— Как ты думаешь, — спросил Грэг, — за чем будущее авиации?.. За магией или за техникой?
— Я не знаю, Грэг. — Мингара пожала плечами. — Пока что ни один самолет или дирижабль карликов еще не сравнился по эффективности полета даже с джеддабом, я не говорю про лурпо или триггу. То же касается аэролодок, воздушных кораблей, малых парящих островов…
— А на острове или дирижабле можно перевезти гораздо больше, — сказал шакмар. — Кроме того, ни острова, ни корабли не нуждаются в отдыхе и пище.
— Хорошая тригга перенесет тебя через весь Каенор и только слегка запыхается, — продолжила свое Всадница. — Другое дело, без пищи и отдыха не сможешь ты… Ну, скажем, джеддаб не осилит такое расстояние, насчет лурпо я тоже, честно говоря, сомневаюсь.
— Карлики говорят, что скоро построят воздушный корабль, который способен поспорить с любым островом по грузоподъемности и побить при этом все рекорды скорости.
— Не исключено, — подумав, сказала Мингара. — Все смеялись над ними, когда они говорили, что машина, будучи тяжелее воздуха, сможет летать. А они всё-таки построили свой первый вертоплан…
Грэг вздохнул, вспомнив печальную судьбу своей машины. С досады он плюнул вниз, где серым ковром простирались ровные облака, закрывающие Великую Бездну.
Лурпо повернул, и полуденное солнце сверкнуло в глаза наездникам. Мингара молча опустила забрало шлема, Грэг на мгновение зажмурился.
— Что такое? — спросил он. — Я думал, что мы летим в Радужный Город!
— Так и есть.
— Но он в той стороне. — Грэг указал правильное направление. — Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая.
— Не всегда. — Мингара покачала головой. — Видишь там черные тучи?
— Ну вижу. Подумаешь, тень на облака упала…
— Ты не понимаешь, — сказала Мингара. — Там буря. И хорошо, если без грозы. Мы потеряем кучу времени и сил нашего старика, борясь со штормовыми потоками, к тому же рискуем жизнью, если вдруг в нас ударит молния.
— Да? Я не знал… Я бы точно полетел туда на вертоплане.
— Ты бы точно погиб. Самолеты притягивают молнии, потому что у них есть детали из металла.
Какое-то время они летели молча, потом Грэг сказал:
— Знаешь, я даже не поверил сперва, что Лорм отдаст тебе своего Бругга.
— Он сказал, что я могу его взять, если лурпо сам позволит. — Мингара пожала плечами. — Видимо, он рассчитывал, что старый ящер будет огрызаться так же, как и на тебя.
— Да откуда ему было знать, что Всадники используют псионику…
— Дело не в этом, — перебила девушка. — Скажем, ты с моим медальоном только разозлил бы ящера псионическим вмешательством. Надо уметь общаться с ними, знать, что передавать, а что нет. Нехорошую мысль или эмоциональный всплеск бросить гораздо проще, чем слово или действие, а лурпо и тригги иногда бывают очень ранимы. Джеддабам всё равно, они всего лишь животные, но и с ними следует быть осторожными.
— А лурпо и тригги разве не животные? — спросил шакмар.
— Они… — Девушка задумалась, видимо подбирая слова на общем языке. — Как бы сказать? Ни в шакмарском, ни в общем языке нет такого слова… Они звери от крови драконов. И кровь драконов в них несет частицу разума.
Грэгу показалось, что лурпо после этих слов насмешливо фыркнул.
«Ему просто что-то попало в нос, — подумал шакмар. — Лурпо не мог нас слышать. А даже если и мог, то ничего не понял».
— Разве нельзя выяснить наверняка? — спросил Грэг.
— А как? — Всадница пожала плечами. — С помощью пси-трансляторов можно давать им импульсы управления, но сам мозг ящера остается закрытым. Возможно, лотофаги дали бы ответ на этот вопрос…
Грэг вздрогнул при упоминании лотофагов. Это была единственная в своем роде раса растений, не имевшая даже подобия активного тела. Рожденный из побега лотофаг представлял собой хищный цветок размером с блюдо, который цеплялся корешками за какое-нибудь другое растение. Уникально было то, что не имелось в Каеноре более сильных псиоников, чем лотофаги. Силой своего разума эти необычные цветы заставляли служить себе все окружающие их растения, могли подчинить себе чужой разум или даже убить. Как быстро, так и медленно. Но, надо сказать, в дела внешнего мира повелители флоры не лезли. Правда, и не терпели чужаков в своих владениях.
— Ты когда-нибудь видела лотофагов? — спросил Грэг.
— Никогда, — ответила Мингара. — Тот, кто их видел, уже никому никогда не рассказывал.
— Да уж… Ты не думала, что тот, кто сумел бы привлечь их на свою сторону, стал бы самой могучей силой в Каеноре?
— Это никому не под силу, молодой маг. — Всадница покачала головой в шлеме. — Нет безумца, который бы сунулся на Остров Лотофагов, Пожирателей разума.
Лурпо, словно поддерживая это ее заявление, мотнул головой и зарычал, но потом вдруг резко заложил вираж, разворачиваясь обратно к острову.
— Эй, какого!.. — Желудок Грэга подскочил вверх и заткнул ему глотку, так что фраза оборвалась на полуслове.
— Бругг! — Мингара схватилась за талисман, но тот не оказал на старого ящера никакого влияния.
Лурпо несся обратно к Бросовым Островам, изредка издавая жалобный рев. Мингара посмотрела вперед и поняла, что заставило ящера взбунтоваться. Там, где раньше в небо поднимались столбы дыма от деревни саква-джуо, теперь полыхало зарево, сопровождающееся потоком черной копоти.
— Грэг! — крикнула Мингара впавшему в столбняк шакмару. — На деревню напали!
— В-вижу — Тот отцепил от Всадницы судорожно сжатые руки. — Бругга позвал Лорм, наверное..
— Нет, просто лурпо всегда трепетно относятся к месту, которое считают своим домом, а запах дыма чувствуем даже мы.
— Угу. — Грэг помотал головой, отгоняя последние порывы дурноты. — Надо помочь.
— А у нас есть выбор? — Мингара усмехнулась, доставая из чехла на бедре маленький самострел. — Если да, то я вся внимание.
— Навскидку в голову ничего не приходит. — Грэг пожал плечами. — Я думаю, гарров не очень много.
— А почему ты думаешь, что это именно гарры?
— Больше некому, — отозвался Грэг.
Лурпо, зарычав, начал пикировать прямо в клубы дыма, заслонившие деревню саква-джуо. Дом был в опасности. Дом следовало защитить…
Эай, сидя на перилах балкона, играл на струнном инструменте, который квостры называли «линшел». Похож он был на лютню, с той лишь разницей, что на линшеле было больше тридцати струн, издающих звуки совершенно разных интонаций. В руках элементала воздуха серебристые нити плакали и смеялись, музыка была то легкой, подобно воздуху, то быстрой, будто ветер, то неторопливой и величественной, словно нагромождение кучевых облаков.
Сильф пел, но его языка Ростислав не знал. Это не был ни один из известных ему языков Каенора, текучий и плавный, словно специально созданный для песен. Юноша стоял в комнате, опираясь на стол, и слушал. Эай не смотрел в его сторону, и Ростислав чувствовал себя немного виновато: у него возникло ощущение, что он будто подслушивает. Но песня была столь прекрасной, что просто взять и уйти юноша не мог.
Крылатый мальчик, свесив одну ногу над бездной улиц Радужного Города, играл под звездами свою песню. Квостры в соседних башнях, случайно услышавшие музыку, останавливались у окон, открыв пошире ставни… По лицу некоторых катились благодарные слезы. Слова древнего, давно умершего среди смертных языка лились в ночь, трогая души случайно пролетающих мимо квостров, идущих по улицам шуолов. Изящные и тонкие пальцы сильфа невесомо порхали по струнам, едва дотрагиваясь до них… Сильф Эаллойенум играл, и, казалось, сами звезды прислушивались к музыке.
Ростислав почувствовал, как из левого глаза выкатилась слезинка, когда сильф закончил игру. Мальчик отложил инструмент и уставился в небо.
Юноша подошел к нему, спросил:
— О чем ты пел, Эай?
— О любви… — вздохнув, ответил сильф. Его сложенные крылья немного дернулись. — О любви, которая обречена на вечную боль.
— Не понимаю.
— Еще бы, — фыркнул сильф. — Что смертный может понять в чувствах элементала…
— Не знаю, — честно сказал Ростислав. — Наверное, любовь элементалов длится очень долго.
— Именно, — подтвердил Эай, и его голос дрогнул. — Вечность. От начала времен и до угасания мира.
— Но почему тогда…
— Почему песня такая грустная? — закончил вопрос сильф. — Всё сравнительно просто. Вечность может быть не только вечностью счастья…
— О Боже, — выдохнул Ростислав, относительно бледно представив себе несчастную любовь, растянувшуюся на века. — Прости меня.
— За что?
— За то, что полез в это с глупыми вопросами… — Юноша хотел добавить «малыш», но язык не повернулся назвать так духа воздуха, прожившего тысячелетия.
— Можно мне полетать? — спросил Эай, подняв взгляд. В радужных глазах стояла влага.
— Да, конечно. Можешь быть свободным до утра… — Ростислав мимолетом подумал, что это минимум, что он может сделать для сильфа.
Тот мгновенно испарился, только одинокая слезинка упала на полированные перила балкона, успев скатиться с настоящей щеки ненастоящего мальчика.
Ростислав, повинуясь непонятному порыву, вытер каплю пальцем и попробовал на язык. Слеза мальчика-элементала была сладкой на вкус.
Похоже на крем-соду, подумал парень, вспомнив вкус любимого лимонада. С чего бы, интересно?..
Он посмотрел на ночное небо Каенора, но сильфа конечно же не увидел.
— Задержка, Повелитель, — отвлек Аргаррона от раздумий голос Императора. — Похоже, что квостры засеяли небо облачной сетью…
— И что? — угрюмо осведомился архидемон, хотя прекрасно понимал, что значит подобный шаг. Облака, зараженные этим древним паразитом, порождением Хаоса, становились смертельно опасными, пожирающими неосторожных летунов чудовищами.
— Мы не можем без риска пролететь через этот массив, — пояснил Император, немного склонив голову. — По крайней мере дирижабли не смогут, и пехота может пострадать.
— Сейчас, иду, — сказал архидемон, вставая с кресла. — Предупреди, чтобы убрали патрули и все попрятались в домах. Дирижабли пусть временно опустятся на острова, для них так будет безопаснее. Через полчаса я начну.
— Да, Повелитель. — Император поклонился и быстро вышел.
Через короткое время с улицы начали раздаваться громовые раскаты Эха Тьмы, предупреждающего армию об опасности, крики офицеров и сержантов, подгоняющих солдат и рабов.
Аргаррон не спеша вышел из зала на балкон, расправил черные крылья и взлетел. Он направился к самой высокой смотровой башне, откуда открывался лучший обзор на всю летящую армаду. Дозорный гроск, увидев летящего архидемона, бухнулся на колени, умудрившись не уронить бердыш, который сжимал в руках.
— Исчезни, — бросил ему Аргаррон, приземляясь. Часовой заскулил и полез через зубцы башни, явно намереваясь спрыгнуть с башни вниз.
— Спятил, Бескрылый?! — рявкнул архидемон. — Сойди вниз по ступенькам, идиот!
Гроск, взвизгнув, бросил бердыш, открыл в полу люк и рванулся вниз. Судя по отдаляющемуся грохоту, по лестнице он в прямом смысле катился, а не шел.
— Ненавижу слабоумных кретинов, — сказал Аргаррон небу Каенора. Оно понимающе вздохнуло легким порывом ветра — впрочем, архидемону было наплевать.
Впереди неприступной крепостью высились зараженные облака, отливающие нездоровой краснотой. Облачная сеть, порождение когда-то царившего здесь Хаоса, рвалась к близкой добыче, заставляя облака медленно ползти к островам гарров.
«Если квостры полагают, что остановят меня реликтовыми тварями, они жестоко ошибаются», — усмехнувшись, подумал архидемон. Повинуясь его мысли, начали собираться нормальные облака, за какие-то минуты заполонив всё небо. Сверкнула молния, затем другая, еще и еще. Полил дождь.
Аргаррон бросил быстрый взгляд на улицы. Кое-кто, видимо самые глупые или самые медлительные, еще носились под дождем, но дирижабли уже стояли на площадках, а большинство гарров и гросков попрятались в недра цитадели, предварительно загнав туда рабов и животных.
— Именем Вечного Пламени и Предвечной Тьмы, — сказал Аргаррон на древнем магическом языке, вскидывая руки. — Именем Хаоса и Законов Сильных заклинаю… затмись Свет, умолкни ветер, рассыпься, Порядок. Приди, брат мой, дай мне твою армию, возьми себе в уплату душу этого дождя…
Тучи над головой Аргаррона завращались, словно корчась в невыносимых муках. Каждая капля этих туч сейчас преобразовывалась, становясь тем, что хотел вызвать архидемон своим заклятьем. Вскоре рой черных мух, которые были дождевыми каплями малое время назад, устремился к стене из красных туч, которые уже, словно в страхе, пытались отлететь как можно дальше…
Аргаррон расхохотался, когда черная туча волшебных мух врезалась в красные облака, зараженные сетью… Он почти услышал крик боли, который издало облачное существо, когда голодные насекомые из Тьмы начали терзать его плоть. Вокруг архидемона вились мухи, их живые потоки переплетались, вились среди зданий цитадели. Снизу раздался сдавленный крик:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61