Как он и предполагал, на палубе среди пирамиды бочонков храпел часовой, уткнувшись носом в глиняный кувшин; в роскошных каютах Деревянной Ноги и его офицеров было темно, и луна скрылась за тучку. У правого борта раскачивалась шлюпка, и Балска бросил в нее свой мешок, перелез через перила и под покровом темноты навсегда покинул «Звезду Ярота». Он не чувствовал сожаления и даже не задержался, чтобы послать проклятие кораблю, который в течение последних шести лет был его домом. Балска смотрел на вещи философски. Он избежал неприятностей и больше не таил ни на кого обиды.
Сойдя на берег, он продал шлюпку однорукому человеку с бегающими глазками. Во время сделки Балска притворился пьяным, и калека — несомненно, ему отрубили руку в наказание за воровство — заплатил ему за лодку гораздо больше, чем если бы покупал ее при свете дня. Балска сразу понял, что это значит. Он вскинул мешок на плечо, прошел, шатаясь, по причалу и медленно двинулся по круто идущей вверх от порта мощеной улице. На первом же перекрестке он внезапно повернул влево и побежал со всех ног, оставив далеко позади банду изумленных головорезов, которую послал за ним однорукий.
Балска был не таким уж дураком. Он бежал, пока не выбился из сил и не отдалился от гавани на безопасное расстояние. С сожалением проходил он мимо попадавшихся на пути пивнушек — ему предстояло еще кое-что сделать, а для этого нужна трезвая голова.
В одном сомнительном заведении, спрятанном в промозглом вонючем переулке, он продал сокровище капитана Деревянной Ноги, торгуясь за каждый грош с огромной тучной женщиной, содержавшей заведение. Он даже обменял свою морскую куртку на одежду, которую носили в городе, и, когда вышел из переулка, у него не осталось ничего, что напоминало бы о море, не считая раскачивающейся походки человека, несколько месяцев не ступавшего на земную твердь.
Стараясь держаться в стороне от гавани и тамошней неспокойной публики, а также от дешевых портовых кабаков, он свернул на тихую улицу, петлявшую между заколоченными складами. Он шел по ней, пока не набрел на уединенную пивную для рабочих, где симпатичная полная хозяйка обслужила его с довольно постной физиономией. Балска понял, что ее настроение объясняется тем, что он был единственным посетителем и она наверняка собиралась закрыть двери и пойти спать — в свою или еще чью-то кровать. За час ему удалось немного развеселить ее, потом, оставив на столе несколько монет, он ущипнул хозяйку на прощанье за толстый зад и вышел на пустынную улицу в поисках новых приключений.
На углу, под закопченным фонарем, он нашел себе возлюбленную по имени Илованда. Правда, поручиться за то, что красотку звали именно так, Балска не мог, да это его мало интересовало. Очень молодая и очень больная девица задыхалась от мучительного кашля, голос ее был сухим и хриплым, а нос покраснел от насморка. Она не мылась, наверное, больше недели, и от нее отвратительно пахло потом. Однако Балска обладал крепким желудком моряка, а шесть месяцев полного воздержания во время плавания разожгли его аппетит. Пусть Илованда не такая хорошенькая, зато стоит дешево. Сторговавшись с ним, она повела его в шаткую лачугу в переулке, провонявшем плесенью и нечистотами. Балска несмотря на то, что был уже порядком пьян, развлекался с ней на мятой постели, пока на небе не занялась заря.
Проснулся он в полдень с разламывающейся головой. Может, моряк проспал бы и подольше, но из деревянной коробки в углу донесся детский плач, словно острым ножом полоснувший его по сердцу. Он толкнул локтем лежавшую рядом с ним женщину в надежде, что она поднимется и успокоит ребенка. Ее тело безвольно дернулось от толчка, руки свесились с койки.
Он снова толкнул ее, на этот раз сильнее. Затем поднялся и взглянул на ее бледное лицо. Отвратительной усмешкой застыл на нем мертвый оскал — кровь застыла у Балски в жилах. Ее влажная кожа была холодна как лед. Он отдернул руку, грязно выругавшись. Осторожно дотронувшись до ее глаза, он приподнял веко. И выругался еще раз.
Женщина, назвавшая себя Иловандой, была мертва, как пойманная на прошлой неделе скумбрия.
Балска встал и быстро натянул на себя одежду. Он второпях обыскал комнату, но не нашел ничего, кроме нескольких медяков, которые заплатил ей накануне. Взяв их, он бросил быстрый взгляд на лежащее на кровати обнаженное тело.
— Проклятая шлюха, — сказал он, пнув ее в бок ногой.
Она мягко скатилась с постели и повалилась на пол лицом вниз.
Балска опрометью выбежал из вонючего переулка, не обращая внимания на несущиеся вслед вопли младенца.
На некоторое время он задумался, не мог ли он чем-нибудь заразиться от Илованды. Ведь что-то такое убило ее. Он прошептал старинное матросское заклинание, которое, как ему говорили, эффективно действовало против оспы. И, успокоившись, пошел искать, где бы чего-нибудь выпить.
К вечеру, будучи уже в стельку пьяным, он выбрался из винного погребка и, раскачиваясь из стороны в сторону, встал, чтобы обдумать свои дальнейшие действия. К этому времени Деревянная Нога наверняка обнаружил, что тайник пуст и что Балска исчез с корабля. Так как Деревянной Ноге, безусловно, недоставало воображения, он и его офицеры сосредоточили свои поиски на территории порта. Им потребуется некоторое время, чтобы сообразить: беглец наверняка скрывается там, куда не доносится даже запах морской воды. Поразмыслив, Балска решил, что если он хочет опередить капитана, то ему самое время направиться в глубь страны, подальше от побережья. А если его видели с Иловандой? Тело ее, возможно, уже найдено. И хотя Балска не чувствовал себя виноватым в ее смерти, но любой разговор с полицией его не устраивал. Значит, решил он, пора покинуть Мал-Гемил.
Он уверенно направился к восточным воротам города, но, пройдя несколько кварталов, почувствовал боль в ногах. Он остановился у склада, возле которого несколько рабочих грузили большой фургон. Дождавшись, пока работа почти была закончена, он предложил им свою помощь. Получив согласие, загрузил в фургон два ящика, а затем разыскал погонщика, человека со свалявшейся бородой, от которого воняло мулами.
— Куда вы направляетесь, любезный? — спросил его Балска с притворным безразличием.
— В Мал-Зэт, — коротко ответил тот.
— Какое удивительное совпадение! — воскликнул Балска. — Мне как раз нужно туда. — Разумеется, Балске было совершенно безразлично, куда направляется погонщик и его фургон. У него на уме было одно — поскорее скрыться от Деревянной Ноги и от полиции. — Нельзя ли поехать с вами за компанию?
— Да мне вовсе не скучно и одному, — нелюбезно буркнул возница.
Балска вздохнул. Что ж, рано или поздно придется раскошеливаться.
— Я готов заплатить, — произнес он.
— Сколько?
— У меня с собой не очень много денег.
— Десять медных монет, — отрезал погонщик.
— Десять? У меня столько не наберется.
— Тогда вам лучше пойти пешком. Вон в ту сторону.
Балска вздохнул и сдался.
— Хорошо, — сказал он. — Десять.
Балска зашел за угол, сунул руку в карман куртки и отсчитал десять медяков. Капитал, который он приобрел, совершив кражу на борту «Звезды Ярота», значительно уменьшится. Ему пришла в голову еще одна мысль. Он передвинул висевший у него на поясе нож за спину. Если погонщик спит достаточно крепко и они остановятся переночевать где-нибудь в безлюдном месте, Балска сможет въехать в Мал-Зэт как владелец фургона и мулов, не говоря уже о содержимом ящиков. Балске уже случалось убивать людей, делал он это без угрызений совести — перерезал глотки, когда дело стоило того.
Фургон, громыхая и поскрипывая, покатился по вымощенной камнями улице в свете заходящего солнца.
— Нам нужно кое-что выяснить перед тем, как мы отправимся в путь, — сказал возница. — Я не люблю разговаривать и не люблю, когда мне докучают болтовней.
— Хорошо.
Погонщик протянул руку и вынул из-под лежанки грозного вида топорик.
— А теперь, — сказал он, — давай сюда свой нож.
— У меня нет ножа.
Возница натянул поводья.
— Вылезай, — произнес он отрывисто.
— Но я тебе заплатил!
— Не так много, чтобы я стал рисковать. Или давай сюда нож, или убирайся.
Балска поглядел на него, затем на топорик. Медленным движением он вынул нож и протянул его погонщику.
— Прекрасно. Я отдам его тебе, когда доберемся до Мал-Зэта. Да, кстати, когда я сплю, один глаз у меня открыт и в руке я держу вот это. — Он помахал топориком перед носом у Балски. — И если ты слишком близко подвинешься ко мне, я размозжу тебе, голову.
Балска отшатнулся.
— Я рад, что мы друг друга поняли. — Возница натянул поводья, и они поехали.
Когда они подъезжали к Мал-Зэту, Балска чувствовал себя неважно. Сначала он решил, что это происходит оттого, что фургон качается из стороны в сторону. Хотя, будучи моряком, он никогда не страдал морской болезнью. На земле он качался по другой причине. Однако на этот раз все было немного по-другому. Его тошнило и пучило живот, но, в отличие от прошлых приступов недомогания, с него градом лил пот и горло распухло настолько, что трудно было глотать. Его бросало то в жар, то в холод, а во рту он чувствовал металлический привкус.
Неразговорчивый погонщик мулов высадил его у главных ворот Мал-Зэта, небрежным жестом бросил к его ногам нож и, прищурившись, взглянул на своего попутчика.
— Неважно ты, братец, выглядишь, — заметил он. — Тебе бы врачу показаться.
Балска сплюнул.
— Попав в руки к врачам, — сказал он, — люди или умирают, или, если им удается выжить, уходят от них с пустыми кошельками.
— Как знаешь, — пожал плечами возница и, не оглядываясь, поехал в город.
Балска разразился ему вслед проклятиями, наклонился, поднял свой нож и зашагал в Мал-Зэт. Некоторое время он бродил по улицам, пытаясь сориентироваться, и наконец обратился к человеку в матросской куртке.
— Послушай, братишка, — произнес он хриплым голосом, — есть здесь какое-нибудь местечко, где можно выпить стакан грога по сходной цене?
— Попробуй зайди в таверну «Красная Собака», — ответил моряк. — Это на углу, через две улицы отсюда.
— Спасибо, братишка, — ответил Балска.
— Сдается, ты плохо себя чувствуешь.
— По-моему, я немного простудился, — усмехнулся Балска. — Несколько стаканов грога мне помогут.
— Истинная правда, — смеясь, согласился с ним моряк. — Это лучшее лекарство в мире.
«Красная Собака» отдаленно напоминала матросский кубрик. Темное помещение с низким бревенчатым потолком и с окнами в форме иллюминаторов. Трактирщик, добродушный толстяк с красным лицом и татуировками на руках, нещадно пересыпал свою речь морскими словечками. Вскоре его бесконечные «аврал» и «эй, на юте» стали действовать Балске на нервы, но после трех стаканов грога ему уже было все равно. Боль в горле прошла, желудок успокоился, дрожь в руках прекратилась. Правда, голова все еще раскалывалась. Выпив еще два стакана грога, он заснул, положив голову на руки.
— Эй, на палубе. Закрываемся, — произнес через некоторое время владелец «Красной Собаки», тряся его за плечо.
Балска, моргая, поднял голову.
— Я здесь всего несколько минут, — пробормотал он хриплым голосом.
— Скажи лучше, несколько часов, братишка. — Трактирщик нахмурился и положил ему руку на лоб. — Да ты просто горишь, дружок, — сказал он. — Шел бы ты лучше спать.
— Где здесь можно найти дешевый ночлег? — спросил Балска, неуверенно поднимаясь со стула. Горло болело еще сильнее, а живот снова пучило.
— По улице третья дверь налево. Скажи, что я тебя послал.
Балска кивнул, купив еще бутылку с собой, и незаметно положил в карман кортик, лежавший на полке у входа.
— Хорошая таверна, — прохрипел он на прощание. — Мне нравится, как вы все здесь устроили.
— Мое изобретение, — с гордостью произнес трактирщик. — Моряк, который зайдет сюда пропустить стаканчик-другой, чувствует себя тут как дома. Не так ли? Заходи еще.
— Обязательно, — пообещал Балска.
Еще час он ловил одинокого прохожего, спешащего домой. Человек шел, опустив голову и засунув руки в карманы. Балска последовал за ним, подошвы его парусиновых туфель бесшумно ступали по мостовой. Пройдя около квартала, прохожий свернул в темный переулок. Балска подкрался к нему и точным движением всадил ему кортик в основание черепа.
Человек упал как подкошенный. Балска достаточно часто был участником корабельных драк и уличных потасовок, чтобы знать наверняка, куда и с какой силой нанести удар. Он перевернул убитого на спину, на всякий случай еще раз ударил его кортиком и принялся методично исследовать содержимое его карманов. Найдя несколько монет и нож с широким лезвием, он положил монеты в карман, заткнул нож за кожаный пояс и оттащил свою жертву на обочину, подальше от света. Затем двинулся дальше, насвистывая морскую песенку.
На следующий день ему стало значительно хуже. Голова трещала, а горло распухло так, что он едва мог говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51