Вот на Севере вы уже знаменитость, а на Юге в этом плане еще придется постараться… Трехлучие, говорите? Оно неплохо, но идеально – пять лучей. Только жалко – нет пока в Королевском доме пятерых лордов, чтоб могли составить эту фигуру. Обеднел Дом… И, все-таки, не безумствуйте там. Беспокоюсь я за вас. Да и о себе тоже. Больно неохота вновь вас заменять. Хлопотно.
– Похлопочите, сделайте милость, – шутливо поклонился ему Фредерик. – У вас неплохо получается.
– Да. Насчет дамы Марты, – совсем тихо забубнил Гитбор. – Я, конечно, не одобряю того, что между вами происходит, но я понимаю, что вам – спокойнее, если она будет под присмотром, что ли. Какой бы мирной она не выглядела – держи ухо востро. Я пригляжу за нею, как впрочем и за леди Уной… Чертовки обе – вот это чую. В дамских головах иногда такие вихри заворачиваются – самый хитрый дипломат не просчитает… Эх, главное, чтоб мои стариковские глаза за всем уследили.
Фредерик выразительно посмотрел на старика, хотел высказаться полными благодарности речами, но тот замахал руками, отрицательно покачал головой:
– Ни слова, юноша! А то настрой собьется, и я заберу свои слова обратно!
Молодой человек просто улыбнулся и протянул лорду Гитбору руку. Тот пожал и вновь забурчал, совсем уж неожиданные вещи:
– Уверен: будет замечательно, если свое возвращение из Эрина вы отметите свадьбой. Давно Королевство не веселилось. Леди Марте очень пойдет наряд невесты.
– Весьма рад слышать от вас одобрение моим планам, – еще шире улыбнулся Фредерик. – Особенно теперь, когда, признаюсь, ощущение уверенности в будущем я сам в себе слегка поколебал.
– Делайте, что хотите, юноша, раз это приносит вам счастье, – отозвался Гитбор и совсем уж по-отечески глянул на Короля.
Он что-то еще поворчал по-стариковски в свои усы и пошел давать напутствия Бертраму. Королю же подвели трех великолепных жеребцов, чтоб он выбрал себе под седло скакуна. Лошади танцевали, крутясь вокруг конюших, туго натягивали поводья, вскидывая головами, словно выставлялись: кто из них резвее и изящнее. Фредерик покачал головой в сторону серого Мышки:
– Отдохни, дружок. – И кивнул на вороного красавца Жучка: – Этого чертяку мне.
«Чертяка» заржал и вдруг встал на дыбы, отрывая конюшего, который вцепился в его поводья, от земли…
Марта спешила, чувствуя, как душа ее рвется из груди. Мало было вчерашнего вечера, мало было ночи, в течение которой Фредерик принадлежал только ей и обещал, что так будет всегда.
Легкой светлой тенью скользила девушка по коридорам Цветущего замка, иногда касаясь плечом тяжелых полотен старинных гобеленов, что украшали стены. На руках бережно держала маленького Гарета. Он молчал, цеплялся за ее шею и дышал тихо-тихо, завороженный этим бесшумным и быстрым движением.
Пришли.
Двор, залитый светом утреннего солнца, танцуют красавцы жеребцы, предчувствуя скачку. Их копыта звонко выбивают искры из брусчатки. Ары-цари уже садятся в седла…
– Фред!
Он убрал ногу со стремени, обернулся, покачал головой, как бы говоря: «Мы ведь уже прощались». Да, прощались: в спальне, когда Фредерик затянул шнурки на сапогах и выпрямился, Марта, сорвавшись с постели, обхватила его крепко-крепко, словно это могло заставить короля передумать и не ехать в Эрин.
Сейчас она подошла, протянула ему сына:
– Он хотел тебя еще раз увидеть перед отъездом.
Король улыбнулся, понимая ее хитрость, взял сына-малыша на руки:
– Привет, лисенок.
– Привет, пап.
– Веди себя хорошо. – Фредерик носом коснулся по-детски вздернутого носика Гарета. – Слушайся Марту и дедушку Гитбора.
– Ладно, – кивнул малыш и заболтал ногами, торопясь убежать. – Все, пусти – пойду гулять.
– Беги, непоседа. – С легким сожалением король опустил сына на землю и проследил, как тот шустро побежал в сад, где дворовые мальчишки уже играли с утра пораньше в войну и галдели, как стая потревоженных галок.
– Он весь в тебя, непоседа, – заметила Марта.
Она подошла ближе, положила руку ему на плечо, закованное в латный наплечник, пальцы скользнули к шее, что была закрыта кольчужным воротом, потом их теплые мягкие кончики поднялись еще выше и погладили за ухом первого рыцаря Королевства.
Фредерик даже заурчал, словно разомлевший на солнце кот, и шепнул:
– Еще одна такая выходка, и я задержу отъезд…
Марта ответила тягучим взглядом, прижала ладошку к его груди – так всегда делала, так она любила, и сказала, тоже шепотом:
– Ты поедешь, потому что это – твой долг, твоя жизнь. Я все понимаю: надоело сидеть у бабьей юбки. – Она быстро тонкими пальчиками замкнула его губы, которые были готовы выдать потоки возражений. – Ни слова, потому что я давно знаю тебя лучше, чем ты сам… Вечно неугомонный, ты и пару дней на одном месте высидеть не можешь.
Фредерик молчал. И вид у него был виноватый.
– Поцелуй меня и езжай спокойно, – улыбнулась девушка. – А я буду ждать.
– Умница моя, – в ответ улыбнулся Фредерик, потянув ее к себе.
«Хорошо, – подумала Марта, обнимая любимого за шею и поглаживая его затылок, что кололся коротко остриженными, жесткими волосами, – из детки я, похоже, перешла в умницы… очень хорошо».
– Не думаю, что буду долго отсутствовать, – шепнул Фредерик. – Слишком много я здесь оставляю.
– Ловлю вас на слове, ваше величество, – ответила Марта и поцеловала его в ложбинку под ухом.
Рядом деликатно кашлянули. Фредерик, на минуту забывший обо всем на свете ради этих приятных мгновений, недовольно скосил взгляд – лорд Гитбор стоял рядом и делал разные знаки, чтоб привлечь внимание короля. Например, чудовищно выпучив глаза, тряс головой в сторону княжны Уны, которая вышла во двор, чтобы проводить «спасителей» своей страны. Она решительно шагала в сторону короля Фредерика, гордо подняв голову и подобрав юбки, чтоб не мешали.
– Похоже, тебе влетит, – усмехнулась Марта, чуть отстранившись от молодого человека и тоже увидав княжну. – Ну, держи обещание. И – успехов, – еще раз поцеловала его в щеку и легко, словно мотылек, побежала в сад, откуда вместо веселого детского галдежа уже слышался громкий рев обиженного кем-то наследника престола.
Фредерик не менее гордо распрямил спину, повернувшись к Уне, и приготовился держать оборону.
– Вот, пришла пожелать вам удачи, – подойдя, быстро заговорила девушка, хмуря изящные брови.
Король не стал расслабляться, увидав такое мирное начало. Уна заметила, поэтому решила отбросить все недомолвки и, не сбавляя скорости речи, продолжила:
– Все-таки считаю, вам не должно держать меня в стороне от того, что касается моей родины! Если вы таким способом желаете расширить пределы своего королевства, то…
– Должен заметить, что, согласившись на предложение лорда Климента выйти за него замуж, вы уже присоединяетесь к нашим землям, – парировал Фредерик начавшиеся упреки. – Поэтому с моей стороны никаких корыстных целей нет. Раз уж так все само собой складывается. Но вернуть все на круги своя вы можете. Дайте от ворот поворот лорду Клименту, – и государь кивнул в сторону Северного Судьи.
Уна на какой-то миг закусила губу, но спохватилась, взяла себя в руки. На ее лицо вернулось невозмутимое выражение, даже складка от нахмуренных бровей исчезла. Княжна хотела сказать еще что-нибудь, более мирное, но Фредерик опередил:
– Стоит ли беспокоиться, леди Уна? Ваш отец только об этом и думал: передать княжество Эрин под нашу опеку. Так чем же вы недовольны? Вы всего лишь исполняете волю своего батюшки, а это – святая обязанность любой дочери. По-моему, вы просто злитесь, что вас не берут в поход. – Он хитро улыбнулся. – И не надо прикрывать это подозрениями о каком-то там моем коварстве.
Лорд Гитбор, находившийся рядом и все слышавший (когда было нужно, слышал он превосходно), посмотрел на молодого короля с уважением. А у княжны вид был такой, словно ее загнали в угол. А еще она чувствовала, что сама позволила это сделать.
Следующий взгляд Уны достался Клименту. Юноша ожидал этого и моментально расцвел ослепительной улыбкой. Нет, отказать ему она не сможет, надо признать. Уна закраснелась. Ее обиды сами собой улеглись, и она ступила к жениху.
– Рад тебя видеть. – Климент сделал шаг ей навстречу и заговорил первым, беря ее руки в свои. – Все утро ждал: когда же…
– Счастливого пути. Береги себя. – И княжна, застенчиво пожала плечами, поцеловала юношу в щеку.
– Ну что же ты? Какая бука. – Судья был разочарован таким скупым на чувства прощанием. – Все дуешься? Право – не стоит. Походы, война – не для девушки. И твое желание ехать с нами – сумасшедшая идея. Сама посуди: мы понесемся сломя голову, верхом, редко делая привалы. Мы будем спать под открытым небом, как следует мыться – далеко не каждый день. А наша еда – это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая. – Он улыбался. – Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.
Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом – и более жаркий поцелуй и объятия.
– Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! – выпалил Климент, когда губы его освободились.
– Главное, чтоб ты вернулся, – улыбнулась на его пылкость девушка.
– Вернусь, обязательно, – кивнул юноша и, подняв княжну за талию вверх, крутнулся вокруг своей оси, получая огромное удовольствие от того, что девушка из-за его неожиданного озорства с хохотом к нему прижалась.
– Братец, пора, – окликнул кузена Фредерик, уже красуясь посреди двора на вороном Жучке.
– Вернусь, вернусь, – спешно повторил Климент Уне и схватил поводья своего пегого Балбеса.
– Подожди, подожди, еще минуту. – Девушка кое о чем вспомнила.
Она протянула Судье, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но юноша надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой…
Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.
А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.
– Наконец-то будет дождь, – так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.
– Дождь, да, – рассеянно повторила девушка.
– Мне надо поговорить с вами. – Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. – Это важно, – в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. – Очень важно…
7
По базару я гулял!
Девок за ноги щипал!
Знатно пиво мне попалось!
Им братишек угощал!
Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире «Перекати-поле», что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин – невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти – так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.
Трое выпивох заняли самый лучший стол – у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ – плотный и высокий мужчина средних лет – наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников – парень лет тридцати – не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.
– Эй, батя! Принеси конины вяленой! – подустав от песен, затребовал этот – в косынке.
«Вот же беда на мою голову, – думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. – Еще и батя я им!»
– Не бойся, батя, заплатим по совести. – Это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.
«Бандиты, не иначе», – подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в «Перекати-поле» не заглядывал.
«Бандиты», похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже – не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.
Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Похлопочите, сделайте милость, – шутливо поклонился ему Фредерик. – У вас неплохо получается.
– Да. Насчет дамы Марты, – совсем тихо забубнил Гитбор. – Я, конечно, не одобряю того, что между вами происходит, но я понимаю, что вам – спокойнее, если она будет под присмотром, что ли. Какой бы мирной она не выглядела – держи ухо востро. Я пригляжу за нею, как впрочем и за леди Уной… Чертовки обе – вот это чую. В дамских головах иногда такие вихри заворачиваются – самый хитрый дипломат не просчитает… Эх, главное, чтоб мои стариковские глаза за всем уследили.
Фредерик выразительно посмотрел на старика, хотел высказаться полными благодарности речами, но тот замахал руками, отрицательно покачал головой:
– Ни слова, юноша! А то настрой собьется, и я заберу свои слова обратно!
Молодой человек просто улыбнулся и протянул лорду Гитбору руку. Тот пожал и вновь забурчал, совсем уж неожиданные вещи:
– Уверен: будет замечательно, если свое возвращение из Эрина вы отметите свадьбой. Давно Королевство не веселилось. Леди Марте очень пойдет наряд невесты.
– Весьма рад слышать от вас одобрение моим планам, – еще шире улыбнулся Фредерик. – Особенно теперь, когда, признаюсь, ощущение уверенности в будущем я сам в себе слегка поколебал.
– Делайте, что хотите, юноша, раз это приносит вам счастье, – отозвался Гитбор и совсем уж по-отечески глянул на Короля.
Он что-то еще поворчал по-стариковски в свои усы и пошел давать напутствия Бертраму. Королю же подвели трех великолепных жеребцов, чтоб он выбрал себе под седло скакуна. Лошади танцевали, крутясь вокруг конюших, туго натягивали поводья, вскидывая головами, словно выставлялись: кто из них резвее и изящнее. Фредерик покачал головой в сторону серого Мышки:
– Отдохни, дружок. – И кивнул на вороного красавца Жучка: – Этого чертяку мне.
«Чертяка» заржал и вдруг встал на дыбы, отрывая конюшего, который вцепился в его поводья, от земли…
Марта спешила, чувствуя, как душа ее рвется из груди. Мало было вчерашнего вечера, мало было ночи, в течение которой Фредерик принадлежал только ей и обещал, что так будет всегда.
Легкой светлой тенью скользила девушка по коридорам Цветущего замка, иногда касаясь плечом тяжелых полотен старинных гобеленов, что украшали стены. На руках бережно держала маленького Гарета. Он молчал, цеплялся за ее шею и дышал тихо-тихо, завороженный этим бесшумным и быстрым движением.
Пришли.
Двор, залитый светом утреннего солнца, танцуют красавцы жеребцы, предчувствуя скачку. Их копыта звонко выбивают искры из брусчатки. Ары-цари уже садятся в седла…
– Фред!
Он убрал ногу со стремени, обернулся, покачал головой, как бы говоря: «Мы ведь уже прощались». Да, прощались: в спальне, когда Фредерик затянул шнурки на сапогах и выпрямился, Марта, сорвавшись с постели, обхватила его крепко-крепко, словно это могло заставить короля передумать и не ехать в Эрин.
Сейчас она подошла, протянула ему сына:
– Он хотел тебя еще раз увидеть перед отъездом.
Король улыбнулся, понимая ее хитрость, взял сына-малыша на руки:
– Привет, лисенок.
– Привет, пап.
– Веди себя хорошо. – Фредерик носом коснулся по-детски вздернутого носика Гарета. – Слушайся Марту и дедушку Гитбора.
– Ладно, – кивнул малыш и заболтал ногами, торопясь убежать. – Все, пусти – пойду гулять.
– Беги, непоседа. – С легким сожалением король опустил сына на землю и проследил, как тот шустро побежал в сад, где дворовые мальчишки уже играли с утра пораньше в войну и галдели, как стая потревоженных галок.
– Он весь в тебя, непоседа, – заметила Марта.
Она подошла ближе, положила руку ему на плечо, закованное в латный наплечник, пальцы скользнули к шее, что была закрыта кольчужным воротом, потом их теплые мягкие кончики поднялись еще выше и погладили за ухом первого рыцаря Королевства.
Фредерик даже заурчал, словно разомлевший на солнце кот, и шепнул:
– Еще одна такая выходка, и я задержу отъезд…
Марта ответила тягучим взглядом, прижала ладошку к его груди – так всегда делала, так она любила, и сказала, тоже шепотом:
– Ты поедешь, потому что это – твой долг, твоя жизнь. Я все понимаю: надоело сидеть у бабьей юбки. – Она быстро тонкими пальчиками замкнула его губы, которые были готовы выдать потоки возражений. – Ни слова, потому что я давно знаю тебя лучше, чем ты сам… Вечно неугомонный, ты и пару дней на одном месте высидеть не можешь.
Фредерик молчал. И вид у него был виноватый.
– Поцелуй меня и езжай спокойно, – улыбнулась девушка. – А я буду ждать.
– Умница моя, – в ответ улыбнулся Фредерик, потянув ее к себе.
«Хорошо, – подумала Марта, обнимая любимого за шею и поглаживая его затылок, что кололся коротко остриженными, жесткими волосами, – из детки я, похоже, перешла в умницы… очень хорошо».
– Не думаю, что буду долго отсутствовать, – шепнул Фредерик. – Слишком много я здесь оставляю.
– Ловлю вас на слове, ваше величество, – ответила Марта и поцеловала его в ложбинку под ухом.
Рядом деликатно кашлянули. Фредерик, на минуту забывший обо всем на свете ради этих приятных мгновений, недовольно скосил взгляд – лорд Гитбор стоял рядом и делал разные знаки, чтоб привлечь внимание короля. Например, чудовищно выпучив глаза, тряс головой в сторону княжны Уны, которая вышла во двор, чтобы проводить «спасителей» своей страны. Она решительно шагала в сторону короля Фредерика, гордо подняв голову и подобрав юбки, чтоб не мешали.
– Похоже, тебе влетит, – усмехнулась Марта, чуть отстранившись от молодого человека и тоже увидав княжну. – Ну, держи обещание. И – успехов, – еще раз поцеловала его в щеку и легко, словно мотылек, побежала в сад, откуда вместо веселого детского галдежа уже слышался громкий рев обиженного кем-то наследника престола.
Фредерик не менее гордо распрямил спину, повернувшись к Уне, и приготовился держать оборону.
– Вот, пришла пожелать вам удачи, – подойдя, быстро заговорила девушка, хмуря изящные брови.
Король не стал расслабляться, увидав такое мирное начало. Уна заметила, поэтому решила отбросить все недомолвки и, не сбавляя скорости речи, продолжила:
– Все-таки считаю, вам не должно держать меня в стороне от того, что касается моей родины! Если вы таким способом желаете расширить пределы своего королевства, то…
– Должен заметить, что, согласившись на предложение лорда Климента выйти за него замуж, вы уже присоединяетесь к нашим землям, – парировал Фредерик начавшиеся упреки. – Поэтому с моей стороны никаких корыстных целей нет. Раз уж так все само собой складывается. Но вернуть все на круги своя вы можете. Дайте от ворот поворот лорду Клименту, – и государь кивнул в сторону Северного Судьи.
Уна на какой-то миг закусила губу, но спохватилась, взяла себя в руки. На ее лицо вернулось невозмутимое выражение, даже складка от нахмуренных бровей исчезла. Княжна хотела сказать еще что-нибудь, более мирное, но Фредерик опередил:
– Стоит ли беспокоиться, леди Уна? Ваш отец только об этом и думал: передать княжество Эрин под нашу опеку. Так чем же вы недовольны? Вы всего лишь исполняете волю своего батюшки, а это – святая обязанность любой дочери. По-моему, вы просто злитесь, что вас не берут в поход. – Он хитро улыбнулся. – И не надо прикрывать это подозрениями о каком-то там моем коварстве.
Лорд Гитбор, находившийся рядом и все слышавший (когда было нужно, слышал он превосходно), посмотрел на молодого короля с уважением. А у княжны вид был такой, словно ее загнали в угол. А еще она чувствовала, что сама позволила это сделать.
Следующий взгляд Уны достался Клименту. Юноша ожидал этого и моментально расцвел ослепительной улыбкой. Нет, отказать ему она не сможет, надо признать. Уна закраснелась. Ее обиды сами собой улеглись, и она ступила к жениху.
– Рад тебя видеть. – Климент сделал шаг ей навстречу и заговорил первым, беря ее руки в свои. – Все утро ждал: когда же…
– Счастливого пути. Береги себя. – И княжна, застенчиво пожала плечами, поцеловала юношу в щеку.
– Ну что же ты? Какая бука. – Судья был разочарован таким скупым на чувства прощанием. – Все дуешься? Право – не стоит. Походы, война – не для девушки. И твое желание ехать с нами – сумасшедшая идея. Сама посуди: мы понесемся сломя голову, верхом, редко делая привалы. Мы будем спать под открытым небом, как следует мыться – далеко не каждый день. А наша еда – это почти всегда хлеб и вяленое мясо или мясо дичины. Разве ты такое выдержишь? Ты нежная, хрупкая. – Он улыбался. – Я бы тебя вечно на руках носил, чтобы ты земли не касалась.
Уне пришлось растаять и подарить юноше весьма благосклонный взгляд, а потом – и более жаркий поцелуй и объятия.
– Ну, теперь я не я буду, если князь Хемус не приползет к тебе на коленях молить о пощаде! – выпалил Климент, когда губы его освободились.
– Главное, чтоб ты вернулся, – улыбнулась на его пылкость девушка.
– Вернусь, обязательно, – кивнул юноша и, подняв княжну за талию вверх, крутнулся вокруг своей оси, получая огромное удовольствие от того, что девушка из-за его неожиданного озорства с хохотом к нему прижалась.
– Братец, пора, – окликнул кузена Фредерик, уже красуясь посреди двора на вороном Жучке.
– Вернусь, вернусь, – спешно повторил Климент Уне и схватил поводья своего пегого Балбеса.
– Подожди, подожди, еще минуту. – Девушка кое о чем вспомнила.
Она протянула Судье, уже в седло, колечко, тонкое, витое, золотое, девичье колечко. Клименту оно едва налезло на мизинец, но юноша надел, поцеловал его и, срываясь в галоп за старшим братом, помахал невесте рукой…
Четыре всадника на быстрых скакунах вылетели из ворот Цветущего замка. Оглушительно простучав копытами по деревянному мосту, они понеслись по дороге, ведущей на юг, поднимая пыль.
А с запада дул прохладный ветер и гнал из-за леса мрачные, тяжелые тучи.
– Наконец-то будет дождь, – так сказала Марта, подходя к княжне, которая все стояла у открытых ворот, глядя на быстро удалявшихся всадников.
– Дождь, да, – рассеянно повторила девушка.
– Мне надо поговорить с вами. – Марта вышла чуть вперед, чтоб попасть в поле зрения Уны. – Это важно, – в ее глазах, в их непредсказуемой бездне, мерцали какие-то волны. – Очень важно…
7
По базару я гулял!
Девок за ноги щипал!
Знатно пиво мне попалось!
Им братишек угощал!
Этакую лихую песню бражников во все горло орали три румяных молодца в маленьком трактире «Перекати-поле», что испуганно жался к широкому пограничному тракту. В самом трактире его хозяин – невысокий, худощавый мужичок лет пятидесяти – так же испуганно жался к бочонку с пивом у стойки.
Трое выпивох заняли самый лучший стол – у окна, заказали жареный бараний бок, гречневой каши, свежих хлебов и несколько кувшинов пива. Их четвертый товарищ – плотный и высокий мужчина средних лет – наскоро перекусив, ушел отдыхать на жилую половину. А эти решили попировать на славу. Старший из бражников – парень лет тридцати – не снимал с головы черной льняной косынки, повязанной на разбойничий манер. У него были серые, неприятно пронзительные глаза, осанка надменная, и это он, выдув две кварты пива, первым начал орать песню, подзадоривая своих младших товарищей. А те, совсем еще молокососы, даром что лбы здоровые, и рады стараться, что в песне, что в выпивке. И пусть бы что хорошее пели, а то непотребство сплошное: про то, как кто-то напился и с кем-то подрался или по девкам пошел. Еще и шуму много подняли, топая ногами в такт своему совершенно немузыкальному реву.
– Эй, батя! Принеси конины вяленой! – подустав от песен, затребовал этот – в косынке.
«Вот же беда на мою голову, – думал трактирщик, покорно выуживая из подполья кусок темного, почти черного мяса. – Еще и батя я им!»
– Не бойся, батя, заплатим по совести. – Это старший из бражников сообщил хозяину, когда тот принес к столу нарезанную в деревянную миску конину.
«Бандиты, не иначе», – подумал трактирщик, но малость ободрился, услыхав про оплату. Все-таки в последнее время посетителей у него было мало. Сегодня, кроме этих молодцев, что вместе с жарким степным ветром залетели во двор трактира на горячих скакунах, никто больше в «Перекати-поле» не заглядывал.
«Бандиты», похоже, обрадовались конине и, навострив на нее ножи, чуть примолкли, смакуя мясо под пиво. Но тоже – не надолго. Уничтожив половину куска и разбив одну из кружек, захохотали и заорали снова какую-то разбойничью песню.
Хозяин, невольно втягивая голову в плечи, принес еще кружку, с опаской покосился на гостей. Очень уж много шума от них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57