— Цэнтрэ развлечэний? — Гортанный голос неожиданно помягчел. — Взвод гэрр Мюллэр, что ли?
— Да! Да! — обрадованно закричал в темноту Изя. — Я же про это и говорю! Я нахожусь на задании! Мы с ребятами преступников ловим. А ты наш коллега? Ты тоже преступников ловишь? — Да!
— Это ты капкан поставил? — Да!
— А мы думали, что это сами преступники капкан поставили! — захлебывался Изя. — Решили, что они таким образом хотели обезопасить свое логово… От вторжения властей! Да, ребята?!
— Себастиан!
— Гав!
— А ты вообще кто сам-то будешь? — осторожно спросил Изя. — Тут не видно ни хрена…
И вспыхнул яркий свет, такой яркий и неожиданный в кромешной темноте, что Изя немедленно зажмурился, а когда открыл все свои четыре глаза, то увидел прежде всего сияющий фонарь, а уже потом — что этот фонарь находился на голове громадных размеров робота.
— Робот! — узнал Изя. — Ну да, конечно! Я же тебя помню! Тебя назначили вместе с нами искать преступников! Но как ты напал на след?
— По запаху, — коротко ответил робот, качнув фонарем на башке.
— Как это по запаху? — не понял Изя. — Роботы же запах, кажется, не способны определять… Они же не живые… Или я ошибаюсь?
— Я нэ простой робот. Я — робот Андроник, — ответил робот. — Такой запах… — тут голос его помягчел, — такой запах я всегда могу учуять… Не чуете, как здесь пахнет?
— Как? — из вежливости поинтересовался Изя.
— Жэнщиной… — с вежливой хрипотцой ответил робот Андроник. — Мой любимый запах…
— Так, — прозвучал голос Марии. — Вы вообще что-то, граждане, обнаглели. Мало того что залезли ко мне… в меня… так еще и запахи мои обсуждаете. И мешаете моему спокойствию. А мне сейчас нужен покой. Недавно произошло одно очень важное для меня событие, и теперь я… Она не договорила.
— Мы уходим, уходим, — заторопился Изя, хотя не имел ни малейшего понятия, где здесь находится выход. — Мы же видим сейчас… когда светло стало… что никого, кроме нас, тут нет. И мы сейчас уйдем… Уйдем…
— Каким же это образом, позвольте узнать? — усмехнулась Мария.
Изя обвел взглядом плотно смыкающиеся вокруг стены и растерянно пожал плечами.
— Кто уходыт, а кто не собираэтся уходит, — ласково проговорил робот Андроник. — Вы женщына как раз в моем вкусе — объемная. Вы, уважаемая, как относитесь к шашлыкам, а?
— К чему? — обескураженно переспросила Мария.
— К шашлыкам, — повторил робот. — Это такое блюдо моэй националной кухни. Жарэнное мясо. Очень вкусно.
— А где же ты мясо тут возьмешь?
Робот Андроник не ответил, но так выразительно глянул в сторону ифритов, что Изя тут же забеспокоился.
— Мы уходим! — завопил он под аккомпанемент трусливого тявканья Валета. — Куда нам? В какую дверь?
— Как вы мне надоели, — вздохнула Мария. — Идите. А дверей тут нет. Сейчас я соберусь с силами и сама вас выпровожу.
— Давно пора, — подал голос робот Андроник. — Мы с тобой одни останэмся, да? Красавыца?
— Нет, — ответила Мария, — красавец. Развелось у меня ухажеров в последнее время — пруд пруди. Готовьтесь, товарищи.
— К чему? — испуганно спросил Изя.
— А вот к этому…
И тут же стенки пещеры завибрировали, рванувшийся черт знает откуда ветер подхватил трех ифритов и робота Андроника и с невообразимой силой вынес их наружу — четыре существа, не успевших еще понять что к чему, пронзили все мыслимые слои атмосферы Тридцать Третьего Загробного Мира и на короткое мгновение погрузились в черноту.
— Мама… — оказавшись вдруг в безвоздушном пространстве вакуума, проговорил Изя. — Где я?
Удивительно, но точно такие же мысли в тот же миг посетили и Себастиана, и Валета, и даже робота Андроника.
Глава 5
— Рыбы не разговаривают!
Премудрый пескарь
Здоровенная деревянная декоративная рыбина на стене кабинета Эдуарда Гаврилыча открыла пасть и заквакала. Вздохнув, Эдуард Гаврилыч поднялся из-за стола, подошел к рыбине и дернул за плавник, который с легким щелчком отделился от чешуйчатого корпуса.
— Алло, — проговорил Эдуард, поднеся к губам плавник. — Участковый Колонии X слушает.
— Примите сообщение, — полетели слова из рыбьей пасти. — После гудка…
Выждав длинный гудок, Эдуард снова сказал в плавник:
— Алло…
— Участковый! — заговорила рыбина голосом инспектора Велихана. — Как здоровье?
Эдуард с Гаврилычем переглянулись. Вопрос «как здоровье?» в загробном мире считался прямым оскорблением, особенно часто употребляемым старшими по чину в разговоре с младшими по чину. Возмущаться в таких случаях не стоило, а стоило ответить как полагалось по традиции.
— Разлагаемся понемногу, — уныло проговорил Эдуард, по первым же словам догадавшись, что разговор с инспектором будет не из легких.
— Это хорошо, — непонятно к чему ответила рыбина голосом Велихана. — Ты вот разлагаешься, а на вверенной тебе территории творится черт знает что… Мне, например, доложили, что сегодня герой гражданской войны Котовский с шашкой наголо набросился на героя вьетнамского народа Чхи Уама. Чхи Уам отделался легким…
— Испугом?
— Просто легким, — поправил Велихан. — Правым. И левой рукой… Я же инструктировал в прошлом квартале тебя — с каждым героем гражданской войны проводить личное собеседование. В случае выяснения каких-либо отклонений в поведении отправлять героя на периферию. Чтобы в центре колонии поспокойнее было. А ты?
— А что я?
— А ты попустил в прошлом месяце пять правонарушений. Герой Чапаев искромсал семерых белорусских комиссаров. Назвал свои действия борьбой с белой угрозой. Потом вместе с Нельсоном Манделой организовал партию «Когда всех белых перемочим, будем жить хорошо»… И это еще не все!
— Придирается, — шепнул Гаврилыч на ухо Эдуарду. Тот кивнул — мол, понятно…
— Ну ладно, — закончил выступление инспектор Велихан. — Что было в прошлом, забыли, хотя я на тебя жалобу все равно во все инстанции накатаю. Теперь о текущих событиях. У меня для тебя два сообщения. Первое — мне только что доложили, что на проспекте Каплан волнения народные. Бунт вроде какой-то разгорается. Бунтовщики двигаются к правительственному зданию, то есть к тебе…
Эдуард поморщился. В Колонии X обитали множество героев, по определению, так сказать, находящихся не в ладах с законом — бесчисленные реинкарнации Робин Гудов, Львов Бронштейнов и других антиобщественных деятелей. Поэтому бунты и восстания происходили в Колонии X с удручающей периодичностью и имели вид национального спорта. Эдуард Гаврилыч в рамках борьбы с этой напастью время от времени занимался профилактикой, разыскивая и самолично избивая предполагаемых зачинщиков.
— Бунт — это не беда, — сказал в плавник Гаврилыч. — Мы сейчас к народу выйдем и объясним, что они не правы в своем стремлении свергнуть власть.
— А поможет нам в этом, — добавил Эдуард, — зенитная установка, которую мы недавно конфисковали у рязанских партизан.
— Боюсь, зенитной установкой там не поможешь, — усмехнулся Велихан.
— Это почему? — встревожился Эдуард.
— Во-первых, — начал Велихан, — как вам, наверное, неизвестно, зенитная установка предназначена для того, чтобы поражать цели в воздухе…
— А это особая загробная зенитка, — возразил Эдуард, — ее партизаны уже на месте — в колонии — сконструировали. Она стреляет исключительно вниз. Поэтому ее очень удобно на подоконник, например, водрузить, и из окна отстреливаться…
— Ладно, — продолжал Велихан. — Это было «во-первых». А во-вторых…
— Что — во-вторых?
— Не перебивай! Зенитная установка не эффективна еще и потому, что толпа, которая к вам неумолимо приближается, слишком большая. — Как показалось участковому, в голосе инспектора звучали злорадные нотки. — Не знаю, кто уж там у них предводитель, но, очевидно, это очень компетентный в своем деле бунтовщик. Собрал по дороге всех, кого мог. Как мне доложили, в толпе восставших видели даже твоего подручного кентавра Борисоглебского.
— … — прикрыв плавник ладонью, выругался Гаврилыч.
— … — подтвердил Эдуард, — а я что тебе говорил? Этот Борисоглебский, кроме своих рысистых испытаний, ни о чем больше не думает. Ему мозги запудрить — раз плюнуть. Наверное, он даже и не понимает, куда народ двигается. Он, наверное, себя в табуне представляет…
Гаврилыч снял лапищу с рыбьего плавника.
— Немедленно приказываю навести порядок в колонии! — прорвался из рыбьей пасти голос инспектора. — И если вы моего приказа не выполните, тогда пеняйте на себя! Все понятно?
— Понятно, — сказал Эдуард.
— Понятно, — сказал Гаврилыч. — А второе сообщение? — А?
— Вы говорили, Велихан Сагибханович, что у вас для нас два сообщения, — напомнил Эдуард. — Первое, это то, что бунтовщики идут нас с Гаврилычем свергать. А второе?
— А второе, — ответил инспектор, — к вам в колонию пришла новая партия героев.
— Партия? — удивился Гаврилыч. — С каких это пор герои стали партиями прибывать? Герои — штучный товар.
— Не пререкаться! — рявкнул инспектор. — Выполнять приказ и заниматься встречей и размещением новоприбывших. Я с вами еще свяжусь… Пока.
Голос инспектора сменился серией коротких гудков, которые прервались тогда, когда рыба захлопнула свою пасть. Гаврилыч вздохнул, а Эдуард водрузил плавник на место.
— Ну? — поинтересовался он у Гаврилыча. — Что делать будем? Сначала с бунтовщиками бороться или партию новых героев встречать?
Гаврилыч ничего не ответил.
Ифрит-участковый подошел к располагавшемуся в углу кабинета камину и сунул одну из своих голов в каминную трубу.
— Что-то никого не видно, — проговорил Эдуард.
— Значит, партия героев запаздывает, — сказал Гаврилыч. — Займемся сначала усмирением бунтовщиков. А после и герои подтянутся. Слушай, я вот чего предлагаю. Давай, когда эти гаврики подойдут поближе, выкатим зенитку и без разговоров шарахнем пару раз, а? А то у меня уже настоящая аллергия началась от их тупых речей и идиотских лозунгов. Говорят, говорят… башка пухнет.
— Нехорошо без предупреждения шарахать, — задумчиво проговорил Эдуард, — мы же все-таки представители власти. Сначала должны вынести порицание, а уже потом… Хотя с другой стороны, они мне тоже жутко надоели. Шарахнуть пару раз, а уж потом порицание им выразить. Так сказать, посмертно… Хотя они все равно все мертвые.
— Тихо! — воскликнул вдруг Эдуард, повернувшись к камину. — Слышал? Шорох какой-то?
— Ага, — кивнул Гаврилыч.
Из каминной трубы посыпалась ошметки золы.
Когда раздался звонок в дверь, Георгий Петрович вздрогнул, а жена его Нина даже вскрикнула. Что и говорить — нервы супругов который день были на пределе из-за жуткой вакханалии, царившей в оккупированной ими квартире. Виновник безобразия — Степан Михайлович, — отдыхая от своей паскудной деятельности, дремал в кухне в посудном ящике, поэтому звонка слышать не мог.
— Это колдун и чародей Никифор пришел, — почему-то шепотом проговорил Георгий Петрович и на цыпочках побежал открывать дверь.
Это и правда оказался Никифор, тот самый молодой человек с несвежим лицом и ленивыми глазами, который недавно принимал Георгия Петровича у себя дома
— Вы ко мне приходили сегодня утром? — первым делом осведомился Никифор.
— Мы, мы… — скороговоркой пробормотал Георгий Петрович, запирая дверь за колдуном, — проходите… Пальтецо ваше давайте…
Никифор расстегнул пальто, но снять его не успел — Георгий Петрович, ловко выскользнувший из-под плеча колдуна, угодливо стащил с него пальто, под которым оказалась темная ряса, расшитая золотыми пентаграммами.
— Ну-с… — потирая руки, словно перед застольем, проговорил Никифор. — Где у вас тут?..
— Руки помыть? — выскочила из кухни Нина.
— Чайку выпить? — кивнул на Нину Георгий Петрович. Никифор немного подумал.
— Сначала одно, — сказал он, — а потом, конечно, другое…
— Ванная здесь. — Георгий Петрович взял Никифора под руку и повернул его в противоположную от ванной сторону. — Только туда нельзя. Там вода перекрыта. И все трубы разворочены.
Колдун неопределенно хмыкнул.
— А тут что у вас? — спросил он, когда Георгий Петрович влек его вдоль по прихожей.
— Здесь туалет, — объяснял на ходу Георгий Петрович. — И туда тоже нельзя. Там у нас канализацию прорвало, из унитаза всякая гадость лезла, так я унитаз старыми газетами забил и тряпками… А вот и кухня!
— А вот и чаек! — встретила Никифора Нина.
— Н-да… — промычал колдун, оглядывая кухню — ободранный потолок, обвалившийся кафель, наискось заклеенные стекла буфета, полное отсутствие занавесок и громадную дыру с обгоревшими краями на линолеуме — в центре комнаты. — Ничего себе у вас было веселье…
Георгий Петрович смущенно закашлялся, оттесняя Никифора к столу.
— Чаек… — предлагая колдуну стул, проговорила Нина, — сахар… Я хотела испечь что-нибудь, но боюсь подходить к плите. Вдруг она взорвется…
— Теперь, — усаживаясь за стол, авторитетно заявил колдун Никифор, — у вас ничего больше не взорвется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48