Негромко, но грозно, не хуже орка.
— Должно сработать, — шепнула Изабелла. — Они ведь сообразят, что два сэра Томаса и два меча значат что-то особенное.
— Проблема в том, что думать у них не принято, — отверз уста призрак. — У них есть в языке одно интересное слово, «схаас». Оно, как бы сказать, кроме всего прочего, избавляет их от необходимости думать. Впрочем, не буду углубляться. Клахар скоро и сам все расскажет.
— Он не производит впечатления откровенного типа, — заметил сэр Томас.
— Он очень интересный собеседник, — улыбнулся призрак.
Живой граф быстро посмотрел на него:
— Ага, значит, битвы быть не должно? Вряд ли Клахар будет очень общителен после сражения? Ну скажи, я угадал?
Призрак стойко выдержал «прокурорский» взгляд своего прототипа.
— Видимо, да, — поддержал беседу Джон. — Орков призвали Истер и Длинный Лук. Но Джок мертв, а ведьма отказалась от своих планов. Оркам теперь необязательно выполнять долг, раз некому выполнять ответные обязательства.
— И это самые умные слова, которые были произнесены за время нашего ожидания, — сказал призрак.
— Ну ты и кровопийца, — почти с восхищением улыбнулся сэр Томас. — Ладно, уговорил, будем ждать и надеяться на Господа Бога.
В лагере орков наметилось оживление. Около дюжины их, судя по обилию костяных и железных украшений, облеченные высшей властью, собрали вокруг себя приблизительно по такому же числу орков попроще, носивших только костяные гребни в патлах да браслеты на запястьях, и принялись им что-то втолковывать. Призрак пояснил, что это вожди, тысяцкие и сотники. Речи велись громко, так что рядовые бойцы, случившиеся поблизости, все слышали и передавали услышанное дальше. Некоторые сотники пытались возразить, но стоило прозвучать имени Клахара, как возражения снимались. Вскоре уже сотники, сократив речь до предела, отдавали приказы рядовым оркам. В общем гомоне кроме имени великого шамана и вождя дома Калу, часто звучали слова «схаас», «Ракош» и донельзя искаженное грубым произношением, но узнаваемое «Длинный Лук».
Наблюдение за орками изрядно скрасило ожидание, оказавшееся, впрочем, не слишком долгим. Вскоре Клахар, сопровождаемый теперь еще четырьмя вождями, вернулся к сэрам Томасам.
— Орки не примут плена, — сообщил он. — Однако и битвы они не желают. В чем причина — я расскажу позже, если вы примете наше предложение. А оно таково: я и вожди четырех кланов отправляемся в замок для переговоров и становимся заложниками того, что ни один орк за это время не обнажит оружия первым. Орки воинственны и отважны, но не любят умирать впустую и вождей своих ценят. Моя жизнь — порука моим словам.
Живой сэр Томас, выслушав все, оглянулся на призрака, но не получил никакого знака. Тогда он сказал:
— Я принимаю предложение. Надеюсь, вы все хорошо понимаете, что не в ваших интересах пытаться меня обмануть.
Клахар согласно кивнул, сказал несколько слов вождям и повторил их громко, обернувшись к войску.
— Схаас! — единым выдохом прогремело в ответ.
Тогда вожди сняли с поясов оружие, положили его на землю (только Клахар оставил при себе заостренную кость) и, не оглядываясь, отправились к воротам замка вместе с возвращающимся войском людей. Орки провожали их долгими взглядами в полном молчании.
Глава 28
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
— Ой, е… — не выдержал Джон: свежая повязка вызвала мучительное пощипывание в глазу.
— Это по-орочьи? — насторожилась Изабелла.
— Нет, по-русски, — ответил Джон и поднял было руку к лицу, но девушка ловко шлепнула по ней.
— Лежи тихо! Сэр Томас сказал: если будешь расчесывать, лишишься глаза!
— Смиряюсь, — покорно вздохнул Джон. Пощипывание пошло на убыль. — Сколько мне еще лежать?
— До завтра, а там видно будет. Джон, ну потерпи, пожалуйста, тебе так идут оба глаза…
— С такой сиделкой, как ты, — потерплю, — улыбнулся молодой граф. — Что нового в замке?
— Да все по-прежнему, разговоры, разговоры. Правда, сэр призрак сегодня отличился. Представляешь, — она заговорщицки оглянулась, — я сама видела, случайно конечно: встречаются они сегодня в коридоре. И сэр призрак этак мимоходом говорит: «Не доверяй иджунам. Зохт-Шах теперь очень надейся стать главным». У Клахара такая морда была — я думала, он челюсть на пол уронит. Вот бы грохоту было! — хихикнула Изабелла. — И он так почтительно задает вопрос: «Давно хочу спросить у тебя, о дух, откуда ты так много знаешь о нас и наших делах?»
— И что ответил «о дух»?
— О, он ответил такое, от чего челюсть у Клахара и впрямь упала. Он говорит: «Ты сам мне все рассказал». А тот: «Когда?» — «Сегодня вечером!» И тут до него, по-моему, дошло. Отступил так, посмотрел и забормотал: «Так вы… Ты, он, э-э…» А сэр призрак спокойно так: «Да». Ох Клахара скривило!
— Ты зря смеешься над ним, — ласково упрекнул Джон. — Мне кажется, он очень умен.
— Да хоть мудр, как царь Соломон! Нет, я верю. Сэр призрак так говорит, да я и сама вижу, он совсем неглуп. Но как же не смеяться, если он на меня такой страх нагоняет? Ну, может, не он, но орки вообще…
— Ладно, а что было потом?
— Да ничего, — пожала плечами Изабелла. — Правда, за ним вроде бы Аннагаир прошел.
— Аннагаир в замке? — удивился Джон.
— Да, Гарри его видел.
— Все верно, сэр Джон, — подтвердил сидящий у камина Гарри. — Я и провел его к сэру Томасу. Он пришел сегодня в полдень, сказал, что проследил, чтобы никто не приближался к могиле Джока и доспехам Рота, и попросил отвести его к сэру Томасу.
Ни вчера, ни сегодня они не общались подолгу, но Джон чувствовал, что по возвращении в замок отношения между ним и Гарри из дружеских превратились в сугубо феодальные. Нет, великан никогда не изменял субординации, и все же во время похода это не бросалось в глаза. Восстановление соответствующих эпохе отношений было Джону малоприятно, но он понимал, что сделать тут ничего нельзя. Зато его порадовало, что сегодня, воспользовавшись свободным от службы временем, Гарри зашел к нему. Осторожно проскользнул в дверь, нарочито демонстрируя знаки почтения, и спросил, который час, да так и задержался.
— Наверное, сегодня у сэра Томаса будет интересный разговор.
— Это точно, — ответила Изабелла. — Если Клахар и надумал где соврать, так ему Аннагаир не даст. Жаль, нельзя послушать. Если бы ты мог пойти, Джон… ой, нет, что я говорю — тебе нельзя ходить. Но и одной мне там делать нечего. Кто меня пустит?
— Не говори глупостей, — возразил Джон, — Сэр Томас любит тебя как дочь и пустит куда угодно.
— Ну нет, — зарделась девушка. — Все равно без тебя не пойду. Неловко. Жаль, ну да ладно.
— Жаль… а впрочем, — честно прислушавшись к себе, поправился Джон, — нет, ничуть не жалко. Устал я от всего, нужно отдохнуть.
Изабелла молча кивнула, глядя в сторону. Гарри, не шевелясь, смотрел в очаг. Джон вдруг сообразил, о чем они, вероятнее всего, подумали в первую очередь.
— Эй, вы не поняли меня! Я не о вас. Вас я люблю. И всю эту жизнь тоже. Ну, может, и не то чтобы люблю, но и устать от нее еще совсем не успел. Нет, я устал от… чужих дел.
Однако мысли друзей уже приняли новое направление.
— Ты скучаешь по своему времени? — спросила Изабелла и тут же сама решила: — Конечно, там у вас гораздо интереснее…
— Не в этом дело. Разве ты забыла собственные слова? Всякое время по-своему хорошо. Будущее — мой мир, я родился в нем и многое ему должен. Пусть об этом никто не знает, но я-то помню свои долги. Я не скучаю по своему времени, нет. Но знаю, что обязан вернуться. Ну, к счастью, это произойдет не сегодня. Расскажи мне еще что-нибудь.
И она стала рассказывать. Сперва, занятая малоприятными мыслями, неохотно, потом — все более увлекаясь. Потом Гарри рассказал, как идет его служба. Джон только сейчас узнал, что великан числился капитаном замковой стражи, и в связи с тем, что под стенами Рэдхэндхолла ошивалась прорва вооруженных чудовищ, работы у него было невпроворот.
Потом они с Изабеллой насели на Джона, чтобы тот рассказал о себе, о своих делах в грядущем. Уже оброненное им как-то словосочетание «представитель международной комиссии по защите прав человека» так и осталось для них непонятным, но они его, оказывается, запомнили, и вот, не сговариваясь, решили, что сейчас — наиболее подходящий момент для раскрытия тайны.
Джон засмеялся:
Чтобы объяснить это, нужно рассказать, что такое комиссия, почему она международная, в чем состоят права человека и каких подлостей можно натворить, защищая их. А тут все — отдельная повесть.
— Вот мы и послушаем, скоротаем вечерок. — Вновь повеселевшая Изабелла подсела на край его постели и подмигнула Гарри. — А то безобразие получается: столько пройти бок о бок с человеком из грядущего — и ничего об этом грядущем не узнать!
— Вы даже не знаете, нужно ли вам это.
— Нужно! И не спорь, сэр Джон, пока тебе нельзя вставать, ты наш пленник, и мы заставим тебя отвечать! — Она состроила грозное лицо.
— Может, сначала принесешь мне поесть?
— Чуть позже, на кухне такой переполох. Мы ведь кормим не только заложников, но и орочьих сотников в лагере. Так что мне сказали: сами принесут, когда будет готово.
Делать нечего, Джон взялся за самое бесполезное занятие — стал рассказывать сказки о будущем, которое для его слушателей не наступит никогда.
— Я всегда чувствовал, что от Закатного мира нам так просто не отделаться, — через силу проговорил Клахар.
— Но ведь ты признаешь это справедливым? — спросил Аннагаир.
— Трудно не признать твою мудрость.
Эльф покачал головой:
— Не мою. Это было не моим решением, ибо тогда я еще был далек от мысли сделаться самодержцем. На Совете Эльфийских Владык я не произнес ни слова, только согласился, признав глубину решения, принятого Советом. Мы ведь никогда не любили убивать. Закатный мир давал надежду на исправление орков.
— Исправление — то же, что истребление, — поморщился Зохт-Шах. — Если орки перестанут быть сами собой, значит, орков уже не будет.
— Плохо ли это? — улыбнулся Аннагаир. — Разве не умирает зерно, когда рождается колос? Разве не умирает мальчик, когда рождается муж? Разве не умирает кусок руды, когда рождается меч? Уже второй день вы, вожди лучших орочьих кланов, рассказываете нам о Закатном мире — и, разве не видите сами, сколь многого вы достигли?
Клахар промолчал. Присутствие Аннагаира несколько угнетало его — он слишком хорошо помнил их былую борьбу. Эльф был самым могущественным противником, какого только можно представить, и даже превратившись в собственную бледную тень, он остался непобедимым. Все так же мудр и непреклонен, а может быть, даже превзошел самого себя. Эльф умер, родился… некто еще более сильный.
Хотя, по сути, дело даже не в нем, ибо главная его сила — неоспоримые истины, очевидная правда.
Но, видимо, нет другого пути, чтобы обрести эту силу, кроме как превзойти самого себя. «И я должен это сделать, пусть еще не знаю как…» — без особого вдохновения в предчувствии бесконечных трудов говорил себе Клахар.
— С этим трудно спорить, — сказал между тем Зохт-Шах. — Но и согласиться нелегко.
— Однако другого пути нет, — ответил Аннагаир. — Жить было легко, когда приходилось смотреть только на врагов. Закатный мир потому и был избран, что в нем вы оказались лицом к лицу сами с собой. Этого и хотели эльфы. Ведь вы сохранили старые песни и легенды о былых временах? Это хорошо, ибо нельзя забывать прошлое, позор тому, кто на такое способен. Но покоряться прошлому нельзя. Теперь каждый из вас, оглядываясь на историю, может увидеть, насколько возрос ваш дух.
— Да, возможность есть у каждого, — признал Зохт-Шах. — Но возможности не всегда становятся реальностью. Мы, вожди и лучшие полководцы, способны увидеть и принять правду — и даже нам было бы нелегко вернуться в Закатный мир. Рядовые же орки не согласятся на это.
— А жаль, — подал голос Клахар. — Теперь, когда Штурка не представляет всеобщей угрозы, мы можем добиться бесконечно большего.
— Учитесь видеть истину, как вы умеете видеть веления судьбы, — сказал Аннагаир. — Учитесь сами и учите своих подданных, ведь это извечный долг правителей. Да, пока только Клахар прошел большую часть пути, но ведь его судьба уже означает, что путь есть!
— И это правда! — воскликнул Зохт-Шах. — Но разве можно сделать это прямо сейчас? Тысячи орков за стенами ждут нашего решения, но принять истину они не готовы! Мы должны сейчас придумать, как заставить орков вернуться в Закатный мир, разве не так?
Наступило молчание. Клахар, слушая вождей иджунов, пытался поймать взгляд призрака, но тот ни словом, ни знаком де напоминал о своем предостережении насчет Зохт-Шаха. Зообще, стоявший рядом с троном, на котором восседал сэр Томас, дух, казалось, не прислушивался к разговору. Тем более неожиданно прозвучало единственное произнесенное им в тот вечер слово:
— Судьба.
Вожди орков переглянулись. Им, в крови хранившим понятие «схаас», такой ответ был бы понятнее всего, если бы они хоть отдаленно представляли себе, как может судьба сыграть им на руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Должно сработать, — шепнула Изабелла. — Они ведь сообразят, что два сэра Томаса и два меча значат что-то особенное.
— Проблема в том, что думать у них не принято, — отверз уста призрак. — У них есть в языке одно интересное слово, «схаас». Оно, как бы сказать, кроме всего прочего, избавляет их от необходимости думать. Впрочем, не буду углубляться. Клахар скоро и сам все расскажет.
— Он не производит впечатления откровенного типа, — заметил сэр Томас.
— Он очень интересный собеседник, — улыбнулся призрак.
Живой граф быстро посмотрел на него:
— Ага, значит, битвы быть не должно? Вряд ли Клахар будет очень общителен после сражения? Ну скажи, я угадал?
Призрак стойко выдержал «прокурорский» взгляд своего прототипа.
— Видимо, да, — поддержал беседу Джон. — Орков призвали Истер и Длинный Лук. Но Джок мертв, а ведьма отказалась от своих планов. Оркам теперь необязательно выполнять долг, раз некому выполнять ответные обязательства.
— И это самые умные слова, которые были произнесены за время нашего ожидания, — сказал призрак.
— Ну ты и кровопийца, — почти с восхищением улыбнулся сэр Томас. — Ладно, уговорил, будем ждать и надеяться на Господа Бога.
В лагере орков наметилось оживление. Около дюжины их, судя по обилию костяных и железных украшений, облеченные высшей властью, собрали вокруг себя приблизительно по такому же числу орков попроще, носивших только костяные гребни в патлах да браслеты на запястьях, и принялись им что-то втолковывать. Призрак пояснил, что это вожди, тысяцкие и сотники. Речи велись громко, так что рядовые бойцы, случившиеся поблизости, все слышали и передавали услышанное дальше. Некоторые сотники пытались возразить, но стоило прозвучать имени Клахара, как возражения снимались. Вскоре уже сотники, сократив речь до предела, отдавали приказы рядовым оркам. В общем гомоне кроме имени великого шамана и вождя дома Калу, часто звучали слова «схаас», «Ракош» и донельзя искаженное грубым произношением, но узнаваемое «Длинный Лук».
Наблюдение за орками изрядно скрасило ожидание, оказавшееся, впрочем, не слишком долгим. Вскоре Клахар, сопровождаемый теперь еще четырьмя вождями, вернулся к сэрам Томасам.
— Орки не примут плена, — сообщил он. — Однако и битвы они не желают. В чем причина — я расскажу позже, если вы примете наше предложение. А оно таково: я и вожди четырех кланов отправляемся в замок для переговоров и становимся заложниками того, что ни один орк за это время не обнажит оружия первым. Орки воинственны и отважны, но не любят умирать впустую и вождей своих ценят. Моя жизнь — порука моим словам.
Живой сэр Томас, выслушав все, оглянулся на призрака, но не получил никакого знака. Тогда он сказал:
— Я принимаю предложение. Надеюсь, вы все хорошо понимаете, что не в ваших интересах пытаться меня обмануть.
Клахар согласно кивнул, сказал несколько слов вождям и повторил их громко, обернувшись к войску.
— Схаас! — единым выдохом прогремело в ответ.
Тогда вожди сняли с поясов оружие, положили его на землю (только Клахар оставил при себе заостренную кость) и, не оглядываясь, отправились к воротам замка вместе с возвращающимся войском людей. Орки провожали их долгими взглядами в полном молчании.
Глава 28
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
— Ой, е… — не выдержал Джон: свежая повязка вызвала мучительное пощипывание в глазу.
— Это по-орочьи? — насторожилась Изабелла.
— Нет, по-русски, — ответил Джон и поднял было руку к лицу, но девушка ловко шлепнула по ней.
— Лежи тихо! Сэр Томас сказал: если будешь расчесывать, лишишься глаза!
— Смиряюсь, — покорно вздохнул Джон. Пощипывание пошло на убыль. — Сколько мне еще лежать?
— До завтра, а там видно будет. Джон, ну потерпи, пожалуйста, тебе так идут оба глаза…
— С такой сиделкой, как ты, — потерплю, — улыбнулся молодой граф. — Что нового в замке?
— Да все по-прежнему, разговоры, разговоры. Правда, сэр призрак сегодня отличился. Представляешь, — она заговорщицки оглянулась, — я сама видела, случайно конечно: встречаются они сегодня в коридоре. И сэр призрак этак мимоходом говорит: «Не доверяй иджунам. Зохт-Шах теперь очень надейся стать главным». У Клахара такая морда была — я думала, он челюсть на пол уронит. Вот бы грохоту было! — хихикнула Изабелла. — И он так почтительно задает вопрос: «Давно хочу спросить у тебя, о дух, откуда ты так много знаешь о нас и наших делах?»
— И что ответил «о дух»?
— О, он ответил такое, от чего челюсть у Клахара и впрямь упала. Он говорит: «Ты сам мне все рассказал». А тот: «Когда?» — «Сегодня вечером!» И тут до него, по-моему, дошло. Отступил так, посмотрел и забормотал: «Так вы… Ты, он, э-э…» А сэр призрак спокойно так: «Да». Ох Клахара скривило!
— Ты зря смеешься над ним, — ласково упрекнул Джон. — Мне кажется, он очень умен.
— Да хоть мудр, как царь Соломон! Нет, я верю. Сэр призрак так говорит, да я и сама вижу, он совсем неглуп. Но как же не смеяться, если он на меня такой страх нагоняет? Ну, может, не он, но орки вообще…
— Ладно, а что было потом?
— Да ничего, — пожала плечами Изабелла. — Правда, за ним вроде бы Аннагаир прошел.
— Аннагаир в замке? — удивился Джон.
— Да, Гарри его видел.
— Все верно, сэр Джон, — подтвердил сидящий у камина Гарри. — Я и провел его к сэру Томасу. Он пришел сегодня в полдень, сказал, что проследил, чтобы никто не приближался к могиле Джока и доспехам Рота, и попросил отвести его к сэру Томасу.
Ни вчера, ни сегодня они не общались подолгу, но Джон чувствовал, что по возвращении в замок отношения между ним и Гарри из дружеских превратились в сугубо феодальные. Нет, великан никогда не изменял субординации, и все же во время похода это не бросалось в глаза. Восстановление соответствующих эпохе отношений было Джону малоприятно, но он понимал, что сделать тут ничего нельзя. Зато его порадовало, что сегодня, воспользовавшись свободным от службы временем, Гарри зашел к нему. Осторожно проскользнул в дверь, нарочито демонстрируя знаки почтения, и спросил, который час, да так и задержался.
— Наверное, сегодня у сэра Томаса будет интересный разговор.
— Это точно, — ответила Изабелла. — Если Клахар и надумал где соврать, так ему Аннагаир не даст. Жаль, нельзя послушать. Если бы ты мог пойти, Джон… ой, нет, что я говорю — тебе нельзя ходить. Но и одной мне там делать нечего. Кто меня пустит?
— Не говори глупостей, — возразил Джон, — Сэр Томас любит тебя как дочь и пустит куда угодно.
— Ну нет, — зарделась девушка. — Все равно без тебя не пойду. Неловко. Жаль, ну да ладно.
— Жаль… а впрочем, — честно прислушавшись к себе, поправился Джон, — нет, ничуть не жалко. Устал я от всего, нужно отдохнуть.
Изабелла молча кивнула, глядя в сторону. Гарри, не шевелясь, смотрел в очаг. Джон вдруг сообразил, о чем они, вероятнее всего, подумали в первую очередь.
— Эй, вы не поняли меня! Я не о вас. Вас я люблю. И всю эту жизнь тоже. Ну, может, и не то чтобы люблю, но и устать от нее еще совсем не успел. Нет, я устал от… чужих дел.
Однако мысли друзей уже приняли новое направление.
— Ты скучаешь по своему времени? — спросила Изабелла и тут же сама решила: — Конечно, там у вас гораздо интереснее…
— Не в этом дело. Разве ты забыла собственные слова? Всякое время по-своему хорошо. Будущее — мой мир, я родился в нем и многое ему должен. Пусть об этом никто не знает, но я-то помню свои долги. Я не скучаю по своему времени, нет. Но знаю, что обязан вернуться. Ну, к счастью, это произойдет не сегодня. Расскажи мне еще что-нибудь.
И она стала рассказывать. Сперва, занятая малоприятными мыслями, неохотно, потом — все более увлекаясь. Потом Гарри рассказал, как идет его служба. Джон только сейчас узнал, что великан числился капитаном замковой стражи, и в связи с тем, что под стенами Рэдхэндхолла ошивалась прорва вооруженных чудовищ, работы у него было невпроворот.
Потом они с Изабеллой насели на Джона, чтобы тот рассказал о себе, о своих делах в грядущем. Уже оброненное им как-то словосочетание «представитель международной комиссии по защите прав человека» так и осталось для них непонятным, но они его, оказывается, запомнили, и вот, не сговариваясь, решили, что сейчас — наиболее подходящий момент для раскрытия тайны.
Джон засмеялся:
Чтобы объяснить это, нужно рассказать, что такое комиссия, почему она международная, в чем состоят права человека и каких подлостей можно натворить, защищая их. А тут все — отдельная повесть.
— Вот мы и послушаем, скоротаем вечерок. — Вновь повеселевшая Изабелла подсела на край его постели и подмигнула Гарри. — А то безобразие получается: столько пройти бок о бок с человеком из грядущего — и ничего об этом грядущем не узнать!
— Вы даже не знаете, нужно ли вам это.
— Нужно! И не спорь, сэр Джон, пока тебе нельзя вставать, ты наш пленник, и мы заставим тебя отвечать! — Она состроила грозное лицо.
— Может, сначала принесешь мне поесть?
— Чуть позже, на кухне такой переполох. Мы ведь кормим не только заложников, но и орочьих сотников в лагере. Так что мне сказали: сами принесут, когда будет готово.
Делать нечего, Джон взялся за самое бесполезное занятие — стал рассказывать сказки о будущем, которое для его слушателей не наступит никогда.
— Я всегда чувствовал, что от Закатного мира нам так просто не отделаться, — через силу проговорил Клахар.
— Но ведь ты признаешь это справедливым? — спросил Аннагаир.
— Трудно не признать твою мудрость.
Эльф покачал головой:
— Не мою. Это было не моим решением, ибо тогда я еще был далек от мысли сделаться самодержцем. На Совете Эльфийских Владык я не произнес ни слова, только согласился, признав глубину решения, принятого Советом. Мы ведь никогда не любили убивать. Закатный мир давал надежду на исправление орков.
— Исправление — то же, что истребление, — поморщился Зохт-Шах. — Если орки перестанут быть сами собой, значит, орков уже не будет.
— Плохо ли это? — улыбнулся Аннагаир. — Разве не умирает зерно, когда рождается колос? Разве не умирает мальчик, когда рождается муж? Разве не умирает кусок руды, когда рождается меч? Уже второй день вы, вожди лучших орочьих кланов, рассказываете нам о Закатном мире — и, разве не видите сами, сколь многого вы достигли?
Клахар промолчал. Присутствие Аннагаира несколько угнетало его — он слишком хорошо помнил их былую борьбу. Эльф был самым могущественным противником, какого только можно представить, и даже превратившись в собственную бледную тень, он остался непобедимым. Все так же мудр и непреклонен, а может быть, даже превзошел самого себя. Эльф умер, родился… некто еще более сильный.
Хотя, по сути, дело даже не в нем, ибо главная его сила — неоспоримые истины, очевидная правда.
Но, видимо, нет другого пути, чтобы обрести эту силу, кроме как превзойти самого себя. «И я должен это сделать, пусть еще не знаю как…» — без особого вдохновения в предчувствии бесконечных трудов говорил себе Клахар.
— С этим трудно спорить, — сказал между тем Зохт-Шах. — Но и согласиться нелегко.
— Однако другого пути нет, — ответил Аннагаир. — Жить было легко, когда приходилось смотреть только на врагов. Закатный мир потому и был избран, что в нем вы оказались лицом к лицу сами с собой. Этого и хотели эльфы. Ведь вы сохранили старые песни и легенды о былых временах? Это хорошо, ибо нельзя забывать прошлое, позор тому, кто на такое способен. Но покоряться прошлому нельзя. Теперь каждый из вас, оглядываясь на историю, может увидеть, насколько возрос ваш дух.
— Да, возможность есть у каждого, — признал Зохт-Шах. — Но возможности не всегда становятся реальностью. Мы, вожди и лучшие полководцы, способны увидеть и принять правду — и даже нам было бы нелегко вернуться в Закатный мир. Рядовые же орки не согласятся на это.
— А жаль, — подал голос Клахар. — Теперь, когда Штурка не представляет всеобщей угрозы, мы можем добиться бесконечно большего.
— Учитесь видеть истину, как вы умеете видеть веления судьбы, — сказал Аннагаир. — Учитесь сами и учите своих подданных, ведь это извечный долг правителей. Да, пока только Клахар прошел большую часть пути, но ведь его судьба уже означает, что путь есть!
— И это правда! — воскликнул Зохт-Шах. — Но разве можно сделать это прямо сейчас? Тысячи орков за стенами ждут нашего решения, но принять истину они не готовы! Мы должны сейчас придумать, как заставить орков вернуться в Закатный мир, разве не так?
Наступило молчание. Клахар, слушая вождей иджунов, пытался поймать взгляд призрака, но тот ни словом, ни знаком де напоминал о своем предостережении насчет Зохт-Шаха. Зообще, стоявший рядом с троном, на котором восседал сэр Томас, дух, казалось, не прислушивался к разговору. Тем более неожиданно прозвучало единственное произнесенное им в тот вечер слово:
— Судьба.
Вожди орков переглянулись. Им, в крови хранившим понятие «схаас», такой ответ был бы понятнее всего, если бы они хоть отдаленно представляли себе, как может судьба сыграть им на руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86