Наверняка раздался в талии, поскольку любил хорошо поесть, и достиг такого положения, что мог позволить себе вкушать пищу по десять раз на дню.
Энтрери уселся на свободное место за одним из столов, где шестеро хафлингов бросали кости, причем делали это так быстро, что новичок не мог понять, каковы были ставки и где чей выигрыш. Однако Энтрери все понял без труда и убедился, усмехнувшись про себя, но ничуть не удивившись, что все шестеро жульничают. Игра была похожа на соревнование, кто быстрее загребет больше монет, и все коротышки справлялись с этим делом так успешно, что скорее всего ушли бы домой приблизительно с той же суммой, с какой пришли сюда.
Убийца бросил на стол четыре золотые монеты, взял кости и вяло бросил. Едва кости перестали крутиться, ближайший к нему хафлинг потянулся к монетам, но Энтрери ухватил его за запястье и прижал руку хафлинга к столу.
— Но ты проиграл! — заверещал коротышка. Все сидевшие за столом уставились на Энтрери, а некоторые даже схватились за оружие. За соседними столами игра тоже приостановилась, посетители наблюдали, ожидая, что будет дальше.
— Я не играл, — спокойно заявил Энтрери, не отпуская хафлинга.
— Ты поставил деньги и бросил кости, — возмутился другой коротышка. — Это и есть игра.
Энтрери взглянул на него так, что говоривший съежился на стуле.
— Я начинаю играть, когда скажу об этом, и не раньше, — сказал он. — И отвечаю только на те ставки, которые были громко объявлены перед тем, как я метнул.
— Но ты же видел, как шла игра, — отважился возразить третий, но Энтрери прервал его, подняв руку.
Он взглянул на того, кто хотел взять деньги, и подождал, пока весь зал успокоится и все вернутся к игре.
— Хочешь взять деньги? Ты их получишь, и даже вдвое больше, — пообещал он, и глазки жадного хафлинга заблестели. — Я пришел не затем, чтобы играть, а чтобы задать один простой вопрос. Ответишь — деньги твои. — При этом Энтрери достал из кошеля еще несколько монет, даже больше, чем посулил, и добавил к лежавшим на столе.
— Что ж, господин…
— До'Урден, — неожиданно для себя подсказал Энтрери и закусил губу, чтобы не хихикнуть, — надо же, как забавно слышать это имя из собственных уст. — Господин До'Урден из Серебристой Луны.
Все хафлинги за столом с любопытством поглядели на него, потому что необычное имя показалось им знакомым. Потом один за другим они сообразили, что знают, кому оно принадлежит. Так звали темного эльфа — друга и защитника Реджиса, их соплеменника, который так высоко вознесся (пусть и мимолетно), самого известного из всех хафлингов, когда-либо ходивших по улицам Калимпорта.
— Твоя кожа была… — игриво начал было хафлинг, которого Энтрери все еще держал за руку, но тут же мысленно соотнес все между собой, судорожно сглотнул и побелел как полотно. Хафлинг припомнил историю о Реджисе и темном эльфе и понял, что перед ним тот, кто позднее сместил хафлинга и отправился преследовать дроу.
— Да, — с вымученным спокойствием произнес хафлинг, — ты хотел задать вопрос.
— Я ищу одного вашего сородича, — ответил Энтрери. — Своего старого друга по имени Дондон Тиггервиллис
Хафлинг напустил на себя озадаченный вид и покачал головой, но всего на один миг в его темных глазках промелькнул огонек, говоривший о том, что он знает, о ком идет речь. От Энтрери это не укрылось.
— Все на улицах знают Дондона, — продолжал он. — Или слышали о нем когда-то. Ты же не дитя, и твое мастерство в игре говорит, что ты завсегдатай «Медного муравья». Наверняка ты знаешь Дондона или знал его. Если он умер, я хочу услышать — как. Если нет, то мне нужно поговорить с ним.
Хафлинги скорбно переглянулись.
— Он умер, — объявил один из сидевших напротив, однако по его тону и поспешности, с какой он это выпалил, убийца понял, что коротышка лжет. Похоже, Дондон все еще жив, ничто его не берет.
Однако хафлинги Калимпорта всегда горой стояли друг за друга.
— Кто его убил? — спросил Энтрери, решив им подыграть.
— Он заболел, — поправил его следующий хафлинг, с той же красноречивой торопливостью.
— А где он похоронен?
— Да разве в Калимпорте кого-нибудь хоронят? — отозвался первый лгунишка.
— Просто бросили в море, — добавил второй. Энтрери согласно кивал. Его забавляло, как эти хафлинги держались заодно, плетя сложную паутину вранья со всеми подробностями. Он предвкушал, как обратит их ложь против них же.
— Ну что ж, вы много мне рассказали, — согласился он, выпуская руку хафлинга.
Жадная ручонка тут же метнулась к кучке золота, но между ней и вожделенными монетами воткнулся изукрашенный драгоценными камнями кинжал.
— Ты же обещал мне деньги! — запротестовал хафлинг.
— Но не за ложь, — спокойно возразил Энтрери — Я навел справки о Дондоне, прежде чем прийти сюда, и мне сказали, что он здесь. Мне доподлинно известно, что он жив, потому что не далее как вчера я его видел.
Хафлинги переглянулись, стараясь понять, что здесь не сходится и как они так легко попались.
— Тогда почему ты сказал, что давно его не видел? — спросил хафлинг с противоположного конца стола, сообщивший, что Дондон мертв. Коротышка приободрился, решив, что уличил Энтрери… как оно на самом деле и было.
— Потому что я знаю, что хафлинги никогда не скажут, где находится их соплеменник, тому, кто хафлингом не является, — неожиданно добродушно ответил Энтрери, хотя раньше такой тон давался ему нелегко. — Уверяю вас, у меня с Дондоном никаких счетов. Мы старые друзья, но говорили в последний раз слишком давно. Теперь скажите мне, где он, и забирайте вознаграждение.
Хафлинги вновь переглянулись, и один, облизываясь и жадно глядя на кучку монет, показал на дверь в задней стене большого зала.
Энтрери убрал кинжал в ножны, сделал неопределенный прощальный жест, отошел от стола и, уверенно прошествовав через всю гостиную, толкнул дверь, даже не постучав.
За ней он увидел полулежащего на кровати хафлинга, такого жирного, какого ему в жизни не доводилось видеть. В ширину он был больше, чем в высоту. Они посмотрели друг другу в глаза, причем
Энтрери вглядывался так пристально, что почти не заметил окружавших толстяка полураздетых женщин-коротышек. К своему ужасу, убийца понял, что это и есть Дондон Тиггервиллис. Он узнал когда-то самого неуловимого и ловкого из жуликов Калимпорта, несмотря на то что прошло столько лет и на боках хафлинга наросло столько жира.
— Вообще-то полагается стучать, — таким сиплым голосом, будто звук с трудом выходил из стиснутой жировыми складками гортани, проговорил хафлинг. — Может, мы с девушками заняты здесь кое-чем личным.
Энтрери предпочел не вдумываться, как это хафлингу удалось бы.
— Ну, так что тебе нужно? — спросил Дондон, отправляя в рот огромный кусок пирога.
Энтрери прикрыл дверь и подошел к хафлингу поближе.
— Пришел поговорить со старым знакомым, — ответил он.
Дондон перестал жевать, взгляд его застыл. Видимо пораженный внезапной догадкой, он сильно закашлялся, поперхнулся и вывалил изо рта на тарелку полупережеванный кусок. Девушки, пряча гримасы отвращения, тут же ее унесли.
— Я не… то есть мы с Реджисом не были друзьями. То есть… — заикаясь, начал он оправдываться. Собственно, так вели себя все, перед кем неожиданно вставал призрак Артемиса Энтрери.
— Не волнуйся, Дондон, — властно оборвал его убийца. — Я пришел поговорить, и ничего более. Мне нет дела ни до Реджиса, ни до того, приложил ли ты руку к смещению паши Пуука много лет назад. Город нужен живым, а не мертвым, ведь так?
— Да, конечно, — согласился хафлинг, заметно дрожа. Он чуть перекатился вперед, пытаясь сесть, и лишь тогда Энтрери заметил цепь, прикованную к толстому кольцу вокруг его левой лодыжки. В конце концов толстяк оставил попытки и снова откинулся назад. — Старая рана, — пояснил он.
Энтрери пропустил мимо ушей нелепое оправдание. Он подошел еще ближе, нагнулся над хафлингом и отодвинул складки его одежды, чтобы получше разглядеть кандалы.
— Я только недавно вернулся, — сказал он. — И надеялся, что Дондон посвятит меня в подробности всего, что происходит в городе.
— Всюду опасность и жестокость, куда ж без этого, — ответил толстяк со смехом, перешедшим в мокрый кашель.
— Кто у власти? — очень серьезно спросил Энтрери. — Какая гильдия сейчас верховодит, какие у нее солдаты?
— Хотелось бы оказать тебе услугу, друг мой, — волнуясь, ответил хафлинг. — Правда-правда. Я бы ничего от тебя не утаил. Ни за что! Но ты же видишь, — добавил он, приподнимая скованную лодыжку, — меня теперь почти не выпускают.
— И долго ты здесь?
— Три года.
Энтрери недоуменно и с неприязнью посмотрел на несчастного, потом недоверчиво рассмотрел довольно простой замок на оковах, с которым Дондону ничего не стоило справиться при помощи обычной шпильки для волос.
Поняв, о чем он думает, Дондон вскинул невозможно толстые руки. Его ладони так раздулись, что он даже не мог соединить кончики пальцев.
— Они уже плохо слушаются меня, — пояснил он. В душе Энтрери заклокотала ярость. Ему вдруг захотелось убить хафлинга и срезать с него драгоценным кинжалом весь жир слой за слоем. Но вместо этого он наклонился к замку, бесцеремонно повертел его, проверяя, нет ли каких хитростей, и потянулся за маленькой отмычкой.
— Не надо, — раздался у него за спиной высокий голос. Но убийца почувствовал чье-то присутствие еще прежде, чем прозвучали слова. Он развернулся, готовый метнуть зажатый в руке кинжал. Женщина-хафлинг, одетая в тонкую рубашку и брюки, с густыми вьющимися темными волосами и громадными карими глазами, стояла в дверях, подняв ладони и всем своим видом выражая миролюбие.
— Это будет плохо и для меня, и для тебя, — с легкой усмешкой договорила она.
— Не убивай ее, — взмолился Дондон, пытаясь схватить Энтрери за руку, однако промахнулся и упал на спину, хватая ртом воздух.
Энтрери, от которого ничто не ускользало, заметил, что обе женщины, прислуживавшие хафлингу, тайком потянулись одна к карману, другая к роскошным, по пояс, волосам, видимо, за оружием. Тогда он понял, что вновь пришедшая женщина была здесь главной.
— Двавел Тиггервиллис, к твоим услугам, — сказала она с изящным поклоном. — Услугам, но не прихотям, — с улыбкой уточнила она.
— Тиггервиллис? — негромко повторил Энтрери, оглядываясь на Дондона.
— Двоюродная сестра, — отозвался жирный хафлинг. — Самая влиятельная из хафлингов города и новая владелица «Медного муравья».
Убийца оглянулся на женщину, стоявшую совершенно непринужденно, руки в карманах.
— Ты, конечно, понимаешь, что я пришла сюда не одна, раз уж мне предстояло встретиться с человеком вроде Артемиса Энтрери, — сказала Двавел.
Представив, сколько хафлингов сейчас тайно следят за ним в этой комнате, Энтрери усмехнулся. Все происходящее было жалкой пародией на подобную ситуацию в покоях темного эльфа Джарлакса, наемника в Мензоберранзане. Когда Энтрери случалось бывать у Джарлакса, всегда заботившегося о надежной защите, он ясно понимал, что его настигнет мгновенная смерть, стоит сделать неверное движение и если у Джарлакса или кого-то из его подчиненных возникнет хотя бы малейшее подозрение в том, что у него что-то на уме. Невозможно было представить, чтобы у Двавел Тиггервиллис или любого другого хафлинга могли быть такие же вышколенные стражи. Но все же он пришел сюда с миром, хотя та часть его существа, что была воином, восприняла слова женщины как вызов.
Поэтому он просто ответил:
— Конечно.
— Несколько человек с пращами сейчас следят за тобой, — продолжала она. — А в пращах разрывные снаряды. И болезненно, и сокрушительно.
— Очень изобретательно, — похвалил убийца.
— Только так и можно выжить, — ответила Двавел. — Только будучи изобретательными, осведомленными и надлежащим образом подготовленными.
Молниеносным движением — у Джарлакса его бы уже убили за это — Энтрери перебросил кинжал в другую руку и сунул в ножны, потом выпрямился и отвесил Двавел глубокий почтительный поклон.
— Половина детей Калимпорта слушается Двавел, — сообщил Дондон. — Другая половина — вовсе не дети, — подмигнув, добавил он. — Но и они слушаются Двавел.
— И конечно, все они следили за Артемисом Энтрери с того самого мгновения, как он вступил в город, — добавила она.
— Очень рад, что моя слава бежит впереди меня, — важно произнес Энтрери.
— До недавнего времени мы не знали, кто ты, — ответила Двавел, чтобы осадить его, хотя он совершенно не был подвержен самомнению.
— И каким образом тебе это стало известно? — поторопил ее Энтрери.
Двавел чуть смешалась, поскольку, если бы она ему ответила, выдала бы сведения, которые намеревалась удержать при себе.
— А с какой стати ты решил, что я тебе отвечу? — сказала она, несколько раздосадованная. — К тому же у меня нет причин помогать человеку, сместившему Реджиса с места главы гильдии паши Пуука. Реджис обрел тогда такое положение, что мог помочь всем хафлингам Калимпорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Энтрери уселся на свободное место за одним из столов, где шестеро хафлингов бросали кости, причем делали это так быстро, что новичок не мог понять, каковы были ставки и где чей выигрыш. Однако Энтрери все понял без труда и убедился, усмехнувшись про себя, но ничуть не удивившись, что все шестеро жульничают. Игра была похожа на соревнование, кто быстрее загребет больше монет, и все коротышки справлялись с этим делом так успешно, что скорее всего ушли бы домой приблизительно с той же суммой, с какой пришли сюда.
Убийца бросил на стол четыре золотые монеты, взял кости и вяло бросил. Едва кости перестали крутиться, ближайший к нему хафлинг потянулся к монетам, но Энтрери ухватил его за запястье и прижал руку хафлинга к столу.
— Но ты проиграл! — заверещал коротышка. Все сидевшие за столом уставились на Энтрери, а некоторые даже схватились за оружие. За соседними столами игра тоже приостановилась, посетители наблюдали, ожидая, что будет дальше.
— Я не играл, — спокойно заявил Энтрери, не отпуская хафлинга.
— Ты поставил деньги и бросил кости, — возмутился другой коротышка. — Это и есть игра.
Энтрери взглянул на него так, что говоривший съежился на стуле.
— Я начинаю играть, когда скажу об этом, и не раньше, — сказал он. — И отвечаю только на те ставки, которые были громко объявлены перед тем, как я метнул.
— Но ты же видел, как шла игра, — отважился возразить третий, но Энтрери прервал его, подняв руку.
Он взглянул на того, кто хотел взять деньги, и подождал, пока весь зал успокоится и все вернутся к игре.
— Хочешь взять деньги? Ты их получишь, и даже вдвое больше, — пообещал он, и глазки жадного хафлинга заблестели. — Я пришел не затем, чтобы играть, а чтобы задать один простой вопрос. Ответишь — деньги твои. — При этом Энтрери достал из кошеля еще несколько монет, даже больше, чем посулил, и добавил к лежавшим на столе.
— Что ж, господин…
— До'Урден, — неожиданно для себя подсказал Энтрери и закусил губу, чтобы не хихикнуть, — надо же, как забавно слышать это имя из собственных уст. — Господин До'Урден из Серебристой Луны.
Все хафлинги за столом с любопытством поглядели на него, потому что необычное имя показалось им знакомым. Потом один за другим они сообразили, что знают, кому оно принадлежит. Так звали темного эльфа — друга и защитника Реджиса, их соплеменника, который так высоко вознесся (пусть и мимолетно), самого известного из всех хафлингов, когда-либо ходивших по улицам Калимпорта.
— Твоя кожа была… — игриво начал было хафлинг, которого Энтрери все еще держал за руку, но тут же мысленно соотнес все между собой, судорожно сглотнул и побелел как полотно. Хафлинг припомнил историю о Реджисе и темном эльфе и понял, что перед ним тот, кто позднее сместил хафлинга и отправился преследовать дроу.
— Да, — с вымученным спокойствием произнес хафлинг, — ты хотел задать вопрос.
— Я ищу одного вашего сородича, — ответил Энтрери. — Своего старого друга по имени Дондон Тиггервиллис
Хафлинг напустил на себя озадаченный вид и покачал головой, но всего на один миг в его темных глазках промелькнул огонек, говоривший о том, что он знает, о ком идет речь. От Энтрери это не укрылось.
— Все на улицах знают Дондона, — продолжал он. — Или слышали о нем когда-то. Ты же не дитя, и твое мастерство в игре говорит, что ты завсегдатай «Медного муравья». Наверняка ты знаешь Дондона или знал его. Если он умер, я хочу услышать — как. Если нет, то мне нужно поговорить с ним.
Хафлинги скорбно переглянулись.
— Он умер, — объявил один из сидевших напротив, однако по его тону и поспешности, с какой он это выпалил, убийца понял, что коротышка лжет. Похоже, Дондон все еще жив, ничто его не берет.
Однако хафлинги Калимпорта всегда горой стояли друг за друга.
— Кто его убил? — спросил Энтрери, решив им подыграть.
— Он заболел, — поправил его следующий хафлинг, с той же красноречивой торопливостью.
— А где он похоронен?
— Да разве в Калимпорте кого-нибудь хоронят? — отозвался первый лгунишка.
— Просто бросили в море, — добавил второй. Энтрери согласно кивал. Его забавляло, как эти хафлинги держались заодно, плетя сложную паутину вранья со всеми подробностями. Он предвкушал, как обратит их ложь против них же.
— Ну что ж, вы много мне рассказали, — согласился он, выпуская руку хафлинга.
Жадная ручонка тут же метнулась к кучке золота, но между ней и вожделенными монетами воткнулся изукрашенный драгоценными камнями кинжал.
— Ты же обещал мне деньги! — запротестовал хафлинг.
— Но не за ложь, — спокойно возразил Энтрери — Я навел справки о Дондоне, прежде чем прийти сюда, и мне сказали, что он здесь. Мне доподлинно известно, что он жив, потому что не далее как вчера я его видел.
Хафлинги переглянулись, стараясь понять, что здесь не сходится и как они так легко попались.
— Тогда почему ты сказал, что давно его не видел? — спросил хафлинг с противоположного конца стола, сообщивший, что Дондон мертв. Коротышка приободрился, решив, что уличил Энтрери… как оно на самом деле и было.
— Потому что я знаю, что хафлинги никогда не скажут, где находится их соплеменник, тому, кто хафлингом не является, — неожиданно добродушно ответил Энтрери, хотя раньше такой тон давался ему нелегко. — Уверяю вас, у меня с Дондоном никаких счетов. Мы старые друзья, но говорили в последний раз слишком давно. Теперь скажите мне, где он, и забирайте вознаграждение.
Хафлинги вновь переглянулись, и один, облизываясь и жадно глядя на кучку монет, показал на дверь в задней стене большого зала.
Энтрери убрал кинжал в ножны, сделал неопределенный прощальный жест, отошел от стола и, уверенно прошествовав через всю гостиную, толкнул дверь, даже не постучав.
За ней он увидел полулежащего на кровати хафлинга, такого жирного, какого ему в жизни не доводилось видеть. В ширину он был больше, чем в высоту. Они посмотрели друг другу в глаза, причем
Энтрери вглядывался так пристально, что почти не заметил окружавших толстяка полураздетых женщин-коротышек. К своему ужасу, убийца понял, что это и есть Дондон Тиггервиллис. Он узнал когда-то самого неуловимого и ловкого из жуликов Калимпорта, несмотря на то что прошло столько лет и на боках хафлинга наросло столько жира.
— Вообще-то полагается стучать, — таким сиплым голосом, будто звук с трудом выходил из стиснутой жировыми складками гортани, проговорил хафлинг. — Может, мы с девушками заняты здесь кое-чем личным.
Энтрери предпочел не вдумываться, как это хафлингу удалось бы.
— Ну, так что тебе нужно? — спросил Дондон, отправляя в рот огромный кусок пирога.
Энтрери прикрыл дверь и подошел к хафлингу поближе.
— Пришел поговорить со старым знакомым, — ответил он.
Дондон перестал жевать, взгляд его застыл. Видимо пораженный внезапной догадкой, он сильно закашлялся, поперхнулся и вывалил изо рта на тарелку полупережеванный кусок. Девушки, пряча гримасы отвращения, тут же ее унесли.
— Я не… то есть мы с Реджисом не были друзьями. То есть… — заикаясь, начал он оправдываться. Собственно, так вели себя все, перед кем неожиданно вставал призрак Артемиса Энтрери.
— Не волнуйся, Дондон, — властно оборвал его убийца. — Я пришел поговорить, и ничего более. Мне нет дела ни до Реджиса, ни до того, приложил ли ты руку к смещению паши Пуука много лет назад. Город нужен живым, а не мертвым, ведь так?
— Да, конечно, — согласился хафлинг, заметно дрожа. Он чуть перекатился вперед, пытаясь сесть, и лишь тогда Энтрери заметил цепь, прикованную к толстому кольцу вокруг его левой лодыжки. В конце концов толстяк оставил попытки и снова откинулся назад. — Старая рана, — пояснил он.
Энтрери пропустил мимо ушей нелепое оправдание. Он подошел еще ближе, нагнулся над хафлингом и отодвинул складки его одежды, чтобы получше разглядеть кандалы.
— Я только недавно вернулся, — сказал он. — И надеялся, что Дондон посвятит меня в подробности всего, что происходит в городе.
— Всюду опасность и жестокость, куда ж без этого, — ответил толстяк со смехом, перешедшим в мокрый кашель.
— Кто у власти? — очень серьезно спросил Энтрери. — Какая гильдия сейчас верховодит, какие у нее солдаты?
— Хотелось бы оказать тебе услугу, друг мой, — волнуясь, ответил хафлинг. — Правда-правда. Я бы ничего от тебя не утаил. Ни за что! Но ты же видишь, — добавил он, приподнимая скованную лодыжку, — меня теперь почти не выпускают.
— И долго ты здесь?
— Три года.
Энтрери недоуменно и с неприязнью посмотрел на несчастного, потом недоверчиво рассмотрел довольно простой замок на оковах, с которым Дондону ничего не стоило справиться при помощи обычной шпильки для волос.
Поняв, о чем он думает, Дондон вскинул невозможно толстые руки. Его ладони так раздулись, что он даже не мог соединить кончики пальцев.
— Они уже плохо слушаются меня, — пояснил он. В душе Энтрери заклокотала ярость. Ему вдруг захотелось убить хафлинга и срезать с него драгоценным кинжалом весь жир слой за слоем. Но вместо этого он наклонился к замку, бесцеремонно повертел его, проверяя, нет ли каких хитростей, и потянулся за маленькой отмычкой.
— Не надо, — раздался у него за спиной высокий голос. Но убийца почувствовал чье-то присутствие еще прежде, чем прозвучали слова. Он развернулся, готовый метнуть зажатый в руке кинжал. Женщина-хафлинг, одетая в тонкую рубашку и брюки, с густыми вьющимися темными волосами и громадными карими глазами, стояла в дверях, подняв ладони и всем своим видом выражая миролюбие.
— Это будет плохо и для меня, и для тебя, — с легкой усмешкой договорила она.
— Не убивай ее, — взмолился Дондон, пытаясь схватить Энтрери за руку, однако промахнулся и упал на спину, хватая ртом воздух.
Энтрери, от которого ничто не ускользало, заметил, что обе женщины, прислуживавшие хафлингу, тайком потянулись одна к карману, другая к роскошным, по пояс, волосам, видимо, за оружием. Тогда он понял, что вновь пришедшая женщина была здесь главной.
— Двавел Тиггервиллис, к твоим услугам, — сказала она с изящным поклоном. — Услугам, но не прихотям, — с улыбкой уточнила она.
— Тиггервиллис? — негромко повторил Энтрери, оглядываясь на Дондона.
— Двоюродная сестра, — отозвался жирный хафлинг. — Самая влиятельная из хафлингов города и новая владелица «Медного муравья».
Убийца оглянулся на женщину, стоявшую совершенно непринужденно, руки в карманах.
— Ты, конечно, понимаешь, что я пришла сюда не одна, раз уж мне предстояло встретиться с человеком вроде Артемиса Энтрери, — сказала Двавел.
Представив, сколько хафлингов сейчас тайно следят за ним в этой комнате, Энтрери усмехнулся. Все происходящее было жалкой пародией на подобную ситуацию в покоях темного эльфа Джарлакса, наемника в Мензоберранзане. Когда Энтрери случалось бывать у Джарлакса, всегда заботившегося о надежной защите, он ясно понимал, что его настигнет мгновенная смерть, стоит сделать неверное движение и если у Джарлакса или кого-то из его подчиненных возникнет хотя бы малейшее подозрение в том, что у него что-то на уме. Невозможно было представить, чтобы у Двавел Тиггервиллис или любого другого хафлинга могли быть такие же вышколенные стражи. Но все же он пришел сюда с миром, хотя та часть его существа, что была воином, восприняла слова женщины как вызов.
Поэтому он просто ответил:
— Конечно.
— Несколько человек с пращами сейчас следят за тобой, — продолжала она. — А в пращах разрывные снаряды. И болезненно, и сокрушительно.
— Очень изобретательно, — похвалил убийца.
— Только так и можно выжить, — ответила Двавел. — Только будучи изобретательными, осведомленными и надлежащим образом подготовленными.
Молниеносным движением — у Джарлакса его бы уже убили за это — Энтрери перебросил кинжал в другую руку и сунул в ножны, потом выпрямился и отвесил Двавел глубокий почтительный поклон.
— Половина детей Калимпорта слушается Двавел, — сообщил Дондон. — Другая половина — вовсе не дети, — подмигнув, добавил он. — Но и они слушаются Двавел.
— И конечно, все они следили за Артемисом Энтрери с того самого мгновения, как он вступил в город, — добавила она.
— Очень рад, что моя слава бежит впереди меня, — важно произнес Энтрери.
— До недавнего времени мы не знали, кто ты, — ответила Двавел, чтобы осадить его, хотя он совершенно не был подвержен самомнению.
— И каким образом тебе это стало известно? — поторопил ее Энтрери.
Двавел чуть смешалась, поскольку, если бы она ему ответила, выдала бы сведения, которые намеревалась удержать при себе.
— А с какой стати ты решил, что я тебе отвечу? — сказала она, несколько раздосадованная. — К тому же у меня нет причин помогать человеку, сместившему Реджиса с места главы гильдии паши Пуука. Реджис обрел тогда такое положение, что мог помочь всем хафлингам Калимпорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46