— И арбалетчик.
— M-м… м-может, лучше ты?
Рутгер покачал головой:
— Я не хочу нанимать человека из гильдии. Слишком уж Матиас темнит вокруг всей этой истории. Ты можешь подыскать кого-нибудь со стороны?
— П-п… п-п… попробую.
— Лучше, если это будет кто-то не из местных. У тебя ведь есть дружки в соседних городах? Пошли им весточку, но только быстро.
С этими словами Рутгер встал и вышел из корчмы. Мешочек с деньгами остался лежать на столе. Некоторое время Бликса тупо смотрел на него, потом сгрёб и торопливо сунул за пазуху.
Постоялый двор в Лиссе, тот, что у ворот юго-восточной башни, был на удивление чистым и просторным — крашеная в жёлтые, зелёные и белые цвета хоромина в два этажа с подворьем, кузницей и лавкой скобяных товаров. Путешественники и торговцы, прибывавшие в город по реке, предпочитали останавливаться именно тут.
Здесь посетитель обнаруживал белёный потолок, покрашенные стены, чистенькие комнаты и весьма недурную кухню. Соломы на полу здесь не держали, опасаясь возгорания, но половицы стыковались без щелей, камины не дымили, а прислуга отличалась некоей особой расторопностью. Впрочем, всему этому находилось вполне реальное объяснение: трактир «У Синей Сойки» оставался пока что самым новым трактиром в городе. Что странно, это был едва ли ни единственный в городе трактир без всякой вывески.
Беда его была в одном: зимой река вставала.
В холодное время года жизнь в южных кварталах Лисса, естественно, замирала тоже. Все приезжие предпочитали останавливаться где-нибудь поближе к центру города, на северной стороне. Зимой посетителей сюда не могли завлечь ни пресловутые камины, ни комнаты, ни кулинарные изыски. Лишь мастеровые и мелкие лавочники из соседних кварталов забегали вечером перекинуться парой слов и подлечить горло горячим грогом. Вот и сейчас в зале, ставшем вдруг гулким и пугающе просторным, было только пятеро посетителей. Выл ветер — к ночи снегопад разгулялся в настоящую метель, которой городские улицы придали разрушительную силу горного потока. Ставни наверху раздражающе хлопали.
Золтан снова оглядел всех четверых сидящих в зале и задумался.
Лишь здоровяка у камина можно было однозначно опознать, как каменщика, да и то из-за большого деревянного плоского ящика, в котором он носил свой инструмент. Занятие трёх остальных могло быть каким угодно. Все посетители сидели порознь, каждый молча занимался своим делом. Худой мужчина с костистым лицом, одетый в серый суконный плащ с меховой оторочкой, равнодушно ковырялся в миске с овощным рагу. Рядом на столе валялись дочиста обглоданные куриные кости. По виду, он никуда не торопился. Толстяк близ камина сонно клевал носом над наполовину полной кружкой, свесив руки; в его мутно отсвечивающей желтизной лысине угадывалось что-то знакомое; когда Золтан ещё засветло вошёл в этот трактир, толстяк уже спал; и пузырьки в его пиве давно выдохлись. Ещё один — ничем не примечательный среднего роста темноволосый парнишка неотрывно таращился в темень за окном, барабанил пальцами по столу и время от времени вздыхал. Он походил на менялу или на приказчика суконной лавки, но среди менял Золтан его не помнил. Последний — старикашка лет шестидесяти — в молчании сидел в углу, цедил из стакана горячий грог, жевал губами и отдувался.
Верзила каменщик, задумчиво подсчитывавший что-то на пальцах, а иногда царапавший цифры прямо на столе, наконец шумно вздохнул, в два глотка прикончил остывший грог, подобрал свой ящик и направился к выходу, напоследок коротко раскланявшись с трактирщиком. Дверь за ним закрылась. Не прошло и минуты, как за ним последовал тощий любитель курятины. Золтан проследил за ними взглядом и вернулся к своему стакану, уже третьему за вечер.
— Здесь свободно?
Золтан вздрогнул и поднял взгляд.
Перед ним стоял Жуга.
— Я так и знал, что ты придёшь, — сказал травник.
Золтан несколько растерянно оглядел трактир. Хозяин как раз на минутку отлучился. Старикашка фыркал над вторым стаканом.
А вот «менялы» у окна больше не было.
— Чтоб ты сдох! — в сердцах выругался он, вновь оборачиваясь лицом к травнику. — Никак не привыкну к твоим чародейным штучкам. Какого чёрта?..
Травник, который, как всегда, ухитрился подобраться бесшумно, сбросил с руки плащ, свернул его и положил на лавку. Расположился рядом. Золтан почему-то ожидал увидеть травника усталым, загнанным, но тот наоборот — был возбуждён, двигался легко, порывисто. Вопреки обыкновению, на этот раз в одежде травник обошёлся без личины и на самом деле выглядел как подмастерье — рубашка, серенький полукафтан дешёвого сукна, штаны и полосатые чулки. Кружева на воротнике были Льежские, по виду схожие с Брабантскими, но гораздо более дешёвые. На фоне этого наряда как-то нелепо смотрелась неухоженная рыжая бородка и волосы, привычно собранные в хвостик на затылке. Посоха при нём не наблюдалось. Глаза травника лихорадочно поблёскивали в трактирной полутьме.
— Извини, — сказал он. Прошёлся пятернёй по волосам. — Не мог убрать личину раньше. Этот парень с ящиком… он мог заметить. Видишь ли, мне стало опасно шастать просто так. Особенно здесь… — он огляделся и закончил: — И особенно сейчас.
Золтан вытянул ноги, устало прислонился к стене трактира и крепче сжал в руке стакан. Стена была холодной, стакан — почти горячим. Контраст этот порождал в нём какое-то неприятное чувство нереальности происходящего.
— Я знаю, — кивнул он. — Я так и думал, что ты появишься в городе. Помнишь, я говорил тебе тогда, что ты придёшь? Но «Синяя Сойка»… — он покачал головой. — Ты очень рискуешь.
Травник усмехнулся.
— Я потому его и выбрал, что тут меня не ждут..
— Как сказать… — замялся тот. — А впрочем, ладно. Как ты догадался передать записку?
— А что мне было делать? «Пляшущий Лис» был закрыт, пришлось искать лазейки. Кстати, а вот ты зачем в бега подался? Вот уж от кого не ожидал.
— Есть причины, — уклончиво ответил тот. — Про монахов знаешь?
— А, — травник понимающе кивнул. Рассеянным жестом потёр переносицу.
— А про гильдию воров?
— Угу, — Т ак же односложно ответил тот. — Так это — твоя работа?
— Выбирай выражения.
— Тогда в чём дело? — травник протянул ладонь к кувшину, вопросительно взглянул на Хагга: «Можно?». Золтан кивнул:
— Наливай, наливай. Хорошее вино. Брюссельское, но на манер Бургонского.
— Угу, — тот нацедил себе стакан. — Так. Я всё же не понимаю. Ты-то тут при чём?
— Всё-таки ты сволочь, Жуга, — с оттенком восхищения в голосе сказал Золтан. — Как только ты заявляешься в городе, так у меня проблемы, а тебе — хоть бы хны. Зачем ты поцапался «Под Луной» с теми троими?
— Это ещё вопрос, кто с кем поцапался, — угрюмо буркнул тот и пригубил рубиновую жидкость. — И потом, что значит: «Как только»?
— А то и значит. Может быть, напомнить?
— Ну напомни, — неохотно согласился тот. — Ума не приложу, о чём ты. Я в Лиссе бываю-то раз в полгода…
— Я не про Лисс.
— Да? Очень интересно. Тогда про что?
Золтан расположился поудобнее. Повертел в руках стакан и одним глотком прикончил содержимое. Поставил его на стол и сложил ладони на животе.
— Пять лет тому назад, — сказал он, — в Локерене. Помнишь?
— В Локерене? — собеседник Золтана нахмурил брови. — Нет. А что?
— Та девочка, которую кусали пчёлы.
— Ах, это…
— «Ах, это»! — язвительно передразнил его Золтан. — Ты даже этому значения не придал, а на тебя между прочим уже тогда кое-кто глаз положил. Ты столько раз вытаскивал её с того света, что приятели прозвали её Кошкой. А с инквизицией не шутят, запомни, у ней везде глаза и уши. Тебя два раза караулили в проулках. Я два раза подкупал людей, чтоб тебя отмазать, а одного вообще пришлось пришпилить к стенке — до того упрямый попался.
— Она не виновата, что не переносит пчелиный яд, — помолчав, ответил травник. — Что мне было делать? Что? Она бы просто умерла. Из-за какой-то дрянной пчелы, ты представляешь? Понадобится, так я ещё раз к ней приду, так и знай. Так… Кому ещё я наступил на больную мозоль?
— Гуси в Цурбаагене.
— Ну, это мелочи.
— Мельничные сита. В Гаммельне.
— Ну, знаешь… если ты и это считаешь преступлением…
— Я — нет, но вот церковники… Ну, хорошо. — Он хлопнул ладонями по столу. — Хорошо.. Допустим, это — в самом деле оправданный риск. А та девушка-лентяйка? В деревне под Гентом.
— Теодора? — хмыкнул травник. — Сама виновата. Я такой неряхи…
— Ты-то, ты на кой туда сунулся? Посуду всей деревней потом ловили… Знаешь, — Золтан пожевал губами на манер того старика, — если бы обвинили не тебя, а опять сожгли какую-нибудь женщину… да взять хоть ту же девушку…
— Не сожгли бы. Я об этом позаботился.
— Позаботился он. Заботливый ты наш…
— Ехидна.
— Сам дурак… Ну ладно. А город?
— Какой город? — травник вновь непонимающе уставился на Золтана.
— Школькофремен.
Травник поперхнулся, помедлил, помедлил с ответом и вдруг густо покраснел.
— Ну, это… — он бестолково повёл руками. — Я тогда пьян был, не соображал ничего, чуть с колокольни не свалился.
— Да уж, городок ты на уши поставил — будь здоров. Чего напился-то?
— Парнишка слёг неподалёку, каждая минута была на счету, у меня, как назло, мешок с травами упёрли, а эти мне — «Расписание! Перерыв!», и лавку закрыли. Совсем свихнулись на своих часах, капустники полоумные. Ну, я в пивную и зашёл пересидеть, хватил со злости лишнего, меня и разобрало…
— Понятно. У них что, и вправду в сутках стало двадцать пять часов?
— Ну. Только не двадцать пять, а двадцать шесть. Сам считай: час — днём, час — ночью. Да не по-настоящему, не бойся, — что я, по-твоему, совсем, что ли спятил? — просто час у них стал покороче, вот и всё. Они теперь там никуда не успевают. Сейчас-то привыкли, а видел бы ты, как они спервоначалу бегали! А признать, что у них просто часы на ратуше дурные, не хотят.
— Как тебе это удалось?
— Да ничего особо сложного. Понимаешь, там такие часовые гномы — тиктари. На ратуше живут. Ужасно обидчивые. уж я не помню, что я им наплёл, а только… А, дело прошлое. А что, — он посмотрел на Золтана с каким-то вызовом во взгляде, — скажешь, зря я с ними так?
Золтан хмыкнул.
— Нет, отчего же… Может, и не зря. Парня-то хоть спас?
Жуга кивнул и снова потянулся за кувшином. Золтан посмотрел на травника с беспокойством, но тот, казалось, нисколько не пьянел, и сна не наблюдалось ни в одном глазу.
Тревожный признак, про себя отметил Хагг.
— Вот теперь я вижу, что ты прежний, — сказал он, с профессиональной осторожностью прощупывая почву и опять надеясь вывести Жугу на откровенный разговор.
— Не совсем, — покачал головою тот. — Понимаешь, в этом-то всё и дело. Что-то происходит, Золтан. Происходит со мной. Помнишь, я рассказывал про травы? Так вот. В последнее время мне стало трудно колдовать.
— Нет сил?
— Нет, силы есть, — травник нахмурился и прищёлкнул пальцами. — Это… Как бы это сказать… Это — как дышать в бурю, когда стоишь лицом навстречу ветру. Воздух плотный, каждый вдох, как оторванный кусок.
— Не понимаю…
— Да я тоже не понимаю, — травник потянулся за кувшином, но на полпути передумал и сгрёб волосы в горсть. Привычный жест, казалось, его малость успокоил. — Просто раньше, помнишь, я, там, или Герта могли вылечить кого-нибудь вовсе безо всяких трав. А теперь… Нет, не подумай, знахарь я, наверно, неплохой, но… В общем, суди сам. Я ведь почему учиться начал? Ведь год от года сила делалась всё более послушной мне. Я и привык полагаться на неё. Сказать по честному, костоправ из меня — так себе, анатом — тоже не ахти, иные способы я и вовсе только на картинках видел — прижигания там, иголки… Только и могу — определить болезнь да заклинание подобрать.
— А травы?
— Ну, травы — да, конечно. Только ведь есть болезни, которые лекарствами не вылечишь. А где-то с год тому назад мне вдруг стало трудно управляться с ней, с этой силой. И с каждым разом всё трудней. Ведь как сначала было? Я ведь всех лечил, до кого мог добраться. Потом — только тех, кто рядом. А теперь и вовсе — только тех, кому уже никто не поможет, только я. На остальных меня уже не хватает. Неделю собираюсь с силами перед каждым таким разом, а после я и вовсе, как загнанная лошадь… Не пойму, что происходит. Будто бы мешает кто-то… или — что-то. Я даже уже и личину наложить как следует не смог, пришлось, как видишь, настоящими тряпками разжиться.
И он развёл руками, демонстрируя свои одежды подмастерья.
Золтан крякнул, кивнул понимающе, выцедил в стаканы последние рубиновые капли и поставил опустевший кувшин на стол. Посмотрел вопросительно.
— Закажем ещё?
— Не надо, — травник обхватил полупустой стакан обеими руками и повертел его, согревая ладони.
— Сбрил бы ты свою метёлку, — с неодобрением заметил Хагг. — Всё ж таки — не дворянин, чтоб с бородой ходить.
— Успеется, — он поднял взгляд. — Та девочка… Ну, помнишь, у меня в лесу? Ялка.
— А, та. Помню. Что ты с ней так возишься?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63