– Все, что хочешь, все, что пожелаешь, – бормотала королева, цепляясь красивыми, молодыми пальцами за сухие, узловатые руки знахаря.
А у Бруры в голове эхом звучали только два ее слова: «Отец, милый». Последний раз его так называла погибшая дочка, лет шестьдесят назад. Он даже вспомнил, когда именно это было: дочь, худенькая чернявая девушка, уходила к ручью собирать ракушки для бус и издалека помахала ему вот такой же тонкой, как у Марты, рукой: «Отец, милый, я скоро вернусь и напеку лепешек!» Но не вернулась – ее через пару дней принесли на грубой мешковине крестьяне, прочищавшие оросительный канал. Опозоренную, изломанную, мертвую. И Брура никогда больше не ел ее медовых лепешек…
Марту, давшую волю слезам, Линар и Судья Гит-бор усадили в кресло, а Орнилла уже подсовывала ей стакан воды, в которой своевременно растворила щепотку зеленого порошка – успокоительное.
– Милостивая госпожа, – сказал Брура, вновь подходя к Марте и вновь касаясь ее руки. – Я постараюсь, я буду искать нужные составы. А пока надо ждать. Государь Фредерик очнется – я уверен. Его тело, дух очень сильны – их мощь еще в Эрине удивили меня. То зелье, которое я ему давал при Хемусе, уже давно убило бы обычного человека, но государь Фредерик до сих пор жив…
– Конечно, – весьма довольно кивнул Судья Гитбор. – Фредерик из особой породы. Судью просто так не сломать! Так что верьте Бруре, милая государыня. – Он, насколько позволяло брюшко, поклонился Марте. – Король проснется и еще порычит на нас всех.
Королева улыбнулась, сквозь слезы, но все-таки.
– Что ж, – напомнил о себе мастер Линар. – Не будем терять времени, мастер Брура. Идемте. Моя лаборатория к вашим услугам.
– Лаба-что? – подивился незнакомому слову азарский знахарь.
– Идемте, идемте, старина, – понимающе улыбнулся молодой доктор и взял старика за руку. – Покажу вам свое хозяйство. Вам должно понравится… Орни, ты с нами?
Та отрицательно мотнула головой:
– Я останусь с королевой. Не думаю, что будет правильным оставлять ее одну.
Линар согласно кивнул и вышел с Брурой из спальни.
– Я тоже вас оставлю, – сообщил Марте Судья Гитбор. – Сегодня слушания в Зале Решений по вопросу обновления дорог в Северном округе. Не люблю я всю эту болтовню, но ничего не поделаешь. – Южный Судья не изменял своей привычке сетовать на проблемы вслух. – Жаль государя нашего там не будет. Он бы решительно стукнул кулаком по столу (это у него славно выходит), и все вопросы отпали бы. От хороших дорог стране много пользы, потому что торговля идет бойчее и налоги от этого растут. Только не все в Финансовом Совете это понимают.
– У вас все получится. – Марта вновь улыбнулась на его ворчание. – Вы всегда рядом в самые тяжелые минуты.
– Это судейская привычка, – как бы оправдывался лорд Гитбор, ответно улыбаясь в седые усы. – Ну, я побежал. Если можно назвать бегом мое ковыляние.
Королева улыбнулась еще шире, и Южный Судья сам себя похвалил: он ведь добивался именно этого: чтоб леди отвлеклась от горьких мыслей. С целью закрепить результат, лорд Гитбор поцеловал Марте руку и попросил не унывать. С тем и вышел.
– Мне кажется: наш господин Южный Судья в молодости был побойчее некоторых теперешних молодых людей, – заметила Орни. – Да и сейчас он не промах. Жук – сам себе на уме.
– Ваше величество, будут еще какие-нибудь распоряжения? – спросил Манф у Марты.
Королева покачала головой. Тогда Орни ответила за нее, бойко и громко:
– Конечно, будут! Пусть нам принесут завтрак в соседнюю комнату: что-нибудь вкусное с умопомрачительными запахами. Говорят, аромат курицы с чесноком кого угодно на ноги поднимет! Да еще – вина молодого. И яблочного снега на десерт. Сладкое замечательно поднимает настроение. – Орни ободряюще подмигнула Марте – та ответила улыбкой и согласным кивком.
С некоторых пор они крепко сдружились. Особенно после того, как Орни легко справилась с первой болезнью маленького Доната – кишечными коликами – а чуть позже состряпала замечательную мазь для десен королевича, которые начали болеть из-за режущихся зубов. Надо сказать, мастер Линар, знающий много чудесных снадобий для заживления ран и лечения лихорадок всех видов и мастей, сдавал позиции перед детскими хворями. Скорее всего, потому что у него ранее почти не было пациентов столь юного возраста.
– А следовало бы получиться в этом направлении, – такое замечание Орни регулярно делала супругу. – Во-первых, у короля куча детишек, во-вторых, сам скоро отцом станешь.
В самом деле, она уже могла похвастать округлившимся животом. Всего-то пять месяцев, а уже было заметно. Наверное, из-за худобы знахарки. Как ни хорошо жилось ей в королевском дворце, а крупнеть и толстеть, как у того же Линара или Элиаса, у хрупкой Орни не получалось. «Сгорает во мне все, как в печке: и курятина, и оленина, и колбасы жирные», – смеялась знахарка…
– Государыня, я жду вас в гостиной, – сказала она и вышла из спальни вслед за Манфом.
Марта задержалась. Чтоб еще раз наклониться к неподвижному Фредерику и еще раз поцеловать белые, почему-то твердые губы больного. Если бы не едва заметное дыхание, он ничем бы не отличался от мертвого. У королевы опять задрожали губы-предатели. Ее не оставляла надежда, глупая, детская, что, как в сказке про спящую красавицу, он проснется от поцелуя. Только жизнь не сказка – чудес в ней не бывает. Не случилось и сейчас.
Вздохнув, Марта прошла в гостиную. В самом деле, глупо сидеть день и ночь у постели. Разве это способно вернуть Фредерику сознание?
«Надо держаться самой и заниматься детьми», – дала себе приказ королева и, оказавшись в соседней комнате, где ее ждал накрытый к завтраку стол, не могла не улыбнуться: кроме Орни и Манфа, который взялся прислуживать им за трапезой, там уже был и шустрый Гарет.
– Доброе утро, мама. – Мальчик поздоровался, не отрывая зеленых, полных тревоги глаз от Марты, и подбежал, чтоб поцеловать ее руку. – Как папа?
– Он спит. – Королева погладила мальчика по лохматой голове. – Наверное, он очень устал…
4
– Вот тебе! Умрите, гады! – грозно прошипел королевич Гарет, одним солдатиком опрокидывая сразу троих.
Каштановые брови мальчика были грозно сдвинуты, губы поджаты: игра – дело серьезное. Особенно – игра в войну.
– Конница левого края наступает с холма и разбивает отряды врагов, – бормотал он, переставляя группку оловянных всадников. – А вот сам король ведет в бой свою гвардию, – передвинул на передний край белого рыцаря в шлеме, украшенном крохотной короной. – Ура! Победа!
Гарет сидел на постели отца и занимал сам себя игрушечной армией, благо размеры кровати позволяли развернуть широкомасштабные боевые действия и при этом совершенно не тревожить спящего. Хотя малыш иногда специально задевал локтем или ногой Фредерика: по мнению королевича, отец слишком надолго заснул, и надо было его разбудить.
Марта разрешила Гарету посидеть в спальне короля и взяла с него обещание, что он будет вести себя тихо. Королевич обещание держал – не шумел: даже слова «Ура! Победа!» произносил шепотом. Но и только. Зато первое, что он сделал, оставшись один, это залез отцу на грудь и стал его тормошить, приговаривая: «Давай, вставай!» То же самое Гарет предпринял тогда, в саду, когда Фредерик не окончил демонстрацию хитрого приема а, побелев лицом и сломавшись телом, упал в траву. И мальчик думал, что у него получилось бы растормошить отца, если бы не прибежавшие Марта, Линар и целый полк слуг: они не позволили королевичу дергать Фредерика.
Гарет ошибся – сейчас с побудкой тоже ничего не получилось.
Надувшись и оставив отца в покое, мальчик занялся своей коробкой с солдатиками и исподволь целиком погрузился в игру. Все-таки пятилетнее дитя не может долго печалиться.
Итак, битва на покрывалах завершилась победой войск Гарета, и королевич на минуту вновь заскучал.
Потом его внимание привлекли звуки, что доносились из парка: там кто-то бранил кого-то за криво подстриженные кусты. Бросив оловянных человечков, Гарет перелез через ноги Фредерика, чтоб оказаться на другой стороне кровати. Сполз вниз и подбежал к окну: хотелось посмотреть, как отчитывают нерадивого садовника. Подоконник был высоковат, и королевич стал забираться на мягкую скамейку, чтоб уже оттуда видеть желаемое.
– Смотри – не свались, – услыхал он хриплый, усталый голос отца.
Гарет забыл о садовниках и свалился-таки со скамейки, бросился обратно в постель, чтоб обхватить Фредерика за шею, чтоб ткнуться в его грудь лбом и радостно прошептать: «Папка!» Папку он любил больше всего на свете.
Фредерик довольно улыбнулся и обнял сына в ответ, только сделать это удалось почему-то лишь левой рукой – правая отказалась двигаться. Молодой человек закусил нижнюю губу:
– Гарет.
– Да, пап.
– Ударь меня в правую руку.
– Зачем? – удивился мальчик.
– Надо. Давай. Только сильно, – нахмурился король.
Гарет чуть отстранился, сжал кулачок и правда – изо всей своей пятилетней силы ударил отца в правое предплечье. Фредерик нахмурился еще больше:
– Слабо бьешь! Я ничего не чувствую!
Гарет ударил еще раз, замахнувшись сильнее.
– Слабо! – выкрикнул молодой человек, оттолкнул сына и ударил сам себя.
На лице его было полное отчаяние. Поведя вокруг глазами, он заметил рассыпанных по покрывалу оловянных солдатиков, схватил одного и вонзил острие крохотного копья себе в правую кисть. Потом еще раз. Выступила кровь, темная, вялая.
– Черт! – простонал Фредерик, упав обратно в подушку и зажмурившись.
Гарет с испугом вжался в спинку кровати, не отрывая взгляда от отца: Тот открыл глаза, заметил, в каком состоянии парнишка, и взял себя в руки, успокоительно улыбнулся:
– Прости. Я просто не до конца проснулся. Я не хотел тебя пугать.
Мальчик кивнул, опять потянулся к Фредерику. Тот обнял сына, так же – только левой рукой, и попросил:
– Позови мастера Линара.
– Позову, – кивнул королевич. – Я всех позову. И маму. Она так плакала, так плакала. Надо ее порадовать.
– Да, конечно. Ее тоже. Обязательно, – растерянно пробормотал Фредерик.
Гарет пестрым клубком скатился с кровати, споткнулся о ковер, упал, тут же, не издав ни звука, поднялся и понесся к выходу. Там, пыхтя, открыл тяжелую дверь и с криком «папа проснулся!» выскочил в гостиную.
Король между тем вновь покосился на свою онемевшую руку, пробормотал: «Надеюсь, я ее просто отлежал». Но эта мысль утешала слабо: рука, кроме того, что не двигалась, была неприятно холодной и даже мешала – Фредерику казалось, будто что-то острое и ледяное уперли ему в плечо.
Встав с постели, обнаружил, что рука еще и странно тяжелая: висела плетью, ее пришлось поддерживать левой. Вообще, он чувствовал себя ужасно слабым: ноги предательски задрожали, когда молодой человек сделал пару шагов по комнате, а в глазах потемнело. Фредерику пришлось опуститься в кресло.
В этот миг открылись двери – вбежали Марта, мастер Линар и Манф. Но первым был шустрый Гарет. Он сиял глазами и лицом и с разбегу запрыгнул отцу на колени, вновь обнял его за шею.
– Привет всем, – улыбнулся король вошедшим. – Наверняка я напугал вас. Прошу простить, – тут же получил поцелуй в щеку от супруги – это немного разогнало тревожную муть в его груди.
– Как себя чувствуете? – спросил Линар, взяв Фредерика как раз за правое запястье, чтоб прослушать пульс.
Он тут же удивленно взметнул вверх брови, обнаружив, как холодна рука короля, а тот нервно дернул ртом и обратился к сыну:
– Иди к себе. Манф проводит.
Гарет послушно кивнул: дуться на отца за то, что он его отсылает, у мальчика даже мысли не было, так он обрадовался его пробуждению. Поэтому королевич так же весело, как и запрыгнул, покинул колени короля и вприпрыжку побежал вон из спальни. Камердинер Манф, величаво поклонившись Фредерику, Марте и Линару, выплыл за мальчиком.
Когда за Гаретом и Манфом закрылась дверь, Фред начал спрашивать:
– Что со мной случилось?
Линар коротко все рассказал.
– Шесть дней, – прошептал молодой человек, – шесть дней я был как труп. Я ничего не помню. Лишь то, что упал в парке, под кленами. А потом открыл глаза и увидел, что лежу в своей спальне.
– Но ведь все хорошо, – поглаживая плечо короля, отозвалась Марта, и ее голос был бархатно-ласков.
– Все хорошо, – рассеянно повторил слова супруги Фредерик.
– Пошевелите пальцами, государь, – попросил доктор, рассматривая голубые ногти правой руки короля.
Тот хмыкнул:
– Я уже пробовал. Ничего. Рука не двигается. И боли не чувствует. Что с ней такое?
– Я… ну… бывает… это временно, – сбивчиво начал Линар. – Временная неподвижность конечности. Вы слишком долго ею не пользовались и вот…
– Скажите сразу, что не знаете, – буркнул Фредерик. – Зато я знаю – это все от той дряни, которой поил меня Хемусов Брура! Где он, кстати?
– Он здесь, во дворце, вместе со своим учеником – немым Димусом. Живут в моих покоях, работают в моей лаборатории, – заговорил Линар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57