Руки вроде бы дрожать перестали.
Заперев дверь, Кинби вышел на улицу и бесцельно побрел прочь. Сообразил он, что идет к «Фиолетовому осьминогу», только когда заметил знакомую вывеску.
Зал был полон едва на треть. Из Управления не было никого, но это Кинби не удивило – смерть Шесински и последние убийства добавили дел и без того загруженной сверх всякой меры полиции города.
Кивнув Жорнусу, прошел к своему любимому столику. Закрыл глаза, с наслаждением откинувшись на спинку стула. Почувствовав вопросительное присутствие Николя, сказал, не открывая глаз:
– Пива. Темного. Много.
Николя бесшумно удалился.
Бармен хорошо представлял, что такое «много темного пива», так что через пару минут Кинби почувствовал, как дрогнула столешница. Открыв глаза, увидел перед собой высокий, полный густого темного пива стеклянный цилиндр на стальной треноге. В нижнюю часть цилиндра был врезан кран.
Рядом стояла оловянная пивная кружка с резной крышкой.
Удовлетворенно выдохнув, Кинби наполнил кружку, отсалютовал Николя, протиравшему и без того блестевшую барную стойку, и сделал первый долгий глоток.
На сцене появился Ларс, кивнул знакомым в зале и заиграл Broken Wing Чета Бейкера. Мелодию эту Кинби любил, под нее хорошо думалось. Полные легкой грусти звуки отгораживали от остального мира и казалось, что он сам, столик, маленькая лампа на столе – все это находится в прозрачном стеклянном шаре, существующем до тех пор, пока звучит музыка.
Но сегодня отвлечься не удавалось – его стеклянный шар мог разлететься в любую минуту, калеча и убивая невидимыми осколками близких Кинби людей.
А все потому, со злостью подумал вампир, что нескольким мерзавцам захотелось власти. Еще и еще власти. И теперь наступит хаос. Потому что он наступает всегда, стоит только кому-то привести в действие тщательно продуманный план.
Об этом плане сразу же начинают ползти слухи. Откуда они появляются, не знает никто, быть может, плодятся, как жуки на трупах, и множатся, расползаются, обрастают невероятными подробностями.
И вот уже повсюду клацают затворы, щелкают ножи, летит слюна из яростно шепчущих ртов. Все опасаются всех.
А потом кто-то самый глупый или нетерпеливый нажимает на курок или сует совершенно не тому человеку нож в печень, и наступает хаос.
Умные тихо стоят в стороне и смотрят, надеясь, что им удастся прожить достаточно долго, чтобы воспользоваться плодами бойни.
– Что ж, – криво ухмыльнулся Кинби, – злой умный мальчик из Девятой комнаты хочет хаоса. Он его получит.
В том, что Реннингтон врет, Кинби не усомнился ни на секунду. Вся его затея с захватом, театральной доставкой в особняк, демонстрацией осведомленности имела лишь одну цель – показать Кинби власть, сломать, не дать возможности проанализировать ситуацию.
А уж «болван» со стороны, да еще столь опасный и непредсказуемый, как Кинби, был нужен Реннингтону только в случае, если тот вел собственную игру и не мог в полной мере воспользоваться официальными ресурсами, доступными Девятой комнате в обычных условиях.
Интересно, весьма интересно, подумал Кинби, выходит, Артуру Реннингтону стало тесно даже в кабинете главы самой могущественной службы не только Города, но и всей страны. А судя по тому, что он ищет, в его планы входит вовсе не рапорт с требованием прибавки к жалованью.
Кровью все это пахло, большой кровью.
Запахом, который вампир прекрасно чувствовал.
Врал Реннингтон и о самом предмете. Знал он, что это. Наверняка знал. А если не знал, то подозревал. Причем с большой долей уверенности.
На мгновение легкий гул в зале стих. Кинби глянул в сторону дверей – да, так и есть, по ступенькам спускалась Марта. Заметив Кинби, слабо улыбнулась и направилась к его столику, по пути показав Николя два пальца. Тот понимающе кивнул, и когда Марта тяжело опустилась на стул, на столе уже стояла чистая кружка и тяжелый стакан с двойной порцией виски безо льда.
Одним долгим глотком осушив стакан, Марта длинно выдохнула сквозь сжатые зубы и зашарила по карманам в поисках сигарет. Кинби подтолкнул к ней свою пачку. Марта замерла – неловкая, остановившаяся, не закончив движения, одна рука во внутреннем кармане куртки, другая шарит по боковым.
Взглянула на Кинби:
– Ты знаешь, Шесински завтра хоронят.
– Спасибо, что сказала. Я приду.
– Его днем хоронят.
– Неважно. Приду.
Марта молча кивнула и сделала Николя знак. Через пару секунд он поставил перед Мартой бутылку и тарелку с солеными орешками.
Налив на два пальца, Марта подняла стакан и принялась его медленно покручивать, глядя, как текут внутри жидкости медленные волны теплого желтого света.
Наконец она вздохнула и спросила:
– И за что тебя пытались убить на этот раз?
– Судя по всему, из-за того предмета, который пытался продать Паланакиди, – осторожно сказал Кинби.
– Кинби, так судя по всему или из-за него? – нехорошо посмотрела Марта.
– Ну… Я так думаю.
– Кинби, Шесински убили. Его проткнули буквально у меня на глазах. Так что не темни, пожалуйста.
– Марта, я говорю тебе все, что знаю. Если узнаю что-нибудь еще, обязательно скажу, – несколько более резко, чем собирался, ответил Кинби.
Тяжело посмотрев на него, Марта вздохнула и отпила из своего стакана.
– Я понимаю, что время не самое подходящее, но… что случилось с Грузовиком? Ты сказала, что убийство схоже с убийством той девчонки…
– Да, похоже. Мы потому и приехали. Процедуру сам знаешь – должны были опросить тебя.
– Ну а охранники-то что? Грузовик же помешан был на безопасности.
– Мертвы, – покачала головой лейтенант, – Те, кто с ним был – оба зарублены. А те, кто позже выбежал, почти и не видели ничего. Его же на крыше убили, у него там бассейн. И садик, – нервно хихикнула Марта.
– Ну, почти, значит, что-то видели. Так что?
Марта неопределенно пошевелила пальцами.
– Тот, что выбежал первым, клянется, что всадил нападавшему в спину минимум две пули. Правда подтвердить не может – убийца в этот момент прыгал через ограждение крыши.
Выставив перед собой ладонь, Марта предупредила вопрос Кинби.
– Нет, тела не нашли. И охраннику показалось, что у киллера были крылья.
После этих слов Кинби понял, что точно знает, какой именно предмет пытался продать покойный Паланакиди.
Над столиком повисло долгое молчание. Марта пила, курила, опустив голову, выдувала длинные струйки сизого дыма и смотрела, как они разбиваются о столешницу на отдельные завитки и тают.
Потом, не поднимая глаз, сказала:
– Мне плохо. Поедем отсюда?
В квартире Кинби она бессильно осела на скамеечку в прихожей и застыла.
Осторожно сняв с Марты ботинки, Кинби ее подхватил на руки и понес в спальню. Раздел, закутал в одеяло, сам, не раздеваясь, лег рядом и уставился в темноту.
Марта нашарила его руку, ухватилась, как обиженный ребенок, и тихо заплакала.
Под утро она ушла. Выплакавшаяся, пришедшая в себя.
Лейтенант полиции Марта Марино – собранная, внимательная и очень злая.
Кинби долго лежал, закинув руки за голову, и смотрел в темноту.
Пока не рассвело.
* * *
Шесински похоронили рано утром. Поскольку он не поклонялся ни одному из Домов Воцарения, то над гробом сказали несколько слов начальник управления – высокий грузный храт Меес'к, и Марта – неестественно прямая, непривычно тонкая в парадной синей форме с белой траурной повязкой.
Сухо треснули залпы.
Меес'к пролаял команду «Смирно», гроб тихо опустился в могилу.
Ощутив чей-то взгляд, Марта незаметно оглянулась.
На вершине холма, теряясь в тени деревьев, стояла неподвижная фигура в черном. Лицо скрывал шлем, с опущенным зеркальным забралом.
Увидев, что Марта смотрит на него, Кинби вскинул руку, отдавая честь, развернулся и исчез. Раздался отдаленный рев мощного мотоциклетного двигателя и над кладбищем снова разлилась напоенная солнцем тишина.
За похоронами наблюдал не только Кинби. В Доме Тысячи Порогов, откинувшись в мягких креслах, смотрели на картину, транслируемую застывшим в трансе астралотом, Олон и Хранитель Порогов.
Уловив поворот головы лейтенанта Марино, Хранитель скомандовал передвинуть фокус за ней. Посмотрев, как салютует и исчезает Кинби, отпустил, щелкнув пальцами, астралота, и, задумался, положив острый подбородок на сплетенные пальцы.
– Он может представлять серьезную угрозу?
– Не думаю, – осторожно ответил Олон, – но его необходимо жестко контролировать. Наша попытка его убрать была организована исполнителем излишне поспешно, теперь Кинби окончательно понял, что вовлечен во что-то серьезное. Насколько я знаю это существо, он воспринял нападение крайне болезненно, поскольку пострадали близкие для него люди.
– Может ли он принести нам пользу? – все также задумчиво спросил Хранитель.
– Да, может, – куда более уверенно ответил Олон, испытывая некоторое облегчение оттого, что его попытка переложить неудачу покушения на мистера Джонсона, удалась.
– Каким образом?
– Подкинем ему дезинформацию, вынудим к активным действиям. Полиция, да и не только она, будет сейчас пристально следить за ним. За это время, я надеюсь, нам удастся получить недостающую информацию для модификации Ангельской Звезды.
Хранитель Порогов наставил на Олона тонкий, похожий на щупальце палец:
– Не стоит беспокоиться о том, что не входит в область вашего понимания, уважаемый Олон. Вы должны обеспечить мне и другим мастерам Темных Ступеней нормальные условия для работы. Остальное – не ваша забота. Мы поняли друг друга?
– Безусловно, мастер. – Поднявшись, Олон согнулся в поклоне. Его пробил пот, и он надеялся, что Хранитель этого не заметит.
– Вот и замечательно. А ваша мысль о создании некоторой неразберихи в городе весьма удачна. Это даст нам возможность провести заключительные испытания.
– Кстати, – добавил Хранитель, – может быть, стоит дать дезинформацию не только Кинби, но и еще кому-нибудь? Пусть мелочь режет друг друга, пока мы заканчиваем подготовку?
* * *
С кладбища Кинби поехал в свою контору. Его мутило, тело казалось липким и скользким, перед глазами плыли черные пятна, но существовать пока было можно. Правда, сколько это продлится без снадобий, которыми снабжали его во время Войн Воцарения армейские знахари, вампир не знал.
Но времени на отдых не было.
Сидя за столом Юринэ – единственным, оставшимся относительно целым предметом мебели, Кинби неловко перебирал бумаги, шипя от злости, когда не получалось ухватить неловкими в перчатках из грубой кожи пальцами очередной листок.
Надо было навести хотя бы какое-то подобие порядка и унести из разгромленной комнаты некоторые досье, прежде чем вызывать рабочих для ремонта. Конечно, всем этим будет заниматься Юринэ, но оставлять бумаги в неохраняемой комнате не годилось.
Спасибо Марте – до приезда Кинби у дверей дежурил полисмен, обмотавший вокруг перил террасы и остатков двери желтую ленту и усевшийся с дробовиком на стул у порога.
Но держать пост все время Марта, конечно же, была не в состоянии.
Уложив распухшие от бумаг картонные папки в одну коробку, Кинби принялся сваливать в другую диски и кристаллы из стола Юринэ.
Кольт оказался в руке Кинби раньше, чем он почувствовал, что по ступенькам кто-то поднимается. В который уже раз он разозлился на самого себя за эту дневную беспомощность – нежданный гость успел почти дойти до верхней площадки, не скрываясь, скрипя ступенями, а он даже ухом не повел.
Кто-то застенчиво, чуть слышно, постучал в дверь. Кинби чуть не расхохотался от такой абсурдной вежливости, но сдержался. Прижавшись к стене, слева от остатков двери, направил дуло в сторону проема и крикнул:
– Войдите!
Жалобно скрипнув, перекошенная дверь заскребла по полу. В щель боком протиснулся очень высокий и очень худой ангел.
Кинби тихонько убрал пистолет в кобуру.
– Здравствуйте, почтенный. Что привело вас ко мне?
Грациозно повернувшись, ангел склонил голову в легком поклоне:
– Чикарро пропал.
На несколько секунд в разгромленной комнате воцарилось тяжелое молчание. Наконец Кинби прошел к развалинам своего стола, выгреб из них относительно целый стул, принес и поставил перед столом Юринэ. Жестом пригласил посетителя присаживаться, уселся и сам.
Ангел был очень стар. Во всяком случае, Кинби казалось именно так. Есть ли у ангелов возраст, он не знал, но почему-то ему казалось, что существо это едва ли не старше его самого. Может быть, дело было в спокойном взгляде серых, словно зимние тучи, глаз, которые, казалось, видели столько лет и столько миров, что даже Кинби не мог себе это представить.
А может быть – в манере держаться. Ангел сидел очень прямо, аккуратно сложив руки на коленях. Кинби он напомнил старых отставных офицеров – всегда с прямой спиной, в аккуратных выцветших мундирах. Спокойных и неторопливых.
Ангел повторил:
– Чикарро пропал. Вот уже два дня, как мы не чувствуем его.
Кинби положил руки на стол, нагнулся вперед и, глядя ангелу в глаза, уверенный, что тот чувствует этот взгляд, даже сквозь зеркальное забрало шлема, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Заперев дверь, Кинби вышел на улицу и бесцельно побрел прочь. Сообразил он, что идет к «Фиолетовому осьминогу», только когда заметил знакомую вывеску.
Зал был полон едва на треть. Из Управления не было никого, но это Кинби не удивило – смерть Шесински и последние убийства добавили дел и без того загруженной сверх всякой меры полиции города.
Кивнув Жорнусу, прошел к своему любимому столику. Закрыл глаза, с наслаждением откинувшись на спинку стула. Почувствовав вопросительное присутствие Николя, сказал, не открывая глаз:
– Пива. Темного. Много.
Николя бесшумно удалился.
Бармен хорошо представлял, что такое «много темного пива», так что через пару минут Кинби почувствовал, как дрогнула столешница. Открыв глаза, увидел перед собой высокий, полный густого темного пива стеклянный цилиндр на стальной треноге. В нижнюю часть цилиндра был врезан кран.
Рядом стояла оловянная пивная кружка с резной крышкой.
Удовлетворенно выдохнув, Кинби наполнил кружку, отсалютовал Николя, протиравшему и без того блестевшую барную стойку, и сделал первый долгий глоток.
На сцене появился Ларс, кивнул знакомым в зале и заиграл Broken Wing Чета Бейкера. Мелодию эту Кинби любил, под нее хорошо думалось. Полные легкой грусти звуки отгораживали от остального мира и казалось, что он сам, столик, маленькая лампа на столе – все это находится в прозрачном стеклянном шаре, существующем до тех пор, пока звучит музыка.
Но сегодня отвлечься не удавалось – его стеклянный шар мог разлететься в любую минуту, калеча и убивая невидимыми осколками близких Кинби людей.
А все потому, со злостью подумал вампир, что нескольким мерзавцам захотелось власти. Еще и еще власти. И теперь наступит хаос. Потому что он наступает всегда, стоит только кому-то привести в действие тщательно продуманный план.
Об этом плане сразу же начинают ползти слухи. Откуда они появляются, не знает никто, быть может, плодятся, как жуки на трупах, и множатся, расползаются, обрастают невероятными подробностями.
И вот уже повсюду клацают затворы, щелкают ножи, летит слюна из яростно шепчущих ртов. Все опасаются всех.
А потом кто-то самый глупый или нетерпеливый нажимает на курок или сует совершенно не тому человеку нож в печень, и наступает хаос.
Умные тихо стоят в стороне и смотрят, надеясь, что им удастся прожить достаточно долго, чтобы воспользоваться плодами бойни.
– Что ж, – криво ухмыльнулся Кинби, – злой умный мальчик из Девятой комнаты хочет хаоса. Он его получит.
В том, что Реннингтон врет, Кинби не усомнился ни на секунду. Вся его затея с захватом, театральной доставкой в особняк, демонстрацией осведомленности имела лишь одну цель – показать Кинби власть, сломать, не дать возможности проанализировать ситуацию.
А уж «болван» со стороны, да еще столь опасный и непредсказуемый, как Кинби, был нужен Реннингтону только в случае, если тот вел собственную игру и не мог в полной мере воспользоваться официальными ресурсами, доступными Девятой комнате в обычных условиях.
Интересно, весьма интересно, подумал Кинби, выходит, Артуру Реннингтону стало тесно даже в кабинете главы самой могущественной службы не только Города, но и всей страны. А судя по тому, что он ищет, в его планы входит вовсе не рапорт с требованием прибавки к жалованью.
Кровью все это пахло, большой кровью.
Запахом, который вампир прекрасно чувствовал.
Врал Реннингтон и о самом предмете. Знал он, что это. Наверняка знал. А если не знал, то подозревал. Причем с большой долей уверенности.
На мгновение легкий гул в зале стих. Кинби глянул в сторону дверей – да, так и есть, по ступенькам спускалась Марта. Заметив Кинби, слабо улыбнулась и направилась к его столику, по пути показав Николя два пальца. Тот понимающе кивнул, и когда Марта тяжело опустилась на стул, на столе уже стояла чистая кружка и тяжелый стакан с двойной порцией виски безо льда.
Одним долгим глотком осушив стакан, Марта длинно выдохнула сквозь сжатые зубы и зашарила по карманам в поисках сигарет. Кинби подтолкнул к ней свою пачку. Марта замерла – неловкая, остановившаяся, не закончив движения, одна рука во внутреннем кармане куртки, другая шарит по боковым.
Взглянула на Кинби:
– Ты знаешь, Шесински завтра хоронят.
– Спасибо, что сказала. Я приду.
– Его днем хоронят.
– Неважно. Приду.
Марта молча кивнула и сделала Николя знак. Через пару секунд он поставил перед Мартой бутылку и тарелку с солеными орешками.
Налив на два пальца, Марта подняла стакан и принялась его медленно покручивать, глядя, как текут внутри жидкости медленные волны теплого желтого света.
Наконец она вздохнула и спросила:
– И за что тебя пытались убить на этот раз?
– Судя по всему, из-за того предмета, который пытался продать Паланакиди, – осторожно сказал Кинби.
– Кинби, так судя по всему или из-за него? – нехорошо посмотрела Марта.
– Ну… Я так думаю.
– Кинби, Шесински убили. Его проткнули буквально у меня на глазах. Так что не темни, пожалуйста.
– Марта, я говорю тебе все, что знаю. Если узнаю что-нибудь еще, обязательно скажу, – несколько более резко, чем собирался, ответил Кинби.
Тяжело посмотрев на него, Марта вздохнула и отпила из своего стакана.
– Я понимаю, что время не самое подходящее, но… что случилось с Грузовиком? Ты сказала, что убийство схоже с убийством той девчонки…
– Да, похоже. Мы потому и приехали. Процедуру сам знаешь – должны были опросить тебя.
– Ну а охранники-то что? Грузовик же помешан был на безопасности.
– Мертвы, – покачала головой лейтенант, – Те, кто с ним был – оба зарублены. А те, кто позже выбежал, почти и не видели ничего. Его же на крыше убили, у него там бассейн. И садик, – нервно хихикнула Марта.
– Ну, почти, значит, что-то видели. Так что?
Марта неопределенно пошевелила пальцами.
– Тот, что выбежал первым, клянется, что всадил нападавшему в спину минимум две пули. Правда подтвердить не может – убийца в этот момент прыгал через ограждение крыши.
Выставив перед собой ладонь, Марта предупредила вопрос Кинби.
– Нет, тела не нашли. И охраннику показалось, что у киллера были крылья.
После этих слов Кинби понял, что точно знает, какой именно предмет пытался продать покойный Паланакиди.
Над столиком повисло долгое молчание. Марта пила, курила, опустив голову, выдувала длинные струйки сизого дыма и смотрела, как они разбиваются о столешницу на отдельные завитки и тают.
Потом, не поднимая глаз, сказала:
– Мне плохо. Поедем отсюда?
В квартире Кинби она бессильно осела на скамеечку в прихожей и застыла.
Осторожно сняв с Марты ботинки, Кинби ее подхватил на руки и понес в спальню. Раздел, закутал в одеяло, сам, не раздеваясь, лег рядом и уставился в темноту.
Марта нашарила его руку, ухватилась, как обиженный ребенок, и тихо заплакала.
Под утро она ушла. Выплакавшаяся, пришедшая в себя.
Лейтенант полиции Марта Марино – собранная, внимательная и очень злая.
Кинби долго лежал, закинув руки за голову, и смотрел в темноту.
Пока не рассвело.
* * *
Шесински похоронили рано утром. Поскольку он не поклонялся ни одному из Домов Воцарения, то над гробом сказали несколько слов начальник управления – высокий грузный храт Меес'к, и Марта – неестественно прямая, непривычно тонкая в парадной синей форме с белой траурной повязкой.
Сухо треснули залпы.
Меес'к пролаял команду «Смирно», гроб тихо опустился в могилу.
Ощутив чей-то взгляд, Марта незаметно оглянулась.
На вершине холма, теряясь в тени деревьев, стояла неподвижная фигура в черном. Лицо скрывал шлем, с опущенным зеркальным забралом.
Увидев, что Марта смотрит на него, Кинби вскинул руку, отдавая честь, развернулся и исчез. Раздался отдаленный рев мощного мотоциклетного двигателя и над кладбищем снова разлилась напоенная солнцем тишина.
За похоронами наблюдал не только Кинби. В Доме Тысячи Порогов, откинувшись в мягких креслах, смотрели на картину, транслируемую застывшим в трансе астралотом, Олон и Хранитель Порогов.
Уловив поворот головы лейтенанта Марино, Хранитель скомандовал передвинуть фокус за ней. Посмотрев, как салютует и исчезает Кинби, отпустил, щелкнув пальцами, астралота, и, задумался, положив острый подбородок на сплетенные пальцы.
– Он может представлять серьезную угрозу?
– Не думаю, – осторожно ответил Олон, – но его необходимо жестко контролировать. Наша попытка его убрать была организована исполнителем излишне поспешно, теперь Кинби окончательно понял, что вовлечен во что-то серьезное. Насколько я знаю это существо, он воспринял нападение крайне болезненно, поскольку пострадали близкие для него люди.
– Может ли он принести нам пользу? – все также задумчиво спросил Хранитель.
– Да, может, – куда более уверенно ответил Олон, испытывая некоторое облегчение оттого, что его попытка переложить неудачу покушения на мистера Джонсона, удалась.
– Каким образом?
– Подкинем ему дезинформацию, вынудим к активным действиям. Полиция, да и не только она, будет сейчас пристально следить за ним. За это время, я надеюсь, нам удастся получить недостающую информацию для модификации Ангельской Звезды.
Хранитель Порогов наставил на Олона тонкий, похожий на щупальце палец:
– Не стоит беспокоиться о том, что не входит в область вашего понимания, уважаемый Олон. Вы должны обеспечить мне и другим мастерам Темных Ступеней нормальные условия для работы. Остальное – не ваша забота. Мы поняли друг друга?
– Безусловно, мастер. – Поднявшись, Олон согнулся в поклоне. Его пробил пот, и он надеялся, что Хранитель этого не заметит.
– Вот и замечательно. А ваша мысль о создании некоторой неразберихи в городе весьма удачна. Это даст нам возможность провести заключительные испытания.
– Кстати, – добавил Хранитель, – может быть, стоит дать дезинформацию не только Кинби, но и еще кому-нибудь? Пусть мелочь режет друг друга, пока мы заканчиваем подготовку?
* * *
С кладбища Кинби поехал в свою контору. Его мутило, тело казалось липким и скользким, перед глазами плыли черные пятна, но существовать пока было можно. Правда, сколько это продлится без снадобий, которыми снабжали его во время Войн Воцарения армейские знахари, вампир не знал.
Но времени на отдых не было.
Сидя за столом Юринэ – единственным, оставшимся относительно целым предметом мебели, Кинби неловко перебирал бумаги, шипя от злости, когда не получалось ухватить неловкими в перчатках из грубой кожи пальцами очередной листок.
Надо было навести хотя бы какое-то подобие порядка и унести из разгромленной комнаты некоторые досье, прежде чем вызывать рабочих для ремонта. Конечно, всем этим будет заниматься Юринэ, но оставлять бумаги в неохраняемой комнате не годилось.
Спасибо Марте – до приезда Кинби у дверей дежурил полисмен, обмотавший вокруг перил террасы и остатков двери желтую ленту и усевшийся с дробовиком на стул у порога.
Но держать пост все время Марта, конечно же, была не в состоянии.
Уложив распухшие от бумаг картонные папки в одну коробку, Кинби принялся сваливать в другую диски и кристаллы из стола Юринэ.
Кольт оказался в руке Кинби раньше, чем он почувствовал, что по ступенькам кто-то поднимается. В который уже раз он разозлился на самого себя за эту дневную беспомощность – нежданный гость успел почти дойти до верхней площадки, не скрываясь, скрипя ступенями, а он даже ухом не повел.
Кто-то застенчиво, чуть слышно, постучал в дверь. Кинби чуть не расхохотался от такой абсурдной вежливости, но сдержался. Прижавшись к стене, слева от остатков двери, направил дуло в сторону проема и крикнул:
– Войдите!
Жалобно скрипнув, перекошенная дверь заскребла по полу. В щель боком протиснулся очень высокий и очень худой ангел.
Кинби тихонько убрал пистолет в кобуру.
– Здравствуйте, почтенный. Что привело вас ко мне?
Грациозно повернувшись, ангел склонил голову в легком поклоне:
– Чикарро пропал.
На несколько секунд в разгромленной комнате воцарилось тяжелое молчание. Наконец Кинби прошел к развалинам своего стола, выгреб из них относительно целый стул, принес и поставил перед столом Юринэ. Жестом пригласил посетителя присаживаться, уселся и сам.
Ангел был очень стар. Во всяком случае, Кинби казалось именно так. Есть ли у ангелов возраст, он не знал, но почему-то ему казалось, что существо это едва ли не старше его самого. Может быть, дело было в спокойном взгляде серых, словно зимние тучи, глаз, которые, казалось, видели столько лет и столько миров, что даже Кинби не мог себе это представить.
А может быть – в манере держаться. Ангел сидел очень прямо, аккуратно сложив руки на коленях. Кинби он напомнил старых отставных офицеров – всегда с прямой спиной, в аккуратных выцветших мундирах. Спокойных и неторопливых.
Ангел повторил:
– Чикарро пропал. Вот уже два дня, как мы не чувствуем его.
Кинби положил руки на стол, нагнулся вперед и, глядя ангелу в глаза, уверенный, что тот чувствует этот взгляд, даже сквозь зеркальное забрало шлема, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42