Хисвет, которая слушала весь разговор, стоя в средней части судна,
выбрала именно этот момент, чтобы подняться по короткому трапу, ведущему
на ют. Чтобы защитить себя от холодного тумана, она надела горностаевую
накидку с капюшоном.
Едва ее серебристые волосы и бледное хорошенькое личико показались
над палубой юта, как меньшая драконья голова, уже собравшаяся было
живописно сойти со сцены, бросилась на девушку с быстротой атакующей змеи.
Хисвет покатилась вниз по трапу. Деревянный трап загудел.
Отъезжая в туман на большей и, судя по всему, более миролюбивой
голове. Карл Тройхерц заверещал что есть мочи и принялся немилосердно
лупцевать меньшую голову, пока она наконец не стала вести себя как
подобает.
Затем двухголовое чудовище со своим погонщиком, обогнув "Каракатицу"
с кормы, двинулось на восток, и из густого тумана послышалась ласковая
тарабарщина, содержавшая, скорее всего, слова извинения и прощания:
- Es tut mir sehr leid! Aber dankeschoen, dankeschoen! [Очень прошу
меня извинить! И премного вам благодарен! (нем.)]
Послышалось легкое "Хрюпс", и конструкция человек-демон-дракон-дракон
растаяла в тумане окончательно.
Перескочив через расщепленные поручни, Фафхрд и Мышелов оказались
подле Хисвет одновременно, но она презрительно отказалась от их помощи и,
сама поднявшись с дубовой палубы, двинулась прочь, потирая ушибленное
бедро и чуть прихрамывая.
- Не приближайтесь ко мне, простофили! - горько сказала она. - Какой
стыд: барышне, чтобы спастись от зубастой смерти, пришлось кубарем
скатиться по лестнице и зашибить себе часть тела, которую она постыдилась
бы продемонстрировать вам даже на Фрикс. Никакие вы не благородные рыцари!
Будь вы таковыми, драконьи головы уже валялись бы на юте. Фи!
Между тем на западе уже начали появляться полоски чистого неба и
воды, а западный ветер заметно посвежел. Слинур бросился к боцману и
заорал, чтобы тот выгнал на палубу перепуганных матросов, пока
"Каракатица" ни на что не напоролась.
Хотя такая опасность судну практически не угрожала, Мышелов стал на
рулевое весло, а Фафхрд тем временем управлялся с парусом. И тут Слинур,
вернувшийся на ют в сопровождении нескольких бледных матросов, с криком
вскочил на гакаборт.
Облако тумана медленно откатывалось к востоку. На западе до самого
горизонта все было чисто. В двух полетах стрелы к северу от "Каракатицы"
из белой туманной ваты показались четыре судна, сбившиеся в кучу: боевая
галера "Акула", зерновозы "Тунец", "Карп" и "Морской Окунь". Галера быстро
двигалась на веслах в сторону "Каракатицы".
Однако Слинур смотрел на юг. Там, примерно в полете стрелы, виднелись
два корабля - один был частично окутан туманом, другой уже вышел из
облака.
Вторым из этих двух судов была полузатонувшая "Устрица": вода уже
перекатывалась через ее планширь. Ее парус, который каким-то образом
удалось спустить, коричневым пятном полоскался в волнах. Безлюдная палуба
непонятно почему вспучилась.
Наполовину скрытое туманом судно очень напоминало черный тендер с
черным парусом.
От "Устрицы" к тендеру по воде двигалось множество маленьких темных
точек.
Фафхрд подскочил к Слинуру. Не оборачиваясь, тот просто сказал:
- Крысы.
Брови Фафхрда поползли вверх.
Подошедший Мышелов проговорил:
- "Устрица" получила пробоину. Зерно от воды набухло и выдавило
палубу вверх.
Слинур кивнул и показал рукой на тендер. Присмотревшись, можно было
разглядеть, как темные точки - явно крысы! - карабкались на борт.
- Вот кто прогрыз дыры в "Устрице", - заметил Слинур.
Затем шкипер ткнул пальцем в сторону двух судов, чуть ближе к
тендеру. Среди последних черных точек виднелась одна белая. Мгновение
спустя все увидели, как крошечная белая фигурка карабкается по борту
тендера. Слинур проговорил:
- Она командовала теми, кто прогрызал дыры.
С глухим треском вспученная палуба "Устрицы" вздыбилась, и к небу
взметнулся коричневый фонтан.
- Зерно! - сдавленным голосом воскликнул Слинур.
- Теперь мы знаем, что разрывает корабли на части, - сказал Мышелов.
Очертания черного тендера сделались зыбкими - он удалялся к западу,
входя в полосу отступающего тумана.
Оставляя позади пенный бурун, мимо кормы "Каракатицы" пронеслась
"Акула", ее весла дергались, как ноги скаковой сороконожки. Льюкин
прокричал:
- Скверные штучки! "Устрицу" ночью заманили в ловушку!
Черный тендер выиграл гонку с катящимся на восток туманом и скрылся в
его молоке.
"Устрица" с искореженной палубой медленно нырнула носом в волны и
стала погружаться в черную соленую бездну, увлекаемая вниз своим свинцовым
килем.
Под рев боевой трубы "Акула" влетела в туман вслед за тендером.
Верхушка мачты "Устрицы", прорезав в зыби небольшую борозду, скрылась
под водой. К югу от "Каракатицы" расплывалось большое пятно
коричневато-желтого зерна.
Слинур повернул к помощнику мрачное лицо.
- Войдите в каюту барышни Хисвет, если понадобится, силой, - приказал
он, - и пересчитайте ее белых крыс.
Фафхрд и Мышелов переглянулись.

Три часа спустя те же четверо собрались в каюте Хисвет вместе с
хозяйкой каюты, Фрикс и Льюкином.
Потолок в каюте был низкий, так что Фафхрду, Льюкину и помощнику
шкипера приходилось ходить пригнув голову, а сидеть хотелось сгорбившись:
для зерновоза, впрочем, сама каюта была довольно просторной, однако в этот
момент казалась очень тесной из-за собравшейся в ней компании, а также
из-за клеток с крысами и благоуханных, окованных серебром сундучков
Хисвет, стоявших на столах и рундуках Слинура. Приглушенный свет проникал
в каюту через три окна с роговыми пластинами, выходящих на корму, и
вентиляционные отверстия по обоим бортам.
Слинур и Льюкин сидели спиной к окнам за небольшим столом. Фафхрд
умостился на одном из рундуков, Мышелов на перевернутом бочонке. Между
ними стояли четыре клетки с крысами, обитатели которых, казалось,
относились к происходящему с таким же спокойным вниманием, как и люди.
Мышелов развлекался, представляя себе, что было бы, если бы не люди судили
белых крыс, а наоборот. Из голубоглазых белых крыс получились бы весьма
грозные судьи, тем более что меховые мантии у них уже были. Он в мыслях
нарисовал, как они безжалостно глядят с высоких кресел на маленьких
съежившихся Льюкина и Слинура в окружении мышей - писцов и судебных
приставов, а также крыс-копейщиков в полудоспехах и с фантастически
зазубренными кривыми алебардами в лапах.
Помощник шкипера стоял пригнувшись у открытого окошечка запертой
двери - отчасти для того, чтобы матросы не подслушивали.
Барышня Хисвет сидела скрестив ноги на опущенной подвесной койке,
живописно подоткнув горностаевую накидку под колени, и даже в этой позе
умудрялась выглядеть неприступной и изысканной. Правой рукой она играла с
курчавыми волосами Фрикс, сидевшей на полу у ее ног.
"Каракатица", скрипя всем набором, продвигалась на север. В каюте то
и дело слышалось сверху шарканье босых ног рулевых. Из небольших люков,
ведших в самые сокровенные недра трюма, доносился терпкий, всепроникающий
запах зерна.
Речь держал Льюкин. Это был худощавый жилистый человек с покатыми
плечами, ростом почти с Фафхрда, в простой черной тунике и вороненой
кольчуге тонкой работы поверх нее. Его темные волосы охватывал золотой
обруч с пятиконечной вороненой морской звездой на лбу - эмблемой Ланкмара.
- Почему я решил, что "Устрицу" заманили в ловушку? А потому, что
часа за два до заката мне дважды показалось, будто я слышу в отдалении
звук гонга "Акулы", хотя стоял рядом с ним и он был обмотан тряпками. Трое
из моей команды тоже слышали. Все это было очень странно. Господа, я
различаю звуки гонгов ланкмарских галер и торговых судов лучше, чем голоса
собственных детей. То, что мы слышали, было так похоже на гонг "Акулы",
что мне и в голову не могло прийти, что звон доносится с какого-то другого
судна. Я решил, что это какое-нибудь замысловатое призрачное эхо или
просто плод нашего воображения - во всяком случае, у меня и в мыслях не
было, что я должен как-то на это реагировать. Будь у меня хоть малейшее
подозрение...
Льюкин нахмурился, покачал головой и продолжал:
- Теперь я понимаю, что на черном тендере был в точности такой же
гонг, как на "Акуле". С его помощью, а также, видимо, с помощью кого-то,
кто подражал моему голосу, они заманили "Устрицу" в туман, причем
достаточно далеко, и крысиная орда под предводительством белой крысы
сделала свое дело, а воплей команды слышно не было. Они, должно быть,
прогрызли в днище "Устрицы" штук двадцать дыр - потому-то так быстро и
разбухло зерно. О, эти мелкие кривозубые твари гораздо умнее и настойчивее
людей!
- Да это ж какое-то умопомрачение! - фыркнул Фафхрд. - Чтобы мужчины
вопили из-за крыс? И уступили им? И чтобы крысы захватили и потопили
корабль? Крысы, которые соблюдают дисциплину? Чистейшей воды суеверие!
- Тебе ли говорить о суевериях и невозможном, Фафхрд? - бросил
Слинур. - Не ты ли, не далее как сегодня утром, разговаривал с каким-то
косноязычным демоном в маске, который сидел на двуглавом драконе?
Льюкин поднял брови и вопросительно посмотрел на Слинура. Он только
сейчас впервые услышал об эпизоде с посланцем Гагенбека.
Фафхрд ответил:
- Это было путешествие из одного мира в другой. Совсем иное дело.
Суеверие тут ни при чем.
Слинур скептически проговорил:
- А в рассказе ведуньи о Чертовой Дюжине тоже нет никакого суеверия?
Фафхрд рассмеялся:
- Я никогда не верил ни одному слову из того, что говорила ведунья.
Она ж была просто старая и бестолковая ведьма. Я повторил все эти глупости
просто интереса ради.
Недоверчиво прищурившись, Слинур некоторое время разглядывал Фафхрда,
потом обратился к Льюкину:
- Дальше.
- Да рассказывать больше практически нечего, - ответил тот. - Я
видел, как полчища крыс плывут от "Устрицы" к черному тендеру. Видел я,
так же как и вы, их белого предводителя. - Тут Льюкин многозначительно
глянул на Фафхрда. - Потом я в течение двух часов безуспешно пытался
догнать черный тендер, пока у моих гребцов не свело руки. Если б я настиг
тендер, то не стал бы брать его на абордаж, а просто сжег бы. Вот именно,
и вылил бы на воду горящее масло, если бы крысы снова попробовали бы
сменить судно. И смеялся бы, наблюдая, как поджариваются эти мохнатые
убийцы!
- Понятно, - подвел черту Слинур. - И что же, по твоему мнению,
командор Льюкин, нам теперь делать?
- Утопить этих белых бестий вместе с клетками, - не раздумывая
отозвался Льюкин, - прежде чем они не захватили еще один корабль, а наши
матросы не ополоумели от страха.
Ледяным тоном Хисвет немедленно возразила:
- Для этого, командор, вам придется прежде утопить меня, привязав к
шее все мое серебро.
Взгляд Льюкина скользнул по стоящим на полке у койки серебряным
кувшинчикам для притираний и нескольким тяжелым серебряным цепочкам,
разложенным между ними.
- Это тоже не исключено, барышня, - сурово улыбнувшись, ответил он.
- Но ведь против нее нет никаких улик! - взорвался Фафхрд. -
Маленькая госпожа, этот человек помешался.
- Никаких улик? - взревел Льюкин. - Вчера белых крыс было двенадцать,
а теперь стало одиннадцать. - Он взмахнул рукой в сторону стоявших одна на
другой клеток и их голубоглазых высокомерных обитателей. - Вы все их
пересчитывали. Кто, если не эта чертова барышня, послал предводителя к
острозубым бестиям и убийцам, которые погубили "Устрицу"? Какие еще
доказательства вам нужны?
- Ну разумеется! - вмешался Мышелов звучным высоким голосом, который
мгновенно приковал всеобщее внимание. - Доказательств сколько угодно...
если вчера в этих четырех клетках действительно было двенадцать крыс. - Он
помолчал и добавил небрежно, но очень отчетливо: - Мне что-то помнится,
что их было одиннадцать.
Словно не веря своим ушам, Слинур изумленно уставился на Мышелова.
- Ты лжешь! - заявил он. - И лжешь очень глупо. Ведь мы вместе с
тобой и Фафхрдом как раз говорили о двенадцати белых крысах!
Мышелов покачал головой.
- Мы с Фафхрдом ни разу не называли точное число крыс. Это ты
говорил, что их дюжина, - возразил он Слинуру. - Не двенадцать, а дюжина.
Я и решил, что ты называешь приблизительное число, так сказать, грубо
говоря. - Мышелов щелкнул пальцами. - Теперь я даже вспоминаю, что, когда
ты сказал, что их дюжина, я от нечего делать пересчитал крыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42