Вместо нее между двух грузовиков планетарного класса втиснулся теперь обшарпанный туристический лайнер — такие подают для путешественников с далеких окраин, которые любят сэкономить на транспорте, чтобы побольше осталось на жратву.
Морган ничего не спросил у Язона о кораблях в космопорту Радома, зато у них вышел интересный разговор о самих радомцах, плавно перешедший в кратенькую лекцию об истории флибустьерского движения.
Мета сразу после взлета поторопилась назад к юной пленнице, которую на время торговой операции в порту доверили Мадам Цин. Именно Мега просила не оставлять в одиночестве, мягко говоря, не совсем здоровую девушку, а приставить к ней мужчину, даже доктора, казалось тем более недопустимым.
Все подчиненные из капитанской рубки разбежались по делам. И вот теперь они сидели вдвоем — Язон и Морган. Хозяин закурил трубку, признавшись, что сигары время от времени страшно надоедают, а гость, как обычно, — свои дежурные сигареты. На фронтальном экране мерцали белесые холодные звезды, и Язон небрежно поинтересовался:
— Уже летим в кривопространстве?
— Ага, — кивнул Морган.
Помолчали. Флибустьер откинулся в кресле и стал выпускать дым красивыми ровными колечками. Язон много чего умел в жизни, а вот этому так и не научился и наблюдал за процессом с мальчишеской завистью.
— Ну что, — начал Морган, — видишь? Мы не какие-нибудь там бешеные собаки, вцепляющиеся в горло всем подряд. И вовсе мы не рубим саблями все, что шевелится, и не сжигаем без разбору дома и корабли. Мы и торговать умеем, и строить, если надо, и даже землю обрабатывать... Но об этом ты еще узнаешь.
— Надеюсь, — сказал Язон. — А все-таки почему нельзя было забрать весь груз у радомцев, не заплатив ни кредита. Потому что они сильнее и хитрее?
— Да нет, — Морган призадумался. — Перехитрить-то я могу кого угодно. Гроншика точно смог бы вокруг пальца обвести, хоть он и авторитет первого ранга. И, наверное, хватило бы сил на разграбление Радома. Но с ними так нельзя. Понимаешь? Они — нужные люди. Радомцы — это торговцы от Бога. Сотни лет они живут на своей планете, удачно расположившейся на пересечении многих межзвездных путей, и торгуют, торгуют, торгуют. Чем угодно и с кем угодно. Радомцы никогда не спрашивают, откуда у тебя деньги. А с другой стороны — у них самые низкие в Галактике цены. И они никого не обманывают ни с деньгами, ни с качеством товара. Им выгоднее торговать честно.
— Постой. Ты сказал, чем угодно и с кем угодно. Значит, в принципе они способны торговать людьми, наркотиками, запрещенными видами оружия, секретной информацией?.. Ну и так далее, у меня фантазии не хватает.
— Трупами, отдельными человеческими органами, кровью, зародышами монстров, — продолжил Морган, — детишками-уродами для потехи, экзотическим зверьем, андроидами разных видов, в том числе и предназначенными для всяческих извращений. А так же пыточным инструментом, гравитаторами без магнитной защиты, ну, этими, от которых с ума сходят. Еще — рецептами уничтожения Галактики... Впрочем, это уже шарлатанство, подобным товаром интересуются только полные придурки. Ну что, достаточно? И никакой фантазии не надо. Там еще много всего. Прайслисты можешь почитать, это у меня открытые файлы. Радомцы действительно продают все.
— Хорошие ребята, — тихо сказал Язон. — Нужные.
— А я и говорю! Замечательные, — откликнулся Морган, словно не почувствовав иронии.
— А сами-то они что-то производят?
— Не знаю. Какое мое дело? Они не спрашивают, откуда у нас деньги, мы не спрашиваем — откуда у них товар. Главный принцип свободной торговли. Язон, ты с ума сошел! Ты что, всякий раз, приходя в магазин, рассказываешь продавцу, где получил зарплату, а с него требуешь накладные на товар? Ты фининспектор, что ли?
— Да, кстати, о фининспекторах. Радом — член Лиги Миров?
— Тоже не знаю. Но думаю, нет. На кой черт им платить налоги какой-то Лиге для содержания ее дурацкого космофлота? Этой гигантской армады, где у любого солдата, не говоря уж об офицерах, безумно красивая форма, зато даже адмирал никогда не знает, в какую сторону важнее полететь. Вот поэтому они всюду и опоздывают с миротворческими миссиями и карательными операциями. А у радомцев есть своя пусть небольшая, но весьма мобильная служба безопасности. И еще у них есть друзья.
— Красиво говоришь, Генри, — похвалил Язон. — Но про флот Лиги я и без тебя все знаю. А Специальный Корпус?
— Что Специальный Корпус? — встрепенулся Морган. — Знать про него не хочу. И говорить ничего не буду.
— Почему? — удивился Язон.
— Потому что это — военная тайна, — ответил Морган со странной улыбкой, то ли пошутил, то ли просто закрыл тему.
Язон предпочел не муссировать этот вопрос.
— Ну, хорошо, — продолжил он вытягивание информации, раз уж главарь флибустьеров так разговорился. — Радомцев вы не трогаете. Вы им друзья. А много еще таких дружественных планет?
— Немного, но есть. А вообще мы делим все миры на те, которые можем завоевать, и те, которые можем купить. Радом мы рано или поздно купим. Они даже не обидятся. И Кассилию когданибудь купим. И Луссуозо. А вот такие давно сошедшие с ума планеты, как Дархан, придется завоевывать. Пока же, как видишь, только разминаемся, готовимся к серьезным битвам, кусаем всюду понемножку.
— И это у вас называется понемножку! — не удержался Язон. — Да уж, Генри, от скромности ты не умрешь. Ну, а Специальный Корпус вы тоже купите, или будете завоевывать?
Морган резко вскинул на него глаза:
— Мы говорили о мирах, то есть об обитаемых планетах, и только. И только, — повторил он с нажимом.
Язон и не ожидал другого ответа. Просто хотелось проверить, не была ли случайной та фраза о военной тайне. Проверил. И теперь сказал солидно, будто судья, ведущий заседание:
— Возражение принято.
Морган опять не почувствовал иронии. Он продолжил говорить о своем, будто и не было этого сбоя в беседе:
— Мы уже способны сегодня нападать на весьма могучие планеты, и это важный этап в нашей истории. Знаешь, с чего начинались флибустьеры?
— Нет, — честно признался Язон.
— С примитивных мелких налетов — на торговые корабли. Одни из нас проходили школу грабительских войн в той самой Звездной Орде, которая в течение многих лет наводила ужас на всю Галактику, пока вы с нею окончательно не расправились. Другие оттачивали мастерство в гангстерских группировках на различных промышленно развитых мирах. Третьи огнем и мечом вершили историю на планетах, деградировавших до варварского уровня. Ну а потом Старик Сус перетащил с Тортуги на Джемейку магический символ
— аукснис жверис. И после заложил его в банк на Кассилии под огромную ссуду. А легендарный Джон Сильвер на эти деньги снарядил непобедимую армию, собрал под наши черные знамена и первых, и вторых, и третьих.
На этом моменте истории Язон был бы не против остановиться поподробнее, чтоб разобраться с некоторыми неясностями, но куда там! Морган пел соловьем, и остановить его не представлялось возможным.
— Я уже не застал Сильвера, — рассказывал он. — Я воевал в армии Дрейка. Но знаю, что еще Сильвер перешел от нападений на грузовики и пассажирские лайнеры к серьезным сражениям с военными кораблями. А великий Фрэнсис Дрейк учил нас не бояться никого и ничего, не признавать никаких авторитетов, кроме флибустьерских. А еще — учил строжайшей дисциплине и умению различать, где необходима взаимовыручка, а где — здоровый дух соревнования между товарищами. Учил не жалеть никого, ибо жалость расслабляет. И не любить никого, потому что любить можно только Бога, деньги и власть. Все остальное тоже расслабляет, особенно любовь к людям. Люди вообще недостойны слишком сильных чувств. Они просто бывают нужными и ненужными.
Было даже забавно смотреть, как Морган увлекается своей риторикой. Он начинал вещать с таким пафосом, будто перед ним площадь, заполненная народом, или, как минимум, огромный зал, до отказа набитый фанатичными последователями этого параноидного учения. Забавно — с одной стороны. А с другой — неприятный холодок пробежал по спине Язона. Захотелось вернуть разговор к нормальному диалогу. И едва уловив малейшую паузу, он спросил:
— Генри, а я — нужный человек?
— Ну конечно, нужный, — с энтузиазмом откликнулся Морган. — Уверен, что и сам Дрейк увидел бы это сразу. А во мне сэр Фрэнсис увидел лучшего ученика. Так что, когда он погиб, я сразу стал первым человеком и на Джемейке, и во всем флибустьерском космосе.
— Понятно, — сказал Язон. — Интересная история. В чем-то даже поучительная. Ваша жажда власти, ваша смелость и сила, упорство, целеустремленность, умение сражаться — все это достойно уважения, Генри. Но я все равно не понимаю, зачем убивать тех, кто заведомо слабее, тех, кто безоружен и вообще беззащитен?
— Хороший вопрос! — обрадовался Морган в своей излюбленной манере. — А зачем, например, ты пьешь спиртное и куришь сигареты? Ведь это вроде бы тоже нехорошо! А? Но как приятно!
— Ах вот оно что... — Язон даже растерялся на какое-то мгновение от столь неожиданного ответа..
— Именно, именно! Пойми ты наконец, Великий Игрок и Великий Звездный Романтик, — вот тебе еще одно прозвище! Перестань закрывать глаза на одну из элементарнейших истин: убивать — это удовольствие. Может, не для всех, но для абсолютного большинства людей. Так было во все века, во все тысячелетия, во всех мирах. А иначе почему проливалось всегда так много человеческой крови? Люди, в подавляющем большинстве своем, никогда не делали того, что им неприятно. И убивали они тоже с радостью. Пойми, Язон, убийство — высшее наслаждение. Много выше пьянства, обжорства и любовных утех, сравнимое разве с удовольствием, которое доставляют власть и слава. И точно так же, как детям недоступны радости алкогольной эйфории или плотской любви, так и вам, глупым, не доступна радость причинения боли и наслаждение от красивого убийства.
Паранойя со всей очевидностью прогрессировала, и Язон, убоявшись неадекватной реакции со своей стороны, спросил, нельзя ли выпить чегонибудь, коль уж об этом зашла речь.
— Отчего же! У нас все можно, — отозвался Морган с охотою. — Наслышан, что ты предпочитаешь виски. Пожалуйста, и виски найдем. Или уж ты решил, что я сейчас налью тебе стакан теплой крови?
«Ишь ты, зараза, даже чувства юмора не теряет, — мелькнуло в голове у Язона. — Одержимость бредовыми идеями и самоирония — такое не часто встретишь вместе!» От этого сделалось еще тревожнее: перед ним сидел не просто злодей — настоящий злой гений.
А виски оказалось прекрасным.
— Ну что? Как говорит наш друг Гроншик с Радома, фуфла не держим, правильно? — самодовольно проговорил Морган. — Твое здоровье, нужный человек Язон.
— Спасибо, — только и осталось сказать в ответ, потому что пить за здоровье флибустьера даже из вежливости в этот момент не хотелось.
— Знаю, о чем ты подумал, Язон. — Морган поставил стакан на пульт управления и резко повернулся к собеседнику. — Ты решил, что я сумасшедший. Мало того, собрал вокруг себя таких же психов. И значит, нас надо не побеждать, а лечить. Созывать со всей Галактики врачей-психиатров на консилиум, а потом из распылителей поливать планету Джемейку какой-нибудь суперсовременной дрянью, которую едва вдохнешь — сразу превращаешься из козлища в агнца. Я угадал?
— Нет.
— Да ладно тебе, Язон. Не надо нас лечить. Тем более ты не врач, а просто игрок. Благородный жулик, летающий с планеты на планету и делающий одних счастливыми, других — несчастными. Мы занимаемся примерно тем же самым. Только намного масштабнее и откровеннее, потому что чувствуем себя по-настоящему свободными. От всех ваших предрассудков и глупых законов. Ты это поймешь, Язон. Быть может, не сразу. Но ты поймешь, как сладостна свобода. Полная свобода. Вот единственное новое в том, что я тебе говорю. А про убийства... Мои идеи стары, как Вселенная. Я тут на авторство не претендую. И повторяю еще раз: почти всем людям нравится убивать. Особенно сильным мира сего. Ты понимаешь, о ком я. Властители планет, официальные и неофициальные, президенты, короли, банкиры, промышленники, начальники спецслужб, наместники, верховные судьи, главы многочисленных межзвездных и общегалактических организаций, тайных и открытых, — вся эта нечисть, возомнившая, что имеет право решать за других.
Они тоже любят убивать. Сильнее всего на свете, но тайком. Они не признаются в своей страсти никому, потому что стыдятся ее, и это омерзительно! А я человек открытый. Что естественно, то не стыдно. Это мое глубокое убеждение. Я свободен от того, что вы называете совестью, и честно говорю всем: убийство — радость. Убивайте, друзья, если хочется! Убивайте, пока не убили вас. Вот и все. Чувствуешь, как это красиво и просто? За флибустьерами — будущее.
Теперь было уже не страшно. Больше того — не интересно. Ведь даже от объявления смертного приговора ужасаешься лишь однажды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55