К тому же ей было известно, что как ни
устрашающе выглядело зрелище огненного дождя, однако большого вреда
принести он не мог. Главная опасность надвигалась с другой стороны. Тем
временем щит в небе совершенно истаял, и в темноте завопили особенно
громко, когда последние из огненных капель таки попали в цель. Среди
какофонии звуков Норисса расслышала уверенный голос Босра, который отдавал
распоряжения и подбадривал бойцов. Между тем плотная стена столпившихся у
входа в хижину повстанцев закрыла Нориссе выход наружу, заперев ее внутри,
но она не придала этому никакого значения.
Знакомое прикосновение к мозгу заставило Нориссу направить свой разум
через лес в сторону реки. Байдевин! Она позвала его, не обращая внимания
на то, что земля под ногами начала мелко трястись. Ответный импульс его
"неслышной речи" омыл ее освежающей волной радости, к которой
примешивались гнев и обещание. Норисса догадалась, что он где-то совсем
близко, так как его ответ оказался неожиданно сильным.
Но тут Норисса почувствовала уже знакомое ей притяжение холодного
колдовского пламени, пламени Тайлека, которого она боялась не меньше, чем
самой Фелеи. Мелкая дрожь под ногами превратилась в резкие судорожные
толчки, и Норисса покачнулась. Рядом с ней Сорин буквально бросило о
стену, и она, попытавшись удержаться на ногах, все же упала. Медвин и
Кхелри находились снаружи, и толпа воинов у входа не давала им вернуться в
хижину. Глухой гром сотряс глинистый утес, к которому прилепилась хижина,
а с притолоки дверей на голову и плечи Нориссы просыпалась тончайшая сухая
пыль. Норисса круто развернулась, чтобы встретить опасность, которая
подкрадывалась к ней сзади. Позади себя она услышала слабый вскрик Сорин,
когда глиняная стена хижины взорвалась пылью и мелкими камнями. Из
образовавшегося в стене черного зияющего провала в комнату шагнул тонкий и
высокий человек, закутанный в черное. Его плащ кое-где тускло поблескивал
серебряными и алыми нитями. Вокруг него волнами распространялась энергия
невероятной мощи.
Человек в черном холодно и соблазнительно улыбнулся, и его окружило
огненное сияние. Норисса попыталась загородиться от него энергетическим
щитом, но было слишком поздно. Колдун взмахнул рукой, и рубиновое сияние
обволокло Нориссу. Она почувствовала, что не может шевельнуть ни рукой, ни
ногой. Она даже не могла мысленно позвать на помощь, и только неотрывно
смотрела в блестящие черные глаза под капюшоном. Перед ней был не демон,
не иллюзия - перед ней был сам мастер черных заклинаний.
Тайлек поманил ее пальцем, и она, как зачарованная, последовала за
ним сквозь кольцо рубинового огня.

24
Возле реки солдаты Тайлека столкнулись с объединенной мощью
повстанцев Сайдры и регулярной армии Норвика. Байдевин прокладывал себе
путь сквозь хаос сражающихся людей и кайфаров, нахлестывая своего кайфара
толстой веревкой с завязанными узлами. Всего несколько минут назад он
стоял на барже в окружении своих воинов, двигаясь вверх по реке из
Тэрельской долины, теперь же он забыл и о баржах, и об армии. В мозгу его
пылало только одно слово - Норисса. В своем нетерпении поскорее достичь
деревни, он хлестал своей веревкой без разбора - и людей и кайфаров, и
своих и чужих - лишь бы они поскорей убирались с дороги. Когда обжигающие
огненные капли с неба попадали в него, он только стискивал крепче зубы,
мужественно перенося боль. Темнота, разрезаемая лишь свечением огненного
дождя, вибрировала и пронзительно визжала, и эта магическая дрожь
пробирала Байдевина буквально до костей, а на языке появился сухой и
холодный привкус страха.
Страх этот появился после того, как мозга коснулся отчаянный вскрик
Нориссы, ворвавшийся в его мысли и спутавший их. Это не был прямой призыв
о помощи, скорее, знак невысказанного отчаяния. Через ее мозг магия, с
которой она сражалась, достигла и разума Байдевина и чуть не увлекла его
вслед за ней в какой-то черный провал, по краям которого мерцали оранжевые
языки пламени. Это случилось несколько часов назад, и с тех пор страх его
никак не мог улечься или хотя бы ослабеть. Чтобы отогнать от себя эти
тревожные мысли, Байдевин яростно хлестнул своей веревкой двоих воинов,
которые размахивали эмблемой Тайлека с изображением эброта.
Вверх по склону, над деревней, в воздухе появился светящийся голубой
щит, что означало активное магическое противодействие нападавшим. Вскоре
он погас, и Байдевин попытался двигаться еще скорее. Крики раненых и
умирающих звучали где-то на краю его сознания; Байдевин весь
сосредоточился на том, чтобы мысленно позвать Нориссу. Тут же, словно
ласковое прикосновение ночного ветерка, к нему вернулся ее ответ, в
котором звучали предупреждение и вызов. Байдевин понял, что Норисса
сражается с врагом, у которого нет ни имени, ни лица, и послал ей
собственный ответ:
- Я знаю об опасности. Скоро буду с тобой!
Мысли Нориссы предупреждали его о большой опасности, даже о гибели.
Он чувствовал, как она в лихорадочной поспешности перебирает недавно
заученные заклинания, пытаясь отыскать какую-нибудь защиту от мощных
колдовских сил, которые бушуют вокруг, стараясь дотянуться до нее.
Тем временем огнепад прекратился, но зато под ногами кайфара начала
дрожать и колыхаться сама земля. Кайфар заупрямился, и на какое-то время
все внимание Байдевина было поглощено тем, чтобы справиться с испуганным
животным и успокоить его. В какой-то миг до него донесся испуг Нориссы,
узнавшей напавшего на нее колдуна, - Тайлек! Байдевин ощутил сумбурное
сопротивление Нориссы, потом она сдалась, и ее разум провалился куда-то в
ярко-красную дымку.
Байдевин почувствовал, как связь между ними оборвалась, и его мысли,
которыми он потянулся было к Нориссе, рикошетом вернулись к нему. Байдевин
покачнулся и ухватился за шею испуганного кайфара. Теперь и он тоже дрожал
от ужаса.
Норисса исчезла! Тайлек схватил ее! Он понял это задолго до того, как
в деревне поднялась тревога. Она просто исчезла, растворилась в холодном
пламени магической энергии.
Байдевин выпрямился в седле и погнал кайфара вперед. Он должен как
можно скорее добраться до Медвина. Вместе они сумеют отправиться в погоню
за чудовищем, похитившим Нориссу.
Вскоре Байдевин был уже на окраине деревни. Схватка здесь была не
такой яростной, так как солдаты Тайлека уже знали о том, что их цель
достигнута, и понемногу отступали. Байдевин прокладывал путь туда, где
возле хорошо охраняемой хижины стояли Кхелри с Медвином, и поэтому не
обратил внимания на цепь всадников, которые приближались к нему, отрезая
от деревни. Байдевин не отводил от Медвина взгляда и потому слишком поздно
заметил на их шлемах и щитах черную птицу эброта - эмблему Тайлека.
Последнее, что увидел Байдевин перед тем, как тяжелый щит солдата
опустился ему на голову, была злорадная ухмылка Джаабена.

Он был жив, но и только. Время от времени какая-то крошечная часть
Байдевина начинала понимать, что быть живым очень важно, но большую часть
ему думалось, что жить стало бессмысленно.
Неясные тени толпились и медленно двигались в сером тумане. Тени
уводили сознание в лабиринты запутанных одинаковых коридоров, не имеющих
конца, и разум Байдевина отчаянно боролся, стараясь зацепиться за
какую-нибудь одну более или менее постоянную мысль.
Наконец такая зацепка нашлась - боль. Он радостно схватился за нее, и
его мир начал постепенно приходить в порядок. Окончательного равновесия
ему так и не удалось обрести, но боль стала для него надежной отправной
точкой, и разбитые вдребезги мысли кое-как зацепились друг за друга,
образовав временный надежный плот, который все же мог поддерживать его на
поверхности сознания.
Теперь Байдевин был действительно уверен в том, что он жив, а также в
том, что его умственное опьянение было магического происхождения. Эта
путаница в голове надежно сдерживала его собственные магические
возможности, так как он не был способен задерживаться больше чем на
мгновение ни на одной законченной мысли. И Байдевин сконцентрировался на
приступах боли, обнаружив в них свой собственный ритм: сильная боль,
слабая, снова сильная...
У Байдевина было ощущение движения; ему казалось, что его куда-то
несут, затем наступил блаженный покой. Разум его стал чист и прозрачен, и
женский голос вернул в него все ускользающие мысли. Что-то нежно коснулось
щеки, и Байдевин полностью пришел в себя; подле него на коленях стояла
Норисса.
Это ее рука с дрожащими пальцами гладила его по щеке, а в глазах
светилось беспокойство и тревога. Длинные пряди темных волос колыхались
перед ее лицом, и от этого Норисса казалась похожей на испуганного
ребенка.
В один миг Байдевин оказался на ногах, одной рукой продолжая
прижимать к щеке дрожащие пальцы Нориссы. Другой рукой он отвел назад
блестящие волосы и прикоснулся пальцами к ее подбородку. Он сделал это для
того, чтобы еще раз убедиться в том, что перед ним - настоящая Норисса, а
вовсе не видение. На сей раз его ждало нечто большее, чем просто
прикосновение к телу, состоящему из реальной плоти: Норисса порывисто
обняла его, и он почувствовал легкое головокружение, ибо на него
обрушились все ее долго сдерживаемые чувства. Это было гораздо глубже и
полнее, чем их обычная связь от мозга к мозгу, и Байдевин чуть было не
отступил перед невероятной силой этой бури эмоций. Норисса тем временем
принялась расспрашивать Байдевина о том, как он себя чувствует и не ранен
ли он. Мимолетное ощущение, когда замерло сердце и перехватило дыхание,
ушло так же быстро, как и появилось, и Байдевин даже не осмеливался как-то
назвать его, он даже не был уверен, было ли это на самом деле. Но зато он
знал, что перед ним Норисса.
Он кивнул в знак того, что он в порядке, не потрудившись даже ощупать
себя в поисках повреждений, и в свою очередь засыпал Нориссу градом
вопросов: "Ты не ранена? Не повредили ли они тебе? Что произошло?"
Лицо Нориссы напряглось в ответ, губы превратились в тонкую
бескровную ниточку, и она кивнула на что-то, находящееся за спиной
Байдевина. Только теперь Байдевин начинал постепенно осознавать, что
происходит вокруг. Оказалось, что он стоит, по колено погрузившись в
беспорядочно разбросанные по полу шелковые вышитые подушки. Высокие
потолки странного зала, великолепное убранство каменных стен и
ослепительное сияние отполированного оружия неопровержимо
свидетельствовали о том, что Байдевин и Норисса оказались далеко от
затерянной в лесу деревушки повстанцев. Легкий шелест платья заставил его
повернуться.
Сойдя с высокого трона темного резного дерева, к ним приближалась
женщина с золотистыми волосами. Ее тело, казалось, излучало чувственную
энергию, которая притягивала и одновременно пугала Байдевина. Присутствие
этой женщины притупило острие терзавшего его беспокойства и умиротворило
смущение невысказанными словами ободрения. Это ее красота многократно
отражалась в отполированных доспехах неподвижных солдат, а ее душа,
казалось, согревала воздух в зале. Когда она улыбалась, то даже свет
факелов становился ярче и зала освещалась волшебным, неземным сиянием.
- Никто не был ранен, мастер Байдевин, за исключением, быть может,
тебя. Боюсь, что вынужденное путешествие в мой замок, которое вы проделали
при помощи колдовских сил, не было слишком комфортным. К тому же я
слыхала, что Джаабен не слишком вежливо убеждал тебя в необходимости
посетить нас. Не беспокойся, при первом удобном случае я серьезно поговорю
с ним.
Ее голос был мягким, и в нем звенел сдерживаемый смех. Лиловые глаза
улыбались своим собственным сокровенным мыслям, а золотистые волосы
колышущимся водопадом ниспадали до самого пола. Она, соответствуя любым
представлениям об идеале женственности, тем не менее была реальна -
прекрасная, желанная и опасная.
Байдевин с трудом оторвал свой взгляд от ее совершенного лица и с
недоумением воззрился на Нориссу. Она прошептала ему на ухо: "Фелея!", и
его зачарованность переросла в ужас. Непроизвольно Байдевин еще крепче
стиснул руку Нориссы, в то время как глаза его лихорадочно заметались по
сторонам в поисках выхода.
Тяжелые деревянные с позолотой двери на дальнем конце зала были
распахнуты настежь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60