По силам это тебе?
— Д-да, конечно, но…
— Я велел тебе не пропускать ни слова! Пойдешь без ботинок — я знаю, ты любишь бегать босиком — и возьмешь с собой корзинку. Ну, чтобы по пути домой набрать немного хвороста для растопки, ясно? Платье спрячешь в корзинку — мы не хотим никого оскорбить видом этой одежды. Спешить тебе некуда. Перейди через дорогу и войди в лес Линдонов. Хвороста там, конечно, не бери, это уже будет кража. Просто погуляй маленько, насладись красотой творения Господа нашего. Когда поблизости никого не окажется, повяжи на голову черный платок, который даст тебе матушка, — просто чтобы не напекло голову. Платок, правду сказать, ужасно грязный, потому закатай повыше рукава и брюки и надень поверх то самое платье. Вроде халата, чтобы не испачкать собственную одежду, понимаешь? Но все равно, боюсь, ты перемажешь руки, ноги и лицо до черноты. Ты ведь не упустишь случая вывозиться в грязи — да так, что не останется ни единого белого пятнышка, а? Ну-ну, я ведь помню, как сам любил мазаться в детстве! — Эдмондс хохотнул. — Бывало, приду домой, а матушка такое заведет! Ну ничего, у тебя сегодня вроде как праздник, и подобная небрежность вполне простительна. — Он помолчал. — Если тебя случаем занесет к дому Линдонов и они тебя углядят, тут ты не мешкай и быстро-быстро удирай подальше. Незачем им тебя рассматривать. Ох эти мне Линдоны! Уж они-то не преминут возмутиться, что юный Джейкоб Эдмондс вырядился в какое-то платье, да еще и измарался с головы до ног! Тогда убеги подальше и закопай платье в землю, а потом кругом, кругом через лес возвращайся на наш участок и собирай хворост. Не удивлюсь, если на все про все уйдет часа три. — Он сжал плечо мальчика и улыбнулся: — Ну и как тебе моя идея, а?
Сын слушал отца, затаив дыхание, но в конце концов оживился и просветлел, радостно воскликнув:
— Великолепно! Это я сумею! Разрешите выполнять, сэр?
— Но, дорогой, — запротестовала Джейн, тронув мужа за руку, — ведь он еще ребенок!
Джейкоб покраснел, а Эдмондс успокоительно поднял ладонь.
— Мальчонка он сообразительный, так что опасности никакой. А ты, — сурово взглянул он в лицо сыну, — помни, Иисус хвастунов не жалует. Завтра я дам тебе записку в школу, что сегодня нуждался в твоей помощи по дому. И больше никто никогда не помянет об этом ни словом. Ясно тебе?
— Да, сэр, ясно, — вытянулся в струнку мальчик.
— Хорошо. Ну что ж, мне пора браться за работу, а ты развлекись на славу…
Выходя, Эдмондс мимоходом ласково погладил жену по щеке. Не успел он пересечь двор, как подъехал Аллен.
— Ты чего делал? — выкрикнул всадник.
— Занимался своими делами. Да будет тебе ведомо, на моих плечах целое хозяйство, — отрезал Эдмондс, вошел в сарай и вернулся к починке плуга.
До самого полудня ничего интересного больше не случилось. Эдмондс знай себе трудился в сумраке сарая и уже начал ощущать голод — он даже чуточку позавидовал Джейкобу, которому матушка наверняка дала с собой сандвичи, — когда на улице раздался лай собак и окрик Аллена. Выскочив на двор и щурясь от яркого солнца, Эдмондс увидел Гейба, вернувшегося в компании молодого человека с курчавыми каштановыми волосами. Тот с тревогой глядел на дом. Три всадника въехали во двор и остановились перед хозяином.
— День добрый, друг Питер, — весело поприветствовал новоприбывшего Эдмондс.
— Привет, — помощник шерифа Фрейн не нашел в себе сил ответить как полагается и секунд десять помялся, прежде чем сообщил: — Мэтт, мне страшно жаль, но этот человек побывал у судьи Эбшира, и тот выписал ордер на обыск твоего дома.
— Извини, не могу не сказать, что это не очень-то по-добрососедски с его стороны.
— Он обязан подчиняться закону, Мэтт. Я тоже.
— Все обязаны подчиняться закону, — кивнул Эдмондс, — во всех случаях, когда это возможно.
— Вот видишь ли… Они утверждают, что ты прячешь беглую рабыню. Это нарушение федерального закона, Мэтт. Рабство мне и самому не по нраву, но закон есть закон.
— Я знаю иной Закон, Питер. Иисус Христос говорил в Назарете: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал меня благовествовать нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу»*. [Новый Завет. От Луки: 4, 18.]
— Хватит проповедовать, квакер! — вспылил Гейб. Он вспотел, запылился и устал, мотаясь туда-сюда, и теперь едва сдерживался. — Давай, помощник, делай, что положено.
— Как ни ищи, на моей земле ты рабов не найдешь, — провозгласил Эдмондс.
Фрейн воззрился на него с недоумением.
— Клянешься?
— Питер, ты же знаешь, что приносить клятвы я не могу. — Эдмондс на миг задумался, а затем, словно решившись, сообщил: — Но если вы начнете обыскивать дом, жена расстроится, а детишки будут напуганы. Посему сознаюсь — я видел негритянку нынче утром.
— Видел? — взревел Аллен. — И ничего нам не сказал?! Слушай, ты, сукин сын…
— Уймись, приятель! — вмешался Фрейн. — Еще слово в таком духе, и ты у меня ответишь за оскорбление, угрозы и покушение на свободного гражданина. — Он обернулся к Эдмондсу. — Расскажи подробнее, что ты видел.
— На ней было грязнющее изодранное желтое платье. Бежала она прямиком на север. Чем терять тут драгоценное время, спросили бы лучше у тех, кто живет в том направлении.
Фрейн нахмурился, потом недовольно пробормотал:
— М-м… да. В миле отсюда живут Линдоны, и уж эти аболиционистов не любят.
— Может, они и видели чего, — подхватил Эдмондс. — Уж они-то от тебя таиться не станут.
— Следы вели прямиком… — начал было Аллен, но Эдмондс не дал ему договорить, разрубив воздух ладонью:
— Тю! Да у нас тут почитай все босиком ходят. Давайте договоримся: если там вы не сыщете и не услышите ничего, то возвращайтесь сюда и ищите сколько заблагорассудится. Только помните — ферма у меня большая, укромных уголков много, и вы потратите здесь полдня, а беглянки тем временем и след простынет.
Гейб только рот разинул. Фрейн уставился на Эдмондса, потом кивнул:
— Он прав. Поехали.
— Слушай, а если… — замялся Гейб.
— Вам нужна моя помощь или нет? Меня ради этого оторвали от дел, вытащили из города, и я не намерен терять еще полдня на бесцельные поиски там, где ничего нет.
— Поезжай справься, — махнул Гейб Аллену, — а я тут посторожу. Теперь моя очередь.
— Я с ним! — заявил Фрейн и поскакал следом за Алленом, так и не вытащив ордера из кармана. Чуть погодя из кухни выглянула Джейн.
— Обедать!..
— Извини, друг, но пригласить тебя за стол я не могу, — сказал Гейбу Эдмондс. — Дело принципа. Тебе вынесут поесть сюда.
— Да иди ты ко всем чертям! — яростно тряхнул головой Гейб, прихлопнул муху и затрусил на пригорок продолжать наблюдение.
Мылся Эдмондс долго и основательно. Когда он наконец уселся за стол и начал молитву, собаки во дворе снова подняли лай, и за окном показался помощник шерифа, въехавший во двор в компании Гейба. Они перекинулись несколькими словами, после чего Гейб пришпорил коня и скрылся за деревьями сада, но вскоре показался снова — конь его летел галопом по северной дороге.
Эдмондс вышел на крыльцо.
— Не отобедаешь ли с нами, друг Питер?
— Спасибо, но, э-э, поеду-ка я в город, — подъехав поближе, ответил тот. — Как-нибудь в другой раз, а? Или вы приезжайте к нам. Молли обрадуется. Давай на будущей неделе!
— Благодарствую. Обязательно свяжусь с тобой. Сказал ли вам Линдон что-либо новое?
— Ага, Джесс заметил ее. Надеюсь, этих двоих мы больше не увидим. — Фрейн помялся, но все-таки выговорил: — Вот уж не думал, что ты способен навести на след.
— Я просто не хотел, чтобы в мой дом вторгались чужие.
— Д-да, я понимаю, но все-таки… — Фрейн потер подбородок. — Ты ведь сказал, что на твоей земле рабов нет.
— Не спорю.
— Значит, ты все-таки не присоединился к «Тайной дороге». Ходили такие слухи.
— Не стоит доверять сплетням.
— Ага. И слишком удивляться тоже ничему не стоит, — рассмеялся Фрейн. — Ладно, я поехал. Передай хозяйке мои наилучшие пожелания. — Тут на лицо его набежала тень. —
И если ты солгал — если ты хоть когда-нибудь солгал, — то наверняка ради правого дела. Господь тебя непременно простит.
— Ты добр ко мне, но лгать мне было вроде как не к чему. На моей совести и без того много грехов, чтобы отягощать ее еще и ложью. До свиданья, друг. Передай Молли наш сердечный привет.
Помощник шерифа приподнял шляпу и отбыл восвояси. Когда он отъехал достаточно далеко, чтобы не слышать слов фермера, Эдмондс проговорил:
— Рабов нет и быть не может. Противно учению Христа обращаться с людьми как с имуществом.
Он вошел в дом, и Джейн с Уильямом выжидательно вскинули на него глаза. Нэлли радостно залепетала. Рот Эдмондса расплылся до ушей.
— Уехали! Попались на крючок. Возблагодарим же Господа!
— А мистер Фрейн? — поинтересовалась жена.
— Поехал домой.
— Это славно. Нет, я не против него — Питер хороший человек, зато теперь Флора может спуститься к столу и отобедать с нами.
— Ах, так ее зовут Флора? Ну и ну, как же я сам не догадался ее позвать!
Джейн вышла из кухни, приставила к стене лестницу, приоткрыла люк и негромко заговорила. Вскоре она вернулась, а по пятам за ней следовала Флора, облаченная в платье, едва достававшее ей до щиколоток. Девушка едва передвигала ноги и беспрестанно осматривалась. Рука по-прежнему вздрагивала, и в руке был по-прежнему зажат нож.
— Можешь спокойно отложить эту штуку, — сказал Эдмондс. — Опасность миновала.
— Вправду? — не поверила она, потом встретилась с ним взглядом и положила нож на стол.
— Никогда не следует обращаться к оружию. Откуда-то взялись силы, и Флора заявила гордо:
— Я нипочем бы назад не пошла. Лучше помереть. Только б еще кого порешить перед тем.
— Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, я воздам, говорит Господь»*. [Новый Завет. Послание к Римлянам: 12, 19.]
Страшусь я часа, когда гнев Его падет на эту грешную землю. — Эдмондс печально покачал головой, потом шагнул вперед и взял негритянку за руки. — Впрочем, не время ныне поминать об этом. По здравом размышлении сперва следует отобедать, а после вознести хвалу Господу, когда сердца наши возрадуются.
— А чего потом, господин?
— Сперва мы с Джейн приготовим тебе горячую ванну. Потом тебе надо хорошенько выспаться. Держать тебя здесь слишком рискованно, завтра охотники могут вернуться. Как только стемнеет, мы переправим тебя на следующую станцию. Отныне можешь забыть о страхе — какой-нибудь месяц, и ты доберешься до Канады, флора.
— Вы страшно добрый, господин, — выдохнула она, и на ресницах у нее сверкающими искрами повисли слезы.
— Мы просто смиренные слуги Господа нашего и стараемся по своему разумению исполнять волю Его. Кстати, никому я не господин, и тебе тем более. А теперь, ради всего святого, приступим к еде, пока не остыло.
Флора застенчиво присела на краешек стула.
— Мне много не надо, гос… спасибо, сэр, спасибо, мэм. Леди уже дала мне малость покушать.
— Чтоб эти спички снова стали руками и ногами, тебе надо хорошенько питаться, — ответила Джейн, накладывая Флоре целую груду всякой всячины: жареной свинины, картофельного пюре, тушеных кабачков, фасоли, пикулей, кукурузного хлеба с маслом и джемом, — а напоследок поставила возле тарелки высокий стакан с принесенным из погреба холодным молоком.
Эдмондс из кожи вон лез, чтобы завязалась непринужденная беседа. И когда он заявил: «Наконец-то у меня появился слушатель, не успевший выучить назубок все мои шутки и прибаутки», — то все-таки сумел добиться от гостьи негромкого смешка.
После кофе с пирогом взрослые вверили Нэлли попечению Уильяма и удалились в гостиную. Эдмондс раскрыл семейную Библию и прочел вслух:
— И сказал Господь: Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его, И иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед…* [Ветхий Завет. Исход: 3, 7—8.]
Флора вздрогнула.
— Отпусти мой народ… — прошептала она. На глаза у нее навернулись слезы. Джейн обняла ее и тоже всплакнула.
Во время совместной молитвы Эдмондс пригляделся к девушке повнимательнее, и она осмелилась ответить ему таким же прямым взглядом, не потупившись. Пробравшийся сквозь занавески солнечный луч заиграл на ее темной коже, и впервые за весь день Эдмондс словно утратил уверенность в себе. Прокашлявшись, он сказал:
— Флора, тебе до сумерек надо поспать — но, может, твой сон будет крепче, если ты поведаешь нам что-нибудь о себе. Если не хочешь, можешь не говорить, никто тебя не неволит. Просто если тебе, ну, хочется выговориться — перед тобой друзья.
— Да мне не особо есть чего рассказать, сэр, и кое-что вовсе жуткое.
— Ты сядь, — подбодрила ее Джейн. — За меня не беспокойся — мой отец был доктором, я сама хожу за скотом, так что смутить меня не так уж просто.
— Далек ли был твой путь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Д-да, конечно, но…
— Я велел тебе не пропускать ни слова! Пойдешь без ботинок — я знаю, ты любишь бегать босиком — и возьмешь с собой корзинку. Ну, чтобы по пути домой набрать немного хвороста для растопки, ясно? Платье спрячешь в корзинку — мы не хотим никого оскорбить видом этой одежды. Спешить тебе некуда. Перейди через дорогу и войди в лес Линдонов. Хвороста там, конечно, не бери, это уже будет кража. Просто погуляй маленько, насладись красотой творения Господа нашего. Когда поблизости никого не окажется, повяжи на голову черный платок, который даст тебе матушка, — просто чтобы не напекло голову. Платок, правду сказать, ужасно грязный, потому закатай повыше рукава и брюки и надень поверх то самое платье. Вроде халата, чтобы не испачкать собственную одежду, понимаешь? Но все равно, боюсь, ты перемажешь руки, ноги и лицо до черноты. Ты ведь не упустишь случая вывозиться в грязи — да так, что не останется ни единого белого пятнышка, а? Ну-ну, я ведь помню, как сам любил мазаться в детстве! — Эдмондс хохотнул. — Бывало, приду домой, а матушка такое заведет! Ну ничего, у тебя сегодня вроде как праздник, и подобная небрежность вполне простительна. — Он помолчал. — Если тебя случаем занесет к дому Линдонов и они тебя углядят, тут ты не мешкай и быстро-быстро удирай подальше. Незачем им тебя рассматривать. Ох эти мне Линдоны! Уж они-то не преминут возмутиться, что юный Джейкоб Эдмондс вырядился в какое-то платье, да еще и измарался с головы до ног! Тогда убеги подальше и закопай платье в землю, а потом кругом, кругом через лес возвращайся на наш участок и собирай хворост. Не удивлюсь, если на все про все уйдет часа три. — Он сжал плечо мальчика и улыбнулся: — Ну и как тебе моя идея, а?
Сын слушал отца, затаив дыхание, но в конце концов оживился и просветлел, радостно воскликнув:
— Великолепно! Это я сумею! Разрешите выполнять, сэр?
— Но, дорогой, — запротестовала Джейн, тронув мужа за руку, — ведь он еще ребенок!
Джейкоб покраснел, а Эдмондс успокоительно поднял ладонь.
— Мальчонка он сообразительный, так что опасности никакой. А ты, — сурово взглянул он в лицо сыну, — помни, Иисус хвастунов не жалует. Завтра я дам тебе записку в школу, что сегодня нуждался в твоей помощи по дому. И больше никто никогда не помянет об этом ни словом. Ясно тебе?
— Да, сэр, ясно, — вытянулся в струнку мальчик.
— Хорошо. Ну что ж, мне пора браться за работу, а ты развлекись на славу…
Выходя, Эдмондс мимоходом ласково погладил жену по щеке. Не успел он пересечь двор, как подъехал Аллен.
— Ты чего делал? — выкрикнул всадник.
— Занимался своими делами. Да будет тебе ведомо, на моих плечах целое хозяйство, — отрезал Эдмондс, вошел в сарай и вернулся к починке плуга.
До самого полудня ничего интересного больше не случилось. Эдмондс знай себе трудился в сумраке сарая и уже начал ощущать голод — он даже чуточку позавидовал Джейкобу, которому матушка наверняка дала с собой сандвичи, — когда на улице раздался лай собак и окрик Аллена. Выскочив на двор и щурясь от яркого солнца, Эдмондс увидел Гейба, вернувшегося в компании молодого человека с курчавыми каштановыми волосами. Тот с тревогой глядел на дом. Три всадника въехали во двор и остановились перед хозяином.
— День добрый, друг Питер, — весело поприветствовал новоприбывшего Эдмондс.
— Привет, — помощник шерифа Фрейн не нашел в себе сил ответить как полагается и секунд десять помялся, прежде чем сообщил: — Мэтт, мне страшно жаль, но этот человек побывал у судьи Эбшира, и тот выписал ордер на обыск твоего дома.
— Извини, не могу не сказать, что это не очень-то по-добрососедски с его стороны.
— Он обязан подчиняться закону, Мэтт. Я тоже.
— Все обязаны подчиняться закону, — кивнул Эдмондс, — во всех случаях, когда это возможно.
— Вот видишь ли… Они утверждают, что ты прячешь беглую рабыню. Это нарушение федерального закона, Мэтт. Рабство мне и самому не по нраву, но закон есть закон.
— Я знаю иной Закон, Питер. Иисус Христос говорил в Назарете: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал меня благовествовать нищим и послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу»*. [Новый Завет. От Луки: 4, 18.]
— Хватит проповедовать, квакер! — вспылил Гейб. Он вспотел, запылился и устал, мотаясь туда-сюда, и теперь едва сдерживался. — Давай, помощник, делай, что положено.
— Как ни ищи, на моей земле ты рабов не найдешь, — провозгласил Эдмондс.
Фрейн воззрился на него с недоумением.
— Клянешься?
— Питер, ты же знаешь, что приносить клятвы я не могу. — Эдмондс на миг задумался, а затем, словно решившись, сообщил: — Но если вы начнете обыскивать дом, жена расстроится, а детишки будут напуганы. Посему сознаюсь — я видел негритянку нынче утром.
— Видел? — взревел Аллен. — И ничего нам не сказал?! Слушай, ты, сукин сын…
— Уймись, приятель! — вмешался Фрейн. — Еще слово в таком духе, и ты у меня ответишь за оскорбление, угрозы и покушение на свободного гражданина. — Он обернулся к Эдмондсу. — Расскажи подробнее, что ты видел.
— На ней было грязнющее изодранное желтое платье. Бежала она прямиком на север. Чем терять тут драгоценное время, спросили бы лучше у тех, кто живет в том направлении.
Фрейн нахмурился, потом недовольно пробормотал:
— М-м… да. В миле отсюда живут Линдоны, и уж эти аболиционистов не любят.
— Может, они и видели чего, — подхватил Эдмондс. — Уж они-то от тебя таиться не станут.
— Следы вели прямиком… — начал было Аллен, но Эдмондс не дал ему договорить, разрубив воздух ладонью:
— Тю! Да у нас тут почитай все босиком ходят. Давайте договоримся: если там вы не сыщете и не услышите ничего, то возвращайтесь сюда и ищите сколько заблагорассудится. Только помните — ферма у меня большая, укромных уголков много, и вы потратите здесь полдня, а беглянки тем временем и след простынет.
Гейб только рот разинул. Фрейн уставился на Эдмондса, потом кивнул:
— Он прав. Поехали.
— Слушай, а если… — замялся Гейб.
— Вам нужна моя помощь или нет? Меня ради этого оторвали от дел, вытащили из города, и я не намерен терять еще полдня на бесцельные поиски там, где ничего нет.
— Поезжай справься, — махнул Гейб Аллену, — а я тут посторожу. Теперь моя очередь.
— Я с ним! — заявил Фрейн и поскакал следом за Алленом, так и не вытащив ордера из кармана. Чуть погодя из кухни выглянула Джейн.
— Обедать!..
— Извини, друг, но пригласить тебя за стол я не могу, — сказал Гейбу Эдмондс. — Дело принципа. Тебе вынесут поесть сюда.
— Да иди ты ко всем чертям! — яростно тряхнул головой Гейб, прихлопнул муху и затрусил на пригорок продолжать наблюдение.
Мылся Эдмондс долго и основательно. Когда он наконец уселся за стол и начал молитву, собаки во дворе снова подняли лай, и за окном показался помощник шерифа, въехавший во двор в компании Гейба. Они перекинулись несколькими словами, после чего Гейб пришпорил коня и скрылся за деревьями сада, но вскоре показался снова — конь его летел галопом по северной дороге.
Эдмондс вышел на крыльцо.
— Не отобедаешь ли с нами, друг Питер?
— Спасибо, но, э-э, поеду-ка я в город, — подъехав поближе, ответил тот. — Как-нибудь в другой раз, а? Или вы приезжайте к нам. Молли обрадуется. Давай на будущей неделе!
— Благодарствую. Обязательно свяжусь с тобой. Сказал ли вам Линдон что-либо новое?
— Ага, Джесс заметил ее. Надеюсь, этих двоих мы больше не увидим. — Фрейн помялся, но все-таки выговорил: — Вот уж не думал, что ты способен навести на след.
— Я просто не хотел, чтобы в мой дом вторгались чужие.
— Д-да, я понимаю, но все-таки… — Фрейн потер подбородок. — Ты ведь сказал, что на твоей земле рабов нет.
— Не спорю.
— Значит, ты все-таки не присоединился к «Тайной дороге». Ходили такие слухи.
— Не стоит доверять сплетням.
— Ага. И слишком удивляться тоже ничему не стоит, — рассмеялся Фрейн. — Ладно, я поехал. Передай хозяйке мои наилучшие пожелания. — Тут на лицо его набежала тень. —
И если ты солгал — если ты хоть когда-нибудь солгал, — то наверняка ради правого дела. Господь тебя непременно простит.
— Ты добр ко мне, но лгать мне было вроде как не к чему. На моей совести и без того много грехов, чтобы отягощать ее еще и ложью. До свиданья, друг. Передай Молли наш сердечный привет.
Помощник шерифа приподнял шляпу и отбыл восвояси. Когда он отъехал достаточно далеко, чтобы не слышать слов фермера, Эдмондс проговорил:
— Рабов нет и быть не может. Противно учению Христа обращаться с людьми как с имуществом.
Он вошел в дом, и Джейн с Уильямом выжидательно вскинули на него глаза. Нэлли радостно залепетала. Рот Эдмондса расплылся до ушей.
— Уехали! Попались на крючок. Возблагодарим же Господа!
— А мистер Фрейн? — поинтересовалась жена.
— Поехал домой.
— Это славно. Нет, я не против него — Питер хороший человек, зато теперь Флора может спуститься к столу и отобедать с нами.
— Ах, так ее зовут Флора? Ну и ну, как же я сам не догадался ее позвать!
Джейн вышла из кухни, приставила к стене лестницу, приоткрыла люк и негромко заговорила. Вскоре она вернулась, а по пятам за ней следовала Флора, облаченная в платье, едва достававшее ей до щиколоток. Девушка едва передвигала ноги и беспрестанно осматривалась. Рука по-прежнему вздрагивала, и в руке был по-прежнему зажат нож.
— Можешь спокойно отложить эту штуку, — сказал Эдмондс. — Опасность миновала.
— Вправду? — не поверила она, потом встретилась с ним взглядом и положила нож на стол.
— Никогда не следует обращаться к оружию. Откуда-то взялись силы, и Флора заявила гордо:
— Я нипочем бы назад не пошла. Лучше помереть. Только б еще кого порешить перед тем.
— Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, я воздам, говорит Господь»*. [Новый Завет. Послание к Римлянам: 12, 19.]
Страшусь я часа, когда гнев Его падет на эту грешную землю. — Эдмондс печально покачал головой, потом шагнул вперед и взял негритянку за руки. — Впрочем, не время ныне поминать об этом. По здравом размышлении сперва следует отобедать, а после вознести хвалу Господу, когда сердца наши возрадуются.
— А чего потом, господин?
— Сперва мы с Джейн приготовим тебе горячую ванну. Потом тебе надо хорошенько выспаться. Держать тебя здесь слишком рискованно, завтра охотники могут вернуться. Как только стемнеет, мы переправим тебя на следующую станцию. Отныне можешь забыть о страхе — какой-нибудь месяц, и ты доберешься до Канады, флора.
— Вы страшно добрый, господин, — выдохнула она, и на ресницах у нее сверкающими искрами повисли слезы.
— Мы просто смиренные слуги Господа нашего и стараемся по своему разумению исполнять волю Его. Кстати, никому я не господин, и тебе тем более. А теперь, ради всего святого, приступим к еде, пока не остыло.
Флора застенчиво присела на краешек стула.
— Мне много не надо, гос… спасибо, сэр, спасибо, мэм. Леди уже дала мне малость покушать.
— Чтоб эти спички снова стали руками и ногами, тебе надо хорошенько питаться, — ответила Джейн, накладывая Флоре целую груду всякой всячины: жареной свинины, картофельного пюре, тушеных кабачков, фасоли, пикулей, кукурузного хлеба с маслом и джемом, — а напоследок поставила возле тарелки высокий стакан с принесенным из погреба холодным молоком.
Эдмондс из кожи вон лез, чтобы завязалась непринужденная беседа. И когда он заявил: «Наконец-то у меня появился слушатель, не успевший выучить назубок все мои шутки и прибаутки», — то все-таки сумел добиться от гостьи негромкого смешка.
После кофе с пирогом взрослые вверили Нэлли попечению Уильяма и удалились в гостиную. Эдмондс раскрыл семейную Библию и прочел вслух:
— И сказал Господь: Я увидел страдание народа Моего в Египте, и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его, И иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед…* [Ветхий Завет. Исход: 3, 7—8.]
Флора вздрогнула.
— Отпусти мой народ… — прошептала она. На глаза у нее навернулись слезы. Джейн обняла ее и тоже всплакнула.
Во время совместной молитвы Эдмондс пригляделся к девушке повнимательнее, и она осмелилась ответить ему таким же прямым взглядом, не потупившись. Пробравшийся сквозь занавески солнечный луч заиграл на ее темной коже, и впервые за весь день Эдмондс словно утратил уверенность в себе. Прокашлявшись, он сказал:
— Флора, тебе до сумерек надо поспать — но, может, твой сон будет крепче, если ты поведаешь нам что-нибудь о себе. Если не хочешь, можешь не говорить, никто тебя не неволит. Просто если тебе, ну, хочется выговориться — перед тобой друзья.
— Да мне не особо есть чего рассказать, сэр, и кое-что вовсе жуткое.
— Ты сядь, — подбодрила ее Джейн. — За меня не беспокойся — мой отец был доктором, я сама хожу за скотом, так что смутить меня не так уж просто.
— Далек ли был твой путь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97