— Ты, — старик грозно сдвинул брови, — устраивает это тебя или нет, являешься моим оруженосцем. И потому я отвечаю за твои поступки. Одно дело — прикидываться выжившим из ума слабосильным старцем, и совсем другое — покрыть себя позором, воспитав оруженосца, готового сбежать из крепости, лишь бы не участвовать в выполнении миссии, которая на него возложена лично королем. Такого я не потерплю!
— Значит, по-вашему, мне придется рисковать своей шкурой ради идиотских и превратно толкуемых понятий о чести и доблести?! — запальчиво воскликнул я.
— Именно так, Невпопад. Как раз это тебе и предстоит. — Он насмешливо улыбнулся и погрозил мне пальцем. — Ведь не кто иной, как ты, привел всю махину в движение, по твоей, а не по чьей-либо еще вине закрутились все эти колеса и шестерни. И я тебе не позволю позорно удрать, нанеся мне этим бесчестье, и оставить меня одного расхлебывать последствия твоих поступков. Вспомни, я ведь помешал Морнингстару и его прихвостням вышибить из тебя дух. Но при желании… Что ж, эту свою оплошность я еще вполне мог бы исправить. Итак… Его величество король Рунсибел ждет нас с тобой в своих покоях через десять минут. И мы оба туда явимся, иначе, молодой человек, тебе же будет хуже. Ты понял меня, оруженосец?
Тут мне снова пришло на ум, до чего ж некоторые жаждут удержать меня в этой проклятой крепости, не дать мне удрать. И при этом движут ими отнюдь не добрые чувства ко мне.
Я швырнул свой узел на пол, и сэр Умбреж одобрительно кивнул. А что, скажите на милость, мне еще оставалось? Покачав головой, я тоскливо пробормотал:
— Наверняка эта дурацкая миссия окажется мне не по силам и я погибну ни за грош. Вот будет весело, да?
— Ну-ну, дружочек, — с жизнерадостной ухмылкой, показавшейся мне отвратительной, ответил Умбреж и похлопал меня по плечу, — лучше уж ты, чем я. Вот тебе мое слово.
Можете себе представить, как меня это воодушевило.
Мы не мешкая отправились в королевскую личную приемную. Рунсибел далеко не все государственные дела вершил, сидя в огромном парадном зале на своем троне. Во всяком случае, для того чтобы послать бог весть куда на верную гибель несчастного хромоногого оруженосца, вполне годились и личные покои. Так что выслушать свой смертный приговор мне предстояло, так сказать, в камерной, интимной обстановке. Но все в жизни относительно, и даже самые небольшие из помещений, занимаемых в крепости его величеством, раза в три превосходили нормальное жилище целой семьи.
У входа в покои навытяжку стоял часовой. Просто потому, что так полагалось. На самом же деле охранять Рунсибела ему было не от кого: проникнуть в эту часть крепости могли только свои, доверенные лица, не представлявшие для его величества никакой угрозы. Вроде Умбрежа и меня, например. Часовой нас приветствовал едва заметным кивком, и мы поклонились ему в ответ. Никакого оружия при нас, разумеется, не было, даже обыкновенных кинжалов. Ношение оружия в покоях их королевских величеств не допускалось. На всякий случай.
Страж, не поворачиваясь к нам спиной, протянул руку и легонько постучал в дверь костяшками пальцев. Еще одна мера предосторожности. Хотя, говоря по правде, в данном случае ею можно было бы и пренебречь — едва ли во всей крепости можно было сыскать еще двоих столь же безобидных существ, как мы с Умбрежем. Изнутри донеслось властное:
— Пусть войдут!
Мы повиновались. Умбреж ткнул кулаком мне в спину. Хоть и не сильно, но чувствительно. Это чтобы я держался прямо. Просторное помещение, в котором мы очутились, было обставлено роскошно и вместе с тем изящно. Оно условно делилось на две зоны — для работы и отдыха. Слева виднелся огромный письменный стол в окружении нескольких стульев с высокими спинками, справа вдоль стен стояли низкие кушетки и мягкие кресла, а между ними в центре — невысокий чайный столик. Всю мебель украшали богатые инкрустации из золота и слоновой кости, кушетки и кресла были обиты темно-пурпурным плюшем. Окна оказались полуприкрыты тяжелыми пурпурными шторами, что придавало приемной уютный, мирный и какой-то домашний вид. Это впечатление усиливалось еще и тем, что за чайным столиком в скромном и простом наряде сидела ее величество и с улыбкой разливала в три фарфоровые чашки ароматный горячий чай. Две из них, судя по всему, предназначались для меня и Умбрежа.
— Джентльмены, — произнесла Беатрис, и улыбка на ее лице стала шире, — прошу садиться. — Жестом она указала на низкий диванчик подле себя.
Я украдкой огляделся по сторонам, что не ускользнуло от взора королевы, и она своим мелодичным голосом ответила на мой невысказанный вопрос:
— Нет, юный Невпопад, король отсутствует. Ведь это его ты высматриваешь?
Я кивнул.
Беатрис со мной держалась так же сердечно, дружелюбно и непринужденно, как и во время первой нашей встречи, когда я с ее помощью «возродился» для новой жизни. Она обращалась со мной как с равным. И вместе с тем было в манере королевы нечто величественное, что вызывало к ней безусловное почтение. Именно к ней самой, а не к ее сану. В ней угадывалась личность во всех отношениях достойная и незаурядная, если вы понимаете, о чем я.
— Вашего милостивого внимания к нам вполне довольно, чтобы мы сочли себя совершенно польщенными, ваше королевское величество, — с поклоном ответил я.
Беатрис рассмеялась.
— Твой наставник сэр Умбреж, как я погляжу, наряду со всем остальным обучил тебя еще и искусству лести.
— Благодарю, ваше величество! — с чувством произнес мой старикан. — Научить его льстить прелестным дамам было легче легкого. А я всегда стараюсь только то и делать, что легче легкого. — И он глупо хихикнул.
Королева оставила это вздорное заявление без ответа. Лишь бровь слегка изогнула, продолжая разливать чай.
— Я его сама заваривала.
— Неужто? Какая честь для нас, ваше величество!
— Сперва попробуй, оруженосец, может, он придется тебе не по вкусу.
Я помотал головой, давая понять, что подобное решительно невозможно, и собрался было это высказать в напыщенных выражениях, как принято при дворе, но королева жестом велела мне помолчать и заговорила сама:
— Перейдем к делу, господа. Из вежливости вы не стали меня расспрашивать, почему его величество не присутствует при нашей встрече. Причина проста: разговор пойдет о деле весьма личного характера. Здесь нужна, как принято выражаться, женская рука.
— Так вы, ваше величество, — радостно заблеял Умбреж, — намерены поручить нам женскую работу? С которой справится женская рука?
Я не знал, что и подумать. Старик либо все еще пытается выдать себя за слабоумного, либо… Либо сообразил, что нас и впрямь ожидает какая-то ерунда, а вовсе не опасности и приключения. Но тут Умбреж с деланным сожалением прибавил:
— А я-то решил было, что король желает отправить нас в дальнее и трудное путешествие.
— И вы не ошиблись, — ласково кивнула королева. У меня душа в пятки ушла. — Но… разные бывают приключения и рыцарские подвиги… В том числе и довольно деликатного свойства. Именно поэтому говорить с вами выпало мне, а не его величеству.
— Рад служить вашему величеству чем только смогу! — браво воскликнул я. — Только прикажите!
Королева задумчиво взглянула в свою чашку, словно решила погадать о будущем по чайным листьям. Я отхлебнул глоток чаю, который, право слово, оказался недурен, и приготовился слушать.
— Энтипи стала взрослой, — вздохнула Беатрис. Совершенно сбитый с толку этой фразой, я уставился на Умбрежа. Старик и правда был осведомленнее меня. Погладив усы, он вежливо переспросил:
— Энтипи? Наша принцесса?
— Так это вы о принцессе? — Разговор принял совершенно неожиданный для меня оборот. — Ее, значит, зовут Энтипи? Я, признаться, никогда прежде такого имени не слыхал. Странное оно какое-то.
Умбреж послал мне через стол свирепый взгляд, но королева лишь улыбнулась и, нисколько не обидевшись на мою бестактность, охотно пояснила:
— Имя и впрямь не совсем обычное, составленное из нескольких частей, любезный оруженосец. Много было у нас семейных раздоров по поводу того, как наречь принцессу. Раздоров, которые могли бы повлечь за собой весьма прискорбные последствия. В итоге новорожденной было дано три имени, чтобы умиротворить все враждующие стороны: Наталия Томазина Пенелопа.
— Эн… Ти… Пи… — понимающе кивнул я, назвав первые буквы каждого из имен принцессы. И мы с королевой друг другу улыбнулись. — Великолепный, блестящий компромисс, ваше величество. Если мне дозволительно судить о таких высоких материях.
— Я твои слова принимаю как комплимент, а не как суждение, любезный оруженосец, — с милостивым кивком заверила меня королева.
— Позвольте полюбопытствовать, где находится принцесса? За все время, что я живу при дворе, я ни разу ее не встречал.
— Она отсутствует вот уже несколько лет, — с тяжелым вздохом ответила королева. — И я очень по ней скучаю. Но что касается моей дочери… — Беатрис бессильно уронила руки на колени. Ей явно нелегко было говорить о принцессе Энтипи. — Она бывает… непредсказуема… неуправляема. Вот, пожалуй, наиболее точная характеристика некоторых ее поступков. В особенности когда речь идет о соблюдении придворного этикета и выполнении обязанностей, налагаемых саном. Его величество и я горячо к ней привязаны, и все же… порой мы просто ума не могли приложить, как нам с ней сладить. Последние несколько лет Энтипи провела в обители благочестивых жен. Но придет день, и она станет королевой. Будучи нашим единственным ребенком, она унаследует престол, возьмет в свои руки бразды правления. Однако чтобы стать хорошим властителем, следует прежде всего быть достойным человеком, состоявшейся личностью. Вот тогда мы с ее отцом и решили на время удалить ее отсюда, где все только и знали, что угождали ей и потворствовали ее шалостям. Благочестивые жены суровы, строги, но справедливы и милосердны, и авторитет этого ордена в вопросах воспитания юных высокородных леди чрезвычайно высок. Мы решили, что именно там наша дочь обретет все, чего ей недостает. А теперь Энтипи вполне взрослая, и ей надлежит вернуться сюда. Она должна жить при дворе и готовиться к принятию скипетра из рук своего отца.
— И вы с ней все эти годы ни разу не встречались? — удивленно спросил я.
Королеве эти мои слова, судя по выражению ее лица, были точно нож в сердце.
— Благочестивые жены… решили, что лучше нам с его величеством не видеть дочь, пока она находится на их попечении. Поверьте, они умные, тонкие и высокоразвитые натуры, эти монахини, и нам пришлось положиться на их суждение. Мы желали нашей девочке добра. Чтобы все сложилось наилучшим для нее образом. Какая же мать этого не захочет для своего дитя?
И Беатрис обратила к нам беспомощный, горестный взгляд. Мне стало ее по-настоящему жаль.
Несколько мгновений прошли в молчании. Нарушил его Умбреж, который нетерпеливо спросил:
— Ваше величество… Я все еще теряюсь в догадках, какова же будет наша миссия…
— Ах, ну да! Разумеется. — Королева очнулась от своих раздумий и пригубила из чашки. — Теперь, когда моя дочь достигла зрелости под неусыпным надзором и попечением благочестивых жен, ей следует, как я уже говорила, возвратиться домой. Мы снаряжаем за ней отряд рыцарей, который ее проводит от обители до королевской резиденции. И вы, сэр Умбреж, вместе с вашим оруженосцем отправитесь в обитель в составе отряда. Но тебе, Невпопад, будет дано особое поручение.
— Мне?! — Я едва не подскочил от неожиданности.
— Тебе. Я желаю, чтобы ты стал… другом моей дочери.
Я оторопело уставился на Беатрис, потом перевел глаза на Умбрежа, но ничего не смог прочитать по его лицу, немедленно принявшему то бессмысленно-непроницаемое выражение, с каким он в последние годы неизменно взирал на придворных, разыгрывая из себя идиота. Только думаю, на сей раз он вовсе не прикидывался слабоумным, а пребывал в столь же глубоком замешательстве, как и я сам.
— Ее… другом?!
— Да-да, ты не ослышался. Ты будешь официально назначен ее личным телохранителем, но в добавление к этому… Я желаю, чтобы ты подружился с принцессой. Моя дочь, пока жила при дворе, практически не имела общения ни с кем из своих ровесников. Я повелеваю тебе приложить максимум стараний, чтобы понравиться ей, заслужить ее приязнь и доверие. Будь с ней мил и любезен. Будь ей опорой и защитой на пути из монастыря в крепость. Это может оказаться для тебя трудной задачей, потому что характер у моей дочери… тот еще. Одним словом, огненный. И я сомневаюсь, чтобы благочестивым женам при всем их старании и мастерстве удалось полностью загасить огонь, что в ней бушует. Да это и к лучшему — ей нужны силы, чтобы со временем начать править государством. Но я желаю, чтобы ты мягко и тактично дал Энтипи понять — вовсе необязательно сжигать всякого, кто осмеливается к ней приблизиться. Будь внимателен к моей девочке. Слушай, что она станет тебе говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100