Войны для них – привычное состояние, причем из обиняков и недомолвок – Айрита уж очень напирала на то, как малочисленны ее сородичи и как они беззаветно храбры, – можно было понять, что лошадники медленно, но верно оттесняют детей Мамонта на юго-запад, в горы. Все же войны не могут длиться вечно. От них устают, – как те, так и другие, – тем паче что, судя по всему, победы даются лошадникам очень дорогой ценой. Время от времени заключаются перемирия, торжественно именуемые «Миром до скончания времен». В действительности они кратковременны и непрочны, но все же и это – передышка. Последний «вечный мир», заключенный три года назад (как раз, когда я был пленен) решили усилить межродовыми браками. Айрита, дочь военного вождя детей Мамонта, была выдана за сына такого же вождя Рода Пегой Кобылы. По-видимому, новоявленный муж любил навязанную ему женщину ничуть не больше, чем она – его.
(Ха! Тоже мне мужчина. За отцовской спиной отсиживаться мастак да баб трахать. Хвастун и трус.)
Так ли оно было на самом деле, нет ли, – только эта пара явно не подходила друг другу. Айрита, оказывается, и в военные походы ходила вместе со своим отцом, и вражеские земли знала не хуже своей, потому, что многократно бывала здесь в разведке.
(– Но как же так? – дивился Аймик. – Ведь женщинам нельзя жить по-мужски. Духи разгневаются. – Наши духи не так строги, – смеялась Айрита.) А сын Пегой Кобылы, данный ей в мужья, по-видимому, и впрямь предпочитал иное…
– Ну а я? – вновь спросил Аймик. – Меня-то почему спасла?
(«Не из-за моих мужских достоинств, тут обольщаться не приходится».) Айрита удивленно посмотрела на него:
– Но… Ты ведь Северный Посланец, правда?
– Меня звали и так.
– Ну вот. А эти шестиногие клятву нарушили. Древнюю. Война не война – они тебя должны были к нам привести. Так твоя невеста сказала. Бессмертная…
(Ничего себе. Что все это значит?)
– …А тут… Даже войны не было, а они все равно тебя убить сговорились. Чтобы с нами, с детьми Мамонта, покончить. Хорошо, мне подслушать удалось…
Аймик невольно прижал руку к груди, с такой силой билось его сердце. Он ничего не понимал, но… Надежда. Немыслимая, невозможная надежда…
Незаметно подошла ночь, теплая и тихая. Разговор истаял. Не хотелось даже шевелиться, – на Аймика снизошли покой и умиротворение, такие неуместные здесь, на чужой и враждебной земле. Словно это вовсе не ему грозит смерть, словно он в безопасности, среди своих…
Небо на горизонте вздрагивало от сполохов дальних зарниц, не мешавших звездному свету. Небо не сердилось, не ворчало. Только где-то вдали плакала ночная птица.
И Небесные Братья смотрели в пещеру… Аймик вздрогнул, почувствовав женскую ладонь на своем плече.
– Давай ложиться. Отдохнем как следует; завтра, может быть, придется потруднее, чем сегодня.
Тонкая оленья шкура покрывала невесть откуда взявшееся ложе из веток и сухой травы. Они легли рядом, и Айрита – красивая, юная, сильная, едва ли не в дочери ему годящаяся, – порывисто обняла спасенного ею седого, запущенного мужчину и горячо зашептала. Словно молодому охотнику:
– Северянин! Северянин! Айрита знает: тебя ждет Та-Кто-Не-Может-Умереть. Инельга. Но она потом, ее сейчас нет… Хотела бы – пришла бы сама… А тебя измучили, знаю… И я замучилась… Давай, а? Не рассердится Инельга; я же тебя у нее не отнимаю, только помочь хочу…
Айрита давно спала, но Аймик, прижимаясь щекой к ее плечу, и не помышлял о сне. Наконец-то он хоть что-то узнал об этой таинственной Инельге. Имя. Женское. Ждет его. Якобы… Так, значит, Дад лгал, и вовсе не к нему и не к его дочери шел он, Северный Посланец? Но почему же тогда ни Армер, ни Великий Ворон ни единым словом… Нет, пока лучше… Помолчать и не подавать виду, что об этой… (Как ее? «Не могущей умереть», так, что ли?) он до сих пор и слыхом не слыхивал.
5
«…Скорее, скорее, Летучий! Тебя эта стерва тоже седлала, и как это я позволил? У-у, ублюдок говенный».
Райгр изо всех сил молотит пятками своего коня. Летучий всхрапывает и косит глаз в недоумении: «Что с тобой, хозяин?» Но ускоряет бег.
Данбор, военный вождь детей Мамонта, чем-то неуловимо похожий на свою младшую дочь (несмотря даже на густую бороду!), с удивлением смотрел на приближающегося всадника.
(«Великие Духи, что еще стряслось у этих… шестиногих, что он так торопится? И кто это такой? Неужели…»)
Всадник приблизился настолько, что сомневаться уже не приходилось. Зять.
Данбор вздохнул. До чего все же не повезло Айрите с мужем. На первый взгляд – хоть куда мужчина. Охотник. Крепыш. А поближе узнаешь, – тьфу, да и только… И в кого он такой уродился? Не в отца, ясное дело; тот хоть и враг, да настоящий… Но все же что случилось?
Райгр осадил взмыленного скакуна, подскакав почти вплотную к сыновьям Мамонта, и самодовольно усмехнулся, увидав, как охотники непроизвольно дернулись. Эти… пришлые невесть откуда до сих пор не научились взнуздывать коней. Убивать – это да, на это они мастаки. А вот чтобы так, как они, исконные жители этих мест…
– Данбор, вождь детей Мамонта, приветствует Райгра, отважного сына Пегой Кобылы! Что привело тебя, о Райгр, любимый мой зять, в наши суровые края?
– Данбор! – начал было Райгр, даже не потрудившись слезть с коня. Однако, увидав, как посуровели лица мужчин, как напряглись их кулаки, сжимающие оружие, поспешил исправить ошибку и спешился.
Данбор невольно поморщился. От зятя за несколько шагов воняло грязным, давно не мытым телом, а вдобавок ко всему еще и чесноком. Взгляд брезгливо скользнул по отороченной мехом куртке-безрукавке – обычному одеянию сыновей Пегой Кобылы, по коротким кожаным штанам… Все грязное, замызганное, даже кожаные ремешки на груди завязаны как попало. И это сын вождя… И он еще попытался унизить сыновей Мамонта. Да самый последний из его воинов…
– Райгр, сын Онгра, вождя сыновей Пегой Кобылы, приветствует отважного Данбора, вождя детей Мамонта! – Шестиногий выпалил скороговоркой положенное приветствие. И сразу перешел к делу: – Данбор! Беда стряслась! Твоя дочь, что ты в жены мне дал, бежала от нас. Да не одна; пленника нашего с собой прихватила. И чем он только ей приглянулся, козел вонючий, – хохотнул Райгр. – Так вот, отец мой передать велел: мы, конечное дело, их переймем; никуда не денутся. Так чтобы ты не обижался потом. С ослушницами у нас сам знаешь как. Строго. Даром, что твоя дочь. Ну а если все же они до вас доберутся…
Данбор вскинул правую руку. И таким властным был этот жест, что Райгр поперхнулся собственным словом.
– Пусть Райгр, сын Онгра передаст своему отцу, великому вождю сыновей Пегой Кобылы! Нарушившая обет, данный у Священного камня, – мне не дочь! Похищающая чужих пленников – мне не дочь! Разрушающая мир между нашими великими Родами – мне не дочь! Сыновья Пегой Кобылы могут делать с ней все, что требуют их обычаи. Если же ослушница ступит на землю детей Мамонта, она будет схвачена и выдана сыновьям Пегой Кобылы. Вместе с вашим пленником. Живая или мертвая, – как того пожелает ее муж, отважный Райгр.
– Живая, конечно, живая! – во всю свою глотку расхохотался Райгр. – Да ты не беспокойся, Данбор. Переймем их, куда они денутся. И так уж и быть – не придется ей слишком долго мучиться; обещаю!..
Сыновья Мамонта долго смотрели вслед уносящемуся прочь всаднику. Никто не произнес ни слова. Все было слишком ясно. И слишком мрачно.
– Значит, так. К реке они пойдут этой ложбиной, никуда не денутся: справа все голо, не укрыться, слева – скалы, только шею свернуть. Будут отсиживаться где-нибудь – наши следопыты возьмут; они уже на хвосте… Только не будут, я эту дуру знаю. Так вот, вы трое – в самой ложбине схоронитесь. Только смотрите: там не брать. Пропустите и путь им отрежете, чтобы не улизнули назад. Остальные – здесь, в долине, но поодаль. Чтобы не увернулись к реке. А возьму я их сам. Сам! Тепленьких! Радостных! Здесь, у выхода, когда они уже решат: «Все! Спаслись!»
Райгр говорил возбужденно, захлебываясь слюной. Сыновья Пегой Кобылы и сыновья Сайги слушали молча, натирая свои тела красной охрой, как положено воинам. Им-то что? Он муж, его право решать. Только Энгр, силач, хмуро возразил:
– Слушай, Райгр! Ну к чему все это? Возьмем их там, в ложбине, – и пикнуть не успеют. Хочешь – ты первый!
Но Райгр замотал головой: нет, нет и нет.
– Здесь. Только здесь. Тепленьких! Радостных! Ни о чем таком уже и не думающих! Я сам! Только сам.
Ну сам так сам, о чем спорить?
6
Вот уже несколько дней, как им везло. Прячась днем в расщелинах и пещерках, огибая стороной враждебные стойбища и чужие охотничьи тропы, они медленно, в обход, но все же приближались к желанным предгорьям, заселенным сородичами Айриты. Их до сих пор не выследили. Погоня, очевидно, закружилась где-то в стороне, распутывая хитросплетения следа, переложенного женщиной-разведчицей, а сыновья Сайги, рыщущие наугад в беспорядочных поисках, то затухающих, то возобновляемых вновь, только мешали друг другу, только сбивали след. Аймик не уставал восхищаться хладнокровным мужеством своей нечаянной подруги, так ловко обводящей вокруг пальца бесчисленных врагов на самой их земле. Воистину, ей следовало бы родиться мужчиной.
Однако сама Айрита удачей не обольщалась, и чем ближе казалась заветная цель, тем настороженней становилась она.
А предгорья – вот они, уже совсем рукой подать. Один переход, много – два.
Аймик и Айрита дожидались сумерок, укрывшись даже не в пещере – в узкой и тесной щели, невесть как возникшей в земле, на вершине, поросшей колючей травой и мелким, но частым кустарником. Когда стемнеет, они спустятся вниз, в долину, еще принадлежащую детям Сайги. Только ее и осталось пересечь да переправиться через речку – и они спасены.
Айрита молчала. Она казалась встревоженной; о чем-то напряженно думала, покусывая травинку.
– Случилось что-то? – не выдержал наконец Аймик.
– Понимаешь, – не сразу заговорила Айрита, – сейчас самое опасное начнется. Погоня, след… Чепуха все это. Они знают: нам эту долину никак не миновать. И ждут. Наверняка ждут. А тут еще, как назло, Одноглазая Старуха не спит…
(Одноглазая Старуха?! Так, должно быть, они Небесную Охотницу зовут.)
– Так, может быть, выждать? – начал было Аймик и тут же в досаде прикусил язык.
– Выждать? Чего выждать? – невесело усмехнулась Айрита. – Они следопыты, можешь не сомневаться, наш след давно взят. Одноглазая, хоть и не в полной силе, долго еще не заснет. Будем ждать – как раз погони дождемся.
Но Айрита словно и не заметила его промашки или не придала ей значения. Она невидяще смотрела на пляску пылинок в розоватых вечерних лучах, льющихся сквозь узкую щель, время от времени чуть кивая в такт своим мыслям. Наконец отбросила замусоленную травинку и заговорила вновь:
– Все. Едим и спим. Выбираться будем перед рассветом. Они нас ждут, значит не спят. Притомятся…
Голос Айриты едва заметно напрягся. Она прекрасно понимала: надеяться на такое глупо. Их поджидают не мальчишки – мужчины, следопыты и воины. Но если они не пройдут, если этот обрюзгший, неуклюжий Северянин (Великие Духи! Неужели и впрямь именно его ждет Та, Бессмертная?) попадет к шестиногим ублюдкам, если его жизнь окончится на их жертвенном камне…
Тогда не на что надеяться, тогда дети Мамонта обречены.
И, отбрасывая ненужные сомнения, Айрита тряхнула головой и улыбнулась:
– Ничего. Пройдем. Нам поможет Великий Мамонт. И Та-Кто-Не-Может-Умереть!
Одноглазая Старуха уже ушла в свое подземное жилище. Настало самое мрачное, самое опасное время. Ночная тьма была почти осязаемой, давящей, удушливой, – Айрите казалось, чти она явственно различает тонкий, едва уловимый, но неотступный запах тлена. От падали, гниющей где-то в стороне? Нет. Отовсюду.
Странно. Никогда прежде разведчица из общины Дан-бора не испытывала ничего подобного. Конечно, время ночного всевластия всегда тревожило, всегда навевало уныние. Но не так! Сейчас… словно они безнадежно заблудились в этом мраке (а ведь тропа хорошо знакома.) и не погоня, не засада страшны, а то, что мрак этот никогда не рассеется, никогда больше не придет рассвет.
«Великие Предки, да что же это?» – подумала Айри-та. Еще не хватало поддаться Маре, ослабеть, запаниковать и…
Неслышно, одними губами она зашептала заклинания. Вроде бы стало полегче.
…Пока все идет хорошо. Они уже обошли стороной две засады (Айрита и сама не смогла бы ответить, как удалось ей распознать мужчин, настороженно подстерегающих беглецов? Лань и та доверчиво подставляет бок под удар дротика, не замечая притаившуюся смерть.) Им осталось преодолеть только вон ту узкую ложбину, выводящую к речной излучине, а там…
(Хорошо, что Северянин умеет плавать. Но до реки еще нужно дойти.)
Айрита всматривалась в густые тени, такие неверные, такие зыбкие, вслушивалась в обманчивую тишину ночи, принюхивалась к легкому ветерку из ложбины – не повеет ли оттуда конским или мужским потом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
(Ха! Тоже мне мужчина. За отцовской спиной отсиживаться мастак да баб трахать. Хвастун и трус.)
Так ли оно было на самом деле, нет ли, – только эта пара явно не подходила друг другу. Айрита, оказывается, и в военные походы ходила вместе со своим отцом, и вражеские земли знала не хуже своей, потому, что многократно бывала здесь в разведке.
(– Но как же так? – дивился Аймик. – Ведь женщинам нельзя жить по-мужски. Духи разгневаются. – Наши духи не так строги, – смеялась Айрита.) А сын Пегой Кобылы, данный ей в мужья, по-видимому, и впрямь предпочитал иное…
– Ну а я? – вновь спросил Аймик. – Меня-то почему спасла?
(«Не из-за моих мужских достоинств, тут обольщаться не приходится».) Айрита удивленно посмотрела на него:
– Но… Ты ведь Северный Посланец, правда?
– Меня звали и так.
– Ну вот. А эти шестиногие клятву нарушили. Древнюю. Война не война – они тебя должны были к нам привести. Так твоя невеста сказала. Бессмертная…
(Ничего себе. Что все это значит?)
– …А тут… Даже войны не было, а они все равно тебя убить сговорились. Чтобы с нами, с детьми Мамонта, покончить. Хорошо, мне подслушать удалось…
Аймик невольно прижал руку к груди, с такой силой билось его сердце. Он ничего не понимал, но… Надежда. Немыслимая, невозможная надежда…
Незаметно подошла ночь, теплая и тихая. Разговор истаял. Не хотелось даже шевелиться, – на Аймика снизошли покой и умиротворение, такие неуместные здесь, на чужой и враждебной земле. Словно это вовсе не ему грозит смерть, словно он в безопасности, среди своих…
Небо на горизонте вздрагивало от сполохов дальних зарниц, не мешавших звездному свету. Небо не сердилось, не ворчало. Только где-то вдали плакала ночная птица.
И Небесные Братья смотрели в пещеру… Аймик вздрогнул, почувствовав женскую ладонь на своем плече.
– Давай ложиться. Отдохнем как следует; завтра, может быть, придется потруднее, чем сегодня.
Тонкая оленья шкура покрывала невесть откуда взявшееся ложе из веток и сухой травы. Они легли рядом, и Айрита – красивая, юная, сильная, едва ли не в дочери ему годящаяся, – порывисто обняла спасенного ею седого, запущенного мужчину и горячо зашептала. Словно молодому охотнику:
– Северянин! Северянин! Айрита знает: тебя ждет Та-Кто-Не-Может-Умереть. Инельга. Но она потом, ее сейчас нет… Хотела бы – пришла бы сама… А тебя измучили, знаю… И я замучилась… Давай, а? Не рассердится Инельга; я же тебя у нее не отнимаю, только помочь хочу…
Айрита давно спала, но Аймик, прижимаясь щекой к ее плечу, и не помышлял о сне. Наконец-то он хоть что-то узнал об этой таинственной Инельге. Имя. Женское. Ждет его. Якобы… Так, значит, Дад лгал, и вовсе не к нему и не к его дочери шел он, Северный Посланец? Но почему же тогда ни Армер, ни Великий Ворон ни единым словом… Нет, пока лучше… Помолчать и не подавать виду, что об этой… (Как ее? «Не могущей умереть», так, что ли?) он до сих пор и слыхом не слыхивал.
5
«…Скорее, скорее, Летучий! Тебя эта стерва тоже седлала, и как это я позволил? У-у, ублюдок говенный».
Райгр изо всех сил молотит пятками своего коня. Летучий всхрапывает и косит глаз в недоумении: «Что с тобой, хозяин?» Но ускоряет бег.
Данбор, военный вождь детей Мамонта, чем-то неуловимо похожий на свою младшую дочь (несмотря даже на густую бороду!), с удивлением смотрел на приближающегося всадника.
(«Великие Духи, что еще стряслось у этих… шестиногих, что он так торопится? И кто это такой? Неужели…»)
Всадник приблизился настолько, что сомневаться уже не приходилось. Зять.
Данбор вздохнул. До чего все же не повезло Айрите с мужем. На первый взгляд – хоть куда мужчина. Охотник. Крепыш. А поближе узнаешь, – тьфу, да и только… И в кого он такой уродился? Не в отца, ясное дело; тот хоть и враг, да настоящий… Но все же что случилось?
Райгр осадил взмыленного скакуна, подскакав почти вплотную к сыновьям Мамонта, и самодовольно усмехнулся, увидав, как охотники непроизвольно дернулись. Эти… пришлые невесть откуда до сих пор не научились взнуздывать коней. Убивать – это да, на это они мастаки. А вот чтобы так, как они, исконные жители этих мест…
– Данбор, вождь детей Мамонта, приветствует Райгра, отважного сына Пегой Кобылы! Что привело тебя, о Райгр, любимый мой зять, в наши суровые края?
– Данбор! – начал было Райгр, даже не потрудившись слезть с коня. Однако, увидав, как посуровели лица мужчин, как напряглись их кулаки, сжимающие оружие, поспешил исправить ошибку и спешился.
Данбор невольно поморщился. От зятя за несколько шагов воняло грязным, давно не мытым телом, а вдобавок ко всему еще и чесноком. Взгляд брезгливо скользнул по отороченной мехом куртке-безрукавке – обычному одеянию сыновей Пегой Кобылы, по коротким кожаным штанам… Все грязное, замызганное, даже кожаные ремешки на груди завязаны как попало. И это сын вождя… И он еще попытался унизить сыновей Мамонта. Да самый последний из его воинов…
– Райгр, сын Онгра, вождя сыновей Пегой Кобылы, приветствует отважного Данбора, вождя детей Мамонта! – Шестиногий выпалил скороговоркой положенное приветствие. И сразу перешел к делу: – Данбор! Беда стряслась! Твоя дочь, что ты в жены мне дал, бежала от нас. Да не одна; пленника нашего с собой прихватила. И чем он только ей приглянулся, козел вонючий, – хохотнул Райгр. – Так вот, отец мой передать велел: мы, конечное дело, их переймем; никуда не денутся. Так чтобы ты не обижался потом. С ослушницами у нас сам знаешь как. Строго. Даром, что твоя дочь. Ну а если все же они до вас доберутся…
Данбор вскинул правую руку. И таким властным был этот жест, что Райгр поперхнулся собственным словом.
– Пусть Райгр, сын Онгра передаст своему отцу, великому вождю сыновей Пегой Кобылы! Нарушившая обет, данный у Священного камня, – мне не дочь! Похищающая чужих пленников – мне не дочь! Разрушающая мир между нашими великими Родами – мне не дочь! Сыновья Пегой Кобылы могут делать с ней все, что требуют их обычаи. Если же ослушница ступит на землю детей Мамонта, она будет схвачена и выдана сыновьям Пегой Кобылы. Вместе с вашим пленником. Живая или мертвая, – как того пожелает ее муж, отважный Райгр.
– Живая, конечно, живая! – во всю свою глотку расхохотался Райгр. – Да ты не беспокойся, Данбор. Переймем их, куда они денутся. И так уж и быть – не придется ей слишком долго мучиться; обещаю!..
Сыновья Мамонта долго смотрели вслед уносящемуся прочь всаднику. Никто не произнес ни слова. Все было слишком ясно. И слишком мрачно.
– Значит, так. К реке они пойдут этой ложбиной, никуда не денутся: справа все голо, не укрыться, слева – скалы, только шею свернуть. Будут отсиживаться где-нибудь – наши следопыты возьмут; они уже на хвосте… Только не будут, я эту дуру знаю. Так вот, вы трое – в самой ложбине схоронитесь. Только смотрите: там не брать. Пропустите и путь им отрежете, чтобы не улизнули назад. Остальные – здесь, в долине, но поодаль. Чтобы не увернулись к реке. А возьму я их сам. Сам! Тепленьких! Радостных! Здесь, у выхода, когда они уже решат: «Все! Спаслись!»
Райгр говорил возбужденно, захлебываясь слюной. Сыновья Пегой Кобылы и сыновья Сайги слушали молча, натирая свои тела красной охрой, как положено воинам. Им-то что? Он муж, его право решать. Только Энгр, силач, хмуро возразил:
– Слушай, Райгр! Ну к чему все это? Возьмем их там, в ложбине, – и пикнуть не успеют. Хочешь – ты первый!
Но Райгр замотал головой: нет, нет и нет.
– Здесь. Только здесь. Тепленьких! Радостных! Ни о чем таком уже и не думающих! Я сам! Только сам.
Ну сам так сам, о чем спорить?
6
Вот уже несколько дней, как им везло. Прячась днем в расщелинах и пещерках, огибая стороной враждебные стойбища и чужие охотничьи тропы, они медленно, в обход, но все же приближались к желанным предгорьям, заселенным сородичами Айриты. Их до сих пор не выследили. Погоня, очевидно, закружилась где-то в стороне, распутывая хитросплетения следа, переложенного женщиной-разведчицей, а сыновья Сайги, рыщущие наугад в беспорядочных поисках, то затухающих, то возобновляемых вновь, только мешали друг другу, только сбивали след. Аймик не уставал восхищаться хладнокровным мужеством своей нечаянной подруги, так ловко обводящей вокруг пальца бесчисленных врагов на самой их земле. Воистину, ей следовало бы родиться мужчиной.
Однако сама Айрита удачей не обольщалась, и чем ближе казалась заветная цель, тем настороженней становилась она.
А предгорья – вот они, уже совсем рукой подать. Один переход, много – два.
Аймик и Айрита дожидались сумерок, укрывшись даже не в пещере – в узкой и тесной щели, невесть как возникшей в земле, на вершине, поросшей колючей травой и мелким, но частым кустарником. Когда стемнеет, они спустятся вниз, в долину, еще принадлежащую детям Сайги. Только ее и осталось пересечь да переправиться через речку – и они спасены.
Айрита молчала. Она казалась встревоженной; о чем-то напряженно думала, покусывая травинку.
– Случилось что-то? – не выдержал наконец Аймик.
– Понимаешь, – не сразу заговорила Айрита, – сейчас самое опасное начнется. Погоня, след… Чепуха все это. Они знают: нам эту долину никак не миновать. И ждут. Наверняка ждут. А тут еще, как назло, Одноглазая Старуха не спит…
(Одноглазая Старуха?! Так, должно быть, они Небесную Охотницу зовут.)
– Так, может быть, выждать? – начал было Аймик и тут же в досаде прикусил язык.
– Выждать? Чего выждать? – невесело усмехнулась Айрита. – Они следопыты, можешь не сомневаться, наш след давно взят. Одноглазая, хоть и не в полной силе, долго еще не заснет. Будем ждать – как раз погони дождемся.
Но Айрита словно и не заметила его промашки или не придала ей значения. Она невидяще смотрела на пляску пылинок в розоватых вечерних лучах, льющихся сквозь узкую щель, время от времени чуть кивая в такт своим мыслям. Наконец отбросила замусоленную травинку и заговорила вновь:
– Все. Едим и спим. Выбираться будем перед рассветом. Они нас ждут, значит не спят. Притомятся…
Голос Айриты едва заметно напрягся. Она прекрасно понимала: надеяться на такое глупо. Их поджидают не мальчишки – мужчины, следопыты и воины. Но если они не пройдут, если этот обрюзгший, неуклюжий Северянин (Великие Духи! Неужели и впрямь именно его ждет Та, Бессмертная?) попадет к шестиногим ублюдкам, если его жизнь окончится на их жертвенном камне…
Тогда не на что надеяться, тогда дети Мамонта обречены.
И, отбрасывая ненужные сомнения, Айрита тряхнула головой и улыбнулась:
– Ничего. Пройдем. Нам поможет Великий Мамонт. И Та-Кто-Не-Может-Умереть!
Одноглазая Старуха уже ушла в свое подземное жилище. Настало самое мрачное, самое опасное время. Ночная тьма была почти осязаемой, давящей, удушливой, – Айрите казалось, чти она явственно различает тонкий, едва уловимый, но неотступный запах тлена. От падали, гниющей где-то в стороне? Нет. Отовсюду.
Странно. Никогда прежде разведчица из общины Дан-бора не испытывала ничего подобного. Конечно, время ночного всевластия всегда тревожило, всегда навевало уныние. Но не так! Сейчас… словно они безнадежно заблудились в этом мраке (а ведь тропа хорошо знакома.) и не погоня, не засада страшны, а то, что мрак этот никогда не рассеется, никогда больше не придет рассвет.
«Великие Предки, да что же это?» – подумала Айри-та. Еще не хватало поддаться Маре, ослабеть, запаниковать и…
Неслышно, одними губами она зашептала заклинания. Вроде бы стало полегче.
…Пока все идет хорошо. Они уже обошли стороной две засады (Айрита и сама не смогла бы ответить, как удалось ей распознать мужчин, настороженно подстерегающих беглецов? Лань и та доверчиво подставляет бок под удар дротика, не замечая притаившуюся смерть.) Им осталось преодолеть только вон ту узкую ложбину, выводящую к речной излучине, а там…
(Хорошо, что Северянин умеет плавать. Но до реки еще нужно дойти.)
Айрита всматривалась в густые тени, такие неверные, такие зыбкие, вслушивалась в обманчивую тишину ночи, принюхивалась к легкому ветерку из ложбины – не повеет ли оттуда конским или мужским потом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71