никакой он не Вестник, а Изгнанник. Начал свою Тропу Изгнанником Рода, а завершает Изгнанником Межмирья. Обманутым. Всеми обманутым – даже таинственное снадобье Армера оказалось… ничем. Но он – дошел. До конца.
А как ярко все вспомнилось! Или это был сон?.. Аймик перелег на левый бок, отвернувшись от своего костерка, и стал вслушиваться в звуки ночного леса. Где-то совсем рядом затявкала лисица, – должно быть, ее нора неподалеку, здесь же, на брошенном стойбище, и она, давным-давно привыкшая считать это место своим, вовсе не рада новому соседу. В низине послышалась тяжелая поступь и фырканье… Лось? А вот, словно в ответ на эту поступь, тягучий волчий вой. И еще, и еще… Рука сама потянулась к копью, но, даже не коснувшись древка, вернулась на грудь. Если ему суждено умереть сейчас, то не все ли равно как? И разве он, проделавший напрасно столь длинный путь, уже не решил: дальше – ни шагу. Он дошел… и останется здесь навсегда.
…Кажется, снова подступила дрема, но какая-то странная. Он явственно ощущал все происходящее вокруг. И не только вокруг. Словно все его чувства необыкновенно обострились… Как в юности? Как в детстве? Да нет же, нет, – НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ обострились! Река довольно далеко, в низине, и деревьями скрыта, но ее свежесть касается щек, и, кажется, он даже слышит, как играет в воде большая рыба. Вот и мелкая рыбешка… пытается уйти от зубастой, не иначе… А в лесу… он не только расслышал предсмертный визг зайца (уж не его ли соседка полакомилась?), он различал даже шорох полевок, и не только здесь, рядом, но и где-то там, в березняке. И листва… не просто шумела под ночным ветерком, – это разговор, и кажется – можно даже его понять, если вслушаться… И трава отвечает листьям (или у нее – свой разговор?). А вот во все это разноголосье вплетается иное; и он знает, кто это. Те, невидимые…
Подступил уже давным-давно не возвращавшийся, но такой узнаваемый запах: прелые листья!
На миг (или надолго?) все стихло, даже привычные, земные звуки. И вдруг…
Все переменилось. Мир словно… вывернулся наизнанку, открывая свою подлинную сущность. Только что перед ним прошла как бы заново прожитая жизнь… Теперь это уже не воспоминание; вся она, прожитая и… переживаемая, здесь, с ним, единая, нераздельная, ясная в каждом своем мгновении… Сейчас он и Вестник, и Нагу Волчонок, и… И все, кого он знал, снова вместе…
…Те, кого он знал? Больше; здесь и те, кого он знает сейчас, хоть и не встречал в Среднем Мире. Его жизнь
раскрылась не только в своем единстве, но и в связи со всем остальным… (Деталь узора, наводимого Могучими…)
Вспомнились напутственные слова колдуна детей Волка: «ЭТО открывает Прямой Путь. Даже для непосвященного…»
Да, Пути открылись. Не один… Но его неудержимо тянет ТУДА, где мать, и Ата, и Йорр, и… неужели Хайюрр?
(Тропа Мертвых? Пусть так. Оказывается, на нее можно вступить без страха и боли…)
– Вестник! Остановись!
Чей это голос? Не все ли равно! Это голос из мира живых, а он хочет ТУДА. И дальше – к Началу Начал…
(Ведь его Земная Тропа окончилась, и узелок, скрепляющий его часть узора, затянут… Или нет?)
– Вестник! Твой путь не кончен. Вернись, или все будет напрасным!
Голос – или что бы это ни было – кажется знакомым, но этот голос слишком слаб, он из оставленной жизни, а он, Аймик, уже далеко…
(Оказывается, и ЗДЕСЬ – не одна Тропа; их много, но выбора нет, не он выбирает, выбирают его, и сейчас…)
– ВЕСТНИК!!
На этот раз призыв был так властен, что он… говоря земным языком, «обернулся», несмотря на Силу, неудержимо затягивающую ТУДА… «Обернулся», вопреки своему желанию, чтобы… «увидеть»? «ощутить»?
…что граница, отделяющая Жизнь от Инобытия, еще досягаема. И там, на самой границе…
АРМЕР?
– Вернись, Вестник! Вернись и найди нас, детей Волка! Иначе…
2
Армер, старый колдун детей Волка, ждал гостя. Ждал уже не первый год: сроки ему были неведомы. Но одно он знал твердо: гость должен прийти. Не просто гость – Вестник.
Нет, даже самые дальние, самые опасные полеты в Верхний и Нижний Миры не раскрывали ему того, что происходило с Избранным в Среднем Мире; даже самые сильные из его духов-помощников здесь были бессильны. И все же главное ему было открыто: Избранный Могучими для того, чтобы связать то, что было когда-то разорвано, чтобы открыть спасительный путь тем, кто и поныне хранит вторую кость Первопредка со Священной Кровью Рода Мамонта, исполнил то, что должен был исполнить, и возвращается, чтобы завершить свою Тропу. Возвращается как Вестник Могучих.
И Армер знал, что сам он не уйдет по Ледяной Тропе до тех пор, пока не встретится с тем, кто когда-то жил под его кровом и носил материнское имя Нагу.
Но на исходе прошлого лета случилось то, чего Армер боялся с самого начала: Вестник, уже почти добравшийся до конца своей Тропы, все-таки принял снадобье, открывающее Прямой Путь.
…Да, быть может, не следовало давать непосвященному Средство, которое даже он сам не применял ни разу. Может быть… Но разве он, Армер, Знающий, мог поступить иначе? Разве можно не поделиться Силой с тем, в чьей судьбе завязаны судьбы многих и многих? Не отдельных людей – Родов?.. Вот только сила-то уж больно… сильная.
Снадобье и заклинание, открывающие Прямой Путь… С их помощью можно самому – без духов-помощников, без Покровителей – проникнуть туда, где твоя судьба вплетается в Бытие, понять смысл происходящего, и… И чтобы осознанное пошло впрок, нужно вернуться назад. А это – самое трудное, потому что там, где собственная судьба слишком ясна, чрезмерно велика и тяга Инобытия, ибо ТАМ оно не страшит, а только манит. Особенно если ты устал и опустошен (а кто же другой прибегнет к такому средству?). И становится все равно. И нашедший Прямой Путь торопится покинуть этот Мир, даже если при этом рвется узел собственной судьбы.
…В ту тихую ночь, дышащую последним теплом лета, Армера словно кто-то толкнул. Еще не открыв глаза, понял: все-таки случилось. В самом конце своей Тропы, почти вернувшись, Вестник все же принял ЭТО, и нужно спешить ему на помощь, иначе будет поздно.
Старый колдун детей Волка не колебался даже на миг, хоть и понимал, чем такой Полет грозит ему самому. Руки споро кипятили воду, губы шептали заклинания-просьбы, хотя и бесполезные, но – хуже не будет. И лишь когда вода закипела и на ладони очутился мешочек с тем Снадобьем, Армер заколебался. (Сколько?)
Поколебавшись, кинул в воду щепотку порошка, добавил чуть-чуть с ногтя и, убрав мешочек на место, начал творить заклинания.
Он успел. Почти успел: еще немного, и Вестник растворился бы среди множества путей, ведущих в Инобытие… а вслед за ним и Армер. ЭТО затягивало, и ему пришлось напрягать все силы не только для призыва, но и для того, чтобы самому удержаться у грани, не скользнуть ТУДА…
По-видимому, справляться с ЭТИМ колдуну было труднее, чем Вестнику.
И когда стало совсем невмоготу, когда предстал неизбежный выбор: Инобытие, или немедленный возврат, – Армер, уже возвращаясь в свой Мир, успел понять: его последний призыв услышан. Но вернулся ли Вестник?
3
Армер ждал гостя много лет. А в этот раз он не просто ждал – знал совершенно точно: Вестник Могучих придет еще до весны… Или не придет никогда.
Осень пришла гнилая, слякотная, затяжная; снег все никак не хотел ложиться, хотя, казалось, прошли все мыслимые сроки. Впрочем, может, и нет, может, так только казалось из-за болезней, не оставлявших Армера в покое. Тот Полет даром не прошел: Защита ослабла, а Хонка — тут как тут; насылает своих девок одну за другой. Отгонишь Огневку, утихнет жар, – Вьюжница тут как тут, у изголовья, кашлем грудь раздирает. А уж Сухоручка и вовсе не отступает, копошится своими тонкими пальцами в суставах так, что мочи нет…
Общинники, конечно, беспокоились, видя, что их колдун большей частью в своем жилище отлеживается. Вслух, конечно, не говорили даже между собой, чтобы беду не накликать, но Армер понимал: боятся что он вот-вот уйдет по Ледяной Тропе. Напрасно боялись. Он видел свою часть Мирового узора и знал: Хонка властна мучить его, но увести из Мира живых бессильна. Этого не случится до тех пор, пока не будет ясна судьба Вестника.
Наконец-то наступили холода, лег снег, и Хонка отступила, отвела своих девок. Не совсем, конечно, но все же стало полегче. Теперь Армер все больше времени проводил на краю стойбища, откуда открывается южный путь и можно издалека заметить долгожданного гостя. Но дни шли за днями, Одноглазая засыпала и просыпалась и вновь принялась готовиться ко сну, а Вестник не появлялся, и все чаще и чаще подступала тревога.
Вестник услышал его призыв. Но смог ли, но захотел ли он вернуться?
Армер, как мог, отгонял эти мысли, ничем и ничему не способные помочь. Убеждал себя: сейчас он, ослабевший после Полета по Прямому Пути, не способен даже ощутить присутствие Аймика в этом Мире. Но если бы тот действительно ушел ТУДА, колдун, даже растративший часть Силы, не мог бы этого не почувствовать.
Бороться с сомнениями помогали воспоминания, причудливым образом смешивающиеся с реальным бытием. Особенно здесь, где все так похоже…
…Давно это было. Или, напротив, недавно? Армер усмехнулся. Теперь и не понять: в старости время уплотняется и сжимается; кольца Великого Червя втягиваются одно в другое… Вот и сейчас – много лет назад покинули дети Волка то место, где когда-то принимали они сыновей Тигрольва, приведших мальчика Нагу. Не раз и не два с тех пор переносила община свое стойбище, а вот поди ж ты! Ему, старому колдуну, все чаще и чаще кажется, что место, где они сейчас живут, – то самое. И хижина его, не далее как этой осенью построенная, – та самая. И тот же вечер вернулся, и те же синие снега…
…А вот и сыновья Тигрольва появились; ведут своего мальчонку…
Армер даже вслух рассмеялся: никакие это не сыновья Тигрольва, невесть где обитающие теперь. Даже отсюда видно: свои сородичи-охотники. Возвращаются с добычей: эвон что-то на санях… Кусок свежей печени будет очень кстати, особенно если там – медвежья туша. Конечно, запасы есть, но… спину все еще ломит, и по ночам озноб. Тут медвежья печень и нутряное сало – первое дело.
Повернувшись, колдун побрел в свое жилище. Как всегда, оно находилось несколько в стороне от остальных хижин, на окраине стойбища, в глубине ельника.
– Старый! Да позволено будет обратиться к тебе и выслушать твой совет?
(Что-то стряслось, и не шуточное, раз уж сам Илом, главный охотник, стоит у входа.) Армер откинул полог:
– Что угодно Илому, великому вождю детей Волка?.. И другим храбрым охотникам?
Главный охотник, он же вождь, еще совсем молодой – так, по крайней мере, казалось Армеру, – был чем-то взволнован.
– Наш великий колдун говорил, что ждет гостя. Вестника, идущего из Мира Могучих Духов. Дети Волка помнят слова Старого. И вот сегодня наши охотники нашли незнакомца. Старик. Одет не по-нашему. Совсем слаб: его помял медведь; сильно помял… Этот чужак храбр; он убил зверя в одиночку. Сыновья Волка прервали свою тропу и принесли его сюда. Только он не похож на Вестника Могучих! И он умирает…
Армер, ни на кого не глядя, молча подошел к саням, на которых неподвижно лежало укрытое по самые глаза тело. Чувствуя, как учащенно бьется его сердце, колдун откинул шкуру…
ТАМ Армер не сумел разглядеть лицо того, кто все же услышал его призыв. Да если бы и успел, ТАМ оно наверняка было иным, чем здесь. Но в ночь накануне того Полета Армер, думая об Аймике, смотрел в лунную воду и увидел в ней только свое отражение, – так, по крайней мере, он думал. Что ж, колдуны тоже ошибаются. Даже такие старые. И, как говорят общинники, «такие мудрые».
Перед ним было то самое лицо, что показалось тогда в лунной воде. Перед ним был Аймик, состарившийся на своей избраннической Тропе.
4
Жарко… Жаром несет из страшной окровавленной пасти… Уже в который раз ломается копье, и Хозяин наседает, и левая рука защищает голову, а правая, вооруженная обломком копья, погружается все глубже и глубже в эту пышущую огнем глотку…
Воспоминания путаются. Ему приснился хороший сон… и он пошел кого-то искать… (Но кого?) …и все никак не мог найти. А потом…
…Он спешил и чему-то радовался (кажется, встал на след тех, кого искал), когда из-за косогора неожиданно появился Бурый Хозяин. Голодный. Злой.
«Брат, – почему-то именно так обратился он к опасному зверю, – брат, я не хочу тебе зла. Пропусти – я очень спешу. И да сопутствует тебе удача!»
Но тот, кого неведомая сила подняла из берлоги не весной даже – посреди зимы, – не был склонен выказывать родственные чувства.
Рычание. Ощеренная пасть. И ломается копье. Снова и снова…
…Но кто зовет его: «Нагу»? И откуда этот запах? Знакомый… Далекий…
…Ну конечно же! Уж в этот раз не может быть никакой ошибки. Он, Нагу, у Армера, колдуна детей Волка. И не было никакого медведя, а вот единорог – был! Армер и Ата выхаживают его, не убоявшегося этого чудовища, а все остальное в горячечном бреду привиделось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
А как ярко все вспомнилось! Или это был сон?.. Аймик перелег на левый бок, отвернувшись от своего костерка, и стал вслушиваться в звуки ночного леса. Где-то совсем рядом затявкала лисица, – должно быть, ее нора неподалеку, здесь же, на брошенном стойбище, и она, давным-давно привыкшая считать это место своим, вовсе не рада новому соседу. В низине послышалась тяжелая поступь и фырканье… Лось? А вот, словно в ответ на эту поступь, тягучий волчий вой. И еще, и еще… Рука сама потянулась к копью, но, даже не коснувшись древка, вернулась на грудь. Если ему суждено умереть сейчас, то не все ли равно как? И разве он, проделавший напрасно столь длинный путь, уже не решил: дальше – ни шагу. Он дошел… и останется здесь навсегда.
…Кажется, снова подступила дрема, но какая-то странная. Он явственно ощущал все происходящее вокруг. И не только вокруг. Словно все его чувства необыкновенно обострились… Как в юности? Как в детстве? Да нет же, нет, – НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ обострились! Река довольно далеко, в низине, и деревьями скрыта, но ее свежесть касается щек, и, кажется, он даже слышит, как играет в воде большая рыба. Вот и мелкая рыбешка… пытается уйти от зубастой, не иначе… А в лесу… он не только расслышал предсмертный визг зайца (уж не его ли соседка полакомилась?), он различал даже шорох полевок, и не только здесь, рядом, но и где-то там, в березняке. И листва… не просто шумела под ночным ветерком, – это разговор, и кажется – можно даже его понять, если вслушаться… И трава отвечает листьям (или у нее – свой разговор?). А вот во все это разноголосье вплетается иное; и он знает, кто это. Те, невидимые…
Подступил уже давным-давно не возвращавшийся, но такой узнаваемый запах: прелые листья!
На миг (или надолго?) все стихло, даже привычные, земные звуки. И вдруг…
Все переменилось. Мир словно… вывернулся наизнанку, открывая свою подлинную сущность. Только что перед ним прошла как бы заново прожитая жизнь… Теперь это уже не воспоминание; вся она, прожитая и… переживаемая, здесь, с ним, единая, нераздельная, ясная в каждом своем мгновении… Сейчас он и Вестник, и Нагу Волчонок, и… И все, кого он знал, снова вместе…
…Те, кого он знал? Больше; здесь и те, кого он знает сейчас, хоть и не встречал в Среднем Мире. Его жизнь
раскрылась не только в своем единстве, но и в связи со всем остальным… (Деталь узора, наводимого Могучими…)
Вспомнились напутственные слова колдуна детей Волка: «ЭТО открывает Прямой Путь. Даже для непосвященного…»
Да, Пути открылись. Не один… Но его неудержимо тянет ТУДА, где мать, и Ата, и Йорр, и… неужели Хайюрр?
(Тропа Мертвых? Пусть так. Оказывается, на нее можно вступить без страха и боли…)
– Вестник! Остановись!
Чей это голос? Не все ли равно! Это голос из мира живых, а он хочет ТУДА. И дальше – к Началу Начал…
(Ведь его Земная Тропа окончилась, и узелок, скрепляющий его часть узора, затянут… Или нет?)
– Вестник! Твой путь не кончен. Вернись, или все будет напрасным!
Голос – или что бы это ни было – кажется знакомым, но этот голос слишком слаб, он из оставленной жизни, а он, Аймик, уже далеко…
(Оказывается, и ЗДЕСЬ – не одна Тропа; их много, но выбора нет, не он выбирает, выбирают его, и сейчас…)
– ВЕСТНИК!!
На этот раз призыв был так властен, что он… говоря земным языком, «обернулся», несмотря на Силу, неудержимо затягивающую ТУДА… «Обернулся», вопреки своему желанию, чтобы… «увидеть»? «ощутить»?
…что граница, отделяющая Жизнь от Инобытия, еще досягаема. И там, на самой границе…
АРМЕР?
– Вернись, Вестник! Вернись и найди нас, детей Волка! Иначе…
2
Армер, старый колдун детей Волка, ждал гостя. Ждал уже не первый год: сроки ему были неведомы. Но одно он знал твердо: гость должен прийти. Не просто гость – Вестник.
Нет, даже самые дальние, самые опасные полеты в Верхний и Нижний Миры не раскрывали ему того, что происходило с Избранным в Среднем Мире; даже самые сильные из его духов-помощников здесь были бессильны. И все же главное ему было открыто: Избранный Могучими для того, чтобы связать то, что было когда-то разорвано, чтобы открыть спасительный путь тем, кто и поныне хранит вторую кость Первопредка со Священной Кровью Рода Мамонта, исполнил то, что должен был исполнить, и возвращается, чтобы завершить свою Тропу. Возвращается как Вестник Могучих.
И Армер знал, что сам он не уйдет по Ледяной Тропе до тех пор, пока не встретится с тем, кто когда-то жил под его кровом и носил материнское имя Нагу.
Но на исходе прошлого лета случилось то, чего Армер боялся с самого начала: Вестник, уже почти добравшийся до конца своей Тропы, все-таки принял снадобье, открывающее Прямой Путь.
…Да, быть может, не следовало давать непосвященному Средство, которое даже он сам не применял ни разу. Может быть… Но разве он, Армер, Знающий, мог поступить иначе? Разве можно не поделиться Силой с тем, в чьей судьбе завязаны судьбы многих и многих? Не отдельных людей – Родов?.. Вот только сила-то уж больно… сильная.
Снадобье и заклинание, открывающие Прямой Путь… С их помощью можно самому – без духов-помощников, без Покровителей – проникнуть туда, где твоя судьба вплетается в Бытие, понять смысл происходящего, и… И чтобы осознанное пошло впрок, нужно вернуться назад. А это – самое трудное, потому что там, где собственная судьба слишком ясна, чрезмерно велика и тяга Инобытия, ибо ТАМ оно не страшит, а только манит. Особенно если ты устал и опустошен (а кто же другой прибегнет к такому средству?). И становится все равно. И нашедший Прямой Путь торопится покинуть этот Мир, даже если при этом рвется узел собственной судьбы.
…В ту тихую ночь, дышащую последним теплом лета, Армера словно кто-то толкнул. Еще не открыв глаза, понял: все-таки случилось. В самом конце своей Тропы, почти вернувшись, Вестник все же принял ЭТО, и нужно спешить ему на помощь, иначе будет поздно.
Старый колдун детей Волка не колебался даже на миг, хоть и понимал, чем такой Полет грозит ему самому. Руки споро кипятили воду, губы шептали заклинания-просьбы, хотя и бесполезные, но – хуже не будет. И лишь когда вода закипела и на ладони очутился мешочек с тем Снадобьем, Армер заколебался. (Сколько?)
Поколебавшись, кинул в воду щепотку порошка, добавил чуть-чуть с ногтя и, убрав мешочек на место, начал творить заклинания.
Он успел. Почти успел: еще немного, и Вестник растворился бы среди множества путей, ведущих в Инобытие… а вслед за ним и Армер. ЭТО затягивало, и ему пришлось напрягать все силы не только для призыва, но и для того, чтобы самому удержаться у грани, не скользнуть ТУДА…
По-видимому, справляться с ЭТИМ колдуну было труднее, чем Вестнику.
И когда стало совсем невмоготу, когда предстал неизбежный выбор: Инобытие, или немедленный возврат, – Армер, уже возвращаясь в свой Мир, успел понять: его последний призыв услышан. Но вернулся ли Вестник?
3
Армер ждал гостя много лет. А в этот раз он не просто ждал – знал совершенно точно: Вестник Могучих придет еще до весны… Или не придет никогда.
Осень пришла гнилая, слякотная, затяжная; снег все никак не хотел ложиться, хотя, казалось, прошли все мыслимые сроки. Впрочем, может, и нет, может, так только казалось из-за болезней, не оставлявших Армера в покое. Тот Полет даром не прошел: Защита ослабла, а Хонка — тут как тут; насылает своих девок одну за другой. Отгонишь Огневку, утихнет жар, – Вьюжница тут как тут, у изголовья, кашлем грудь раздирает. А уж Сухоручка и вовсе не отступает, копошится своими тонкими пальцами в суставах так, что мочи нет…
Общинники, конечно, беспокоились, видя, что их колдун большей частью в своем жилище отлеживается. Вслух, конечно, не говорили даже между собой, чтобы беду не накликать, но Армер понимал: боятся что он вот-вот уйдет по Ледяной Тропе. Напрасно боялись. Он видел свою часть Мирового узора и знал: Хонка властна мучить его, но увести из Мира живых бессильна. Этого не случится до тех пор, пока не будет ясна судьба Вестника.
Наконец-то наступили холода, лег снег, и Хонка отступила, отвела своих девок. Не совсем, конечно, но все же стало полегче. Теперь Армер все больше времени проводил на краю стойбища, откуда открывается южный путь и можно издалека заметить долгожданного гостя. Но дни шли за днями, Одноглазая засыпала и просыпалась и вновь принялась готовиться ко сну, а Вестник не появлялся, и все чаще и чаще подступала тревога.
Вестник услышал его призыв. Но смог ли, но захотел ли он вернуться?
Армер, как мог, отгонял эти мысли, ничем и ничему не способные помочь. Убеждал себя: сейчас он, ослабевший после Полета по Прямому Пути, не способен даже ощутить присутствие Аймика в этом Мире. Но если бы тот действительно ушел ТУДА, колдун, даже растративший часть Силы, не мог бы этого не почувствовать.
Бороться с сомнениями помогали воспоминания, причудливым образом смешивающиеся с реальным бытием. Особенно здесь, где все так похоже…
…Давно это было. Или, напротив, недавно? Армер усмехнулся. Теперь и не понять: в старости время уплотняется и сжимается; кольца Великого Червя втягиваются одно в другое… Вот и сейчас – много лет назад покинули дети Волка то место, где когда-то принимали они сыновей Тигрольва, приведших мальчика Нагу. Не раз и не два с тех пор переносила община свое стойбище, а вот поди ж ты! Ему, старому колдуну, все чаще и чаще кажется, что место, где они сейчас живут, – то самое. И хижина его, не далее как этой осенью построенная, – та самая. И тот же вечер вернулся, и те же синие снега…
…А вот и сыновья Тигрольва появились; ведут своего мальчонку…
Армер даже вслух рассмеялся: никакие это не сыновья Тигрольва, невесть где обитающие теперь. Даже отсюда видно: свои сородичи-охотники. Возвращаются с добычей: эвон что-то на санях… Кусок свежей печени будет очень кстати, особенно если там – медвежья туша. Конечно, запасы есть, но… спину все еще ломит, и по ночам озноб. Тут медвежья печень и нутряное сало – первое дело.
Повернувшись, колдун побрел в свое жилище. Как всегда, оно находилось несколько в стороне от остальных хижин, на окраине стойбища, в глубине ельника.
– Старый! Да позволено будет обратиться к тебе и выслушать твой совет?
(Что-то стряслось, и не шуточное, раз уж сам Илом, главный охотник, стоит у входа.) Армер откинул полог:
– Что угодно Илому, великому вождю детей Волка?.. И другим храбрым охотникам?
Главный охотник, он же вождь, еще совсем молодой – так, по крайней мере, казалось Армеру, – был чем-то взволнован.
– Наш великий колдун говорил, что ждет гостя. Вестника, идущего из Мира Могучих Духов. Дети Волка помнят слова Старого. И вот сегодня наши охотники нашли незнакомца. Старик. Одет не по-нашему. Совсем слаб: его помял медведь; сильно помял… Этот чужак храбр; он убил зверя в одиночку. Сыновья Волка прервали свою тропу и принесли его сюда. Только он не похож на Вестника Могучих! И он умирает…
Армер, ни на кого не глядя, молча подошел к саням, на которых неподвижно лежало укрытое по самые глаза тело. Чувствуя, как учащенно бьется его сердце, колдун откинул шкуру…
ТАМ Армер не сумел разглядеть лицо того, кто все же услышал его призыв. Да если бы и успел, ТАМ оно наверняка было иным, чем здесь. Но в ночь накануне того Полета Армер, думая об Аймике, смотрел в лунную воду и увидел в ней только свое отражение, – так, по крайней мере, он думал. Что ж, колдуны тоже ошибаются. Даже такие старые. И, как говорят общинники, «такие мудрые».
Перед ним было то самое лицо, что показалось тогда в лунной воде. Перед ним был Аймик, состарившийся на своей избраннической Тропе.
4
Жарко… Жаром несет из страшной окровавленной пасти… Уже в который раз ломается копье, и Хозяин наседает, и левая рука защищает голову, а правая, вооруженная обломком копья, погружается все глубже и глубже в эту пышущую огнем глотку…
Воспоминания путаются. Ему приснился хороший сон… и он пошел кого-то искать… (Но кого?) …и все никак не мог найти. А потом…
…Он спешил и чему-то радовался (кажется, встал на след тех, кого искал), когда из-за косогора неожиданно появился Бурый Хозяин. Голодный. Злой.
«Брат, – почему-то именно так обратился он к опасному зверю, – брат, я не хочу тебе зла. Пропусти – я очень спешу. И да сопутствует тебе удача!»
Но тот, кого неведомая сила подняла из берлоги не весной даже – посреди зимы, – не был склонен выказывать родственные чувства.
Рычание. Ощеренная пасть. И ломается копье. Снова и снова…
…Но кто зовет его: «Нагу»? И откуда этот запах? Знакомый… Далекий…
…Ну конечно же! Уж в этот раз не может быть никакой ошибки. Он, Нагу, у Армера, колдуна детей Волка. И не было никакого медведя, а вот единорог – был! Армер и Ата выхаживают его, не убоявшегося этого чудовища, а все остальное в горячечном бреду привиделось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71