Что, если она и впрямь веселая, нежная и добродушная юная особа, приятная собеседница, славный товарищ? Что, если…
Господи. Что, если именно она и есть тот счастливый билет, который обеспечит мне все мыслимые и немыслимые жизненные блага, богатство, почести… и власть. Власть над ближними?
Стоит только представить себе, какие сделаются рожи у всех этих гордых и надменных сэров рыцарей, у Морнингстара и прочих оруженосцев, у всех придворных, когда его величество объявит, что ее высочество избрала себе в супруги Невпопада. Юстус с Кореолисом, опомнившись от изумления, заставят себя кисло улыбнуться, Морнингстар и его клика оцепенеют от ужаса, представив себе, какую высокую цену я нынче способен с них взыскать за те унижения, которым они меня подвергали прежде. Боже, какое наслаждение может доставить человеку возможность повелевать другими, принимать знаки их почтительного внимания, поклонения. Я мог бы приказать Морнингстару вскочить в седло в чем мать родила и одному отправиться на битву с диктатором Шенком. И ему ничего не останется, кроме как подчиниться!
— Невпопад, чему это вы улыбаетесь с таким ошалелым видом? — весело спросила меня Энтипи.
Пришлось срочно возвращаться к реальности.
Мы тряслись в седлах под порывами ледяного ветра. Лошадки наши трусили по дороге бодрой рысцой. Я уже и считать перестал, сколько дней длилось наше путешествие. Пожалуй, с неделю. Погасив улыбку, которую ее высочеству угодно было именовать «ошалелой», я хмуро взглянул на нее и ответил:
— Да вот, представил себе, как обрадуются ваши отец и мать, когда наконец вас увидят, принцесса.
— Они меня никогда не любили, — процедила она сквозь зубы. — И вам это известно. В противном случае я не очутилась бы в монастыре.
— Все родители стараются делать то, что, по их мнению, пойдет ребенку на пользу. И ваши отец и мать, полагаю, не исключение. Вы к ним слишком строги.
— А вы бы так поступили со своей дочерью? — неожиданно спросила она. В голосе ее слышались любопытство и некоторый вызов.
Проще всего было ответить отрицательно, присовокупив, что такое дитя, как ее высочество, — само очарование, и у меня, окажись я на месте ее родителей, не хватило бы душевных сил с ней разлучиться. Но принцесса не так проста. Она мигом уловит фальшь в моем голосе, в выражении лица. Значит, придется подробно ей объяснить, каковы мои взгляды на этот счет. А если беседа покажется мне скучной, представлю еще разок голого Морнингстара верхом на лошади, отправляющегося биться с Шенком, и настроение мигом улучшится.
— Вы не по адресу обратились со своим вопросом, — негромко и нарочито медленно произнес я. — У меня ведь никогда не было нормальной семьи. Отец умер еще до моего рождения, — (я не хотел, повторюсь, чтобы она знала, при каких обстоятельствах я был зачат), — а мать, чтобы прокормить себя и меня, денно и нощно трудилась. Времени на мое воспитание у нее совсем не оставалось. А потом ее у меня отняли. Поэтому, полагаю, мне вряд ли захочется разлучаться со своими детьми. Если они у меня будут. Я постараюсь проводить с ними как можно больше времени, дать им то, чего сам был лишен. Так что мой ответ на ваш вопрос будет отрицательным. Нет, лично я не отправил бы вас прочь из дома. Боюсь, это так эгоистично с моей стороны…
— Ничего подобного! — пылко возразила принцесса. — Просто вы стали бы хорошим отцом для своих детей. В отличие от некоторых…
— Да нет же, мои суждения — результат личного опыта, только и всего. Между прочим, это в значительной степени относится и к вашим родителям. Когда речь заходит о воспитании детей, ваше высочество, люди в большинстве случаев следуют примеру своих собственных родителей. Ваши отец и мать, насколько мне известно, провели долгие годы вдали от родного дома, в разлуке со своими отцами и матерями. И оба просто представить себе не могли, что их единственное дитя не получит надлежащего воспитания и образования в прославленном монастыре. То, как они с вами поступили, является для них всего лишь нормой, выполнением родительских обязанностей, если хотите. Упрекать их в этом — все равно что обвинять в лености медведя за то, что тот спит целую зиму напролет. Но для него это совершенно естественно, он не может иначе…
Принцесса задумчиво кивнула. Похоже, подобное объяснение поступка родителей, который так ее злил и огорчал, просто не приходило ей в голову. Я же то и дело искоса на нее посматривал. Меня не оставляли мысли о двойственности ее характера, и я по-прежнему плохо себе представлял, чего в дальнейшем ждать от ее высочества и как станут развиваться наши с ней отношения.
— Невпопад… — Она взяла меня за руку и остановила свою кобылку. — Спасибо. Быть может, вы правы. Возможно… благодаря вам я перестану ненавидеть своих родителей. И буду впредь относиться к ним с приязнью.
Я ответил на ее рукопожатие… и она перегнулась через седло, не сомневаясь, что сейчас я ее поцелую.
Такого она еще никогда не делала. Я впервые столкнулся с подобным проявлением ее неравнодушия ко мне. И инстинктивно отстранился, отшатнулся назад. В голове у меня развернулась картина самого ближайшего будущего. Верней, того, каким оно могло бы стать, ответь я на ее порыв.
Принцесса смотрела на меня в упор. Недоумение сменилось на ее лице разочарованием и наконец уступило место досаде. Даже злости.
Проблема состояла в том, что я очень хорошо себе представлял, к чему это приведет. За первым поцелуем последует второй, третий, а там и оглянуться не успеешь, как окажется, что моя и ее одежда валяется повсюду в полнейшем беспорядке, а сам я угодил… угодил туда, где наверняка уже побывал Тэсит.
Говоря по правде, во многом мои сомнения и колебания проистекали из данного обстоятельства. Я не сразу смог себе в этом признаться, но дело было именно в этом. Стоит событиям принять желательный для Энтипи оборот, стоит нам заключить помолвку, брак… Рано или поздно мне тогда придется заняться с ней любовью. И она неизбежно станет сравнивать меня с Тэситом. Иначе просто быть не может. А уж в том, что он окажется куда более искусным, умелым, неутомимым и страстным любовником, чем я, у меня не было ни малейших сомнений. И тогда она перестанет меня уважать. Еще чего доброго на смех поднимет. Тэсит всегда и во всем меня превосходил. Только однажды, застав его врасплох, я смог одержать над ним верх. И другого случая не предвидится.
Но ни о чем подобном я, безусловно, не мог с ней теперь говорить. А объясниться было необходимо. Я ее обидел, а в гневе она могла бог знает что натворить, совершить глупый, безрассудный поступок, который поставил бы под угрозу наши жизни. Мы подъезжали к гористой и довольно безлюдной местности царства Произвола. Мне меньше всего на свете хотелось в нее углубиться, имея на руках проблему в виде обозленной Энтипи.
— Ваше высочество… я весьма польщен… Ваше внимание… мне бесконечно дорого, но… Это было бы слишком опрометчиво с нашей стороны, поверьте.
— Почему вы так считаете? — ледяным тоном осведомилась она.
— Потому, — произнес я со спокойной уверенностью, — что ваши чувства ко мне, принцесса, которые, повторяю, я глубоко ценю… могут иметь своим источником всего лишь… остроту данного момента. — Видя, как сердито она нахмурилась, я с мольбой произнес: — Не обижайтесь, выслушайте меня без гнева и предубеждения! В ситуации, в какую угодили мы с вами, среди опасностей и риска, лишений и всевозможных проблем, эмоции неизбежно делаются ярче, сильней, чем они были бы, окажись мы оба в привычных, обыденных условиях. И с моей стороны было бы верхом легкомыслия и непорядочности воспользоваться вашим ко мне нынешним расположением, злоупотребить вашим доверием. Импульсивность ваших поступков… легко объясняется той сложной обстановкой, в которой вам не посчастливилось очутиться. Но когда мы с вами благополучно вернемся в крепость, когда минуют трудности и невзгоды, когда наши жизни будут, в безопасности и к нам обоим возвратится способность мыслить рационально… тогда посмотрим, что и как. Я не из тех, кто готов склонить девушку к необдуманному шагу, воспользовавшись ее растерянностью и одиночеством, тем, что мы с ней подолгу остаемся наедине… — Набрав в грудь воздуха, я с торжеством в душе прибавил: — Не то что некоторые.
Мне блестяще удалось ее убедить. Точный, верный, великолепно рассчитанный ход. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и кивала, соглашаясь. Я знал, о чем она думает. Читал, можно сказать, ее мысли как по писаному. Потому что это не кто иной, как я, Невпопад, мастер убеждения, только что умело внедрил их в ее сознание. Принцесса сейчас пребывала во власти сомнений — в самом ли деле ее связь с Тэситом была романтическим союзом не только тел, но прежде всего душ, как ей представлялось прежде, или же он склонил ее к близости, воспользовавшись ее одиночеством, неопытностью и беззащитностью. И тотчас же она сравнит его со мной, отказавшимся от подобного шага… вопреки своему желанию. «До чего ж благороден Невпопад, — подумает принцесса. — И как низок этот Тэсит. Невпопад, который так геройски себя ведет, так мужественно противостоит невзгодам, защищая ее… И Тэсит, не соизволивший выполнить свое обещание и так и не явившийся ее спасти». Представляете, какое ликование разлилось в моей душе?
И тут меня словно кипятком ошпарили.
Нет, ничего худого не случилось, просто это было так неожиданно, что я остановил коня и несколько мгновений провел в полной неподвижности, словно оцепенев и соображая, уж не померещилось ли мне это. Резкий порыв теплого воздуха, почти горячее дуновение…
Мне это показалось тем более удивительным, что там, где мы с принцессой находились, было холодней, чем в местности, по которой мы проезжали прежде. Возможным объяснением похолодания могло служить то, что дорога шла в гору и мы с каждым шагом все выше поднимались над поверхностью земли. В горах всегда бывает свежее, чем на равнинах. Повсюду вокруг нас виднелись крутые вершины, покрытые снегом. Так откуда же здесь взяться теплому дуновению, которое я отчетливо ощутил несколько секунд назад?
Я вытащил из кармана карту, которой нас снабдила Чудачка. Форт Терракота был уже совсем близко… В нескольких днях пути. Но дорога, по которой нам предстояло ехать, то взбегала на холмы, то петляла меж высоких гор. Нашим лошадкам придется нелегко. Как, впрочем, и нам с Энтипи. С тяжелым вздохом я свернул карту и сунул ее обратно в карман, совсем позабыв о теплом ветерке, прилетевшем невесть откуда.
Но тут он снова о себе напомнил — его легкое дуновение ощутила и принцесса.
— Это весной повеяло, как вы думаете? — с радостной улыбкой спросила она. — Или теплом тянет из бездонных глубин какой-нибудь пещеры?
— Насколько я могу судить, кто-то позабыл захлопнуть врата ада, — пошутил я. — В любом случае, нам недосуг раздумывать о природе этого явления.
Но, произнося эти слова, я снова почувствовал, как лицо мое обдало потоком теплого воздуха. Теперь в нем даже ощущался запах цветущей сирени! Я не знал, что и подумать.
Между тем наши лошади повели себя как-то странно. Обе начали испуганно ржать. Мой конь вдобавок еще и попятился.
Энтипи упрямо заявила:
— Я непременно хочу выяснить, откуда так заманчиво веет теплом. Если там, где гуляет этот ветерок, есть другая тропа, то давайте по ней и поедем.
Я покосился на заросли деревьев у края дороги. Листьев на них не было, но густые ветви оказались унизаны шипами. Разглядеть что-либо сквозь эти колючки было невозможно.
— Да нет там никакой тропы, — сказал я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
Энтипи не ответила. Молча пришпорила свою кобылу и съехала с тропы.
— Принцесса! — крикнул я, но она даже не оглянулась.
Ее лошадка выразила свой протест возмущенным ржанием, но подчинилась воле всадницы, послушно поскакав в ту сторону, куда та ее направила.
Мой жеребец изогнул шею и вопросительно, с надеждой заглянул мне в лицо. В глазах его читалось: «Ведь ты даже не помышляешь о том, чтобы тоже туда повернуть. Правда?» Ну что я мог ему на это ответить? Ведь у меня не было выбора. Я не мог оставить эту идиотку одну. Мало ли что с ней может приключиться. Поэтому, шумно вздохнув, я заставил беднягу жеребца свернуть с тропы, чтобы нагнать принцессу.
К счастью, наши косматые лошадки, принадлежавшие к породе, выведенной в этих краях, с необыкновенной уверенностью передвигались по заснеженным и обледенелым дорогам. И по бездорожью. Поэтому я без особой тревоги съехал с тропы верхом на своем жеребчике. Впрочем, пустить его в галоп, чтобы скорее нагнать Энтипи, я все же не решался. Это могло закончиться для нас обоих падением и увечьями.
Нам хватило нескольких минут, чтобы поравняться с принцессой. Сперва копыта лошадей с хрустом разбивали корку льда, покрывавшего землю, потом я вдруг поймал себя на том, что хруста больше не слышу, и посмотрел вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Господи. Что, если именно она и есть тот счастливый билет, который обеспечит мне все мыслимые и немыслимые жизненные блага, богатство, почести… и власть. Власть над ближними?
Стоит только представить себе, какие сделаются рожи у всех этих гордых и надменных сэров рыцарей, у Морнингстара и прочих оруженосцев, у всех придворных, когда его величество объявит, что ее высочество избрала себе в супруги Невпопада. Юстус с Кореолисом, опомнившись от изумления, заставят себя кисло улыбнуться, Морнингстар и его клика оцепенеют от ужаса, представив себе, какую высокую цену я нынче способен с них взыскать за те унижения, которым они меня подвергали прежде. Боже, какое наслаждение может доставить человеку возможность повелевать другими, принимать знаки их почтительного внимания, поклонения. Я мог бы приказать Морнингстару вскочить в седло в чем мать родила и одному отправиться на битву с диктатором Шенком. И ему ничего не останется, кроме как подчиниться!
— Невпопад, чему это вы улыбаетесь с таким ошалелым видом? — весело спросила меня Энтипи.
Пришлось срочно возвращаться к реальности.
Мы тряслись в седлах под порывами ледяного ветра. Лошадки наши трусили по дороге бодрой рысцой. Я уже и считать перестал, сколько дней длилось наше путешествие. Пожалуй, с неделю. Погасив улыбку, которую ее высочеству угодно было именовать «ошалелой», я хмуро взглянул на нее и ответил:
— Да вот, представил себе, как обрадуются ваши отец и мать, когда наконец вас увидят, принцесса.
— Они меня никогда не любили, — процедила она сквозь зубы. — И вам это известно. В противном случае я не очутилась бы в монастыре.
— Все родители стараются делать то, что, по их мнению, пойдет ребенку на пользу. И ваши отец и мать, полагаю, не исключение. Вы к ним слишком строги.
— А вы бы так поступили со своей дочерью? — неожиданно спросила она. В голосе ее слышались любопытство и некоторый вызов.
Проще всего было ответить отрицательно, присовокупив, что такое дитя, как ее высочество, — само очарование, и у меня, окажись я на месте ее родителей, не хватило бы душевных сил с ней разлучиться. Но принцесса не так проста. Она мигом уловит фальшь в моем голосе, в выражении лица. Значит, придется подробно ей объяснить, каковы мои взгляды на этот счет. А если беседа покажется мне скучной, представлю еще разок голого Морнингстара верхом на лошади, отправляющегося биться с Шенком, и настроение мигом улучшится.
— Вы не по адресу обратились со своим вопросом, — негромко и нарочито медленно произнес я. — У меня ведь никогда не было нормальной семьи. Отец умер еще до моего рождения, — (я не хотел, повторюсь, чтобы она знала, при каких обстоятельствах я был зачат), — а мать, чтобы прокормить себя и меня, денно и нощно трудилась. Времени на мое воспитание у нее совсем не оставалось. А потом ее у меня отняли. Поэтому, полагаю, мне вряд ли захочется разлучаться со своими детьми. Если они у меня будут. Я постараюсь проводить с ними как можно больше времени, дать им то, чего сам был лишен. Так что мой ответ на ваш вопрос будет отрицательным. Нет, лично я не отправил бы вас прочь из дома. Боюсь, это так эгоистично с моей стороны…
— Ничего подобного! — пылко возразила принцесса. — Просто вы стали бы хорошим отцом для своих детей. В отличие от некоторых…
— Да нет же, мои суждения — результат личного опыта, только и всего. Между прочим, это в значительной степени относится и к вашим родителям. Когда речь заходит о воспитании детей, ваше высочество, люди в большинстве случаев следуют примеру своих собственных родителей. Ваши отец и мать, насколько мне известно, провели долгие годы вдали от родного дома, в разлуке со своими отцами и матерями. И оба просто представить себе не могли, что их единственное дитя не получит надлежащего воспитания и образования в прославленном монастыре. То, как они с вами поступили, является для них всего лишь нормой, выполнением родительских обязанностей, если хотите. Упрекать их в этом — все равно что обвинять в лености медведя за то, что тот спит целую зиму напролет. Но для него это совершенно естественно, он не может иначе…
Принцесса задумчиво кивнула. Похоже, подобное объяснение поступка родителей, который так ее злил и огорчал, просто не приходило ей в голову. Я же то и дело искоса на нее посматривал. Меня не оставляли мысли о двойственности ее характера, и я по-прежнему плохо себе представлял, чего в дальнейшем ждать от ее высочества и как станут развиваться наши с ней отношения.
— Невпопад… — Она взяла меня за руку и остановила свою кобылку. — Спасибо. Быть может, вы правы. Возможно… благодаря вам я перестану ненавидеть своих родителей. И буду впредь относиться к ним с приязнью.
Я ответил на ее рукопожатие… и она перегнулась через седло, не сомневаясь, что сейчас я ее поцелую.
Такого она еще никогда не делала. Я впервые столкнулся с подобным проявлением ее неравнодушия ко мне. И инстинктивно отстранился, отшатнулся назад. В голове у меня развернулась картина самого ближайшего будущего. Верней, того, каким оно могло бы стать, ответь я на ее порыв.
Принцесса смотрела на меня в упор. Недоумение сменилось на ее лице разочарованием и наконец уступило место досаде. Даже злости.
Проблема состояла в том, что я очень хорошо себе представлял, к чему это приведет. За первым поцелуем последует второй, третий, а там и оглянуться не успеешь, как окажется, что моя и ее одежда валяется повсюду в полнейшем беспорядке, а сам я угодил… угодил туда, где наверняка уже побывал Тэсит.
Говоря по правде, во многом мои сомнения и колебания проистекали из данного обстоятельства. Я не сразу смог себе в этом признаться, но дело было именно в этом. Стоит событиям принять желательный для Энтипи оборот, стоит нам заключить помолвку, брак… Рано или поздно мне тогда придется заняться с ней любовью. И она неизбежно станет сравнивать меня с Тэситом. Иначе просто быть не может. А уж в том, что он окажется куда более искусным, умелым, неутомимым и страстным любовником, чем я, у меня не было ни малейших сомнений. И тогда она перестанет меня уважать. Еще чего доброго на смех поднимет. Тэсит всегда и во всем меня превосходил. Только однажды, застав его врасплох, я смог одержать над ним верх. И другого случая не предвидится.
Но ни о чем подобном я, безусловно, не мог с ней теперь говорить. А объясниться было необходимо. Я ее обидел, а в гневе она могла бог знает что натворить, совершить глупый, безрассудный поступок, который поставил бы под угрозу наши жизни. Мы подъезжали к гористой и довольно безлюдной местности царства Произвола. Мне меньше всего на свете хотелось в нее углубиться, имея на руках проблему в виде обозленной Энтипи.
— Ваше высочество… я весьма польщен… Ваше внимание… мне бесконечно дорого, но… Это было бы слишком опрометчиво с нашей стороны, поверьте.
— Почему вы так считаете? — ледяным тоном осведомилась она.
— Потому, — произнес я со спокойной уверенностью, — что ваши чувства ко мне, принцесса, которые, повторяю, я глубоко ценю… могут иметь своим источником всего лишь… остроту данного момента. — Видя, как сердито она нахмурилась, я с мольбой произнес: — Не обижайтесь, выслушайте меня без гнева и предубеждения! В ситуации, в какую угодили мы с вами, среди опасностей и риска, лишений и всевозможных проблем, эмоции неизбежно делаются ярче, сильней, чем они были бы, окажись мы оба в привычных, обыденных условиях. И с моей стороны было бы верхом легкомыслия и непорядочности воспользоваться вашим ко мне нынешним расположением, злоупотребить вашим доверием. Импульсивность ваших поступков… легко объясняется той сложной обстановкой, в которой вам не посчастливилось очутиться. Но когда мы с вами благополучно вернемся в крепость, когда минуют трудности и невзгоды, когда наши жизни будут, в безопасности и к нам обоим возвратится способность мыслить рационально… тогда посмотрим, что и как. Я не из тех, кто готов склонить девушку к необдуманному шагу, воспользовавшись ее растерянностью и одиночеством, тем, что мы с ней подолгу остаемся наедине… — Набрав в грудь воздуха, я с торжеством в душе прибавил: — Не то что некоторые.
Мне блестяще удалось ее убедить. Точный, верный, великолепно рассчитанный ход. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и кивала, соглашаясь. Я знал, о чем она думает. Читал, можно сказать, ее мысли как по писаному. Потому что это не кто иной, как я, Невпопад, мастер убеждения, только что умело внедрил их в ее сознание. Принцесса сейчас пребывала во власти сомнений — в самом ли деле ее связь с Тэситом была романтическим союзом не только тел, но прежде всего душ, как ей представлялось прежде, или же он склонил ее к близости, воспользовавшись ее одиночеством, неопытностью и беззащитностью. И тотчас же она сравнит его со мной, отказавшимся от подобного шага… вопреки своему желанию. «До чего ж благороден Невпопад, — подумает принцесса. — И как низок этот Тэсит. Невпопад, который так геройски себя ведет, так мужественно противостоит невзгодам, защищая ее… И Тэсит, не соизволивший выполнить свое обещание и так и не явившийся ее спасти». Представляете, какое ликование разлилось в моей душе?
И тут меня словно кипятком ошпарили.
Нет, ничего худого не случилось, просто это было так неожиданно, что я остановил коня и несколько мгновений провел в полной неподвижности, словно оцепенев и соображая, уж не померещилось ли мне это. Резкий порыв теплого воздуха, почти горячее дуновение…
Мне это показалось тем более удивительным, что там, где мы с принцессой находились, было холодней, чем в местности, по которой мы проезжали прежде. Возможным объяснением похолодания могло служить то, что дорога шла в гору и мы с каждым шагом все выше поднимались над поверхностью земли. В горах всегда бывает свежее, чем на равнинах. Повсюду вокруг нас виднелись крутые вершины, покрытые снегом. Так откуда же здесь взяться теплому дуновению, которое я отчетливо ощутил несколько секунд назад?
Я вытащил из кармана карту, которой нас снабдила Чудачка. Форт Терракота был уже совсем близко… В нескольких днях пути. Но дорога, по которой нам предстояло ехать, то взбегала на холмы, то петляла меж высоких гор. Нашим лошадкам придется нелегко. Как, впрочем, и нам с Энтипи. С тяжелым вздохом я свернул карту и сунул ее обратно в карман, совсем позабыв о теплом ветерке, прилетевшем невесть откуда.
Но тут он снова о себе напомнил — его легкое дуновение ощутила и принцесса.
— Это весной повеяло, как вы думаете? — с радостной улыбкой спросила она. — Или теплом тянет из бездонных глубин какой-нибудь пещеры?
— Насколько я могу судить, кто-то позабыл захлопнуть врата ада, — пошутил я. — В любом случае, нам недосуг раздумывать о природе этого явления.
Но, произнося эти слова, я снова почувствовал, как лицо мое обдало потоком теплого воздуха. Теперь в нем даже ощущался запах цветущей сирени! Я не знал, что и подумать.
Между тем наши лошади повели себя как-то странно. Обе начали испуганно ржать. Мой конь вдобавок еще и попятился.
Энтипи упрямо заявила:
— Я непременно хочу выяснить, откуда так заманчиво веет теплом. Если там, где гуляет этот ветерок, есть другая тропа, то давайте по ней и поедем.
Я покосился на заросли деревьев у края дороги. Листьев на них не было, но густые ветви оказались унизаны шипами. Разглядеть что-либо сквозь эти колючки было невозможно.
— Да нет там никакой тропы, — сказал я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
Энтипи не ответила. Молча пришпорила свою кобылу и съехала с тропы.
— Принцесса! — крикнул я, но она даже не оглянулась.
Ее лошадка выразила свой протест возмущенным ржанием, но подчинилась воле всадницы, послушно поскакав в ту сторону, куда та ее направила.
Мой жеребец изогнул шею и вопросительно, с надеждой заглянул мне в лицо. В глазах его читалось: «Ведь ты даже не помышляешь о том, чтобы тоже туда повернуть. Правда?» Ну что я мог ему на это ответить? Ведь у меня не было выбора. Я не мог оставить эту идиотку одну. Мало ли что с ней может приключиться. Поэтому, шумно вздохнув, я заставил беднягу жеребца свернуть с тропы, чтобы нагнать принцессу.
К счастью, наши косматые лошадки, принадлежавшие к породе, выведенной в этих краях, с необыкновенной уверенностью передвигались по заснеженным и обледенелым дорогам. И по бездорожью. Поэтому я без особой тревоги съехал с тропы верхом на своем жеребчике. Впрочем, пустить его в галоп, чтобы скорее нагнать Энтипи, я все же не решался. Это могло закончиться для нас обоих падением и увечьями.
Нам хватило нескольких минут, чтобы поравняться с принцессой. Сперва копыта лошадей с хрустом разбивали корку льда, покрывавшего землю, потом я вдруг поймал себя на том, что хруста больше не слышу, и посмотрел вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100