Он не мог понять, что происходит.
Зеленая женщина прикоснулась ладонью к щеке мужа. Рука была холодной и мягкой. Она улыбнулась ему, и он почувствовал, как к горлу подступает комок.
- Это случилось и с другими Хранительницами. Когда приходило их время, они также сливались с Лесом. Я умерла, дорогой Кит, но я останусь здесь на тысячи лет, соединившись с Лесом.
Кит-Канан обнял ее.
- А как же мы? Неужели ты хочешь нас покинуть? - спросил он хриплым от страха голосом.
- Я люблю тебя, Кит, - страстно воскликнула Анайя, - но моя жизнь подошла к концу. Такова моя судьба. Я рада, что смогла объяснить тебе это.
Она высвободилась из его объятий и отошла на несколько ярдов.
- Мне всегда нравилось это место на поляне, здесь так хорошо, - удовлетворенно сказала она.
- Прощай, Най, - плача, произнес Макели. - Ты была мне доброй сестрой!
- Прощай, Кели. Будь счастлив.
Кит-Канан подбежал к ней. Он не мог с этим смириться. Это все было слишком странно. Все происходило так быстро! Он попытался еще раз обнять Анайю, но она словно приросла к земле.
Она с упреком взглянула на Кит-Канана и, желая утешить его, произнесла:
- Против этого невозможно бороться, Кит. - Голос Хранительницы становился тише, и она добавила: - Так должно было случиться.
- А как же наш ребенок? - в отчаянии спросил он.
Анайя приложила руку к животу:
- Он по-прежнему здесь. Его появление не было предусмотрено. Через много, много лет он родится снова… - Свет в ее глазах медленно угасал. - Прощай, любовь моя.
Кит-Канан сжал в ладонях лицо Анайи и поцеловал ее. Лишь мгновение губы ее сохраняли мягкость живого тела, а затем стали твердыми. Принц отшатнулся, и, когда он еще касался ее лица, черты женщины начали меркнуть. Кожа превратилась в древесную кору. Не успел Кит-Канан еще раз произнести ее имя, как Анайя исчезла. Стоя на краю поляны, принц Сильванести обнимал стройное дубовое деревце.
Глава 21
Сильваност, год Овна
В течение месяца послы вели переговоры со Звездным Пророком, но им так и не удалось прийти к соглашению. В конце концов, Пророк Ситэл заболел. За прошедшие недели здоровье правителя ухудшилось, а напряженные заседания отнимали последние силы, и наутро двадцать девятого дня он уже не смог подняться с постели. Пророк хворал так редко, что дворец охватила легкая паника. Слуги сновали вокруг, переговариваясь шепотом. Ниракина призвала к постели Пророка Ситаса и Герматию. Ее голос звучал так горестно, что Ситас уже ожидал увидеть отца на пороге смерти.
Теперь, стоя в ногах кровати, принц видел, что Ситэл изнурен и упал духом. Ниракина сидела рядом с больным мужем, приложив к его лбу влажную тряпку. Герматия маячила на заднем плане, явно чувствуя себя неловко в присутствии больного.
- Позволь мне позвать лекаря, - настаивала Ниракина.
- В этом нет нужды, - коротко ответил Ситэл. - Я просто должен немного отдохнуть.
- У тебя горячка!
- Нет! Что ж, а если и горячка, я не хочу, чтобы разнесся слух: Звездный Пророк настолько ослабел, что ему необходим лекарь. Что ты предполагаешь сообщить народу? И иноземным послам?
Эта короткая речь обессилила Ситэла, он тяжело дышал, бледное лицо резко выделялось на фоне кремовых подушек.
- Кстати, насчет послов, что я должен сказать им? - спросил Ситас. - Если ты не сможешь сегодня присутствовать на совещании.
- Скажи им, пусть пойдут напьются, - пробурчал Ситэл. - Хитроумный гном и эта вздорная баба.
Голос его затих.
- Нет, муж мой, так не годится, - мягко заметила Ниракина. - В болезни нет ничего постыдного, ты знаешь. Если ты позовешь лекаря, то встанешь на ноги гораздо быстрее.
- Благодарю, я поправлюсь сам.
- Ты можешь лежать здесь неделями, в горячке, в дурном настроении…
- У меня хорошее настроение! - закричал Ситэл.
Ниракина решительно поднялась с кровати и обратилась к Ситасу:
- Кого бы нам позвать? Кто лучший целитель в Сильваносте?
Из дальнего угла послышался голос Герматии:
- Мирителисина.
- Это невозможно, - быстро возразил принц, с упреком глядя на жену. - Она находится в тюрьме, госпожа, и тебе это отлично известно.
- Какой вздор, - перебила мать. - Если Пророку нужен лучший лекарь, можно приказать ее выпустить.
Ни отец, ни сын и виду не подали, что слышали эти слова.
- Мирителисина - высшая жрица Квенести Па. Никто в Сильваносте и сравниться с ней не может в искусстве врачевания. - Ниракина обращалась к Ситасу. - Она находится в заточении уже больше полугода. Разве это не достаточное наказание за минутную неосторожность?
Ситэл закашлялся, долгий, сотрясший тело пароксизм заставил его скрючиться на постели.
- Это застарелая лихорадка, - ловя ртом воздух, выговорил он. - Я знаю, иногда она возвращается.
- Лихорадка? - переспросил Ситас.
- Наследство бурно проведенной молодости, - слабым голосом ответил Пророк. Он приподнялся в кровати, и Ниракина поднесла к его губам чашу с прохладной водой. - Когда я был молодым, то часто охотился на болотах в устье Тон-Таласа. Тогда я и подхватил лихорадку.
Ниракина подняла взгляд на Ситаса.
- Это случилось более чем за двести лет до твоего рождения, - успокоила она сына. - Раньше у него бывали приступы, но не такие сильные.
- Отец, надо послать за жрицей, - угрюмо посоветовал Ситас. Пророк вопросительно поднял брови. - Необходимо продолжать переговоры с гномами и людьми, и только сильный, здоровый правитель может установить справедливость.
- Ситас прав, - поддержала его Ниракина. Она приложила маленькую руку к горячей щеке мужа. - Прикажи выпустить Мирителисину.
Пророк вздохнул - из горла его вырвался сухой, дребезжащий звук.
- Ну, хорошо, - смирившись, проговорил он. - Пусть будет по-вашему.
Тем же утром, позже, раздался стук в дверь. Ниракина крикнула посетителю, чтобы он входил. Появился Таманьер, опустив взгляд в пол.
- Великий Пророк, я говорил с Мирителисиной, - подобострастно произнес он.
- И где же она? - резко спросил Ситас.
- Она… она отказывается прийти, мой принц.
- Что?! - воскликнул Ситас.
- Что? - эхом отозвалась Ниракина.
- Она не придет к тебе, Высочайший, и не соглашается покинуть тюрьму, - объяснил Таманьер, покачав головой.
- Она что, ума лишилась? - фыркнул Ситас.
- Нет, господин. Мирителисина считает, что ее страдания в тюрьме привлекут всеобщее внимание к тяжелому положению бездомных.
Несмотря на свою слабость, Пророк начал тихо смеяться.
- Ну и характер! - сказал он. Смех грозил перейти в кашель, и Ситэл умолк.
- Да это же вымогательство! - злобно воскликнул Ситас. - Она уже диктует нам условия!
- Не обращай внимания, сын. Таманьер, прикажи, чтобы открыли дверь ее камеры. Скажи охранникам, пусть не дают ей ни еды, ни питья. Когда она достаточно проголодается, то выйдет.
- А что ты сделаешь, если она не придет? - в смятении спросила Ниракина.
- Буду жить дальше, - был ответ. - А теперь оставьте меня, вы все. Я хочу отдохнуть.
Таманьер отправился исполнять поручение. Ситас и Ниракина выскользнули из спальни, поминутно оглядываясь на Пророка. Ситас был поражен тем, насколько маленьким и слабым выглядел его отец, лежавший на огромной кровати.
Оставшись в одиночестве, Ситэл медленно поднялся. В висках у него стучало, но через некоторое время сознание прояснилось. Он поставил ноги на пол, и прохладный мрамор успокоил его. Поднявшись с кровати, Пророк осторожно двинулся к окну. Перед ним раскинулся Сильваност. Как он любил его! Не сам город, который был лишь скопищем зданий, но народ, каждодневное биение тысяч сердец, которое делало его живым.
Буря утихла еще вчера, и воздух стал кристально чистым, хоть и слегка прохладным. Высоко в небе, от горизонта к зениту, протянулись похожие на кружево облака, словно пальцы, стремящиеся достичь жилища богов.
Внезапно Ситэла пронизала дрожь. Белоснежные облака и сияющие башни завертелись перед глазами. Он ухватился за занавесь, чтобы не упасть, но руки не слушались его, и ткань выскользнула из пальцев. Колени Ситэла подогнулись, и он рухнул на пол. Никто не видел, как упал Пророк. Он неподвижно лежал на мраморе, и луч солнца путешествовал по его телу.
Ситас спешил по залам дворца, разыскивая Герматию. Он заметил, что жена не осталась с Пророком, она боялась, что болезнь свекра заразна. Какое-то предчувствие привело Ситаса на верхний этаж, где находилась его старая холостяцкая спальня. К своему удивлению, принц обнаружил, что священная свеча горит, а на столе у кровати лежит свежая алая роза, цветок, посвященный Матери. Ситас представить себе не мог, чьих это рук дело. У Герматии не было причин приходить сюда.
Вид розы и свечи несколько успокоил озабоченного принца. Он опустился на колени перед столиком и погрузился в медитацию. Наконец он вознес молитву Матери, прося послать отцу выздоровление и надоумить его самого, как найти примирение с женой.
Шло время. Ситас не знал, как долго пробыл здесь, когда комнату заполнил какой-то стук. Вначале Ситас не обратил на него внимания. Стук стал громче. Подняв голову, принц поискал источник странного звука и увидел на крючке, вбитом в стену, свой меч, который он носил так редко, точную копию оружия Кит-Канана. Меч дрожал в бронзовых ножнах, издавая бряцание.
Ситас встал и подошел к оружию, в изумлении глядя, как железо сотрясается, точно живое. Он вытянул руку и схватил меч за рукоять, чтобы заставить его утихнуть. Руку пронизала дрожь, проникла во все тело. Ситас схватил эфес обеими руками.
В одно мгновение он словно оказался на месте своего брата и испытал его чувства. Великий гнев, великую скорбь, душевную боль и смертельный удар.
Громкий треск раздался в его ушах, и меч перестал дрожать. Онемевшей рукой Ситас извлек его из ножен. Клинок был сломан в пяти дюймах от эфеса.
Принца охватил страх. Страх за Кит-Канана. Он не знал, каким образом он понял это, но, держа в руке обломок меча, Ситас уверился, что Кит находится в страшной опасности, возможно на краю смерти. Нужно сообщить кому-то - отцу, матери. Ситас поспешил к двери из темного дуба, распахнул ее и, содрогнувшись от ужаса, увидел снаружи очертания какой-то фигуры. Кто-то скрывался в тени массивного каменного выступа, венчавшего дверной проем.
- Кто ты? - потребовал ответа Ситас, выставив перед собой обломок меча. В фигуре было что-то зловещее.
- Твой меч сломан, - осадил его незнакомец. - Успокойся, благородный принц. Я не желаю тебе зла.
Он выступил вперед, в круг света, отбрасываемый свечой Ситаса, по-прежнему горевшей на столе. На нем была серая одежда неопределенного вида, голову покрывал капюшон. Атмосфера вокруг него была насыщена силой, которую Ситас ощущал кожей, подобно жару от огня.
- Кто ты? - с опаской повторил принц.
Незнакомец, от которого исходила смутная угроза, подняв тонкие розовые пальцы, отбросил с лица капюшон. Под серой тканью скрывалось круглое добродушное лицо. Он был почти лыс; над висками торчали остатки серо-коричневых волос. Маленькие уши были заострены.
- Я тебя знаю? - спросил Ситас. Он немного успокоился, так как незнакомец, по-видимому, был просто нищим жрецом.
- Давным-давно на обеде у правителя ты видел эльфа с длинными светлыми волосами, который представился как Камин Олуваи, второй жрец Голубого Феникса. Это был я. - Казалось, странный эльф наслаждается явным удивлением принца.
- Ты Камин Олуваи? Но ты совсем на него не похож, - недоумевающе сказал Ситас.
- Простая маскировка, - пожал тот плечами. - На самом деле Камин Олуваи - одна из моих личин. Мое настоящее имя - Ведведсика, и я к услугам твоей светлости. - Он низко поклонился.
Это было северное имя, такие были в ходу у Сильванести в областях неподалеку от Истара. Говорили, что северные эльфы очень сведущи в ворожбе. Ситас осторожно оглядел Камина Олуваи - или Ведведсику.
- Я очень занят, - резко ответил принц. - Что тебе нужно?
- Я явился на Зов, великий принц. В течение нескольких лет я приносил некоторую пользу твоему отцу, помогал ему кое в каких щекотливых вопросах. Пророк болен, верно?
- Это иногда случается с ним при перемене погоды, - жестко ответил Ситас. - Говори прямо, чего ты хочешь, или убирайся с дороги.
- Пророку требуется лекарь, чтобы избавить его от лихорадки.
Ситас не мог скрыть изумления, когда Ведведсика так точно сообщил причину недомогания Пророка.
- Я лечил твоего отца и раньше, изгонял хворь; могу сделать это и сейчас.
- Ты не жрец Квенести Па. Кому ты служишь?
Ведведсика с улыбкой продвинулся еще дальше в маленькую комнату. Ситас автоматически отступил, сохраняя дистанцию между ними.
- Ты, Высочайший, - эльф большого ума и учености. Тебе известно, как несправедливы законы Сильванести, дозволяющие поклоняться лишь…
- Кому ты служишь? - режущим голосом повторил свой вопрос Ситас.
Эльф в серой мантии раскрыл свое инкогнито:
- Мой господин - Гилеан, Серый Странник.
Ситас с облегчением швырнул обломок меча на стол. Гилеан принадлежал к богам Равновесия, но не Зла, и хотя служение ему не было официально принято в Сильваносте, но в то же время и не преследовалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45