– Я предоставил ему все свои порошки, травы и прочее. Он пытается сделать нужное вам лекарство.
– И как успехи? – хмыкнул молодой человек.
– Пока успехов нет, – вздохнул доктор.
– Их и быть не может! – ожесточенно выпалил Фредерик. – Подумайте хорошенько: Брура – из Азарии. И все то, что он использовал – травы, корни, минералы, – азарское. У нас – страна другая, земля другая, погода другая. То, что растет у них на каждом шагу, совершенно не растет у нас. Разве он сам вам такого не говорил?
Линар помолчал, пораженный его словами. Затем ответил:
– Он сетовал пару раз на то, что не может найти нужного порошка в моей лаборатории. Но он сказал, что попытается найти ему замену.
– Нашел?
– Нет. Но…
– Глупости ваши «но», – отмахнулся Фредерик. – Чем вы замените воду? Ничем. Чем вы замените золото? Ничем, – мгновение помолчал и спросил: – Брура сказал, сколько мне осталось?
– Государь мой!
– Бросьте, – скривился король. – Я не ребенок. И не разнеженный вельможа. Что он сказал?
– Примерно два месяца, – за доктора ответила Марта, тихо и спокойно. – Возможно – раньше, возможно – позже, но смерть возьмет тебя. Брура сказал: в тебе много скрытой силы, которая борется с его отравой.
Фредерик смолк, взъерошил здоровой рукой волосы – как обычно в те моменты, когда был особо озабочен. Потом проговорил глухо:
– На смерть – плевать. Но прожить остаток жизни калекой – это уж слишком.
– Государь мой, – вновь взял слово Линар. – Это дело поправимое. У меня есть различные мази, которые чудеса творят. Знаете, у лорда Гитбора как-то нога онемела – застудил. Так он пару недель попользовался моими мазями, поделал травяные припарки, и все прошло. И со смертью – это вы рано задумались. Если даже Брура не найдет нужных составных здесь, мы вполне можем для спасения вашей жизни отправится в Азарию, добыть нужные травы, минералы. Я об этом уже думал.
– Если вы отправитесь в Азарию, я вряд ли дождусь вашего возвращения, – хмыкнул Фредерик. – Месяц туда, месяц – это самое малое – на поиски в Азарии, месяц обратно. Кто поручится, что я столько выдержу? – Он откинулся на спинку кресла, посмотрел куда-то в расписанный лиственными узорами потолок, пробормотал: – Я скоро умру. Что ж, лорды моего рода всегда мало жили…
На какие-то пару минут в комнате зависла тишина. Но Марта нарушила ее, резко, возмущенно:
– Не смей такого говорить!
– Моя смерть не должна быть неожиданностью, – добавив стальные ноты власти в голос, заметил Фредерик. – Кто предупрежден, тот вооружен. А тешить себя пустыми надеждами я не собираюсь – это глупо и вредно.
– Это не пустые надежды! У тебя есть все шансы поправиться! – еще ожесточенней ответила Марта.
Фредерик улыбнулся:
– Умница моя, я это знаю, что у меня есть шанс. Выбор есть в любой ситуации. Но это не значит, что, надеясь на лучшее, я не должен планировать худшего. Я должен думать в разных направлениях. Понимаешь?
Марта закусила губу, но кивнула. Она испытывала досаду от того, что Фредерик лишний раз напомнил о своем статусе короля и намекнул ей на ее забывчивость.
– Но так как я все-таки не сегодня вознамерился помереть, я бы желал чего-нибудь съесть и чего-нибудь выпить, – продолжал молодой человек. – Шесть дней с пустым животом: боюсь, я ног не потяну.
– Все сделаем, – кивнул Линар и шустро выскочил за дверь.
Король подождал, когда затихнет звук его шагов, и открыл рот, чтобы кое-что сказать супруге, но Марта опередила, не желая очередных объяснений с его стороны:
– Я помогу тебе одеться, – сказала, улыбаясь. – Не возражаешь?
– Куда уж мне возражать. – Фредерик усмехнулся и, если бы обе руки его работали, развел бы обеими руками, а так получилось – одной. – Я теперь слабак – не то слово.
– Но-но, – погрозила пальцем королева. – Не прикидывайся, – и принялась хозяйничать в гардеробной.
Через полчаса Фредерик, обряженный в свою любимую домашнюю одежду (куртку и штаны из мягкой шерсти песочного цвета), с правой рукой, подвязанной на черную ленту, перебрался в гостиную. Там уже ждал стол, покрытый веселой, клетчатой скатертью и отягощенный большим количеством тарелок с закусками и горячими блюдами.
– Помидоры! Цыпленок! Вино! – обрадовался король. – Наконец-то! – и без особых церемоний приступил к трапезе.
Фредерик прекрасно понимал, что после вынужденной голодовки живот не следует сильно нагружать, поэтому держал себя в руках. Разве что вина позволил себе больше, чем обычно, и быстро захмелел. Но ему так и хотелось: с помощью винного духа прогнать тяжкие мысли, которые давили голову и не позволяли груди свободно дышать. Хмель не раз уже доказывал свою состоятельность в этом деле.
– Иди ко мне, родная, – позвал он Марту и с огромным удовольствием обхватил здоровой рукой ее тонкую талию, когда она послушно опустилась на его колени. – Я могу ошибаться, но, кажется, я видел тебя во сне, – шепнул Фредерик. – И ты плакала. А я подошел, чтоб тебя утешить, и от этого проснулся.
– Ты в самом деле меня утешил. Когда проснулся. И, пожалуйста, больше не огорчай, – Марта обняла его и поцеловала. – Да и еще кое-что.
– Что же?
– Поскорее набирайся сил. Мне страшновато спать одной…
5
«Брура, Брура, Брура, тебе никогда этого не сделать, – бормотал старик знахарь себе под нос, рассматривая три разноцветных кристалла. – Нужного нет. Вороньего камня нет. И заменить его нечем. Да и с ним вряд ли что получится».
Громкий храп прервал его мысли, и старик сердито покосился на спящего ученика: немой Димус каким-то чудом смог устроиться на узкой скамье возле стены и теперь оглашал комнату-лабораторию раскатистыми руладами. Немудрено: за высокими окнами давно была глубокая ночь.
Брура отхлебнул бодрящего чаю (пил его, чтоб не сморил сон) и еще раз пролистал свои книжицы. Непростые книжицы – старинные, от отца доставшиеся, со страницами из человечьей кожи, из женской, когда-то мягкой и теплой. Именно на такой азарские знахари Круга Семи Камней записывали свои рецепты и формулы. Записывали особыми шифрами (у каждого был свой), чтобы кто-нибудь непосвященный не мог узнать их премудростей. Передавать знания трав и минералов знахарь или знахарка могли лишь своим детям. Когда-то Брура делился всем, что знал, с дочерью. Она делала успехи, особенно хорошо разбиралась в травах и кореньях. Но дочь умерла, и все надежды Бруры погрузились вместе с ней в могилу.
Он долго жил один. Это всегда его тяготило, но под старость одиночество начало язвить все сильней и сильней. И старик взял себе в дом сирот, братьев-близнецов Димуса и Мурина, как бы в ученики. Только обучал он их без особого желания. Так – самым простым и незначительным вещам: как головную или желудочную боли успокаивать, как синяки и бородавки сводить, как раны и болячки всякие заживлять. Более важные секреты старик не хотел отдавать людям чужой крови. «Умрет все вместе со мной, раз уж отобрало у меня небо и жену, и дочку», – решил Брура.
Но многочисленные знания, запертые в голове знахаря, стали пропадать, забываться. Так истлевают, умирают, незаметно, но неотвратимо, на дальних полках библиотек давно забытые книги, никому больше не поверяющие своего содержания. Паутина и плесень становятся украшением для их обложек и корешков, когда-то даже позолоченных; жуки и мыши вместо любопытных читателей тревожат их страницы – грызут и точат бумагу, пергамент, приближая конец.
Поэтому Брура не спал, ворошил свои книги, ворошил свою память, но не мог найти ясного ответа на вопрос, как вернуть здоровье Фредерику. Мешали не только старость и забывчивость – мешал страх: знахарь боялся наказания, которое могло обрушиться на него. Он не сомневался, что король покарает за неудачу. И покарает жестоко. Фредерика Брура волей-неволей приравнивал к князю Хемусу, скорому на суд и расправу.
В лаборатории Линара старику уже многое было знакомо. За несколько дней он перезнакомился со всеми пузырьками, коробочками и баночками многоумного королевского доктора. Только здешние свитки и книги Брура не трогал – он не знал языка, на котором они были написаны. Да и не содержали они в себе ничего необходимого знахарю – за это старик мог поручиться…
Заболело за ребрами, слева.
«Сердце, – подумал Брура, прижимая ладонь к груди. – Ну, ты, старое, еще против меня выступи…»
Он опять взялся за кружку с чаем, но хлебнуть не успел – дверь в лабораторию бесшумно приоткрылась и появилась фигура в длинной темной одежде. Знахарь кашлянул – от неожиданности у него в горле пересохло – не готов он был видеть позднего визитера.
– Доброй ночи, – вполголоса поздоровался Фредерик и, мягко ступая, прошел к столу, за которым сидел Брура. – Простите, если напугал.
– О, совсем не напугали, – ответил старик и испугался еще больше: голос-то предательски сорвался.
– Да ну, не лукавьте, – улыбнулся молодой человек. – Вы так глаза округлили, будто привидение увидали.
Он присел в кресло напротив, скосил глаза на всхрапнувшего Димуса, вздохнул:
– А мне не спится. Потому, видать, что за шесть суток выспался, – сказав, хмыкнул. – Я вот бродил сейчас по парку, увидал свет в окне лаборатории, зашел поговорить с вами.
– А как вы узнали, что это я здесь?
Фредерик пожал плечами:
– А кому еще тут быть? Линар бессонницей не страдает. К тому же он любит свою молодую красивую жену и не допустит, чтоб она спала одна. Ученик Линара – Грег – тоже соня известный. А вы – старик. Старикам всегда плохо спится. Тем более в месте, которое им кажется небезопасным. Я не прав? – Его глаза, посмотревшие в упор на Бруру, были схожи с серой сталью, лгать которой невозможно, и старик признался:
– Правы.
Молодой человек вновь пожал плечами, как бы говоря: «ну, вот видите». И тут же сморщился, как от боли, глухо пробурчал:
– Треклятая рука. Будто лед у тела.
– Позволите посмотреть?
Вместо ответа Фредерик развязал шнурки воротника, стянул вниз рукава куртки, рубашки, оголил правое плечо. Брура, покивав, взялся его прощупывать.
– Позволите лечить? – опять спросил знахарь.
– А получится? – с недоверием спросил молодой человек.
– А попробуем.
Брура неожиданно перестал бояться. Даже плечи его, вечно опущенные вниз в раболепном поклоне, всегда готовые принять тычки и удары, слегка расправились, а впалая, тощая грудь развернулась. Не особо заметно, но это произошло. Может потому, что Фредерик оказался почти полной противоположностью прежнему господину Бруры – князю Хемусу. Говорил спокойным, даже скучающим голосом, и ни разу еще знахарь не видел, как он гневается. А теперь, забредя на огонек, цельный король Южного Королевства сидел напротив, в кресле, и запросто общался с ним, с ничтожным Брурой.
Старик принялся шумно копаться в своем плетеном коробе, где хранились готовые снадобья, и через минуту извлек оттуда пузатый глиняный горшочек, плотно закрытый деревянной пробкой. Потянув за медное колечко на крышке, откупорил его, и по комнате разошелся довольно едкий для ноздрей и глотки запах. И Брура, и Фредерик тут же закашлялись, а Димус недовольно закряхтел во сне.
– Уф, что за отрава? Дышать невозможно, – кривился король. – Даже глаза слезятся.
– Это бальзам, – прикрыв нос ладонью, ответил знахарь. – На змеином яде и ядовитых травах.
– Ты хочешь мазать меня этой дрянью?! – на лице Фредерика отразились и брезгливость, и опасение.
– Эта дрянь может вернуть вам власть над собственной рукой, – с поклоном ответил Брура. – Но если вы не желаете…
– Очень даже желаю, – решительно кивнул Фредерик и подставил плечо.
Знахарь взял специальный шпатель для мазей и предупредил:
– Будет больно. Очень.
– То, что надо, – опять кивнул молодой человек. – Надоело ничего не чувствовать.
Брура тоже кивнул и приступил к работе. Быстро и ловко, тонким слоем ядовитой мази он умастил плечо и руку короля, плотно закрыл горшочек и вернул его в утробу плетеного короба, потом сказал:
– Теперь надо ждать. Действует оно не сразу. Но когда начнет – вы почувствуете.
– Хорошо, – Фредерик набросил край куртки на больную руку и откинулся в кресле. – Пока время есть, поговорим. Я ведь и шел поговорить.
– Да, слушаю. – Старик вернулся на свой табурет.
– Я спрашивал Линара, я спрашивал Марту, но не думаю, что услышал правду. Сколько мне осталось жить?
У Бруры вновь заныло слева в груди – вернулись старые страхи. Он дернул руку к кружке с чаем. Движение получилось неверным – кружка опрокинулась, но до пола не долетела: Фредерик легко ее поймал и вернул на стол:
– Не стоит шуметь. И не стоит бояться. Сколько бы мне ни осталось, я не собираюсь тратить время на смертный приговор для вас. Виновника того кошмара, что творился в Эрине, я уже казнил… Ну, и сколько дней вы мне отмерите?
– Ваша милость добры и милосердны. – Брура склонился головой к крышке стола. – И я был бы счастлив напророчить вам многие десятилетия, но этого не получится. Два месяца – столько я вам обещаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– И как успехи? – хмыкнул молодой человек.
– Пока успехов нет, – вздохнул доктор.
– Их и быть не может! – ожесточенно выпалил Фредерик. – Подумайте хорошенько: Брура – из Азарии. И все то, что он использовал – травы, корни, минералы, – азарское. У нас – страна другая, земля другая, погода другая. То, что растет у них на каждом шагу, совершенно не растет у нас. Разве он сам вам такого не говорил?
Линар помолчал, пораженный его словами. Затем ответил:
– Он сетовал пару раз на то, что не может найти нужного порошка в моей лаборатории. Но он сказал, что попытается найти ему замену.
– Нашел?
– Нет. Но…
– Глупости ваши «но», – отмахнулся Фредерик. – Чем вы замените воду? Ничем. Чем вы замените золото? Ничем, – мгновение помолчал и спросил: – Брура сказал, сколько мне осталось?
– Государь мой!
– Бросьте, – скривился король. – Я не ребенок. И не разнеженный вельможа. Что он сказал?
– Примерно два месяца, – за доктора ответила Марта, тихо и спокойно. – Возможно – раньше, возможно – позже, но смерть возьмет тебя. Брура сказал: в тебе много скрытой силы, которая борется с его отравой.
Фредерик смолк, взъерошил здоровой рукой волосы – как обычно в те моменты, когда был особо озабочен. Потом проговорил глухо:
– На смерть – плевать. Но прожить остаток жизни калекой – это уж слишком.
– Государь мой, – вновь взял слово Линар. – Это дело поправимое. У меня есть различные мази, которые чудеса творят. Знаете, у лорда Гитбора как-то нога онемела – застудил. Так он пару недель попользовался моими мазями, поделал травяные припарки, и все прошло. И со смертью – это вы рано задумались. Если даже Брура не найдет нужных составных здесь, мы вполне можем для спасения вашей жизни отправится в Азарию, добыть нужные травы, минералы. Я об этом уже думал.
– Если вы отправитесь в Азарию, я вряд ли дождусь вашего возвращения, – хмыкнул Фредерик. – Месяц туда, месяц – это самое малое – на поиски в Азарии, месяц обратно. Кто поручится, что я столько выдержу? – Он откинулся на спинку кресла, посмотрел куда-то в расписанный лиственными узорами потолок, пробормотал: – Я скоро умру. Что ж, лорды моего рода всегда мало жили…
На какие-то пару минут в комнате зависла тишина. Но Марта нарушила ее, резко, возмущенно:
– Не смей такого говорить!
– Моя смерть не должна быть неожиданностью, – добавив стальные ноты власти в голос, заметил Фредерик. – Кто предупрежден, тот вооружен. А тешить себя пустыми надеждами я не собираюсь – это глупо и вредно.
– Это не пустые надежды! У тебя есть все шансы поправиться! – еще ожесточенней ответила Марта.
Фредерик улыбнулся:
– Умница моя, я это знаю, что у меня есть шанс. Выбор есть в любой ситуации. Но это не значит, что, надеясь на лучшее, я не должен планировать худшего. Я должен думать в разных направлениях. Понимаешь?
Марта закусила губу, но кивнула. Она испытывала досаду от того, что Фредерик лишний раз напомнил о своем статусе короля и намекнул ей на ее забывчивость.
– Но так как я все-таки не сегодня вознамерился помереть, я бы желал чего-нибудь съесть и чего-нибудь выпить, – продолжал молодой человек. – Шесть дней с пустым животом: боюсь, я ног не потяну.
– Все сделаем, – кивнул Линар и шустро выскочил за дверь.
Король подождал, когда затихнет звук его шагов, и открыл рот, чтобы кое-что сказать супруге, но Марта опередила, не желая очередных объяснений с его стороны:
– Я помогу тебе одеться, – сказала, улыбаясь. – Не возражаешь?
– Куда уж мне возражать. – Фредерик усмехнулся и, если бы обе руки его работали, развел бы обеими руками, а так получилось – одной. – Я теперь слабак – не то слово.
– Но-но, – погрозила пальцем королева. – Не прикидывайся, – и принялась хозяйничать в гардеробной.
Через полчаса Фредерик, обряженный в свою любимую домашнюю одежду (куртку и штаны из мягкой шерсти песочного цвета), с правой рукой, подвязанной на черную ленту, перебрался в гостиную. Там уже ждал стол, покрытый веселой, клетчатой скатертью и отягощенный большим количеством тарелок с закусками и горячими блюдами.
– Помидоры! Цыпленок! Вино! – обрадовался король. – Наконец-то! – и без особых церемоний приступил к трапезе.
Фредерик прекрасно понимал, что после вынужденной голодовки живот не следует сильно нагружать, поэтому держал себя в руках. Разве что вина позволил себе больше, чем обычно, и быстро захмелел. Но ему так и хотелось: с помощью винного духа прогнать тяжкие мысли, которые давили голову и не позволяли груди свободно дышать. Хмель не раз уже доказывал свою состоятельность в этом деле.
– Иди ко мне, родная, – позвал он Марту и с огромным удовольствием обхватил здоровой рукой ее тонкую талию, когда она послушно опустилась на его колени. – Я могу ошибаться, но, кажется, я видел тебя во сне, – шепнул Фредерик. – И ты плакала. А я подошел, чтоб тебя утешить, и от этого проснулся.
– Ты в самом деле меня утешил. Когда проснулся. И, пожалуйста, больше не огорчай, – Марта обняла его и поцеловала. – Да и еще кое-что.
– Что же?
– Поскорее набирайся сил. Мне страшновато спать одной…
5
«Брура, Брура, Брура, тебе никогда этого не сделать, – бормотал старик знахарь себе под нос, рассматривая три разноцветных кристалла. – Нужного нет. Вороньего камня нет. И заменить его нечем. Да и с ним вряд ли что получится».
Громкий храп прервал его мысли, и старик сердито покосился на спящего ученика: немой Димус каким-то чудом смог устроиться на узкой скамье возле стены и теперь оглашал комнату-лабораторию раскатистыми руладами. Немудрено: за высокими окнами давно была глубокая ночь.
Брура отхлебнул бодрящего чаю (пил его, чтоб не сморил сон) и еще раз пролистал свои книжицы. Непростые книжицы – старинные, от отца доставшиеся, со страницами из человечьей кожи, из женской, когда-то мягкой и теплой. Именно на такой азарские знахари Круга Семи Камней записывали свои рецепты и формулы. Записывали особыми шифрами (у каждого был свой), чтобы кто-нибудь непосвященный не мог узнать их премудростей. Передавать знания трав и минералов знахарь или знахарка могли лишь своим детям. Когда-то Брура делился всем, что знал, с дочерью. Она делала успехи, особенно хорошо разбиралась в травах и кореньях. Но дочь умерла, и все надежды Бруры погрузились вместе с ней в могилу.
Он долго жил один. Это всегда его тяготило, но под старость одиночество начало язвить все сильней и сильней. И старик взял себе в дом сирот, братьев-близнецов Димуса и Мурина, как бы в ученики. Только обучал он их без особого желания. Так – самым простым и незначительным вещам: как головную или желудочную боли успокаивать, как синяки и бородавки сводить, как раны и болячки всякие заживлять. Более важные секреты старик не хотел отдавать людям чужой крови. «Умрет все вместе со мной, раз уж отобрало у меня небо и жену, и дочку», – решил Брура.
Но многочисленные знания, запертые в голове знахаря, стали пропадать, забываться. Так истлевают, умирают, незаметно, но неотвратимо, на дальних полках библиотек давно забытые книги, никому больше не поверяющие своего содержания. Паутина и плесень становятся украшением для их обложек и корешков, когда-то даже позолоченных; жуки и мыши вместо любопытных читателей тревожат их страницы – грызут и точат бумагу, пергамент, приближая конец.
Поэтому Брура не спал, ворошил свои книги, ворошил свою память, но не мог найти ясного ответа на вопрос, как вернуть здоровье Фредерику. Мешали не только старость и забывчивость – мешал страх: знахарь боялся наказания, которое могло обрушиться на него. Он не сомневался, что король покарает за неудачу. И покарает жестоко. Фредерика Брура волей-неволей приравнивал к князю Хемусу, скорому на суд и расправу.
В лаборатории Линара старику уже многое было знакомо. За несколько дней он перезнакомился со всеми пузырьками, коробочками и баночками многоумного королевского доктора. Только здешние свитки и книги Брура не трогал – он не знал языка, на котором они были написаны. Да и не содержали они в себе ничего необходимого знахарю – за это старик мог поручиться…
Заболело за ребрами, слева.
«Сердце, – подумал Брура, прижимая ладонь к груди. – Ну, ты, старое, еще против меня выступи…»
Он опять взялся за кружку с чаем, но хлебнуть не успел – дверь в лабораторию бесшумно приоткрылась и появилась фигура в длинной темной одежде. Знахарь кашлянул – от неожиданности у него в горле пересохло – не готов он был видеть позднего визитера.
– Доброй ночи, – вполголоса поздоровался Фредерик и, мягко ступая, прошел к столу, за которым сидел Брура. – Простите, если напугал.
– О, совсем не напугали, – ответил старик и испугался еще больше: голос-то предательски сорвался.
– Да ну, не лукавьте, – улыбнулся молодой человек. – Вы так глаза округлили, будто привидение увидали.
Он присел в кресло напротив, скосил глаза на всхрапнувшего Димуса, вздохнул:
– А мне не спится. Потому, видать, что за шесть суток выспался, – сказав, хмыкнул. – Я вот бродил сейчас по парку, увидал свет в окне лаборатории, зашел поговорить с вами.
– А как вы узнали, что это я здесь?
Фредерик пожал плечами:
– А кому еще тут быть? Линар бессонницей не страдает. К тому же он любит свою молодую красивую жену и не допустит, чтоб она спала одна. Ученик Линара – Грег – тоже соня известный. А вы – старик. Старикам всегда плохо спится. Тем более в месте, которое им кажется небезопасным. Я не прав? – Его глаза, посмотревшие в упор на Бруру, были схожи с серой сталью, лгать которой невозможно, и старик признался:
– Правы.
Молодой человек вновь пожал плечами, как бы говоря: «ну, вот видите». И тут же сморщился, как от боли, глухо пробурчал:
– Треклятая рука. Будто лед у тела.
– Позволите посмотреть?
Вместо ответа Фредерик развязал шнурки воротника, стянул вниз рукава куртки, рубашки, оголил правое плечо. Брура, покивав, взялся его прощупывать.
– Позволите лечить? – опять спросил знахарь.
– А получится? – с недоверием спросил молодой человек.
– А попробуем.
Брура неожиданно перестал бояться. Даже плечи его, вечно опущенные вниз в раболепном поклоне, всегда готовые принять тычки и удары, слегка расправились, а впалая, тощая грудь развернулась. Не особо заметно, но это произошло. Может потому, что Фредерик оказался почти полной противоположностью прежнему господину Бруры – князю Хемусу. Говорил спокойным, даже скучающим голосом, и ни разу еще знахарь не видел, как он гневается. А теперь, забредя на огонек, цельный король Южного Королевства сидел напротив, в кресле, и запросто общался с ним, с ничтожным Брурой.
Старик принялся шумно копаться в своем плетеном коробе, где хранились готовые снадобья, и через минуту извлек оттуда пузатый глиняный горшочек, плотно закрытый деревянной пробкой. Потянув за медное колечко на крышке, откупорил его, и по комнате разошелся довольно едкий для ноздрей и глотки запах. И Брура, и Фредерик тут же закашлялись, а Димус недовольно закряхтел во сне.
– Уф, что за отрава? Дышать невозможно, – кривился король. – Даже глаза слезятся.
– Это бальзам, – прикрыв нос ладонью, ответил знахарь. – На змеином яде и ядовитых травах.
– Ты хочешь мазать меня этой дрянью?! – на лице Фредерика отразились и брезгливость, и опасение.
– Эта дрянь может вернуть вам власть над собственной рукой, – с поклоном ответил Брура. – Но если вы не желаете…
– Очень даже желаю, – решительно кивнул Фредерик и подставил плечо.
Знахарь взял специальный шпатель для мазей и предупредил:
– Будет больно. Очень.
– То, что надо, – опять кивнул молодой человек. – Надоело ничего не чувствовать.
Брура тоже кивнул и приступил к работе. Быстро и ловко, тонким слоем ядовитой мази он умастил плечо и руку короля, плотно закрыл горшочек и вернул его в утробу плетеного короба, потом сказал:
– Теперь надо ждать. Действует оно не сразу. Но когда начнет – вы почувствуете.
– Хорошо, – Фредерик набросил край куртки на больную руку и откинулся в кресле. – Пока время есть, поговорим. Я ведь и шел поговорить.
– Да, слушаю. – Старик вернулся на свой табурет.
– Я спрашивал Линара, я спрашивал Марту, но не думаю, что услышал правду. Сколько мне осталось жить?
У Бруры вновь заныло слева в груди – вернулись старые страхи. Он дернул руку к кружке с чаем. Движение получилось неверным – кружка опрокинулась, но до пола не долетела: Фредерик легко ее поймал и вернул на стол:
– Не стоит шуметь. И не стоит бояться. Сколько бы мне ни осталось, я не собираюсь тратить время на смертный приговор для вас. Виновника того кошмара, что творился в Эрине, я уже казнил… Ну, и сколько дней вы мне отмерите?
– Ваша милость добры и милосердны. – Брура склонился головой к крышке стола. – И я был бы счастлив напророчить вам многие десятилетия, но этого не получится. Два месяца – столько я вам обещаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57