Льда как не бывало. Что за чудеса? Более того, чем дальше мы продвигались вперед, тем теплее делался воздух. Еще несколько минут назад наше дыхание превращалось в пар, теперь же этого не было и в помине. И запах цветущей сирени усилился настолько, что казалось, все вокруг им пропитано…
Энтипи молча поглядывала на меня, вероятно, надеясь получить объяснение происходящего.
Но я лишь головой помотал, признавая, что озадачен не меньше нее.
Деревья постепенно начали редеть, и лошади прибавили шагу, им больше не приходилось пробираться между толстых стволов. Казалось, мы и впрямь перемещаемся из одного времени года в другое, из зимы в весну, а там впереди нас поджидает лето. Но лошадей это почему-то совсем не радовало, и вскоре они снова начали упрямиться, перешли с резвой рыси на медленный шаг. Мы с Энтипи, как ни бились, не могли их заставить двигаться быстрей.
— Да что же это такое! — рассердилась принцесса. — Глупые животные! Ведь впереди, похоже, еще теплей! Неужели они этого не чувствуют? Разве им не хочется погреться? — И она пришпорила свою кобылу, но та и не подумала ускорить шаг, переставляла ноги так же неторопливо и неохотно, как прежде.
— Боюсь, вы правы, — сказал я. — Не хочется им греться. Возможно, они знают что-то такое, чего не ведаем мы.
— Откуда? Это ведь всего лишь бессловесные твари.
— Животные очень многое чувствуют и понимают лучше нас, людей. Похоже, нам придется повернуть назад.
— Почему это?
— Потому что мой конь отказывается ехать вперед.
Я правду сказал: конь встал как вкопанный. Никакими на свете силами невозможно было заставить его сделать хоть шаг вперед. Вдобавок он еще и пятиться пытался. То же самое проделывала и кобыла принцессы. Но Энтипи не собиралась сдаваться: быстро спешившись, она сделала пару шагов вперед и потянула упрямую лошадь за поводья. При этом она истошно вопила на строптивую кобылку, объяснив ей, кто она такая и что ее ждет в наказание за неподчинение приказам августейшей особы.
Усилия Энтипи привели к результату, прямо противоположному тому, какого она добивалась: кобыла оскалила зубы и, издав пронзительное ржание, взвилась на дыбы. Ее передние копыта резко взметнулись вверх и забарабанили по воздуху. Не успел я и глазом моргнуть, как мой жеребец проделал то же самое. Разница состояла лишь в том, что в отличие от Энтипи я в этот момент находился в седле. И попытался в нем удержаться, но где там! Кубарем скатился на землю. При этом я инстинктивно ухватился за седельную сумку, но кожаный ремешок порвался, и она осталась у меня в руках.
— Заставьте их прекратить это безобразие! — распорядилась Энтипи.
Интересно, как, по ее мнению, я мог это сделать, пребольно ударившись спиной о землю и оглушенный падением? Тут вдруг я с ужасом увидел два лошадиных копыта с тяжелыми подковами, нависшие над моей головой и стремительно опускавшиеся вниз. Я лишь чудом успел перекатиться на бок. Копыта опустились на землю в том самом месте, где мгновение назад находились моя голова и грудь. Жеребец с торжествующим ржанием унесся прочь, к тропе, его подруга бодрым галопом последовала за ним. Вслед сбежавшим животным неслись вопли и проклятия принцессы.
— Что это на них нашло, в самом деле! — воскликнула она.
Я, перевернувшись на спину, хватал ртом воздух. При мысли, что я мгновение назад был на волосок от ужасной смерти, меня прошиб холодный пот.
Энтипи, наконец-то соизволив обратить на меня внимание, спросила:
— Сильно ушиблись? Помочь?
— О-о-ох, благодарю вас, — выдохнул я и не без труда сел. Спину ломило, в голове стоял звон. Лошадей, разумеется, поблизости не оказалось. В хорошенькое же положение мы попали! — Я прекрасно себя чувствую, учитывая обстоятельства.
Энтипи, ни слова не прибавив, зашагала в направлении, противоположном тому, куда унеслись наши обезумевшие лошади.
— Вы что, спятили? — крикнул я ей вслед. — Куда это вас понесло, скажите на милость?!
— Хочу увидеть то, из-за чего они взбесились, — невозмутимо ответила она. — Если нам суждено потерять лошадей…
— Ничего подобного нам не суждено… — перебил ее я и с величайшими усилиями поднялся на ноги. Подхватил с земли седельную сумку и едва не пустился в пляс от радости, что случайно оторвал ее от седла: в ней находились почти все деньги и драгоценности, полученные мной от Астел. Я приторочил ее к своему поясу, обернув кожаные тесемки вокруг талии и крепко их завязав. Сумка была достаточно увесистой, тащить на себе ее и меч в ножнах, который, как всегда, был у меня за спиной, показалось мне делом нелегким. — Пойдемте назад, к тропе. Лошади уже наверняка пришли в себя и спокойно нас там дожидаются.
— Они и убежать могли, — возразила Энтипи. — Знаете, я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу, что их так напугало.
— Этого еще не хватало! Я, во всяком случае, возвращаюсь назад, к лошадям.
— Как знаете. — Энтипи пожала плечами и, не прибавив больше ни слова, направилась туда, откуда тянуло теплом.
Я пробормотал сквозь зубы несколько крепких ругательств в ее адрес и побрел в сторону дороги. Но, преодолев всего каких-нибудь два десятка футов пути, остановился и призадумался. Воочию себе представил, как его величество Рунсибел встретит меня в форте — одного, без принцессы, — и что он сделает, узнав, сколь легкомысленно я покинул его дочурку, которая пожелала прогуляться по незнакомому лесу. В самом непродолжительном времени после этого доклада королю я наверняка буду по всей форме представлен палачу с его острым топором… Застонав от досады, я повернулся и бросился нагонять беглянку.
Мне была хорошо видна цепочка следов на примятой траве, ее и слепой бы разглядел. Воздух был все такой же теплый, и я, нежась в его струях, порадовался в душе, что с каждым моим шагом он не делается горячее — иначе я бы просто испекся живьем.
— Энтипи! — крикнул я в надежде, что принцесса замедлит шаги. При моей хромоте и с довольно увесистым грузом за плечами и на поясе поспевать за ней было нелегко. — Энтипи! Вернитесь! Что за безумная выходка, в самом деле!
Наконец, совсем выбившись из сил, я ее увидел. Она взошла на небольшой пригорок и не отрываясь смотрела куда-то вниз. Вероятно, там впереди была неглубокая ложбина.
— Энтипи! — сердито окликнул я. — Хватит дурачиться наконец! Не время теперь шалить и резвиться, точно дитя малое! Как вам не…
Она обернулась, и я замер на месте — такое необыкновенное, взволнованно-нежное выражение появилось в тот миг на ее лице. Разумеется, это не на мое приближение она так отреагировала. Там, в долине, ее взору представилось нечто удивительное и прекрасное. Теперь уже и меня не на шутку разобрало любопытство. Осторожно, стараясь не шуметь, я преодолел расстояние, которое еще отделяло меня от пригорка, взобрался на него и, очутившись рядом с Энтипи, заглянул вниз. Запах сирени сделался таким густым, что у меня даже дыхание перехватило. Но в следующий миг оно и вовсе остановилось. И вы бы на моем месте дышать перестали. Потому что там, внизу, были… единороги.
Не два. И не десяток. А целое стадо.
Чуть поодаль возвышались горные пики, укрытые шапками снега. Но здесь, в долине, стояла весна, которой конца не будет, пока единороги здесь пасутся. Пищи для них тут имелось вдоволь — трава, которую они щипали, вырастала вновь с невероятной скоростью. Поэтому определить, сколько времени они здесь находились — день, век, — было невозможно. А для самих этих существ время и вовсе не имело значения.
Единороги несколько отличались от моего прежнего представления о них. И на гобеленах их принято было изображать иными, чем они были в действительности. Во-первых, они оказались меньше, чем я привык считать. Ни один не превосходил размерами среднего пони. Именно такой величины были почти все особи, которых мы с принцессой разглядывали расширившимися от изумления глазами. Некоторые из них и впрямь были белого цвета, но далеко не все — попадались и коричневые и даже, представьте себе, зеленые! Цвета древесной листвы. Мне припомнилось, как, еще живя в Элдервуде, я порой замечал краем глаза какое-то движение сбоку от себя и тотчас же поворачивал туда голову, но никого ни разу так и не смог увидать. Вероятно, то были единороги зеленого цвета, которые умело от меня прятались, сливаясь с зеленью кустарников или травы.
Их прославленные в легендах и мифах рога оказались в действительности короче, чем я себе представлял, вдобавок они были загнуты назад, что придавало им сходство со слоновьими бивнями. Мое внимание привлекли также хвосты единорогов — длинные и узкие, как змеи, с небольшими пушистыми кисточками на концах. И до чего же косматыми были эти создания! С длинными спутанными гривами, которые, разумеется, никто никогда не расчесывал, и мохнатыми щетками над копытами. Но солнце так и играло на этих неухоженных гривах и щетках, лучи рассыпались по спутанной шерсти, образуя каскады радужных искр, и казалось, животные сами излучают свет, волшебное многоцветное сияние. А глаза… Глаза у всех единорогов были необыкновенно яркого голубого цвета. Такого нежного и вместе с тем интенсивного, что в них хотелось вглядываться, не отрываясь ни на мгновение.
Одним словом, в реальности единороги выглядели куда более невзрачными и даже неряшливыми, чем можно было ожидать, и все же… вокруг каждого из них разливалось сияние, они светились, светились изнутри. Я только теперь понял, почему на гобеленах их всегда изображали в ореоле разноцветных лучей — свет источали благородные, чистые бессмертные души этих животных. Я знал, что стоит мне потерять их из виду, и слезы сами собой польются у меня из глаз. И, возможно, не иссякнут во всю мою жизнь. Но разве дано мне навсегда здесь остаться, чтобы жить среди них? Я горестно покачал головой.
— Боже мой! — шепотом сказал я. И к этому невозможно было что-либо прибавить.
Энтипи, взглянув на меня с восхищением и благодарностью, отозвалась:
— Это все благодаря вам…
— Мне? — Я недоуменно пожал плечами. Признаться, смысл ее слов поначалу почти от меня ускользнул. Да и сам факт присутствия здесь принцессы я воспринимал как-то отстраненно, меня интересовали только фантастические существа, стоявшие в долине. С огромным усилием я переключил внимание на ее высочество. — Что именно?
— За всю свою жизнь, — мечтательно произнесла Энтипи, — я ни разу не встретила ни одного из сказочных существ. Ни единого. Я о них много раз слыхала, я читала о них в книгах. Но своими глазами не видела ни одного. И вот является Невпопад, мать которого еще до его рождения видела появление на свет из пепла легендарного феникса. Он является верхом на фениксе, возможно, том самом. Он как две капли воды похож на героя, изображенного на гобелене в нашем замке. И вот теперь я, находясь в вашем обществе, своими глазами вижу еще более редких фантастических существ. Что-то в вашей судьбе есть такое… Их всех к вам словно магнитом притягивает.
Я не стал ей возражать, не напомнил, что всеми силами пытался уговорить ее вернуться на тропу и продолжать наш путь. Ей сейчас невозможно было хоть что-то втолковать. Она была вся во власти впечатления от встречи с единорогами. Ну и пускай, если ей так нравится, полагает, что смогла их увидать только благодаря мне. Я-то что от этого потеряю? Ровным счетом ничего. Только выиграю. Пусть считает меня лучше, чем я есть на самом деле.
— На свете нет ничего невозможного, — сказал я вслух.
И тут же вспомнил про наших лошадей и оглянулся, надеясь с пригорка их увидеть. Но нигде поблизости их не оказалось. Как ни хотелось мне подольше полюбоваться необыкновенным стадом в долине, но время нас подгоняло. Надо было пускаться в дальнейший путь. Скорей всего, лошадки поджидают нас на тропе. Я повернулся к Энтипи, чтобы ей об этом сказать.
Но она исчезла.
У меня сердце в пятки ушло, когда я ее увидел: девчонка спускалась с откоса вниз, цепляясь руками за траву. Она не колеблясь отправилась туда, где паслись единороги.
— Принцес-с-с-с-са, — прошипел я. — Вернитесь немедленно!
Она или не расслышала меня, или решила сделать вид, что не слышит. В любом случае, макушка ее вскоре исчезла из виду. Я осторожно приблизился к самому краю откоса и заглянул вниз. Она уже успела спуститься в ложбину — откос был невысокий, всего футов десять, и не слишком крутой. Ей без труда удалось его одолеть.
— Энтипи! — снова воззвал я к этой дуре, понизив голос, чтобы не привлечь к себе внимания стада.
На сей раз она удостоила меня взгляда. Недоуменного и недовольного. Девчонка, видно, решила, что я хочу занять ее беседой, и считала, что обстоятельства к этому вовсе не располагают. Вот ведь паршивка!
— Вернитесь назад! — потребовал я.
Принцесса подбоченилась и нетерпеливо возразила:
— С какой стати? Если я вернусь к вам, как по-вашему, мне удастся оседлать единорога?!
Кровь бешено запульсировала у меня в висках. Ощущение это стало уже для меня привычным с тех самых пор, как я имел несчастье познакомиться с принцессой Энтипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Энтипи молча поглядывала на меня, вероятно, надеясь получить объяснение происходящего.
Но я лишь головой помотал, признавая, что озадачен не меньше нее.
Деревья постепенно начали редеть, и лошади прибавили шагу, им больше не приходилось пробираться между толстых стволов. Казалось, мы и впрямь перемещаемся из одного времени года в другое, из зимы в весну, а там впереди нас поджидает лето. Но лошадей это почему-то совсем не радовало, и вскоре они снова начали упрямиться, перешли с резвой рыси на медленный шаг. Мы с Энтипи, как ни бились, не могли их заставить двигаться быстрей.
— Да что же это такое! — рассердилась принцесса. — Глупые животные! Ведь впереди, похоже, еще теплей! Неужели они этого не чувствуют? Разве им не хочется погреться? — И она пришпорила свою кобылу, но та и не подумала ускорить шаг, переставляла ноги так же неторопливо и неохотно, как прежде.
— Боюсь, вы правы, — сказал я. — Не хочется им греться. Возможно, они знают что-то такое, чего не ведаем мы.
— Откуда? Это ведь всего лишь бессловесные твари.
— Животные очень многое чувствуют и понимают лучше нас, людей. Похоже, нам придется повернуть назад.
— Почему это?
— Потому что мой конь отказывается ехать вперед.
Я правду сказал: конь встал как вкопанный. Никакими на свете силами невозможно было заставить его сделать хоть шаг вперед. Вдобавок он еще и пятиться пытался. То же самое проделывала и кобыла принцессы. Но Энтипи не собиралась сдаваться: быстро спешившись, она сделала пару шагов вперед и потянула упрямую лошадь за поводья. При этом она истошно вопила на строптивую кобылку, объяснив ей, кто она такая и что ее ждет в наказание за неподчинение приказам августейшей особы.
Усилия Энтипи привели к результату, прямо противоположному тому, какого она добивалась: кобыла оскалила зубы и, издав пронзительное ржание, взвилась на дыбы. Ее передние копыта резко взметнулись вверх и забарабанили по воздуху. Не успел я и глазом моргнуть, как мой жеребец проделал то же самое. Разница состояла лишь в том, что в отличие от Энтипи я в этот момент находился в седле. И попытался в нем удержаться, но где там! Кубарем скатился на землю. При этом я инстинктивно ухватился за седельную сумку, но кожаный ремешок порвался, и она осталась у меня в руках.
— Заставьте их прекратить это безобразие! — распорядилась Энтипи.
Интересно, как, по ее мнению, я мог это сделать, пребольно ударившись спиной о землю и оглушенный падением? Тут вдруг я с ужасом увидел два лошадиных копыта с тяжелыми подковами, нависшие над моей головой и стремительно опускавшиеся вниз. Я лишь чудом успел перекатиться на бок. Копыта опустились на землю в том самом месте, где мгновение назад находились моя голова и грудь. Жеребец с торжествующим ржанием унесся прочь, к тропе, его подруга бодрым галопом последовала за ним. Вслед сбежавшим животным неслись вопли и проклятия принцессы.
— Что это на них нашло, в самом деле! — воскликнула она.
Я, перевернувшись на спину, хватал ртом воздух. При мысли, что я мгновение назад был на волосок от ужасной смерти, меня прошиб холодный пот.
Энтипи, наконец-то соизволив обратить на меня внимание, спросила:
— Сильно ушиблись? Помочь?
— О-о-ох, благодарю вас, — выдохнул я и не без труда сел. Спину ломило, в голове стоял звон. Лошадей, разумеется, поблизости не оказалось. В хорошенькое же положение мы попали! — Я прекрасно себя чувствую, учитывая обстоятельства.
Энтипи, ни слова не прибавив, зашагала в направлении, противоположном тому, куда унеслись наши обезумевшие лошади.
— Вы что, спятили? — крикнул я ей вслед. — Куда это вас понесло, скажите на милость?!
— Хочу увидеть то, из-за чего они взбесились, — невозмутимо ответила она. — Если нам суждено потерять лошадей…
— Ничего подобного нам не суждено… — перебил ее я и с величайшими усилиями поднялся на ноги. Подхватил с земли седельную сумку и едва не пустился в пляс от радости, что случайно оторвал ее от седла: в ней находились почти все деньги и драгоценности, полученные мной от Астел. Я приторочил ее к своему поясу, обернув кожаные тесемки вокруг талии и крепко их завязав. Сумка была достаточно увесистой, тащить на себе ее и меч в ножнах, который, как всегда, был у меня за спиной, показалось мне делом нелегким. — Пойдемте назад, к тропе. Лошади уже наверняка пришли в себя и спокойно нас там дожидаются.
— Они и убежать могли, — возразила Энтипи. — Знаете, я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу, что их так напугало.
— Этого еще не хватало! Я, во всяком случае, возвращаюсь назад, к лошадям.
— Как знаете. — Энтипи пожала плечами и, не прибавив больше ни слова, направилась туда, откуда тянуло теплом.
Я пробормотал сквозь зубы несколько крепких ругательств в ее адрес и побрел в сторону дороги. Но, преодолев всего каких-нибудь два десятка футов пути, остановился и призадумался. Воочию себе представил, как его величество Рунсибел встретит меня в форте — одного, без принцессы, — и что он сделает, узнав, сколь легкомысленно я покинул его дочурку, которая пожелала прогуляться по незнакомому лесу. В самом непродолжительном времени после этого доклада королю я наверняка буду по всей форме представлен палачу с его острым топором… Застонав от досады, я повернулся и бросился нагонять беглянку.
Мне была хорошо видна цепочка следов на примятой траве, ее и слепой бы разглядел. Воздух был все такой же теплый, и я, нежась в его струях, порадовался в душе, что с каждым моим шагом он не делается горячее — иначе я бы просто испекся живьем.
— Энтипи! — крикнул я в надежде, что принцесса замедлит шаги. При моей хромоте и с довольно увесистым грузом за плечами и на поясе поспевать за ней было нелегко. — Энтипи! Вернитесь! Что за безумная выходка, в самом деле!
Наконец, совсем выбившись из сил, я ее увидел. Она взошла на небольшой пригорок и не отрываясь смотрела куда-то вниз. Вероятно, там впереди была неглубокая ложбина.
— Энтипи! — сердито окликнул я. — Хватит дурачиться наконец! Не время теперь шалить и резвиться, точно дитя малое! Как вам не…
Она обернулась, и я замер на месте — такое необыкновенное, взволнованно-нежное выражение появилось в тот миг на ее лице. Разумеется, это не на мое приближение она так отреагировала. Там, в долине, ее взору представилось нечто удивительное и прекрасное. Теперь уже и меня не на шутку разобрало любопытство. Осторожно, стараясь не шуметь, я преодолел расстояние, которое еще отделяло меня от пригорка, взобрался на него и, очутившись рядом с Энтипи, заглянул вниз. Запах сирени сделался таким густым, что у меня даже дыхание перехватило. Но в следующий миг оно и вовсе остановилось. И вы бы на моем месте дышать перестали. Потому что там, внизу, были… единороги.
Не два. И не десяток. А целое стадо.
Чуть поодаль возвышались горные пики, укрытые шапками снега. Но здесь, в долине, стояла весна, которой конца не будет, пока единороги здесь пасутся. Пищи для них тут имелось вдоволь — трава, которую они щипали, вырастала вновь с невероятной скоростью. Поэтому определить, сколько времени они здесь находились — день, век, — было невозможно. А для самих этих существ время и вовсе не имело значения.
Единороги несколько отличались от моего прежнего представления о них. И на гобеленах их принято было изображать иными, чем они были в действительности. Во-первых, они оказались меньше, чем я привык считать. Ни один не превосходил размерами среднего пони. Именно такой величины были почти все особи, которых мы с принцессой разглядывали расширившимися от изумления глазами. Некоторые из них и впрямь были белого цвета, но далеко не все — попадались и коричневые и даже, представьте себе, зеленые! Цвета древесной листвы. Мне припомнилось, как, еще живя в Элдервуде, я порой замечал краем глаза какое-то движение сбоку от себя и тотчас же поворачивал туда голову, но никого ни разу так и не смог увидать. Вероятно, то были единороги зеленого цвета, которые умело от меня прятались, сливаясь с зеленью кустарников или травы.
Их прославленные в легендах и мифах рога оказались в действительности короче, чем я себе представлял, вдобавок они были загнуты назад, что придавало им сходство со слоновьими бивнями. Мое внимание привлекли также хвосты единорогов — длинные и узкие, как змеи, с небольшими пушистыми кисточками на концах. И до чего же косматыми были эти создания! С длинными спутанными гривами, которые, разумеется, никто никогда не расчесывал, и мохнатыми щетками над копытами. Но солнце так и играло на этих неухоженных гривах и щетках, лучи рассыпались по спутанной шерсти, образуя каскады радужных искр, и казалось, животные сами излучают свет, волшебное многоцветное сияние. А глаза… Глаза у всех единорогов были необыкновенно яркого голубого цвета. Такого нежного и вместе с тем интенсивного, что в них хотелось вглядываться, не отрываясь ни на мгновение.
Одним словом, в реальности единороги выглядели куда более невзрачными и даже неряшливыми, чем можно было ожидать, и все же… вокруг каждого из них разливалось сияние, они светились, светились изнутри. Я только теперь понял, почему на гобеленах их всегда изображали в ореоле разноцветных лучей — свет источали благородные, чистые бессмертные души этих животных. Я знал, что стоит мне потерять их из виду, и слезы сами собой польются у меня из глаз. И, возможно, не иссякнут во всю мою жизнь. Но разве дано мне навсегда здесь остаться, чтобы жить среди них? Я горестно покачал головой.
— Боже мой! — шепотом сказал я. И к этому невозможно было что-либо прибавить.
Энтипи, взглянув на меня с восхищением и благодарностью, отозвалась:
— Это все благодаря вам…
— Мне? — Я недоуменно пожал плечами. Признаться, смысл ее слов поначалу почти от меня ускользнул. Да и сам факт присутствия здесь принцессы я воспринимал как-то отстраненно, меня интересовали только фантастические существа, стоявшие в долине. С огромным усилием я переключил внимание на ее высочество. — Что именно?
— За всю свою жизнь, — мечтательно произнесла Энтипи, — я ни разу не встретила ни одного из сказочных существ. Ни единого. Я о них много раз слыхала, я читала о них в книгах. Но своими глазами не видела ни одного. И вот является Невпопад, мать которого еще до его рождения видела появление на свет из пепла легендарного феникса. Он является верхом на фениксе, возможно, том самом. Он как две капли воды похож на героя, изображенного на гобелене в нашем замке. И вот теперь я, находясь в вашем обществе, своими глазами вижу еще более редких фантастических существ. Что-то в вашей судьбе есть такое… Их всех к вам словно магнитом притягивает.
Я не стал ей возражать, не напомнил, что всеми силами пытался уговорить ее вернуться на тропу и продолжать наш путь. Ей сейчас невозможно было хоть что-то втолковать. Она была вся во власти впечатления от встречи с единорогами. Ну и пускай, если ей так нравится, полагает, что смогла их увидать только благодаря мне. Я-то что от этого потеряю? Ровным счетом ничего. Только выиграю. Пусть считает меня лучше, чем я есть на самом деле.
— На свете нет ничего невозможного, — сказал я вслух.
И тут же вспомнил про наших лошадей и оглянулся, надеясь с пригорка их увидеть. Но нигде поблизости их не оказалось. Как ни хотелось мне подольше полюбоваться необыкновенным стадом в долине, но время нас подгоняло. Надо было пускаться в дальнейший путь. Скорей всего, лошадки поджидают нас на тропе. Я повернулся к Энтипи, чтобы ей об этом сказать.
Но она исчезла.
У меня сердце в пятки ушло, когда я ее увидел: девчонка спускалась с откоса вниз, цепляясь руками за траву. Она не колеблясь отправилась туда, где паслись единороги.
— Принцес-с-с-с-са, — прошипел я. — Вернитесь немедленно!
Она или не расслышала меня, или решила сделать вид, что не слышит. В любом случае, макушка ее вскоре исчезла из виду. Я осторожно приблизился к самому краю откоса и заглянул вниз. Она уже успела спуститься в ложбину — откос был невысокий, всего футов десять, и не слишком крутой. Ей без труда удалось его одолеть.
— Энтипи! — снова воззвал я к этой дуре, понизив голос, чтобы не привлечь к себе внимания стада.
На сей раз она удостоила меня взгляда. Недоуменного и недовольного. Девчонка, видно, решила, что я хочу занять ее беседой, и считала, что обстоятельства к этому вовсе не располагают. Вот ведь паршивка!
— Вернитесь назад! — потребовал я.
Принцесса подбоченилась и нетерпеливо возразила:
— С какой стати? Если я вернусь к вам, как по-вашему, мне удастся оседлать единорога?!
Кровь бешено запульсировала у меня в висках. Ощущение это стало уже для меня привычным с тех самых пор, как я имел несчастье познакомиться с принцессой Энтипи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100