— При слове «сынок» меня аж передернуло.
Он опустил руки, и я проверил, надежны ли застежки на его грудной и спинной пластинах. Они оказались в полном порядке. Тогда я перешел к оплечью и закончил тем, что натянул ему на тощие кисти латные рукавицы.
— Благодарю за помощь, — сказал старик.
— Рад служить вам, милорд.
— А звать тебя?..
Я вздохнул.
— Невпопад, сэр. Ваш оруженосец.
Сэр Умбреж, как это нередко с ним бывало, взглянул на меня, словно впервые увидал, и озадаченно поинтересовался:
— Когда же это ты успел поступить ко мне на службу?
Попытки растолковать ему, сколько времени он уже является моим господином и, с позволения сказать, учителем, я уже давным-давно оставил. Все равно старый шут гороховый это начисто забывал, как, впрочем, и все на свете. Поэтому я не моргнув глазом соврал:
— Да нынешним утром, сэр!
— А-а! Тогда добро пожаловать.
— Счастлив служить под вашим началом, сэр.
Старик побрел к Титану, бряцая доспехами, я его придерживал под локоть. Он вышагивал уверенно и держался очень прямо, не иначе как на него подействовала сама атмосфера турнира. Я про себя молился, чтобы он, чего доброго, не грохнулся со спины могучего жеребца до начала поединка с Овном, и существа из высших сфер прислушались к моим молениям. Умбреж молодцевато взошел по ступеням помоста, у края которого стоял оседланный конь, перекинул тощую ногу через седло и взгромоздился на красавца Титана. После непродолжительного раздумья старик взял в левую руку длинное копье, украшенное бело-зеленой лентой. Щит он придерживал правой.
Я бросил взгляд на противоположный конец поля, где к поединку подготовлялся сэр Овен. Он тоже был в седле, но сквозь поднятое забрало на его лице читалась озабоченность. Что-то шло не так, как он рассчитывал. Королева, как предписывали турнирные правила, поднялась со своего кресла, держа в руке пурпурный платок из тончайшего шелка. Клочок яркой ткани трепетал под порывами легкого ветерка. Вся толпа, собравшаяся вокруг поля, замерла в ожидании сигнала ее величества. И вот королева взмахнула платком. Зрители, вся многотысячная толпа, разразились криками ликования. Турнир начался.
Сэр Умбреж опустил забрало своего шлема. То же проделал и сэр Овен. Оба галопом направили своих коней к середине ристалища. Булат Морнингстар скалил зубы в счастливой улыбке. Он уже предвкушал, как Овен выбьет старика из седла в первые же секунды поединка. Рыцари скакали навстречу друг другу, Титан, подгоняемый сэром Умбрежем, прибавил шагу…
А конь Овена с галопа вдруг перешел на неторопливую рысь.
Несмотря на опущенное забрало сэра Овена, было очевидно, что рыцарь находится в замешательстве. Он опустил голову, с недоумением разглядывая своего коня сквозь прорези в забрале, потом пришпорил его, громко выкрикнув какую-то команду, но эти усилия возымели неожиданный для него эффект: конь стал двигаться вперед еще медленнее, чем прежде, и даже головой помотал.
Сэр Умбреж, замахнувшись, угодил своим копьем чуть ниже латного воротника Овна, на уровне ключицы могучего рыцаря. Этого удара, усиленного броском мощного корпуса Титана, оказалось достаточно, чтобы бедняга Овен сперва откинулся назад в своем седле, а затем, потеряв равновесие, свалился наземь с оглушительным грохотом. Я бросил быстрый взгляд на Булата Морнингстара. Улыбки на его самодовольном лице словно и не бывало.
Зрители и участники турнира встретили поражение сэра Овенберта озадаченным молчанием. Он пользовался всеобщим почетом, и мало кто мог сравниться с ним в искусстве владения копьем. Умбреж вернулся к кромке поля, пустил Титана кругом, успокаивая животное после стычки, и поднял забрало своего шлема. Вид у него был не менее растерянный, чем у большинства зрителей. Конь Овена, казалось, все никак не мог прийти в себя после столкновения с Умбрежем и его Титаном. Его даже слегка пошатывало.
Сэр Овенберт, с трудом поднявшись на ноги и сфокусировав взгляд на Умбреже, церемонно поклонился ему как победителю и побрел прочь с ристалища. И лишь после этого толпа зрителей шумно приветствовала Умбрежа. Аплодисменты, сперва недружные, через несколько секунд, после благосклонного кивка его величества, стали просто громовыми. Тут-то я и вспомнил слова Морнингстара насчет оруженосцев, купающихся в лучах славы своих наставников.
Что же до самого Булата, то на Умбрежа он так и не взглянул. Зато с меня глаз не спускал. Он явно заподозрил, что старик расправился с Овном не без моего участия. Но откуда ему было знать, в чем оно заключалось? Я себя утешал этой мыслью и старался не стушеваться под его пристальным, тяжелым взором, держаться естественно и ни в коем случае не отводить глаз, чтобы не выглядеть виноватым. Даже отсалютовал ему, после чего Булат тотчас же повернулся к своим приятелям, сделав вид, что обсуждает с ними какой-то важный вопрос.
За первым поединком последовали другие, и проигравшие выбывали из турнира, победители затем сражались друг с другом. Таким образом участников оставалось все меньше и меньше. Их число неуклонно сокращалось, и сэр Умбреж бился поочередно со всеми оставшимися.
Он их всех одолел.
Одного за другим, он победил всех без исключения. Зрители пребывали в чрезвычайном волнении. Едва ли не каждый из них отдавал себе отчет, что является свидетелем небывалого, удивительнейшего события. Умбреж, этот горе-рыцарь, которому лишь по особому к нему благоволению Рунсибела доверили открыть празднество, должен был выбыть из турнира после первого же поединка, но вот поди ж ты — старик побивал молодых и крепких соперников одного за другим и не потерпел ни одного поражения! На глазах у изумленной публики он в считанные часы превратился из посмешища, из ходячего недоразумения в героя дня, словно сам Господь, протянув из заоблачных высот к ристалищу всемогущую свою десницу, похлопал старого воина по плечу и одарил его небывалой силой и невиданной ловкостью.
По правде говоря, без Господа тут и в самом деле не обошлось. Вернее, без Господнего дара. Я имею в виду не что иное, как плод виноградной лозы. И те горячительные напитки, что из него производит род людской для собственного своего увеселения. Вино, хранящееся в королевском погребе, нашло свой путь, признаться, не без моего участия, в кормушки лошадей, на которых рыцари должны были гарцевать по ристалищу, состязаясь в силе и ловкости. Неплохо разбираясь в достоинствах любых напитков, я отыскал в королевском хранилище необыкновенно крепкое вино и плеснул изрядное его количество в тот короб, где хранили корм для лошадей. Разумеется, еще прежде я наполнил кормушку нашего Титана отборным овсом. Без всякого алкоголя. Утром лошади участников турнира, пожевав овса и сена, все равно что пивную посетили. Короче, каждый из рыцарей выезжал на турнирное поле на жеребце, находившемся, мягко говоря, не в лучшей форме. А если сказать попросту, несчастные животные были пьяны как сапожники. Верней, применительно к лошадям более уместно будет заменить «сапожников» «кузнецами».
Никому из зрителей и участников состязания даже в голову не пришло заподозрить во всем происходившем какой-либо подвох. Это было бы неслыханным попранием всех незыблемых норм и правил, законов, кодекса рыцарской чести. Король, придворные, рыцари, зрители — все были глубоко убеждены, что никто и помыслить не посмеет ни о чем подобном. Именно на это я и рассчитывал.
Мой патрон расправился тем временем с Юстусом, что доставило мне особую радость. Пристыженный Юстус, кое-как поднявшись с земли, нетвердой походкой брел к ограждению, чтобы пройти в калитку, и вел в поводу своего коня, поступь которого казалась еще менее уверенной, чем у его хозяина. Я краем глаза наблюдал за обоими, подавая старику Умбрежу напиться.
— Кажется, я всех победил? — с сомнением в голосе осведомился мой патрон.
— Ну да, сэр, похоже на то.
— Как же такое могло случиться? — недоумевал он.
Я вгляделся в его морщинистое лицо. В глазах у старика появилось какое-то новое, прежде мною не виданное выражение. Мне сделалось немного не по себе, сам не знаю почему. И я торопливо, с заискивающей улыбкой пробормотал:
— Не иначе как боги турниров и состязаний нынче решили быть к вам милостивыми, сэр.
Мне хотелось надеяться, что Умбрежу такое объяснение покажется вполне убедительным. Он ведь почти слабоумный.
Но старый рыцарь вновь смерил меня холодным, испытующим взглядом. Мне почудилось, что с глаз его вдруг спала какая-то пелена и он стал против обыкновения вполне ясно осознавать происходящее. Я поежился. Потом наклонился к его наголеннику, присел на корточки, поправил застежку и, не поднимая головы, буркнул:
— Последний противник, милорд. Сэр Кореолис.
— Кореолис.
— Владелец Срединных земель, сэр.
— А я — сэр Умбреж из Пылающего Испода.
— Воистину так, милорд. — Я кивнул, и тут железная рука вдруг ухватила меня за плечо и без всякого усилия подняла на ноги.
Он пристальным своим взглядом буквально прожег меня насквозь и суровым голосом произнес:
— А ты — Невпопад из Ниоткуда. Мой оруженосец. Ведь так?!
— И это верно, сэр. — Я от страха чуть не обделался, так неожиданна и глубока была произошедшая с ним перемена.
Мы долго молчали. Казалось, сэр Умбреж собирался о чем-то меня спросить. Он помрачнел, сдвинул брови… Но тут прозвучали фанфары, призывая рыцарей к последнему из боев. Я помог старику подняться по ступеням помоста, он занес ногу, чтобы сесть в седло, но вдруг обернулся ко мне и сердито заявил:
— На сей раз я проиграю!
— Надеюсь, что нет, сэр, — выдавил я, еле шевеля помертвевшими губами.
Он откашлялся и, послав мне свирепый взгляд, сел в седло и выехал навстречу противнику. Готов поклясться, даже Титан, прежде чем пуститься в резвый галоп, посмотрел на меня с осуждением, так, словно успел откуда-то узнать о моем плутовстве. А что, может, так оно и было? Вдруг лошади умеют разговаривать друг с другом, обмениваются мыслями? Или умный конь каким-то образом догадался, что его приятелей подпоили и что повинен в этом я. Но скорей всего, мне это просто померещилось. От волнения еще и не такое может почудиться. Ведь сэр Умбреж, чего доброго, и впрямь осуществит свою угрозу — проиграет Кореолису, и тогда все мои усилия пойдут прахом. Оруженосцы будут праздновать победу, а я стану их слугой.
Такого крупного, высокого жеребца, как у сэра Кореолиса, было не сыскать не только в столице, но, не сомневаюсь, даже и во всем королевстве. Кличка у этого роскошного белоснежного зверя с пышной гривой была Костолом. Кореолис распорядился, чтобы его любимца кормили отдельно от других лошадей особым кормом, и Булат Морнингстар беспрекословно выполнял этот приказ своего патрона. Но короб со съестными припасами Костолома оказался вполне для меня доступен, поскольку стоял в общей конюшне, где я знал каждый уголок. Ввиду невероятных размеров жеребца я плеснул в его корм вдвое больше спиртного, чем получила, по моим приблизительным расчетам, каждая из остальных лошадей. И теперь, глядя на роскошное белоснежное животное, терзался сомнениями: достаточно ли он опьянел, этот великан Костолом? Не следовало ли мне попотчевать его более щедрой порцией вина?
Но вот сэр Кореолис опустил забрало шлема и легонько тронул поводья. Костолом резво поскакал вперед. У меня упало сердце. Вспомнив, как лихо толстый рыцарь разделался за время турнира с несколькими противниками, я мысленно представил себя рабом Булата Морнингстара. Похоже было, что именно эта участь уготована мне на ближайшие несколько лет. Я перевел взгляд на Булата. Он с гордым предвкушением взирал на своего рыцаря и на могучего жеребца. Конь величаво вскинул голову. Я выругался сквозь зубы. Противники остановились напротив друг друга, их разделяло расстояние, достаточное для разбега лошадей. Оба, сэр Умбреж и сэр Кореолис, вооружились копьями и ждали лишь сигнала королевы, чтобы сойтись в поединке.
Беатрис поднялась на ноги и обвела взором все трибуны, где восседали придворные, всех зрителей, толпившихся у ограждений ристалищного поля. Она нарочно медлила, словно поддразнивая окружающих. Ведь это был последний бой турнира. Но вот наконец губы королевы дрогнули в лукавой улыбке, и в воздухе мелькнул пурпурный лоскут.
— И-й-е-е-й! — выкрикнул сэр Кореолис, пустив своего коня навстречу противнику. Умбреж понесся на него с подобным же кличем. Оба рыцаря нацелили копья друг на друга. Мое сердце перестало биться.
Футах в десяти от сэра Умбрежа и Титана Костолом вдруг споткнулся и упал. Это было совершенно неожиданно. Только что скакал размашистым бодрым галопом — и на тебе: все четыре крепких ноги словно разом подкосились, и конь вместе со всадником оказался на земле. То, что несчастный жеребец не переломал себе при этом кости, лично я считаю просто неслыханной удачей. Не менее удивительным казалось мне и отсутствие каких-либо увечий у Кореолиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Он опустил руки, и я проверил, надежны ли застежки на его грудной и спинной пластинах. Они оказались в полном порядке. Тогда я перешел к оплечью и закончил тем, что натянул ему на тощие кисти латные рукавицы.
— Благодарю за помощь, — сказал старик.
— Рад служить вам, милорд.
— А звать тебя?..
Я вздохнул.
— Невпопад, сэр. Ваш оруженосец.
Сэр Умбреж, как это нередко с ним бывало, взглянул на меня, словно впервые увидал, и озадаченно поинтересовался:
— Когда же это ты успел поступить ко мне на службу?
Попытки растолковать ему, сколько времени он уже является моим господином и, с позволения сказать, учителем, я уже давным-давно оставил. Все равно старый шут гороховый это начисто забывал, как, впрочем, и все на свете. Поэтому я не моргнув глазом соврал:
— Да нынешним утром, сэр!
— А-а! Тогда добро пожаловать.
— Счастлив служить под вашим началом, сэр.
Старик побрел к Титану, бряцая доспехами, я его придерживал под локоть. Он вышагивал уверенно и держался очень прямо, не иначе как на него подействовала сама атмосфера турнира. Я про себя молился, чтобы он, чего доброго, не грохнулся со спины могучего жеребца до начала поединка с Овном, и существа из высших сфер прислушались к моим молениям. Умбреж молодцевато взошел по ступеням помоста, у края которого стоял оседланный конь, перекинул тощую ногу через седло и взгромоздился на красавца Титана. После непродолжительного раздумья старик взял в левую руку длинное копье, украшенное бело-зеленой лентой. Щит он придерживал правой.
Я бросил взгляд на противоположный конец поля, где к поединку подготовлялся сэр Овен. Он тоже был в седле, но сквозь поднятое забрало на его лице читалась озабоченность. Что-то шло не так, как он рассчитывал. Королева, как предписывали турнирные правила, поднялась со своего кресла, держа в руке пурпурный платок из тончайшего шелка. Клочок яркой ткани трепетал под порывами легкого ветерка. Вся толпа, собравшаяся вокруг поля, замерла в ожидании сигнала ее величества. И вот королева взмахнула платком. Зрители, вся многотысячная толпа, разразились криками ликования. Турнир начался.
Сэр Умбреж опустил забрало своего шлема. То же проделал и сэр Овен. Оба галопом направили своих коней к середине ристалища. Булат Морнингстар скалил зубы в счастливой улыбке. Он уже предвкушал, как Овен выбьет старика из седла в первые же секунды поединка. Рыцари скакали навстречу друг другу, Титан, подгоняемый сэром Умбрежем, прибавил шагу…
А конь Овена с галопа вдруг перешел на неторопливую рысь.
Несмотря на опущенное забрало сэра Овена, было очевидно, что рыцарь находится в замешательстве. Он опустил голову, с недоумением разглядывая своего коня сквозь прорези в забрале, потом пришпорил его, громко выкрикнув какую-то команду, но эти усилия возымели неожиданный для него эффект: конь стал двигаться вперед еще медленнее, чем прежде, и даже головой помотал.
Сэр Умбреж, замахнувшись, угодил своим копьем чуть ниже латного воротника Овна, на уровне ключицы могучего рыцаря. Этого удара, усиленного броском мощного корпуса Титана, оказалось достаточно, чтобы бедняга Овен сперва откинулся назад в своем седле, а затем, потеряв равновесие, свалился наземь с оглушительным грохотом. Я бросил быстрый взгляд на Булата Морнингстара. Улыбки на его самодовольном лице словно и не бывало.
Зрители и участники турнира встретили поражение сэра Овенберта озадаченным молчанием. Он пользовался всеобщим почетом, и мало кто мог сравниться с ним в искусстве владения копьем. Умбреж вернулся к кромке поля, пустил Титана кругом, успокаивая животное после стычки, и поднял забрало своего шлема. Вид у него был не менее растерянный, чем у большинства зрителей. Конь Овена, казалось, все никак не мог прийти в себя после столкновения с Умбрежем и его Титаном. Его даже слегка пошатывало.
Сэр Овенберт, с трудом поднявшись на ноги и сфокусировав взгляд на Умбреже, церемонно поклонился ему как победителю и побрел прочь с ристалища. И лишь после этого толпа зрителей шумно приветствовала Умбрежа. Аплодисменты, сперва недружные, через несколько секунд, после благосклонного кивка его величества, стали просто громовыми. Тут-то я и вспомнил слова Морнингстара насчет оруженосцев, купающихся в лучах славы своих наставников.
Что же до самого Булата, то на Умбрежа он так и не взглянул. Зато с меня глаз не спускал. Он явно заподозрил, что старик расправился с Овном не без моего участия. Но откуда ему было знать, в чем оно заключалось? Я себя утешал этой мыслью и старался не стушеваться под его пристальным, тяжелым взором, держаться естественно и ни в коем случае не отводить глаз, чтобы не выглядеть виноватым. Даже отсалютовал ему, после чего Булат тотчас же повернулся к своим приятелям, сделав вид, что обсуждает с ними какой-то важный вопрос.
За первым поединком последовали другие, и проигравшие выбывали из турнира, победители затем сражались друг с другом. Таким образом участников оставалось все меньше и меньше. Их число неуклонно сокращалось, и сэр Умбреж бился поочередно со всеми оставшимися.
Он их всех одолел.
Одного за другим, он победил всех без исключения. Зрители пребывали в чрезвычайном волнении. Едва ли не каждый из них отдавал себе отчет, что является свидетелем небывалого, удивительнейшего события. Умбреж, этот горе-рыцарь, которому лишь по особому к нему благоволению Рунсибела доверили открыть празднество, должен был выбыть из турнира после первого же поединка, но вот поди ж ты — старик побивал молодых и крепких соперников одного за другим и не потерпел ни одного поражения! На глазах у изумленной публики он в считанные часы превратился из посмешища, из ходячего недоразумения в героя дня, словно сам Господь, протянув из заоблачных высот к ристалищу всемогущую свою десницу, похлопал старого воина по плечу и одарил его небывалой силой и невиданной ловкостью.
По правде говоря, без Господа тут и в самом деле не обошлось. Вернее, без Господнего дара. Я имею в виду не что иное, как плод виноградной лозы. И те горячительные напитки, что из него производит род людской для собственного своего увеселения. Вино, хранящееся в королевском погребе, нашло свой путь, признаться, не без моего участия, в кормушки лошадей, на которых рыцари должны были гарцевать по ристалищу, состязаясь в силе и ловкости. Неплохо разбираясь в достоинствах любых напитков, я отыскал в королевском хранилище необыкновенно крепкое вино и плеснул изрядное его количество в тот короб, где хранили корм для лошадей. Разумеется, еще прежде я наполнил кормушку нашего Титана отборным овсом. Без всякого алкоголя. Утром лошади участников турнира, пожевав овса и сена, все равно что пивную посетили. Короче, каждый из рыцарей выезжал на турнирное поле на жеребце, находившемся, мягко говоря, не в лучшей форме. А если сказать попросту, несчастные животные были пьяны как сапожники. Верней, применительно к лошадям более уместно будет заменить «сапожников» «кузнецами».
Никому из зрителей и участников состязания даже в голову не пришло заподозрить во всем происходившем какой-либо подвох. Это было бы неслыханным попранием всех незыблемых норм и правил, законов, кодекса рыцарской чести. Король, придворные, рыцари, зрители — все были глубоко убеждены, что никто и помыслить не посмеет ни о чем подобном. Именно на это я и рассчитывал.
Мой патрон расправился тем временем с Юстусом, что доставило мне особую радость. Пристыженный Юстус, кое-как поднявшись с земли, нетвердой походкой брел к ограждению, чтобы пройти в калитку, и вел в поводу своего коня, поступь которого казалась еще менее уверенной, чем у его хозяина. Я краем глаза наблюдал за обоими, подавая старику Умбрежу напиться.
— Кажется, я всех победил? — с сомнением в голосе осведомился мой патрон.
— Ну да, сэр, похоже на то.
— Как же такое могло случиться? — недоумевал он.
Я вгляделся в его морщинистое лицо. В глазах у старика появилось какое-то новое, прежде мною не виданное выражение. Мне сделалось немного не по себе, сам не знаю почему. И я торопливо, с заискивающей улыбкой пробормотал:
— Не иначе как боги турниров и состязаний нынче решили быть к вам милостивыми, сэр.
Мне хотелось надеяться, что Умбрежу такое объяснение покажется вполне убедительным. Он ведь почти слабоумный.
Но старый рыцарь вновь смерил меня холодным, испытующим взглядом. Мне почудилось, что с глаз его вдруг спала какая-то пелена и он стал против обыкновения вполне ясно осознавать происходящее. Я поежился. Потом наклонился к его наголеннику, присел на корточки, поправил застежку и, не поднимая головы, буркнул:
— Последний противник, милорд. Сэр Кореолис.
— Кореолис.
— Владелец Срединных земель, сэр.
— А я — сэр Умбреж из Пылающего Испода.
— Воистину так, милорд. — Я кивнул, и тут железная рука вдруг ухватила меня за плечо и без всякого усилия подняла на ноги.
Он пристальным своим взглядом буквально прожег меня насквозь и суровым голосом произнес:
— А ты — Невпопад из Ниоткуда. Мой оруженосец. Ведь так?!
— И это верно, сэр. — Я от страха чуть не обделался, так неожиданна и глубока была произошедшая с ним перемена.
Мы долго молчали. Казалось, сэр Умбреж собирался о чем-то меня спросить. Он помрачнел, сдвинул брови… Но тут прозвучали фанфары, призывая рыцарей к последнему из боев. Я помог старику подняться по ступеням помоста, он занес ногу, чтобы сесть в седло, но вдруг обернулся ко мне и сердито заявил:
— На сей раз я проиграю!
— Надеюсь, что нет, сэр, — выдавил я, еле шевеля помертвевшими губами.
Он откашлялся и, послав мне свирепый взгляд, сел в седло и выехал навстречу противнику. Готов поклясться, даже Титан, прежде чем пуститься в резвый галоп, посмотрел на меня с осуждением, так, словно успел откуда-то узнать о моем плутовстве. А что, может, так оно и было? Вдруг лошади умеют разговаривать друг с другом, обмениваются мыслями? Или умный конь каким-то образом догадался, что его приятелей подпоили и что повинен в этом я. Но скорей всего, мне это просто померещилось. От волнения еще и не такое может почудиться. Ведь сэр Умбреж, чего доброго, и впрямь осуществит свою угрозу — проиграет Кореолису, и тогда все мои усилия пойдут прахом. Оруженосцы будут праздновать победу, а я стану их слугой.
Такого крупного, высокого жеребца, как у сэра Кореолиса, было не сыскать не только в столице, но, не сомневаюсь, даже и во всем королевстве. Кличка у этого роскошного белоснежного зверя с пышной гривой была Костолом. Кореолис распорядился, чтобы его любимца кормили отдельно от других лошадей особым кормом, и Булат Морнингстар беспрекословно выполнял этот приказ своего патрона. Но короб со съестными припасами Костолома оказался вполне для меня доступен, поскольку стоял в общей конюшне, где я знал каждый уголок. Ввиду невероятных размеров жеребца я плеснул в его корм вдвое больше спиртного, чем получила, по моим приблизительным расчетам, каждая из остальных лошадей. И теперь, глядя на роскошное белоснежное животное, терзался сомнениями: достаточно ли он опьянел, этот великан Костолом? Не следовало ли мне попотчевать его более щедрой порцией вина?
Но вот сэр Кореолис опустил забрало шлема и легонько тронул поводья. Костолом резво поскакал вперед. У меня упало сердце. Вспомнив, как лихо толстый рыцарь разделался за время турнира с несколькими противниками, я мысленно представил себя рабом Булата Морнингстара. Похоже было, что именно эта участь уготована мне на ближайшие несколько лет. Я перевел взгляд на Булата. Он с гордым предвкушением взирал на своего рыцаря и на могучего жеребца. Конь величаво вскинул голову. Я выругался сквозь зубы. Противники остановились напротив друг друга, их разделяло расстояние, достаточное для разбега лошадей. Оба, сэр Умбреж и сэр Кореолис, вооружились копьями и ждали лишь сигнала королевы, чтобы сойтись в поединке.
Беатрис поднялась на ноги и обвела взором все трибуны, где восседали придворные, всех зрителей, толпившихся у ограждений ристалищного поля. Она нарочно медлила, словно поддразнивая окружающих. Ведь это был последний бой турнира. Но вот наконец губы королевы дрогнули в лукавой улыбке, и в воздухе мелькнул пурпурный лоскут.
— И-й-е-е-й! — выкрикнул сэр Кореолис, пустив своего коня навстречу противнику. Умбреж понесся на него с подобным же кличем. Оба рыцаря нацелили копья друг на друга. Мое сердце перестало биться.
Футах в десяти от сэра Умбрежа и Титана Костолом вдруг споткнулся и упал. Это было совершенно неожиданно. Только что скакал размашистым бодрым галопом — и на тебе: все четыре крепких ноги словно разом подкосились, и конь вместе со всадником оказался на земле. То, что несчастный жеребец не переломал себе при этом кости, лично я считаю просто неслыханной удачей. Не менее удивительным казалось мне и отсутствие каких-либо увечий у Кореолиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100