На скамье у кустов облепихи сидел гувернер Гарета – мастер Вавил. Он почитывал какую-то книжку, наверняка очень умную, и время от времени бросал внимательный взгляд на резвящихся мальчишек.
Фредерик вздохнул и погладил локоть правой, по-прежнему подвязанной руки, – там сделалось неприятно: будто закололи в кость тысячи иголок.
– Какое у вас сопровождение? – спросил Судья Гитбор из необъятного, крытого медвежьим мехом кресла, что стояло у камина.
– Шесть рыцарей – шесть лучших из моей гвардии. Все элитные мечники и отличные лучники. Трое прекрасно управляются с копьями. Среди них – Элиас. Кроме того, мы возьмем с собой ружья. С такими парнями и вооружением мне черт не страшен. Да и сам я кое-чего стою, даже с одной рукой.
– Правая, что же, совсем никак?
Фредерик опять вздохнул:
– Не совсем, а почти. Кое-что мазь Бруры сделала: рука теперь болит. Часто. И пальцами я слегка двигаю. Но даже яблока им не удержать. Что уж про меч говорить…
– Как вы поедете? Через Эрин? – задал следующий вопрос Гитбор.
– Это слишком долго. Поедем напрямую – через ваш округ и дальше.
– Но дальше – болота – Хворова топь! Вы что? Через нее попретесь?! – Южный Судья даже из кресла подпрыгнул.
– У меня есть выбор? Я и так чудовищно рискую, отправляясь туда, где всяк мне враг, – холодно ответил король. – А через болото раза в три быстрее получится. Хочу быстрее разобраться с этой проблемой.
– Если получится вообще! – Гитбор даже ладонью по столу хлопнул. – Чтоб меня перекосило! Мальчишеского в вас так и не убыло! Хворова топь – гиблое место. Туда почти никто не ходит.
Фредерик улыбнулся:
– Вы сказали «почти» – этого вполне довольно. Если кто-то туда ходит, то и мы пройдем. В конце концов, топи – часть моего государства. А мы очень мало про них знаем. Да и что мальчишеского в том, что я желаю как можно быстрее спастись от болезни?
Южный Судья фыркнул, вернулся обратно в кресло и налил себе из хрустального графина клюквенного морсу в бокал и принялся ворчать:
– Ну да. Вот именно теперь, с одной отвисшей Рукой, самое время туда прогуляться. Может, у вас и голова местами онемела? Или вы таким образом решили свести счеты с жизнью – чтоб не ждать двух месяцев?
Фредерик пожал плечами: довольно резкие выпады старика никогда не были ему обидны. Гитбор тем временем отхлебнул настойки и неожиданно сказал:
– Она не отпустит вас одного.
– Марта? Отпустит. Сейчас не та ситуация, чтоб ей упрямиться.
– Как так?
Фредерик довольно улыбнулся:
– Она опять ждет ребенка.
Южный Судья не смог не улыбнуться в ответ:
– Да у вас либо пусто, либо густо. Радостная весть.
– Разве не этого вы от меня требовали? Королевству нужна королева и ватага королевичей. По-моему, меня стоит похвалить.
Лорд Гитбор упреждающе поднял вверх указательный палец:
– Но-но, Королевству в первую очередь нужен король.
– Если что – это будет Гарет…
– Это будете вы, и не отбрыкивайтесь от короны! Кстати, я не первый раз делаю вам такое замечание. Поэтому с полным правом сейчас обзову вас бараном, до которого с первого раза не доходит!
– Мальчишку я еще терплю, но с бараном – тут у вас перебор, – нахмурился Фредерик, оставляя подоконник. – Поэтому говорю вам, уважаемый лорд Гитбор, попридержите язык.
Гитбор тоже встал, тоже сдвинул седые брови, грозно-грозно, и его лоб прорезали глубокие вертикальные морщины. Он посмотрел на короля, который выжидательно застыл перед ним, и сказал:
– У меня никогда не было сына. У меня никогда не будет сына. Но вольно или невольно я вижу сына в вас. В свое время я жалел, что после смерти лорда Гарета лорд Конрад взял вас к себе на воспитание… А сейчас я, наверное, сказал вам то, что сказал бы сыну. Но все-таки вы мне не сын. Я забылся. Простите, государь. – И он сдержанно поклонился.
Фредерик вздохнул – как-то не стало у него ни слов, ни желания сердиться. Поэтому он прогнал тучи с лица и направил разговор в другое русло:
– Месяца через два-три я надеюсь вернуться. И здоровым. В мое отсутствие прошу вас традиционно взять на себя мои обязанности по управлению государством.
Гитбор опять поклонился:
– Как пожелаете, государь. Но если вы не против, я вызову лорда Бертрама из его округа. Мне нужна подмога. Я старик – по другому не скажешь – и мне, возможно, осталось меньше того, что вам отмерил азарец Брура. Если где-то есть лекарство от вашей хвори, то от старости, что меня точит, еще ничего не придумали.
– Мое вам согласие, – кивнул Фредерик. – И моя вам рука, – улыбнулся все еще нахмуренному старику. – И можно мне тоже признаться: когда вы рядом, с вашими советами или даже с бранью, у меня чувство, что это отец рядом со мной.
Лорд Гитбор все понял и примирительно пожал руку молодого человека.
Марта перебирала струны тонкими пальцами, извлекая из старинной лютни тихую, печальную мелодию, и вполголоса пела –. для Фредерика. Они сидели вдвоем у фонтана в деревянной беседке, убранной в виноградную лозу.
Прекрасный сэр, я так боюсь спросить
О том, о чем спросить мне все ж придется:
Быть может, ваше сердце отзовется,
Коль я скажу, что мне без вас не жить?
Прекрасный сэр, как только вижу вас,
Горю огнем, душа моя стенает,
И образ ваш как солнце мне сияет…
Ах, улыбнитесь мне еще хоть раз.
Прекрасный сэр, вы – мой весенний сон,
Который я не расскажу подругам…
В нем я и вы идем цветущим лугом,
А где-то впереди – венчальный звон…
Прекрасный сэр, позвольте рядом быть,
Касаться нежно ваших губ губами
И укрываться вашими руками.
Прекрасный сэр, позвольте вас любить…
Фредерик, слушая, пребывал именно в том состоянии, которое считал полным счастьем. Он отражался в прекрасных темных глазах супруги, и для него нежный голос пел старинную песню-признание девушки. Даже его правая рука-предатель, которая сейчас покоилась на перилах скамьи, на солнце, не тревожила острой болью, а наполнялась приятным теплом, словно лучи света вливались в нее и оживляли.
Марта закончила петь и отложила лютню в сторону – на мягкий стульчик. Фредерик не дал коленям супруги пустовать: растянувшись на скамье, устроил на них голову и, довольно жмурясь, как сытый кот, улыбнулся своей красавице:
– Твой голос – чудо. И песня тоже.
– Все только для тебя, – ответила Марта, поглаживая его подернутые сединой волосы. – Когда ты едешь?
– Завтра.
– Так скоро?
– Чем быстрее, тем лучше. Ты же знаешь…
– Знаю, все знаю. Не стоит лишний раз объяснять.
Они минуту помолчали, не отрывая глаз друг от друга.
– Тогда ты и это должна знать: я все силы приложу, чтоб вернуться, – заметил Фредерик.
– А ты должен знать: если не вернешься, я жить не буду, – вдруг ответила Марта, и голос ее ничуть не дрожал.
Король хотел было нахмуриться, сказать что-нибудь грозным, приказным тоном, но передумал. Вместо этого поднял руку, чтоб погладить жену по щеке:
– Я не могу ехать в Азарию и думать о том, что, умерев, убью и тебя, и лишу своих детей матери.
Марта поняла и расплакалась, обхватив голову мужа руками, уткнувшись лицом в его грудь:
– Фред, Фред, прости, прости…
– Никогда, – зашептал ей Фредерик, – никогда больше не проси у меня прошения за свои слова. Никогда я не слышал от тебя ничего такого, за что тебе надо просить прощения. И уверен: никогда и не услышу. Запомни это, милая. Ты моя жена, моя королева, моя часть, мое целое. Слышишь?
– Слышу.
– Не плачь.
– Не буду…
Она вдруг ахнула, будто вспомнила что-то важное, выпрямилась и сдернула с расшитого жемчугом пояса небольшой бархатный кошель:
– Я же забыла, совсем забыла! – растянув пестрые шнурки кошелька, достала два небольших овальных медальона из белого золота. – Их сегодня доставили от ювелира. Я хотела, чтоб это был подарок ко дню нашей свадьбы. Только праздник этот нескоро, а ты… Но ты посмотри. Мастер очень старался, – протянула их королю, открыв тонкие крышечки.
Фредерик посмотрел. Улыбнулся. Внутри изящных медальонов, украшенных мелкими сапфирами, были превосходно выполненные миниатюрные портреты его и Марты.
– Как кстати. Этот – с твоим прекрасным лицом – поедет со мной в Азарию. Я буду носить его, не снимая, – сказал молодой человек.
– Я свой тоже ни за что не сниму, – пообещала супругу королева.
7
Второй раз за месяц булочник с Песочной улицы, выкладывая рано утром на прилавки свежие булочки и крендели, увидал возле своей лавки отряд вооруженных всадников. Только теперь это были не девушки-воины, а мужчины, и ехали они со стороны Королевского дворца. А еще – в одном из рыцарей булочник узнал короля Фредерика – по мышастому жеребцу, чья могучая шея была украшена ожерельем из волчьих клыков. Этот конь звался Мышкой и был известен, если не во всем Южном Королевстве, то в столице уж точно, как любимый государев скакун.
– Утро доброе, господин булочник, – весело поздоровался с хлебопеком высокий, широколицый и кареглазый рыцарь-блондин в блестящем панцире и с тяжелым мечом при поясе. – Есть ли у тебя нынче плетенка с абрикосами?
– И про кексы с изюмом спроси, – подал голос король, чуть придержав мышастого.
– Как же, как же, все есть, – торопливо отвечал булочник и, взяв корзинку, принялся укладывать в нее стребованное, причем кексов – побольше, – все свежее.
Сложив выпечку и накрыв ее салфеткой, он принял из рук кареглазого рыцаря деньги, сунул их в карман фартука и низко поклонился Фредерику:
– Приятно вам откушать, государь мой. – Потом так же низко поклонился другим всадникам. – Приятно вам откушать, господа рыцари.
– А тебе – успешной торговли, дружище, – ответно кивнул Фредерик.
Он легко тронул бока Мышки пятками, и скакун, тряхнув головой, зарысил дальше по улице. Управлять им было одно удовольствие: серый, казалось, читал мысли седока и слушался с полуслова, полужеста. Именно за это замечательное качество Фредерик и выбрал Мышку себе под седло для поездки в Азарию.
Следом за государем направил коня сэр Элиас Крунос, уже принявшийся за поглощение любимых плетенок с абрикосами. Похожей выпечкой баловала молодого рыцаря супруга Роксана. Она вместе с малолетним сыном Гедиусом уже более двух лет жила в Осенней усадьбе – поместье родителей Элиаса – и часто-часто присылала мужу, служившему в столице, гонцов с ласковыми письмами, румяными булками и толстыми колбасами. Из-за пристрастий к сдобе и свинине Элиас за последний год прибавил в объемах – поплотнел и покруглел. Правда, это никак не сказалось на его качествах воина. Наоборот, увеличение веса придало ударам рыцаря сокрушительную силу. Даже Фредерик признал это во время одной из тренировок: Элиас так саданул государя деревянным мечом, что тот, хоть и отразил удар, а отлетел метров на пять назад и врезался спиной в двух других рыцарей, наблюдавших за поединком с безопасного (так им казалось) расстояния. «Ну, ты кабан! – заметил тогда Фредерик, потирая ушибленный при падении бок. – С тобой я больше не дерусь!» Зато сделал Элиаса одним из наставников в Северном рыцарском корпусе, где обучались военному делу сыновья северных баронов. Молодой Крунос, которому едва исполнилось двадцать шесть лет, легко, как бархатную куртку, носил стальной панцирь гвардейца, в совершенстве владел своим фамильным мечом, метательными ножами и наручным арбалетом, когда-то принадлежавшим лорду Конраду – Судье Северного округа. Поэтому сомнений в том, что Элиас будет сопровождать короля в Азарию, ни у кого не возникло с самого начала.
За Элиасом, который блистал панцирем и высоким шлемом, двигался мастер Линар, вооруженный длинным мечом из южной стали, небольшим круглым щитом, средним луком и колчаном стрел к нему. Грудь и спину доктор самонадеянно отяжелил кольчугой из крупных пластин, и теперь – из-за жаркого летнего солнца – взмокал под ней, но собирался и дальше мужественно терпеть тяготы похода.
За скакуном доктора на упитанной лошадке соловой масти ехал хмурый Димус, а уже за ним семенил толстоногий мул, груженный тремя коробами, плетенными из толстых ивовых веток. Короба были набиты соломой, в одном находились банки, склянки, мешочки со всякими целебностями и прочий лекарский скарб, во втором содержались два пестрых почтовых голубя – Крупка и Озорник. А в третьем покоились десять железных яблок-бомб. По мнению Линара, без всего этого поездка в Азарию не могла обойтись. Еще у мастера под курткой на груди были запрятаны книжицы покойного Бруры – Линар намеревался потихоньку-полегоньку изучать записи знахаря.
Фредерик не хотел брать в поход взрывных штук, считая, что бомбы – лишняя тяжесть, и она замедлит движение отряда. Но доктор настоял, его поддержали Судья Гитбор, Марта и Элиас, и король уступил. Правда, предупредил Линара, что при первых же признаках неудобств со стороны бомб, он прикажет выбросить их в ближайший овраг. «А мула пустим на жаркое», – сердито буркнул под конец Фредерик.
Сам король снарядился в дорогу, как обычно – без особых изысков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57