.. И ядро составляют резиденты,
которые живут на Иштаре сравнительно долго. И уже появилось второе и даже
третье поколение людей-иштарианцев, но они составляют ничтожно малый
процент от всего людского населения планеты.
Джерин развел руками.
- Ты видишь, как мне нужна беседа с тобой. Разумеется, мне нужно
гораздо больше информации, но я вряд ли смогу получить ее от кого-либо
еще. Так что... дружище, допивай свой стакан и наливай себе еще. Тебе
нужно развязать язык. Свободное общение. Расскажи мне о своей жизни,
семье, товарищах. Я отвезу им от тебя привет, подарки, которые ты захочешь
послать им. Но помоги мне! - Джерин одним глотком опустошил свой стакан. -
Дай мне идею. Что мне сказать им, как завоевать их доверие, заставить их
сотрудничать. Ведь я для них - представитель политики, которая хочет
уничтожить их самые сокровенные мечты и желания.
Конвей сидел молча. Взгляд его блуждал по лунному ландшафту. Наконец
он осторожно заговорил:
- Я думаю, что вам следует показать документы Оляйи, которые наделали
столь много шума в прошлом месяце.
- О причинах войны? - Джерин был очень удивлен. - Но ведь эти
документы раскритиковали.
- Он очень старался быть объективным. Каждый знает, что Оляйя не
сторонник войны. Он слишком аристократичен по своему темпераменту. Однако
он прекрасный журналист и проделал огромную работу, изучив самые
разнообразные аспекты проблемы.
Джерин нахмурился.
- Он сказал, что основная причина - элеутерианцы.
- Честно говоря, я, и не один я, не согласны с тем, что они основная
причина. Я восхищаюсь ими и симпатизирую им, но я считаю, что мы,
гуманоиды, если хотим выжить, как вид, то должны остаться во главе
событий. Ведь я видел, какой хаос поднялся на Иштаре... многие, как и моя
сестра Джиль - которые провели на Иштаре всю свою жизнь - стали рассуждать
так, что видят только то, что ужасы Ану придут и на их планету. Если они
смогут понять, какие жертвы могут быть принесены во имя общего блага...
Они умны, обладают здравым научным скептицизмом, они провели свою жизнь,
изучая разнообразные науки и конфликты. Дешевой пропагандой их не
завоевать...
Оляйя честно показывал реальность. Я чувствую это. Думаю, что и люди
на Иштаре чувствуют это же. Даже если ничего другого вы не достигнете, но
они поймут, что мы на Земле имеем право свободно выражать свои мысли, что
Земля не какой-то там уродливый монолитный монстр... Это должно помочь
вам.
Джерин сидел молча. Затем он вскочил.
- Ол'райт! - воскликнул он. - Я просил совета и, Дональд Дой - можно,
я буду так тебя называть - меня зовут Юрий. Теперь мы можем начинать
хорошее дело - серьезную выпивку.

3
Южанин Ларекка и его люди приблизились к Примавере в полдень, через
день после того, как он оставил свою жену в Якулен Ранч. Селение людей
находилось в трех днях пути вверх по реке от города Сехала. Город не
выставил на этой дороге никаких постов. Каждый житель Веронена, да и всего
Газеринга уже убедился, что земляне и их друзья - единственная надежда на
спасение их цивилизации. Но этим чужакам все требовалась земля для
выращивания их злаков и пастбища для скота. А те, кто изучал природу,
вроде Жиль Конвей, предпочитали работать не на возделанных землях, которые
теперь окружали Сехалу. Те, кто изучал народ, заявляли, что присутствие
людей и города нарушает природу эксперимента.
Ларекка размышлял над всем этим, двигаясь по шоссе, проложенному
параллельно течению реки Джейн. Прекрасное шоссе, мощеное плитами. Ларекка
ощущал жар, исходящий от плит, и их жесткость. Но плох был бы тот старый
воин, который показал бы, что путь ему труден. Однако трудное время только
еще наступало. Правда, юный Веронен не подвергся непосредственному
жестокому воздействию Ровера... Разве что косвенно, когда орды
изголодавшихся вторгались в благословенные земли, после чего надо было все
налаживать заново. Сейчас была только середина осени, после которой
наступит дождливая зима. Здесь, в Южном полушарии, не было дела до того,
что обрушит на планету безжалостный Ровер.
Его красный диск низко висел над северными хребтами. Солнце палило
высоко в небе. Двойные тени и смешанные цвета делали весь ландшафт
каким-то призрачным. Этот берег реки был отдан для возделывания людям.
Овес, кукуруза, другие злаки, фруктовые сады, странные четырехногие
рогатые животные, щипавшие траву возле заборов - все говорило о
благоденствии. Другая сторона реки была оставлена аборигенам. Она заросла
охристым мхом. Тут и там виднелись кустарники, семена которых
распространялись ветром. Во всем здесь была видна беззаботность природы.
Она щедро разбрасывала свои ресурсы.
В лицо дул приятный утренний ветерок. Ларекка с удовольствием ощущал,
как вьется по ветру его грива. Он жадно вдыхал сладкие ароматы растений,
которые росли на берегу землян. Однако это не заставило его забыть о
мрачности своей нынешней миссии. Воин не должен забывать свой долг, какие
бы соблазны не вставали у него на пути.
- Еще далеко, сэр? - спросил один из полудюжины самцов,
сопровождавших его. Такое сопровождение не было необходимым в
густонаселенных, богатых пищей местах. И все же лишние руки никогда не
помешают в охоте или в устройстве лагеря. "Бедные ублюдки, подумал
Ларекка, - за все время своей юности они так никогда и не познают радостей
жизни, радости быть молодым". Сам он родился на острове Фосс в море
Файери, и теперь его направили на Валлентайн, крепость Зера. Никогда до
этого он не бывал на своей родине.
- Примерно час, - сказал Ларекка. - Час составляет одну шестнадцатую
часть от одного восхода луны до другого.
- Хорошо. По крайней мере Скила скоро наверняка зайдет за горизонт.
- Что? Ах, да, - Ларекка слышал уже примерно шестнадцать разных имен
для светила, которое он называл Ровер.
Он стал называть его так с тех пор, как начал принадлежать к
Триадическому Культу. В своей юности в Хаэлене он называл его Аббада. И
ему говорили, что это преступный бог, который возвращается каждую тысячу
лет. Позже он стал скептиком и понял, что все языческие ритуалы проклятия
этого бога связаны с тем, что когда приходит это солнце, народ начинает
голодать, страдать от жары и жажды. Варвары Валленена так боялись его, что
никогда не давали ему имени, называя лишь эпитетами, причем не повторяли
их дважды, чтобы не обратить внимание бога на говорившего. Однако люди
называли красное солнце Ану и отрицали, что души умерших селятся на нем.
Второе солнце они называли Бел, а Пылающую звезду - Еа.
Их концепция не вызывала ни у кого сочувствия и поддержки. Сам
Ларекка, только собрав все свое мужество, познакомился с их учением. И все
же он не мог поверить, что в священной Триаде нет ничего, кроме Огня. Он
продолжал выполнять все ритуалы и требования своей религии. Для воина это
было особенно важно, так как это укрепляло мораль и дисциплину в легионе.
Со стороны Ларекка не выглядел тем, кто изучает философию. Он был
похож на воина-ветерана, слегка погрузневшего, но все еще достаточно
быстрого и ловкого. Все тело и лицо его были покрыты шрамами, а левое ухо
он потерял очень давно. После того, как он начал жить в южном Веронене,
кожа его потемнела, но глаза так и остались светло-голубыми. Вся его речь
носила следы грубого диалекта его родины, а его любимым оружием, так
сказать, фирменным знаком, был тяжелый короткий меч, любимое оружие в
южных полярных странах. Во время путешествия на нем был только пояс с
сумкой для разных мелочей. Кроме того, у него было копье. Но никаких
украшений. Единственной драгоценностью была золотая цепь на правой кисти.
Воины, которые следовали за ним, были разукрашены перьями, сверкали
эмблемами, но они почтительно относились к своему скромно одетому
предводителю.
Ларекка, сын Забата из клана Караци, был самым требовательным из всех
тридцати трех командиров легиона. Сейчас он достиг средних лет, отслужив
двести лет в Зере, и совсем недавно отпраздновал свой триста девятнадцатый
год рождения. Он мог надеяться еще на сотню лет жизни полноценного воина -
если, конечно, он не падет от копья варвара, или его не убьет смертоносное
излучение Ровера.
Ровер соскользнул за горизонт. Некоторое время его лучи еще освещали
облака на северной части неба, а затем истинное солнце осталось в
одиночестве.
- Ты думаешь, будет дождь, сэр? - спросил воин с острова Фосс. - Я бы
не возражал.
Хотя его остров лежал близ экватора, там все время дули освежающие
ветры. Здесь же воину было жарко и душно.
- Оставь свою жажду до Примаверы, - посоветовал Ларекка. - Там
хорошее пиво. Однако я не думаю, что сегодня будет дождь. Может быть,
завтра. Не думай об этом, сынок. Скоро ты будешь иметь вокруг себя столько
воды, что ты в ней сможешь даже утонуть. Может, тогда ты оценишь Валленен.
- Сомневаюсь, - сказал другой воин. - Валленен настолько пересох, что
его уже ничто не спасет.
Воина звали Салех. Он продолжал:
- Но я не понимаю этого. Конечно, Валленен длительное время подвержен
влиянию Злой Звезды, которая в Валленене выше на небе, чем в Веронене. Я
понимаю, почему так жарко. Но почему все так пересыхает? Ведь испаряющаяся
от жары вода тот час же проливается на землю. Разве не поэтому на
тропических островах такая влажность?
- Ты прав, - ответил Ларекка. - Именно поэтому в следующие пятьдесят
четыре года хлещут дожди и мы бродим, проваливаясь в грязь по самые
хвосты. Но Валленен окружен горами и до него не доходят дождевые облака. А
сейчас заткнись и иди молча.
Воины повиновались. И Ларекка вспомнил замечание Годдарда Ханшоу,
которое тот однажды сделал.
- Вы, иштарианцы, обладаете врожденным чувством дисциплины. Впрочем,
слово "дисциплина" здесь вряд ли подходит. Это скорее ощущение нюансов в
действиях группы и ощущение себя частичкой единого целого. Мы, люди,
быстрее вас схватываем основные научные идеи, но у вас более высокий
социальный интеллект. - Он ухмыльнулся. - Эта точка зрения весьма
непопулярна на Земле. Наши интеллектуалы не желают признать, что существо,
у которого в стране есть войны, табу и прочее, продвинулась по ступени
эволюции дальше, чем мы.
Ларекка вспомнил эти слова по-английски, так, как они были
произнесены. Люди очень привлекали его, и он изучил о них все, что только
мог. Язык не был проблемой для него, который проскакал пол-планеты и
которому постоянно приходилось общаться с местными жителями, чтобы
спросить дорогу, кров, пищу и пиво... Кроме того, люди использовали в
своей речи очень узкий диапазон частот и набор звуков. Они не могли
сравняться в этом даже с иштарианцами мужского пола.
Очень жаль, что они живут так недолго. Один шестидесятишестилетний
цикл, и им уже приходится пользоваться лекарствами, чтобы поддерживать
здоровье. А в конце второго цикла им уже ничто не может помочь... Ему
хотелось поскорее насладиться встречей с друзьями.
Кроме того, его торопила и срочность поручения. Он нес плохие вести.
Примавера состояла из жилых домов и других зданий, стоявших вдоль
асфальтированных дорог в тени деревьев, оставленных здесь еще со времен
застройки территории. Остальная площадь была переработана для земной
растительности. Теперь ее мягкая зелень раскинулась по пологим склонам над
рекой Джейн, где возле причала стояли торговые суда иштарианцев. Дома
землян были построены из местных материалов: дерево, камень, кирпич, но
неизвестное в Веронене стекло сделало эти здания необычными. Дорога
уводила из города в космопорт, где производили взлеты и посадки лайнеры,
используемые для путешествий в другие части планеты. Для близких поездок
земляне использовали машины, мотоциклы или ходили пешком.
Иштарианцы были частыми гостями в Примавере и поэтому никто из людей
не обращал на них особого внимания, если, конечно, это не был близкий
знакомый.
А Ларекка был хорошо знаком только с теми землянами, кто очень долго
жил на этой планете. Правда, в этот час на улице народу почти не было.
Взрослые на работе, дети - в школе. Ларекка дошел до Суб-парка и уже хотел
подойти к фонтану, чтобы напиться, как его окликнули.
Сначала он услышал рычание огромного мотоцикла, летящего на большой
скорости. Такой шум в городе мог устроить только один человек, подумал
Ларекка, и он не ошибся. Он ничуть не удивился, когда узнал гортанный
голос Джиль Конвей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25