Конечно, с пиратскими замашками можно было всю еду доставлять населению в виде награбленных консервов. Но руководителям Джемейки все-таки хватило здравого смысла не губить некогда возделанные шпанцами земли, а завести на них свои собственные фермы. Никто же не станет спорить, что свежее молоко, мясо, хлеб, овощи, яйца никакими пищевыми поставками, неделю проболтавшимися в трюме звездолета, заменить невозможно, пусть даже все эти продукты будут упакованы и сохранены по последнему слову галактической техники.
В общем, сельское хозяйство процветало, тем более что климат способствовал. Еды было даже слишком много, ведь об экспорте никто и не помышлял, а планированием здесь заниматься не любили. Существующая Служба Планирования (СП) расписывала лишь четкую календарную сетку боевых вылетов. Так что излишки фруктов, мяса, муки или кофе просто топили в море или сжигали, чтобы не умножать количество и без того несимпатичных гниющих свалок.
Фермерами были, конечно, не флибустьеры. Лишь некоторые из представителей высшей категории иногда скуки ради, для разнообразия или отдыха переключались на занятия аграрно-животноводческие, и то их любимыми делами становились в этом случае сбор фруктов или забивание скота. А более нудную и тяжелую работу выполняли профессиональные крестьяне, именуемые здесь приватирами. Люди в общении наискучнейшие, но удивительно добродушные на первый взгляд, а может, просто безразличные ко всему. Крестьянство на Джемейке не было потомственным. Оно формировалось из ушедших на заслуженный отдых бойцов и пленных, добровольно принявших флибустьерский закон. В последние годы наметилась тенденция к снижению числа фермеров, и Морган был вынужден принять поправку к закону, согласно которой дети приватиров временно лишались права становиться буканьерами, витальерами, а тем более флибустьерами. Что означало слово «временно», никто толком не расшифровывал, и молодым приватирам оставалось только мечтать о космосе.
Как это было понятно Язону, выросшему на заштатном Поргорсторсаанде с его намного более жесткой системой деления на касты!
А всего население планеты Джемейка составляло не больше двух миллионов человек. Поэтому своей промышленности здесь явно не требовалось. Награбленных вещей, доставляемых чуть ли не ежедневно легкими катерами, канонерками и огромными рейдерами, хватало на всех. Распределение материальных благ происходило строго за наличную плату, причем местный золотой реал имел хождение наряду с галактическими банкнотами и коэффициент пересчета — два кредита за один реал — не менялся, говорят, уже лет сто. Доходы всех категорий населения были достаточно высоки для приобретения любой бытовой техники, любого личного оружия, любой одежды, любых самых умопомрачительных игрушек для детей.
А некое подобие производства на Джемейке существовало лишь в форме ремесленничества феодального уровня развития. Наиболее характерной специальностью местных мастеров была профессия ремонтника. Ну и конечно, джемейкские слесаря пошли несколько дальше средневековых. В скобяных лавках и кузницах, оставшихся от шпанцев, чинили теперь все: телевизоры, визифоны, холодильники, дископлейеры, компьютеры, камеры, браслет-телефоны, необычайно популярные здесь кофемолки и кофеварки, ну и конечно, автомобили — эти четырехколесные чудовища на плохом керосине с отвратительным рулевым управлением и ненадежными тормозами.
А вот в чем здесь понимали толк, так это в игрушках. Не только чинили привезенные издалека, но и делали сами, не скупясь на озорную выдумку и настоящую инженерную изобретательность.
Это была еще одна забавная особенность Джемейки. Жестокие и бесчеловечные в космосе пираты с невыразимым, удивительным трепетом относились к подрастающему поколению. Холили своих детишек и лелеяли, разрешая им почти все. В разумных пределах, конечно: алкоголь, наркотики, порнозрелища — с этим до шестнадцати лет было очень строго. А что касается остального, самой распространенной служила поговорка: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало». И еще здесь любили повторять, цитируя какого-то датчанина, жившего много веков назад: «Детей надо баловать, только тогда из них вырастают настоящие разбойники».
Несколько дней Язон даже обдумывал вариант воздействия на политику и экономику планеты непосредственно через детей, раз уж им придают здесь столь большое значение. Но никакого серьезного проекта в итоге не получилось. Пираты были, конечно, не совсем такими, как все остальные люди в Галактике. Но дети их, как это ни странно, практически не отличались от обычных.
Во всяком случае, жутковатые детишки Пирра, в шесть лет способные защитить себя самостоятельно, в восемь — обучающие других, а в двенадцать
— готовые к продолжению рода, в свое время напугали Язона гораздо сильнее. Флибустьерская же детвора на самом деле никакого феномена собою не представляла.
— И окончательно пришлось убедиться в этом, когда Долли, уже переставшая бояться выходить на улицу одна, познакомилась во время концерта на базарной площади и привела в дом своего ровесника — пятнадцатилетнего мальчишку Робса. Робс был сыном флибустьера, ушедшего в очередной полет и не вернувшегося. Так рассказывала мать, выросшая в семье буканьера. На самом деле, как теперь уже понимал Язон, отец Робса скорее всего был жив, просто у флибустьеров не принято возвращаться к женщинам и тем более привязываться к детям.
Нравы же буканьеров были наиболее загадочной для Язона темой. Появление Робса мало что прояснило в этом вопросе. Сам мальчишка, доброжелательный к чужакам и смышленый не по годам, просто слишком мало знал об истории своего народа — не полагалось ему в этом возрасте знать много. А его мать ни при каких обстоятельствах с инопланетником откровенничать бы не стала. Это Язон и сам понимал. Он уже пробовал заводить беседы с буканьерами. Даже пожилые мужчины оказывались крайне неразговорчивы.
Робс понравился им всем, — не только Долли. А в девушку он влюбился без памяти и очень красиво за ней ухаживал. Воспитанный в строгих правилах, он не позволял себе никаких вольностей, и помыслы его были чисты. Не прошло и трех дней, как Робс торжественно сообщил, что ради Долли готов на все.
— И на смерть пойдешь? — серьезно спросил Язон.
— Смерть — ерунда, — заявил мальчишка еще более серьезно. — Я готов пойти даже на предательство собственного народа и лично сэра Генри Моргана.
Язон прикусил язык и сказал после паузы:
— Ну, тут уж ты, брат, погорячился.
А потом воровато огляделся и добавил шепотом:
— Впрочем, именно это нам и нужно.
И они все трое расхохотались облегченно. Конечно, разговор происходил не при Долли. А Долли меж тем чисто по-женски медленно, но верно влюблялась в Робса.
К концу десятого дня Язон и Мета уже смело могли считать, что их, то есть заговорщиков, стало на планете четверо.
Этот десятый день пребывания на Джемейке стал весьма примечательным. Ведь до того с каждым новым кирпичиком информации все яснее выстраи-
валось главное: никто на жизнь не жалуется, все просто кайфуют, жрут, пьют и веселятся в свое удовольствие, а потому власть не ругают и бунтов не готовят. То есть до сих пор торжествовала точка зрения Меты, высказанная ею еще во время той первой конспиративной прогулки по городу: развалить систему невозможно. Впечатление складывалось именно такое.
Но тут они узнали кое-что новое.
Это случилось достаточно далеко от столицы, в маленьком приморском городке Картахена. Язон как раз расстался с группой счастливых витальеров, которым помогал откапывать очередной бочонок, полный серебряных дециреалов. А Мета вернулась с гор, где в компании с буканьерами поохотилась в свое удовольствие на свирепых длиннорогих стрелохвостов, представлявших реальную опасность не только для мелкой скотины, но и для людей.
Встретившись в назначенное время на главной площади городка, возле храма, Язон и Мета, не сговариваясь, повернули в сторону большой воды — уж очень хотелось искупаться. Долли они оставили до вечера с Робсом и ни о чем не беспокоились. Хороший получился день И море дышало теплом, спокойствием, и на солнышке, уже клонившемся к западу, лежать было приятно. Тишина, благодать. Флибустьерский рай.
Вдруг послышался какой-то невнятный шум. Пришлось приподняться и поглядеть.
Два темнокожих приватира нарочито заговорили между собой на непонятном для простых буканьеров испанском, или, как здесь говорили, шпанском языке. Буканьеры ответили дежурными оскорблениями на эсперанто. Слово за слово, и ругань пошла уже на всех языках, какие кто мог вспомнить. С обеих сторон число участников прибавлялось. Еще минута, и в ход пошли кулаки. Первый же разбитый нос — появилась кровь, — и картина начала резко меняться. Одновременно шесть или восемь человек потащили сабли из-под груд сваленной одежды. Потом зловещей вороненой сталью блеснули первые пистолеты, еще не снятые с предохранителей, еще пока только угрожающие...
Кто-то не преминул вызвать СС, Службу Справедливости. И очень скоро из-за прибрежных кустов налетел специально обученный отряд пронзительно свистящих в маленькие трубочки и стреляющих только в воздух штурмовиков. Трупов в итоге не было, но клинки успели скреститься, сталь сверкала на солнце и отчаянно звенела, искры сыпались на песок, уже орошенный кровью, а женщины, собравшиеся вокруг, поначалу только визжавшие, принялись таскать друг друга за волосы и пинать ногами. Знатная получилась потасовка.
Флибустьеры, ищущие справедливости, всех без разбору уложили лицом вниз и успокоили чувствительными тычками. Потом двоих серьезно раненных увезли в больницу, а зачинщиков, выявленных в ходе экспресс-следствия, проведенного тут же, на месте, затолкали в служебную машину.
Язон не знал, посадили их в яму или порубали головы еще в дороге. А может, ребята и вовсе отделались простыми штрафами. Он так и не сумел достаточно хорошо разобраться в витиеватых формулировках местных крючкотворов, трактовавших закон флибустьеров то так, то эдак. Канонический текст этого шедевра Язон добросовестно одолел от первой до последней страницы, но ориентироваться в реалиях жизни закон помогал слабо. Гораздо ближе к истине была расхожая здесь поговорка: «Закон — что нож, на кого направишь — в того и воткнешь». Красную кожаную книжицу с золотым тиснением «Непреложный Закон Флибустьеров» (вот именно так — все с большой буквы!) Морган вручил ему, кажется, еще в космопорту, в день приезда. Язон хранил ее просто как сувенир. Было бы странно предполагать, что разгадка главной тайны планеты Джемейка скрывается под роскошной обложкой этого юридического нонсенса.
Заваруха на пляже, перешедшая в побоище, многое прояснила.
— Вот тебе и благополучный мир! — резюмировала Мета, словно возражая самой себе. — Помоему, разные категории местных граждан сильно недолюбливают друг друга. А раз есть недовольные, можно устроить бунт. Значит, ты был всетаки прав?
— Конечно, — согласился Язон. — Только ни в коем случае не надо устраивать бунт. Бунтом всегда считалось то, что в итоге обязательно подавляли. Причем жестоко. Поэтому мы сделаем революцию. Так, это называли раньше. В результате революций побеждают новые силы и происходит полная смена власти.
— И куда ты поведешь эти новые, силы, когда эахватишь власть? — невинно полюбопытствовала Мета.
— К черту в пекло, — проговорил Язон задумчиво и злобно.
— Интересная идея, — оценила Мета.
— Перестань. Разве я знал, как победить Темучина, когда мы только прилетели на Счастье? Дай срок.
— Опять ты об этом Темучине. «Темучин» — мой корабль, брошенный нами на Кассилии. А про старого глупого варвара забудь. Ведь здесь живут совсем по-другому.
— Да, — сказал Язон. — Другой исторический период. Знаю. И — все-таки я взорву, этот мир изнутри. А как иначе? Только торопиться не стоит.
Но оказалось, что торопиться как раз надо.
Уже стемнело, когда они с предельно возможной скоростью двигались по плохо освещенному шоссе, разумеется, еще и отвратительно разбитому фермерскими грязеходами. Вглядываясь в огни по сторонам дороги, Язон выискивал хоть какойнибудь приличный постоялый двор, — так как надежда на крупный город с хорошим отелем давно растаяла, а спать хотелось все-таки ночью, а не днем. И тут позвонил Морган. Вызвал их даже не по браслету, а по экстренному каналу связи — спецпередатчик был встроен в панель управления вуатюром. (Вслед за Долли Язон полюбил называть здешние колымаги этим изящным французузким словом)
Почти торжественным голосом, словно делал сообщение для всего народа, Морган поведал, что вблизи Картахены начался ни много ни мало крупнейший за последнее время бунт приватиров. На подавление его уже выдвинулись регулярные отряды флибустьеров, и даже на всякий случай подключены космические силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55