Воистину, город Морских Врат был местом, где пересекалась тысяча путей! И, хвала Шестерым, это приносило неплохие доходы!
Никак не меньшие, чем разбой и грабеж, подумал О’Спада, изучая дубленую физиономию своего тидама. Впрочем, время грабежей подходило к концу, и он, невзирая на преклонный возраст, ломоту в костях и частые сердцебиения, от которых уже не помогали никакие майясские снадобья и бальзамы, понимал это лучше всех. В Великих Очагах, чьи земли тянулись по берегам Ринкаса, строили гавани, защищенные каменными стенами, возводили крепости, прокладывали дороги на высоких насыпях, вооружали воинов стальными клинками, самострелами и дальнобойными катапультами; атлийцы же, мрачный и искусный во многих ремеслах Народ Секиры, придумали совсем дивное: огненный порошок и мешки из провощенного шелка, что надувались теплым воздухом и могли летать! Снизу к ним привязывали корзины и длинный канат, и с такого наблюдательного пункта можно было следить за морем и побережьем на расстоянии дня пути. Внезапно не подберешься, нет! А еще ходили слухи, что среди жрецов, слуг Шестерых, есть такие, что умеют преобразовывать внешность и даже слышать и видеть из дальнего далека, предугадывая любые намерения супротив своих владык. Их было очень немного, но люди эти казались старому О’Спаде страшнее гнева Коатля! Настоящие демоны – не то что лазутчики с материка, которых в Ро’Каваре знали чуть ли не поименно!
Да, меняются времена… Голова О’Спады склонилась к плечу, взгляд снова скользнул к городским улицам, но теперь это зрелище не принесло ему никакого удовольствия. Обширна Ро’Кавара, богата, думал он, потирая горб скрюченными пальцами, но сколько народу – и в городе, и вокруг! Гудят, роятся, подобно осам в гнезде… Скоро ни земли им не хватит в Кайбе, ни жилищ, ни пищи, ни ткани для одежд, ни добычи в море…
Вздохнув, старый властитель опустил руку и кивнул О’Каймору:
– Ну, говори, тидам.
– Пустили ко дну накамский парусник, мой повелитель… в спокойном месте, в порубежье Одиссара и Тайонела. – Прочистив горло, тидам вытащил из-за пояса бумажный свиток и, заглядывая в него, принялся перечислять: – Взяли полторы сотни кругов воска общим весом в пять быков… сотню больших горшков с медом, полсотни с целебным жиром… четыреста двадцать шкур, медвежьих и волчьих… соболиных – шестьдесят, все хорошего качества… бобровых…
О’Спада махнул рукой и скривился – в пояснице стреляло, тощие же колени казались двумя свинцовыми шарами.
– Сколько всего, сын черепахи?
– По ценам РоКавары – шестнадцать тысяч шестьсот за весь груз, ахау, – О’Каймор сверился с цифрами в конце списка. – Сераир готов взять шкуры и меха – для Коатля, я полагаю, а Ганло уже трясет монетами, хочет откупить все остальное.
– Хорошо. Пятую часть, как всегда, сдашь в казну, остальное – тебе и твоим людям. Есть убытки?
Тидам осторожно откашлялся.
– У тебя – никаких, досточтимый, ибо корабли не пострадали. У меня… Ну, у меня есть кое-какие потери… убитых – семьдесят два, да раненых почти столько же…
– Хей-хо! – Рука ОСпады вновь потянулась к горбу; спина его и поясница мучительно ныли, но за много лет он притерпелся к страданиям. – Хей-хо, тидам! Боюсь, всей твоей доли не хватит, чтобы рассчитаться с вдовами погибших… Что-то ты стал дешево ценить своих людей – по сотне чейни за голову!
– Видишь ли, мой ахау, этот корабль вез отряд тайонельских воинов – лучших, из людей самого светлорожденного Харада.
– А! Значит, кроме паршивых шкур и вонючего жира, там нашлось еще что-то ценное? – В выцветших глазках ОСпады мелькнуло любопытство.
– Погребальный челн Эйчида, младшего сына Харада. – Тидам ухмыльнулся. – Благородному сахему не повезло – он отправился в Одиссар, и там его сразил другой благородный сахем, из отпрысков Джеданны.
– Испытание кровью… – задумчиво протянул старый владыка. – Слышал я о таком их обычае, слышал…
О’Каймор пожал плечами:
– Нелепость, клянусь клювом Паннар-Са! Зачем юношам светлой крови выпускать друг другу кишки? Для доказательства своей доблести? Ну, так они могли бы придумать что-нибудь поумнее… скажем, отправиться в набег или…
Старик прервал тидама, махнув в его сторону рукой:
– Ты не понимаешь, О’Каймор. Тебе известно, что светлорожденные не похожи на прочих людей, но знание это мертво, ибо ты не прочувствовал его всем сердцем. Вот, гляди! – Властитель Ро’Кавары с усилием поднял тонкие руки. – Мне восемьдесят лет, кости мои грозят проткнуть кожу, суставы задубели, как панцирь черепахи, пальцы скрючены, плоть усохла, так что вешу я не больше ребенка… Человек же со светлой кровью в моем возрасте бодр и полон сил, и таким остается он и в девяносто, и в сто лет, а некоторые – и в сто двадцать. Рассказывают, что кое-кто из них доживает до двухсот… – О’Спада печально вздохнул и опустил руки. – Ну, и что из этого следует, как ты полагаешь?
О’Каймор в некоторой растерянности оглядел террасу, словно ответ мог скрываться где-то среди гладких навощенных досок пола или между деревянных колонн, что поддерживали кровлю. Но просторная терраса была пуста; на ней лежало несколько тростниковых циновок, да позади – там, где высились стрельчатые арки дворца, облицованные разноцветной майоликой, – маячили фигуры полуголых стражей.
Наконец тидам выдавил:
– Я думаю, что светлорожденные в зрелом возрасте очень мудры… столь же мудры, как ты, мой ахау… Я не раз размышлял об этом и решил, что власть их над людьми велика, а опыт, знание жизни и близость к богам внушают страх. Я и сам…
– Ты,– сын черепахи, О’Каймор, ибо в мыслях своих ничем не отличаешься от суеверного погонщика быков! Ты говоришь, что светлорожденные мудры, а перед тем удивлялся нелепости их обычаев! – Ладонь старика, похожая на крабью клешню, легла на переплет книги. Некоторое время он, раздраженно кривясь, рассматривал ее, потом поднял глаза на тидама. – Да, они живут долго, но они – люди, и есть среди них умные и глупые, жадные и щедрые, властолюбивые и бескорыстные… Но сейчас я хочу сказать о другом: их сагаморы правят много десятилетий, и у них много сыновей, очень много, О’Каймор. Наследником же считается не старший, а младший, кому стукнуло двадцать, – коли он прошел испытание кровью. Неужели ты и сейчас ничего не понимаешь, потомок ящерицы?
О’Каймор с виноватым видом покачал головой.
– Ахау Великих Очагов живут долго, и в день смерти их старшие сыновья – мои ровесники… а жизнь должна идти вперед, О’Каймор! Новый сагамор должен быть крепок и молод – молод в том смысле, как это понимают светлорожденные. Вот почему наследник – младший! Но!.. – О’Спада многозначительно покачал костлявым пальцем. – Но есть и еще одна причина. Много сыновей – много ревности… Всякому из них хочется стать владыкой, когда прежний сагамор умирает, и в свалке более старшие и опытные могут оттеснить молодого, коль доблести его невысоки. А потому молодой должен пройти испытания – тяжкие испытания! – доказав свою силу, ловкость и ум. Известно, что все на свете имеет свою цену: за плащ из шерсти платят серебром, за полные житницы – потом, за мудрость зрелых лет – муками в юности. Так что не считай глупыми обычаи потомков богов, О’Каймор, ибо они знают, что делают. Лишь самые крепкие их сыновья достойны жизни, прочие же отправляются в Чак Мооль, к грозному Коатлю.
– К тому же меньше сыновей – меньше свар, и наследнику проще взять власть… Понял, недоумок?
Тидам размышлял над услышанным, поигрывая свитком из тонкой одиссарской бумаги, все еше остававшимся в его руках. Он не обижался на О’Спаду за резкие слова; в последнее время старик все чаще приходил в раздражение, то от непонятливости своих слуг, то из-за болей в костях. Но он был хорошим господином, не слишком жадным, умным и предусмотрительным, и О’Каймор служил ему столь же преданно, как и покойный отец.
Он отложил свиток и задумчиво произнес:
– Слышал я, что Эйчид из Тайонельского Очага был умелым и сильным воином…
Владыка Ро’Кавары, потирая спину, одобрительно кивнул.
– Вот сейчас ты сказал мудрые слова, ОКаймор, и мы, закончив с поганой накамской лоханью, можем перейти к более важным делам. Во имя Шестерых! – Ритуальным жестом старик коснулся груди и дунул в полураскрытую ладонь. – Я полагаю, весть, которую ты привез, стоит дороже всех товаров, что отправляются из Накамы за три года! Теперь мы знаем, что этот Эйчид был хорошим бойцом – пусть он сойдет в Чак Мооль легкими путями, по мосту из радуги или морской пены… Хороший воин Эйчид, но тот, кто его победил, еще лучше! Ведь так?
– Так, ахау. Человек власти, сильный боец и вождь, который может вести за собой людей… даже таких ублюдков, как наши головорезы…
Они обменялись понимающими взглядами.
– Но еще лучше, – произнес ОСпада, – если он явится со своими воинами в доспехах, с арбалетами, что мечут стрелу за время вздоха, с мудрыми жрецами, умеющими предугадывать грядущее… Да, так будет лучше, ибо путь тебе предстоит долгий, О’Каймор, и в неведомых восточных землях может случиться всякое!
После недолгой паузы тидам поинтересовался:
– А эти новые корабли… Что с ними?
– Корабли… – Лицо О’Спады приняло мечтательное выражение. – Корабли из твердого дуба, с балансирами, окованными бронзовым листом… крепления, тараны и рулевые лопасти – из железного дерева, паруса – из хлопковой ткани и шелка ярких цветов, чтоб было видно их за тридцать полетов стрелы… Дорого обошлись мне эти драммары! Их уже спустили на воду, тидам. – Увядшие губы старика сложились в ехидную усмешку. – Спустили на воду, ставят мачты, настилают палубы, а вокруг вьются лазутчики, словно москиты сырой ночью… И пусть! Пусть в Коатле, Арсолане и Одиссаре знают, что мы замыслили!
Хитрый койот, мелькнуло в голове О’Каймора, хитрый старый койот! Он не сомневался, что старик давно размышлял над тем, как привлечь к восточному походу Великие Очаги. Задуманная экспедиция была крупным и дорогостоящим предприятием, участники которого могли с равным успехом снискать славу и добычу или лишиться жизни. Предположим, все закончится успешно; что скажут тогда благородные роды Эйпонны? Что пираты-кейтабцы разыскали и ограбили несколько жалких островков в Бескрайних Водах… Другое дело, если они увидят те далекие земли своими глазами!
Да, думал О’Каймор, как ни обидно, но без светлорожденных невиданный по смелости поход превращается в обычный разбойничий набег; если же в нем поучаствует Арсолана или, скажем, Коатль, он сразу приобретает величие и блеск, становясь деянием героическим, примером мужества и отваги. Несправедливо, как плевок Одисса! Не в первый раз тидам подивился тому, сколь различны реальные дела и их отображения в мыслях и словах людей. На сей счет верно сказано в Книге Повседневного: хотя истина отбрасывает длинную тень, но лишь умеющий видеть узрит ее!
Впрочем, участие Великих Очагов могло не только придать экспедиции героический ореол; тут имелись и другие, весьма практические соображения. Во-первых, как верно заметил О'Спада, отряд опытных одиссарских воинов, привыкших биться на суше сомкнутой шеренгой, оказался бы совсем не лишним, а их метатели были бы отличным дополнением к жидкому огню. Во-вторых, вождь из светлорожденных вселил бы в людей уверенность в том, что им покровительствуют боги – особенно Одисс Хитроумный, господин удачи, Потрясатель Мира Тайонел или Сеннам, бог странствий, милостивый к путникам и мореходам. И наконец, самое главное: совместный поход сделал бы кейтабцев и Великие Дома равными партнерами – впервые за тысячу или полторы лет! Возможно, потом эти связи могли бы упрочиться… возможно, Острова даже были бы признаны седьмым Великим Уделом или получили бы особый статус, как Юката, Святая Земля… Разумеется, старый О’Спада все это отлично понимал и, будучи владыкой мудрым и искушенным, намеревался выжать все выгоды из задуманного предприятия. Вот только захотят ли светлорожденные связываться с кейтабцами?
О’Каймор спросил об этом, и его господин хитро усмехнулся в ответ:
– Смотря как повести дело, тидам, смотря как предложить… Черепаший сын вроде тебя ничего бы не добился, но я знаю, чем их купить! Для начала – таинственностью… тем что поход наш, как доносят им лазутчики, является величайшим секретом… а потом мы отправим свои послания сразу в три Очага – в Одиссар, Коатль и Арсолану. Или в два, подогрев третий ревностью! И каждый будет думать; я откажусь, а другой вдруг согласится? И кто-нибудь клюнет наверняка.
– Ты мудр, ахау, и хитер, как сам Одисс! – О’Каймор, склонившись, стукнулся лбом об пол. – Но если взять, к примеру, тех же одиссарцев… Уверен ли ты, что их сагамор согласится послать с нами наследника? Ведь у него хватает и других сыновей…
– Уговори его.
– Я?!
– Да, ты! Когда закончим с новыми кораблями, отправишься послом в Хайан. Уговори Джеданну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Никак не меньшие, чем разбой и грабеж, подумал О’Спада, изучая дубленую физиономию своего тидама. Впрочем, время грабежей подходило к концу, и он, невзирая на преклонный возраст, ломоту в костях и частые сердцебиения, от которых уже не помогали никакие майясские снадобья и бальзамы, понимал это лучше всех. В Великих Очагах, чьи земли тянулись по берегам Ринкаса, строили гавани, защищенные каменными стенами, возводили крепости, прокладывали дороги на высоких насыпях, вооружали воинов стальными клинками, самострелами и дальнобойными катапультами; атлийцы же, мрачный и искусный во многих ремеслах Народ Секиры, придумали совсем дивное: огненный порошок и мешки из провощенного шелка, что надувались теплым воздухом и могли летать! Снизу к ним привязывали корзины и длинный канат, и с такого наблюдательного пункта можно было следить за морем и побережьем на расстоянии дня пути. Внезапно не подберешься, нет! А еще ходили слухи, что среди жрецов, слуг Шестерых, есть такие, что умеют преобразовывать внешность и даже слышать и видеть из дальнего далека, предугадывая любые намерения супротив своих владык. Их было очень немного, но люди эти казались старому О’Спаде страшнее гнева Коатля! Настоящие демоны – не то что лазутчики с материка, которых в Ро’Каваре знали чуть ли не поименно!
Да, меняются времена… Голова О’Спады склонилась к плечу, взгляд снова скользнул к городским улицам, но теперь это зрелище не принесло ему никакого удовольствия. Обширна Ро’Кавара, богата, думал он, потирая горб скрюченными пальцами, но сколько народу – и в городе, и вокруг! Гудят, роятся, подобно осам в гнезде… Скоро ни земли им не хватит в Кайбе, ни жилищ, ни пищи, ни ткани для одежд, ни добычи в море…
Вздохнув, старый властитель опустил руку и кивнул О’Каймору:
– Ну, говори, тидам.
– Пустили ко дну накамский парусник, мой повелитель… в спокойном месте, в порубежье Одиссара и Тайонела. – Прочистив горло, тидам вытащил из-за пояса бумажный свиток и, заглядывая в него, принялся перечислять: – Взяли полторы сотни кругов воска общим весом в пять быков… сотню больших горшков с медом, полсотни с целебным жиром… четыреста двадцать шкур, медвежьих и волчьих… соболиных – шестьдесят, все хорошего качества… бобровых…
О’Спада махнул рукой и скривился – в пояснице стреляло, тощие же колени казались двумя свинцовыми шарами.
– Сколько всего, сын черепахи?
– По ценам РоКавары – шестнадцать тысяч шестьсот за весь груз, ахау, – О’Каймор сверился с цифрами в конце списка. – Сераир готов взять шкуры и меха – для Коатля, я полагаю, а Ганло уже трясет монетами, хочет откупить все остальное.
– Хорошо. Пятую часть, как всегда, сдашь в казну, остальное – тебе и твоим людям. Есть убытки?
Тидам осторожно откашлялся.
– У тебя – никаких, досточтимый, ибо корабли не пострадали. У меня… Ну, у меня есть кое-какие потери… убитых – семьдесят два, да раненых почти столько же…
– Хей-хо! – Рука ОСпады вновь потянулась к горбу; спина его и поясница мучительно ныли, но за много лет он притерпелся к страданиям. – Хей-хо, тидам! Боюсь, всей твоей доли не хватит, чтобы рассчитаться с вдовами погибших… Что-то ты стал дешево ценить своих людей – по сотне чейни за голову!
– Видишь ли, мой ахау, этот корабль вез отряд тайонельских воинов – лучших, из людей самого светлорожденного Харада.
– А! Значит, кроме паршивых шкур и вонючего жира, там нашлось еще что-то ценное? – В выцветших глазках ОСпады мелькнуло любопытство.
– Погребальный челн Эйчида, младшего сына Харада. – Тидам ухмыльнулся. – Благородному сахему не повезло – он отправился в Одиссар, и там его сразил другой благородный сахем, из отпрысков Джеданны.
– Испытание кровью… – задумчиво протянул старый владыка. – Слышал я о таком их обычае, слышал…
О’Каймор пожал плечами:
– Нелепость, клянусь клювом Паннар-Са! Зачем юношам светлой крови выпускать друг другу кишки? Для доказательства своей доблести? Ну, так они могли бы придумать что-нибудь поумнее… скажем, отправиться в набег или…
Старик прервал тидама, махнув в его сторону рукой:
– Ты не понимаешь, О’Каймор. Тебе известно, что светлорожденные не похожи на прочих людей, но знание это мертво, ибо ты не прочувствовал его всем сердцем. Вот, гляди! – Властитель Ро’Кавары с усилием поднял тонкие руки. – Мне восемьдесят лет, кости мои грозят проткнуть кожу, суставы задубели, как панцирь черепахи, пальцы скрючены, плоть усохла, так что вешу я не больше ребенка… Человек же со светлой кровью в моем возрасте бодр и полон сил, и таким остается он и в девяносто, и в сто лет, а некоторые – и в сто двадцать. Рассказывают, что кое-кто из них доживает до двухсот… – О’Спада печально вздохнул и опустил руки. – Ну, и что из этого следует, как ты полагаешь?
О’Каймор в некоторой растерянности оглядел террасу, словно ответ мог скрываться где-то среди гладких навощенных досок пола или между деревянных колонн, что поддерживали кровлю. Но просторная терраса была пуста; на ней лежало несколько тростниковых циновок, да позади – там, где высились стрельчатые арки дворца, облицованные разноцветной майоликой, – маячили фигуры полуголых стражей.
Наконец тидам выдавил:
– Я думаю, что светлорожденные в зрелом возрасте очень мудры… столь же мудры, как ты, мой ахау… Я не раз размышлял об этом и решил, что власть их над людьми велика, а опыт, знание жизни и близость к богам внушают страх. Я и сам…
– Ты,– сын черепахи, О’Каймор, ибо в мыслях своих ничем не отличаешься от суеверного погонщика быков! Ты говоришь, что светлорожденные мудры, а перед тем удивлялся нелепости их обычаев! – Ладонь старика, похожая на крабью клешню, легла на переплет книги. Некоторое время он, раздраженно кривясь, рассматривал ее, потом поднял глаза на тидама. – Да, они живут долго, но они – люди, и есть среди них умные и глупые, жадные и щедрые, властолюбивые и бескорыстные… Но сейчас я хочу сказать о другом: их сагаморы правят много десятилетий, и у них много сыновей, очень много, О’Каймор. Наследником же считается не старший, а младший, кому стукнуло двадцать, – коли он прошел испытание кровью. Неужели ты и сейчас ничего не понимаешь, потомок ящерицы?
О’Каймор с виноватым видом покачал головой.
– Ахау Великих Очагов живут долго, и в день смерти их старшие сыновья – мои ровесники… а жизнь должна идти вперед, О’Каймор! Новый сагамор должен быть крепок и молод – молод в том смысле, как это понимают светлорожденные. Вот почему наследник – младший! Но!.. – О’Спада многозначительно покачал костлявым пальцем. – Но есть и еще одна причина. Много сыновей – много ревности… Всякому из них хочется стать владыкой, когда прежний сагамор умирает, и в свалке более старшие и опытные могут оттеснить молодого, коль доблести его невысоки. А потому молодой должен пройти испытания – тяжкие испытания! – доказав свою силу, ловкость и ум. Известно, что все на свете имеет свою цену: за плащ из шерсти платят серебром, за полные житницы – потом, за мудрость зрелых лет – муками в юности. Так что не считай глупыми обычаи потомков богов, О’Каймор, ибо они знают, что делают. Лишь самые крепкие их сыновья достойны жизни, прочие же отправляются в Чак Мооль, к грозному Коатлю.
– К тому же меньше сыновей – меньше свар, и наследнику проще взять власть… Понял, недоумок?
Тидам размышлял над услышанным, поигрывая свитком из тонкой одиссарской бумаги, все еше остававшимся в его руках. Он не обижался на О’Спаду за резкие слова; в последнее время старик все чаще приходил в раздражение, то от непонятливости своих слуг, то из-за болей в костях. Но он был хорошим господином, не слишком жадным, умным и предусмотрительным, и О’Каймор служил ему столь же преданно, как и покойный отец.
Он отложил свиток и задумчиво произнес:
– Слышал я, что Эйчид из Тайонельского Очага был умелым и сильным воином…
Владыка Ро’Кавары, потирая спину, одобрительно кивнул.
– Вот сейчас ты сказал мудрые слова, ОКаймор, и мы, закончив с поганой накамской лоханью, можем перейти к более важным делам. Во имя Шестерых! – Ритуальным жестом старик коснулся груди и дунул в полураскрытую ладонь. – Я полагаю, весть, которую ты привез, стоит дороже всех товаров, что отправляются из Накамы за три года! Теперь мы знаем, что этот Эйчид был хорошим бойцом – пусть он сойдет в Чак Мооль легкими путями, по мосту из радуги или морской пены… Хороший воин Эйчид, но тот, кто его победил, еще лучше! Ведь так?
– Так, ахау. Человек власти, сильный боец и вождь, который может вести за собой людей… даже таких ублюдков, как наши головорезы…
Они обменялись понимающими взглядами.
– Но еще лучше, – произнес ОСпада, – если он явится со своими воинами в доспехах, с арбалетами, что мечут стрелу за время вздоха, с мудрыми жрецами, умеющими предугадывать грядущее… Да, так будет лучше, ибо путь тебе предстоит долгий, О’Каймор, и в неведомых восточных землях может случиться всякое!
После недолгой паузы тидам поинтересовался:
– А эти новые корабли… Что с ними?
– Корабли… – Лицо О’Спады приняло мечтательное выражение. – Корабли из твердого дуба, с балансирами, окованными бронзовым листом… крепления, тараны и рулевые лопасти – из железного дерева, паруса – из хлопковой ткани и шелка ярких цветов, чтоб было видно их за тридцать полетов стрелы… Дорого обошлись мне эти драммары! Их уже спустили на воду, тидам. – Увядшие губы старика сложились в ехидную усмешку. – Спустили на воду, ставят мачты, настилают палубы, а вокруг вьются лазутчики, словно москиты сырой ночью… И пусть! Пусть в Коатле, Арсолане и Одиссаре знают, что мы замыслили!
Хитрый койот, мелькнуло в голове О’Каймора, хитрый старый койот! Он не сомневался, что старик давно размышлял над тем, как привлечь к восточному походу Великие Очаги. Задуманная экспедиция была крупным и дорогостоящим предприятием, участники которого могли с равным успехом снискать славу и добычу или лишиться жизни. Предположим, все закончится успешно; что скажут тогда благородные роды Эйпонны? Что пираты-кейтабцы разыскали и ограбили несколько жалких островков в Бескрайних Водах… Другое дело, если они увидят те далекие земли своими глазами!
Да, думал О’Каймор, как ни обидно, но без светлорожденных невиданный по смелости поход превращается в обычный разбойничий набег; если же в нем поучаствует Арсолана или, скажем, Коатль, он сразу приобретает величие и блеск, становясь деянием героическим, примером мужества и отваги. Несправедливо, как плевок Одисса! Не в первый раз тидам подивился тому, сколь различны реальные дела и их отображения в мыслях и словах людей. На сей счет верно сказано в Книге Повседневного: хотя истина отбрасывает длинную тень, но лишь умеющий видеть узрит ее!
Впрочем, участие Великих Очагов могло не только придать экспедиции героический ореол; тут имелись и другие, весьма практические соображения. Во-первых, как верно заметил О'Спада, отряд опытных одиссарских воинов, привыкших биться на суше сомкнутой шеренгой, оказался бы совсем не лишним, а их метатели были бы отличным дополнением к жидкому огню. Во-вторых, вождь из светлорожденных вселил бы в людей уверенность в том, что им покровительствуют боги – особенно Одисс Хитроумный, господин удачи, Потрясатель Мира Тайонел или Сеннам, бог странствий, милостивый к путникам и мореходам. И наконец, самое главное: совместный поход сделал бы кейтабцев и Великие Дома равными партнерами – впервые за тысячу или полторы лет! Возможно, потом эти связи могли бы упрочиться… возможно, Острова даже были бы признаны седьмым Великим Уделом или получили бы особый статус, как Юката, Святая Земля… Разумеется, старый О’Спада все это отлично понимал и, будучи владыкой мудрым и искушенным, намеревался выжать все выгоды из задуманного предприятия. Вот только захотят ли светлорожденные связываться с кейтабцами?
О’Каймор спросил об этом, и его господин хитро усмехнулся в ответ:
– Смотря как повести дело, тидам, смотря как предложить… Черепаший сын вроде тебя ничего бы не добился, но я знаю, чем их купить! Для начала – таинственностью… тем что поход наш, как доносят им лазутчики, является величайшим секретом… а потом мы отправим свои послания сразу в три Очага – в Одиссар, Коатль и Арсолану. Или в два, подогрев третий ревностью! И каждый будет думать; я откажусь, а другой вдруг согласится? И кто-нибудь клюнет наверняка.
– Ты мудр, ахау, и хитер, как сам Одисс! – О’Каймор, склонившись, стукнулся лбом об пол. – Но если взять, к примеру, тех же одиссарцев… Уверен ли ты, что их сагамор согласится послать с нами наследника? Ведь у него хватает и других сыновей…
– Уговори его.
– Я?!
– Да, ты! Когда закончим с новыми кораблями, отправишься послом в Хайан. Уговори Джеданну!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72