Само собой разумеется, что часть переполняющей его энергии тут же обрушивается на бедного гвардейца. Вечером же всё происходит в точности наоборот. Тёмник, уставший и злой, возвращается к себе в комнату, и тут видит, что, оказывается, в этом мире существует ещё один человек, который только и ждёт его «мягкого» отеческого слова…
По этой причине, едва услышав приближающиеся шаги своего начальника, дрок, что стоял на посту возле его личных покоев, вытянулся и зашептал молитву. Каково же было его удивление, когда он увидел, как эрр Ивыч, абсолютно не обращая внимания на свою жертву, мирно проследовал в свою комнату и закрыл за собой дверь. Если бы не муштра, вбитая в него на уровне рефлексов, часовой наверняка бы почесал затылок, причем прямо на посту…
Эрр Ивыч очень устал. Он устал спорить, тем более что риторика не была сильной его стороной. Сначала он спорил с королем. Точнее, он думал, что спорил, тогда как на самом деле стоял и угрюмо молчал, слушая категорический приказ – оставаться во дворце. Вместо его верных и, несомненно, лучших дроков, король на время своего паломничества в качестве охранников взял десяток лисов. Потом Ивыч спорил с королевой, уверяя её, что небольшой отряд из двухсот человек – это всего лишь необходимый охранный эскорт, который никак не может помешать охоте, а не целая армия, как считала её величество. Потерпев неудачу и тут, Ивыч отправился к тёмному лису с просьбой привлечь его дроков для какой-нибудь облавы, дабы те не зажирели от безделья. Но Вейдж ему ответил, что в ближайшее время в столице не предвидится крупномасштабных боевых действий, а значит все дроки, во главе со своим тёмником могут с чистой душой посвятить себя заслуженному отдыху.
Вспомнив события прошедшего дня, эрр Ивыч тяжело вздохнул и опустился в своё любимое кресло. Его взгляд скользнул по стенам, увешенным разнообразным оружием, потом опустился на кровать, где лежал забытый утром эскиз родового герба, затем переместился на стол, заваленный картами и схемами сражений… И вдруг замер! Посреди привычных вещей, которые все вместе составляли единое целое, обнаружилась одна – совершенно посторонняя. Даже не посторонняя, а чужеродная в этом аскетично-воинственном окружении. Тёмник встал и двумя пальцами осторожно приподнял маленький венок, сплетенный из розовых лилий. Ивыч задумался и зачем-то понюхал венок. «Что бы это значило? – недоумевал он. – Будем рассуждать здраво: я цветы не собираю – это раз! Ни один дрок, если только он не помешанный, в мою комнату не войдёт – это два. Мимо поста не прошмыгнет и мышь – это три. Венок, по грайворской традиции, это признание со стороны девушки в любви – это…» Ивыч рухнул в кресло, и две их четырёх его ножек, жалобно хрустнув, подломились. Дрок за дверью, услышав грохот, вздрогнул. Старик сидел на полу и оторопело пялился на венок. Это продолжалось довольно долго. Потом он вдруг вскочил и бросился к столу. Сметя с него ворохи карт и схем, он схватил геральдический атлас и начал его лихорадочно листать. Найдя нужную страницу, он близко поднёс книгу к глазам, словно не веря тому, что там было нарисовано, потом бережно положил книгу обратно на стол и с какой-то идиотской улыбкой направился в сторону балкона. Выйдя наружу, он обеими руками оперся на балюстраду и несколько раз глубоко вздохнул. Ему почему-то вдруг захотелось посмотреть на звезды, хотя вплоть до сегодняшнего дня он делал это только для того чтобы ночью сориентироваться на местности. «Лилия… Розовая лилия, на голубом фоне… Герб рода Лэктонов… – отрешенно подумал он. – Вирта… моя бедная маленькая девочка…» Он тяжело вздохнул…
Глава 8
День второй:
одиннадцать часов после Полуденной службы
Шум был похож на пчелиный рой. Голоса то сливались в один сплошной гул, то разбивались на отдельные фразы и слова.
– …Э-э-э, да ты брешешь! Вовсе не в полнолуние большой луны рождается оборотень! Всё как раз наоборот: это с луной большой новолуние случается, когда оборотень родился! И происходит оно оттого, что большая луна прячется от ужаса в тень, когда рождается оборотень.
– … Ну, я её за косу и на сеновал…
– … Вчера ты говорил – десять золотых, а сегодня уже двенадцать! У твоего жеребца за ночь ещё одна нога выросла?…
– … Потому и взять его невозможно, что может он в зверя лесного обернуться и порвать всех, или птицей вольной, или песком мелким меж пальцев утечь…
– …Не, нынче войны не будет. Перед войной всегда парни родятся, а у моей сестры одни девки каждый год выскакивают…
– … А тут её отец с оглоблей…
– … Да он чистейших кровей! Видел пятно на лбу?…
– … Осиновым колом вампиров убивают, а оборотня серебром бить надо…
– …Одиннадцать золотых за твою дохлую клячу, и всё…
Марн сидел за столом у самого входа и пил пиво. День был тяжёлым, и он очень устал. Он любил эту усталость – мышечную, отупляющую, помогающую не включаться. Сегодняшний дневной переход был тяжёлым даже для него, но спешка того стоила: в столицу он успел вовремя. Когда за его стол кто-то подсел, он даже не поднял голову. Это было ни к чему: он узнал пришедшего по запаху, и этот запах его будоражил.
– Никогда бы не подумал, что смогу увидеть тебя уставшим, – усмехнулся гость.
– Я уже отдохнул, Винс.
– Это хорошо, силы тебе понадобятся.
– Всё так серьезно? – Марн поднял взгляд.
– Более чем… Совет принял решение вмешаться.
– Ты уже начал?
– Пока только принюхивался, основная работа вся впереди.
– Как там… – начал говорить Марн, но собеседник его перебил.
– С девочкой всё в порядке. Она всё забыла. И тебя она тоже не помнит.
– Это хорошо…
– Хорошо… – кивнул Винс. – А вот, ты о ней не забыл, и это плохо… – он пытливо заглянул Марну в глаза.
– Не забыл…
За два месяца до описываемых событий…
Марн даже не пытался увернуться. Удар был очень сильным. Кулак, летящий в челюсть, мгновенная вспышка боли и кровь на разбитых губах… «Малая кровь», – успел подумать он и потерял сознание…
– Очнулся? Ну и на кой ляд ты ввязался, а? Ну что, я не могла сама отпор охальникам дать? Да и не особо-то они охальничали… Ну что, убудет от меня, что ли, от их щипков да шлепков?
Нулла вытирала Марну окровавленный рот, продолжая причитать:
– Ты что, не знаешь Дилла? Он специально ко мне лез, чтобы тебя избить. Куда ты сунулся? Он вон какой здоровый, а ты? Кожа да кости! Хорошо хоть заживает на тебе всё – как на собаке. Эх, бедный ты мой! Мало того, что немой, так ещё бьют тебя все, кому не лень. Ладно, отлежись здесь и иди к себе на ферму, у меня в корчме сегодня много гостей. Завтра ночью не приходи – мой с ярмарки возвращается. Когда снова уедет, я тебе весточку пришлю.
Она вышла за дверь, оставив его лежать в каморке. Марн потрогал языком разбитые губы. «Малая кровь – это хорошо. Она безобидна, – подумал он. – Хорошо, что я вовремя почувствовал угрозу и подставился под удар. Дилл хотел большой крови, как будто этот пацан знает, что это такое… Я молодец… Большой крови не было…»
Последние три года он был немым батраком-скотопасом, отупевшим от однообразной работы. Деревенские не любили Марна. Не любили за его молчаливость и отстранённость от остальных батраков. А ещё – не любили за его постоянную готовность к работе, и за то, что Марна непонятно почему особо любила домашняя скотина. При каждом удобном случае над ним издевались, а то и били. Если бы он умел говорить, его бы били ещё больше, а так – какой интерес избивать? Ни тебе криков, ни тебе проклятий. Марн всегда на время спячки становился немым. Ему было удобно жить такой жизнью. Даже не просто удобно – это была единственная возможность для него не дать себе проснуться. Ни на что не реагировать. Никем и ничем не раздражаться. Не испытывать эмоций. Жить животной жизнью – пахать от зари до зари, и засыпать без мыслей и снов, а утром снова просыпаться с рассветом, и снова – по кругу. Да… немота была неплохой подмогой. Он полагал, что это помогает ему спастись от большой крови. Там где есть слово, всегда есть спор, а где спор – там и до большой крови рукой подать, а что такое большая кровь Марн знал слишком хорошо.
Он легко поднялся и пошевелил плечами, проверяя своё тело. Все было нормально. Синяки исчезли, и кровь на губах уже засохла. «Надо будет для виду немного похромать до околицы. Не стоит лишний раз привлекать внимание», – машинально отметил он.
Ночной воздух приятно холодил лицо. Сразу за околицей Марн перестал хромать и перешёл на быстрый, слегка пружинистый шаг. Таким шагом он мог идти хоть всю ночь, не устраиваясь на отдых. Но сейчас это не требовалось: до того места где он батрачил, было всего около двух миль. Это было довольно богатое хозяйство – кроме Марна там работало еще десять батраков. Элтон был неплохим хозяином: работников не бил, кормил как на убой, и даже отпускал в деревню попить пива в местной корчме. Ну а что до работы, то на какой ферме её мало? В деревне, да и за её пределами Элтону завидовали. Он хоть и вернулся с войны на одной ноге, но на свои призовые сумел купить ферму и всего за пять лет с лихвой вернул потраченные деньги. Удачно женился и родил очаровательную дочку. Марн часто играл с ней, и крошка к нему тянулась, вызывая ревность своей матери…
Из-под ноги внезапно прыснул заяц и скрылся в темноте. Марн тихонько свистнул ему вслед. А вот и ферма, теперь осталось спуститься с холма – и он будет на месте…
И вдруг Марн почувствовал запах крови… Нет, не крови – а Крови. Даже не просто Крови – а Большой Крови… И прахом пошли те несколько долгих лет, что он провёл немым скотником на ферме Элтона. Всё закончилось. Запах крови будто бы отсёк эти месяцы, и Марн снова проснулся.
Сердце привычно начало убыстрять работу, потом – бешено стучать, с каждым разом всё увеличивая и увеличивая темп. Казалось – оно работает уже на пределе, потом – уже за гранью возможного, а ритм биения пульса всё нарастал. И вдруг сердце успокоилось. Марн исчез…
На склоне холма стоял Вампир. Разум затуманился и задремал, остался лишь инстинкт и многократно ускоренные по сравнению с обыкновенными людьми реакции. Марн перестал быть человеком в обычном понимании – он снова стал боевой единицей, выполняющей задачу «бой на поражение». Вампир встал на тропу крови…
Серая тень ворвалась в дом. Клубок мышц, костей и сухожилий. Он не крался и не прятался – он летел, как вихрь, сметая на своём пути хрупкие жизни неумелых человечишек, одним движением пальца вырывая кадыки, ломая ладонью грудные клетки, останавливая ударами кулака никчёмно бившиеся сердца. Шесть с половиной минут, четырнадцать человек. Двенадцать трупов, один полутруп и ещё один, главный – обездвиженный, с навсегда вывернутыми коленями и раздробленными ключицами.
Главарь полулежал-полусидел на полу, медленно приходя в себя. Вместе с сознанием приходила боль – нечеловеческая, рвущая в клочья разум. Но гораздо страшнее боли было то, что присело перед ним на корточки… Нелюдь… Цепенея от страха, он смотрел в глаза похожего на человека существа. С виду оно ни чем не отличалось от человека, если только не смотреть в его глаза…
Вампир сидел не двигаясь, а когда он всё же пошевелился, его движения стали похожи на движения хищного зверя, так выверены и точны они были. На коленях нелюдь держал голову одного из нападавших, которому за минуту до этого он походя сломал позвоночник. Не отрывая взгляда от глаз главаря, существо медленно наклонило голову к шее парализованной жертвы, и вдруг – рвануло зубами артерию. Кровь двумя радостными фонтанчиками рванулась вверх, обрызгав лицо вампира. Он чуть развернул похожую на какой-то диковинный цветок рваную рану на шее своей жертвы, и струя крови ударила в искажённое от ужаса лицо главаря.
«Кто посл-а-а-л?», – по-змеиному прошипел вампир, и человек почувствовал, как его штаны становятся мокрыми спереди и тесными сзади…
…Бой закончился. Допрос тоже. Марн пнул ногой мертвое тело главаря. Немного устрашил, и бандит сразу потёк. Перед смертью он подробно рассказал, кто их нанял. Серт! Гнида! Его ферма была за лесом, и он давно зарился на земли Элтонов. Сам-то он не рискнул, и заказал наёмников на стороне. Он всё рассчитал. Происшедшее спишут на приграничный инцидент, землю выставят на торги, а тут уж местная шпана расстарается – кого запугают, кому деньгами рот заткнут, чиновников да организаторов торгов подкупят или перекупят – и достанутся пашни да луга этой падле… «Не бывать тому!» – хищно оскалился Марн.
Вампир обошел дом, потом подворье… Остановился, прислушался и направился к хлеву. Родители спасали ребёнка до последней минуты. Возле хлева лежал обезглавленный фермер, а у самого входа – тело его жены. Бандиты не успели заглянуть в хлев, или, что скорее всего, просто не захотели ноги в навозе пачкать. Девочка забилась в угол стойла. Увидев приближающегося мужчину, она сначала вскрикнула, но, узнав в перепачканном кровью человеке Марна, заплакала и протянула к нему руки…
– Не забыл… – повторил Марн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
По этой причине, едва услышав приближающиеся шаги своего начальника, дрок, что стоял на посту возле его личных покоев, вытянулся и зашептал молитву. Каково же было его удивление, когда он увидел, как эрр Ивыч, абсолютно не обращая внимания на свою жертву, мирно проследовал в свою комнату и закрыл за собой дверь. Если бы не муштра, вбитая в него на уровне рефлексов, часовой наверняка бы почесал затылок, причем прямо на посту…
Эрр Ивыч очень устал. Он устал спорить, тем более что риторика не была сильной его стороной. Сначала он спорил с королем. Точнее, он думал, что спорил, тогда как на самом деле стоял и угрюмо молчал, слушая категорический приказ – оставаться во дворце. Вместо его верных и, несомненно, лучших дроков, король на время своего паломничества в качестве охранников взял десяток лисов. Потом Ивыч спорил с королевой, уверяя её, что небольшой отряд из двухсот человек – это всего лишь необходимый охранный эскорт, который никак не может помешать охоте, а не целая армия, как считала её величество. Потерпев неудачу и тут, Ивыч отправился к тёмному лису с просьбой привлечь его дроков для какой-нибудь облавы, дабы те не зажирели от безделья. Но Вейдж ему ответил, что в ближайшее время в столице не предвидится крупномасштабных боевых действий, а значит все дроки, во главе со своим тёмником могут с чистой душой посвятить себя заслуженному отдыху.
Вспомнив события прошедшего дня, эрр Ивыч тяжело вздохнул и опустился в своё любимое кресло. Его взгляд скользнул по стенам, увешенным разнообразным оружием, потом опустился на кровать, где лежал забытый утром эскиз родового герба, затем переместился на стол, заваленный картами и схемами сражений… И вдруг замер! Посреди привычных вещей, которые все вместе составляли единое целое, обнаружилась одна – совершенно посторонняя. Даже не посторонняя, а чужеродная в этом аскетично-воинственном окружении. Тёмник встал и двумя пальцами осторожно приподнял маленький венок, сплетенный из розовых лилий. Ивыч задумался и зачем-то понюхал венок. «Что бы это значило? – недоумевал он. – Будем рассуждать здраво: я цветы не собираю – это раз! Ни один дрок, если только он не помешанный, в мою комнату не войдёт – это два. Мимо поста не прошмыгнет и мышь – это три. Венок, по грайворской традиции, это признание со стороны девушки в любви – это…» Ивыч рухнул в кресло, и две их четырёх его ножек, жалобно хрустнув, подломились. Дрок за дверью, услышав грохот, вздрогнул. Старик сидел на полу и оторопело пялился на венок. Это продолжалось довольно долго. Потом он вдруг вскочил и бросился к столу. Сметя с него ворохи карт и схем, он схватил геральдический атлас и начал его лихорадочно листать. Найдя нужную страницу, он близко поднёс книгу к глазам, словно не веря тому, что там было нарисовано, потом бережно положил книгу обратно на стол и с какой-то идиотской улыбкой направился в сторону балкона. Выйдя наружу, он обеими руками оперся на балюстраду и несколько раз глубоко вздохнул. Ему почему-то вдруг захотелось посмотреть на звезды, хотя вплоть до сегодняшнего дня он делал это только для того чтобы ночью сориентироваться на местности. «Лилия… Розовая лилия, на голубом фоне… Герб рода Лэктонов… – отрешенно подумал он. – Вирта… моя бедная маленькая девочка…» Он тяжело вздохнул…
Глава 8
День второй:
одиннадцать часов после Полуденной службы
Шум был похож на пчелиный рой. Голоса то сливались в один сплошной гул, то разбивались на отдельные фразы и слова.
– …Э-э-э, да ты брешешь! Вовсе не в полнолуние большой луны рождается оборотень! Всё как раз наоборот: это с луной большой новолуние случается, когда оборотень родился! И происходит оно оттого, что большая луна прячется от ужаса в тень, когда рождается оборотень.
– … Ну, я её за косу и на сеновал…
– … Вчера ты говорил – десять золотых, а сегодня уже двенадцать! У твоего жеребца за ночь ещё одна нога выросла?…
– … Потому и взять его невозможно, что может он в зверя лесного обернуться и порвать всех, или птицей вольной, или песком мелким меж пальцев утечь…
– …Не, нынче войны не будет. Перед войной всегда парни родятся, а у моей сестры одни девки каждый год выскакивают…
– … А тут её отец с оглоблей…
– … Да он чистейших кровей! Видел пятно на лбу?…
– … Осиновым колом вампиров убивают, а оборотня серебром бить надо…
– …Одиннадцать золотых за твою дохлую клячу, и всё…
Марн сидел за столом у самого входа и пил пиво. День был тяжёлым, и он очень устал. Он любил эту усталость – мышечную, отупляющую, помогающую не включаться. Сегодняшний дневной переход был тяжёлым даже для него, но спешка того стоила: в столицу он успел вовремя. Когда за его стол кто-то подсел, он даже не поднял голову. Это было ни к чему: он узнал пришедшего по запаху, и этот запах его будоражил.
– Никогда бы не подумал, что смогу увидеть тебя уставшим, – усмехнулся гость.
– Я уже отдохнул, Винс.
– Это хорошо, силы тебе понадобятся.
– Всё так серьезно? – Марн поднял взгляд.
– Более чем… Совет принял решение вмешаться.
– Ты уже начал?
– Пока только принюхивался, основная работа вся впереди.
– Как там… – начал говорить Марн, но собеседник его перебил.
– С девочкой всё в порядке. Она всё забыла. И тебя она тоже не помнит.
– Это хорошо…
– Хорошо… – кивнул Винс. – А вот, ты о ней не забыл, и это плохо… – он пытливо заглянул Марну в глаза.
– Не забыл…
За два месяца до описываемых событий…
Марн даже не пытался увернуться. Удар был очень сильным. Кулак, летящий в челюсть, мгновенная вспышка боли и кровь на разбитых губах… «Малая кровь», – успел подумать он и потерял сознание…
– Очнулся? Ну и на кой ляд ты ввязался, а? Ну что, я не могла сама отпор охальникам дать? Да и не особо-то они охальничали… Ну что, убудет от меня, что ли, от их щипков да шлепков?
Нулла вытирала Марну окровавленный рот, продолжая причитать:
– Ты что, не знаешь Дилла? Он специально ко мне лез, чтобы тебя избить. Куда ты сунулся? Он вон какой здоровый, а ты? Кожа да кости! Хорошо хоть заживает на тебе всё – как на собаке. Эх, бедный ты мой! Мало того, что немой, так ещё бьют тебя все, кому не лень. Ладно, отлежись здесь и иди к себе на ферму, у меня в корчме сегодня много гостей. Завтра ночью не приходи – мой с ярмарки возвращается. Когда снова уедет, я тебе весточку пришлю.
Она вышла за дверь, оставив его лежать в каморке. Марн потрогал языком разбитые губы. «Малая кровь – это хорошо. Она безобидна, – подумал он. – Хорошо, что я вовремя почувствовал угрозу и подставился под удар. Дилл хотел большой крови, как будто этот пацан знает, что это такое… Я молодец… Большой крови не было…»
Последние три года он был немым батраком-скотопасом, отупевшим от однообразной работы. Деревенские не любили Марна. Не любили за его молчаливость и отстранённость от остальных батраков. А ещё – не любили за его постоянную готовность к работе, и за то, что Марна непонятно почему особо любила домашняя скотина. При каждом удобном случае над ним издевались, а то и били. Если бы он умел говорить, его бы били ещё больше, а так – какой интерес избивать? Ни тебе криков, ни тебе проклятий. Марн всегда на время спячки становился немым. Ему было удобно жить такой жизнью. Даже не просто удобно – это была единственная возможность для него не дать себе проснуться. Ни на что не реагировать. Никем и ничем не раздражаться. Не испытывать эмоций. Жить животной жизнью – пахать от зари до зари, и засыпать без мыслей и снов, а утром снова просыпаться с рассветом, и снова – по кругу. Да… немота была неплохой подмогой. Он полагал, что это помогает ему спастись от большой крови. Там где есть слово, всегда есть спор, а где спор – там и до большой крови рукой подать, а что такое большая кровь Марн знал слишком хорошо.
Он легко поднялся и пошевелил плечами, проверяя своё тело. Все было нормально. Синяки исчезли, и кровь на губах уже засохла. «Надо будет для виду немного похромать до околицы. Не стоит лишний раз привлекать внимание», – машинально отметил он.
Ночной воздух приятно холодил лицо. Сразу за околицей Марн перестал хромать и перешёл на быстрый, слегка пружинистый шаг. Таким шагом он мог идти хоть всю ночь, не устраиваясь на отдых. Но сейчас это не требовалось: до того места где он батрачил, было всего около двух миль. Это было довольно богатое хозяйство – кроме Марна там работало еще десять батраков. Элтон был неплохим хозяином: работников не бил, кормил как на убой, и даже отпускал в деревню попить пива в местной корчме. Ну а что до работы, то на какой ферме её мало? В деревне, да и за её пределами Элтону завидовали. Он хоть и вернулся с войны на одной ноге, но на свои призовые сумел купить ферму и всего за пять лет с лихвой вернул потраченные деньги. Удачно женился и родил очаровательную дочку. Марн часто играл с ней, и крошка к нему тянулась, вызывая ревность своей матери…
Из-под ноги внезапно прыснул заяц и скрылся в темноте. Марн тихонько свистнул ему вслед. А вот и ферма, теперь осталось спуститься с холма – и он будет на месте…
И вдруг Марн почувствовал запах крови… Нет, не крови – а Крови. Даже не просто Крови – а Большой Крови… И прахом пошли те несколько долгих лет, что он провёл немым скотником на ферме Элтона. Всё закончилось. Запах крови будто бы отсёк эти месяцы, и Марн снова проснулся.
Сердце привычно начало убыстрять работу, потом – бешено стучать, с каждым разом всё увеличивая и увеличивая темп. Казалось – оно работает уже на пределе, потом – уже за гранью возможного, а ритм биения пульса всё нарастал. И вдруг сердце успокоилось. Марн исчез…
На склоне холма стоял Вампир. Разум затуманился и задремал, остался лишь инстинкт и многократно ускоренные по сравнению с обыкновенными людьми реакции. Марн перестал быть человеком в обычном понимании – он снова стал боевой единицей, выполняющей задачу «бой на поражение». Вампир встал на тропу крови…
Серая тень ворвалась в дом. Клубок мышц, костей и сухожилий. Он не крался и не прятался – он летел, как вихрь, сметая на своём пути хрупкие жизни неумелых человечишек, одним движением пальца вырывая кадыки, ломая ладонью грудные клетки, останавливая ударами кулака никчёмно бившиеся сердца. Шесть с половиной минут, четырнадцать человек. Двенадцать трупов, один полутруп и ещё один, главный – обездвиженный, с навсегда вывернутыми коленями и раздробленными ключицами.
Главарь полулежал-полусидел на полу, медленно приходя в себя. Вместе с сознанием приходила боль – нечеловеческая, рвущая в клочья разум. Но гораздо страшнее боли было то, что присело перед ним на корточки… Нелюдь… Цепенея от страха, он смотрел в глаза похожего на человека существа. С виду оно ни чем не отличалось от человека, если только не смотреть в его глаза…
Вампир сидел не двигаясь, а когда он всё же пошевелился, его движения стали похожи на движения хищного зверя, так выверены и точны они были. На коленях нелюдь держал голову одного из нападавших, которому за минуту до этого он походя сломал позвоночник. Не отрывая взгляда от глаз главаря, существо медленно наклонило голову к шее парализованной жертвы, и вдруг – рвануло зубами артерию. Кровь двумя радостными фонтанчиками рванулась вверх, обрызгав лицо вампира. Он чуть развернул похожую на какой-то диковинный цветок рваную рану на шее своей жертвы, и струя крови ударила в искажённое от ужаса лицо главаря.
«Кто посл-а-а-л?», – по-змеиному прошипел вампир, и человек почувствовал, как его штаны становятся мокрыми спереди и тесными сзади…
…Бой закончился. Допрос тоже. Марн пнул ногой мертвое тело главаря. Немного устрашил, и бандит сразу потёк. Перед смертью он подробно рассказал, кто их нанял. Серт! Гнида! Его ферма была за лесом, и он давно зарился на земли Элтонов. Сам-то он не рискнул, и заказал наёмников на стороне. Он всё рассчитал. Происшедшее спишут на приграничный инцидент, землю выставят на торги, а тут уж местная шпана расстарается – кого запугают, кому деньгами рот заткнут, чиновников да организаторов торгов подкупят или перекупят – и достанутся пашни да луга этой падле… «Не бывать тому!» – хищно оскалился Марн.
Вампир обошел дом, потом подворье… Остановился, прислушался и направился к хлеву. Родители спасали ребёнка до последней минуты. Возле хлева лежал обезглавленный фермер, а у самого входа – тело его жены. Бандиты не успели заглянуть в хлев, или, что скорее всего, просто не захотели ноги в навозе пачкать. Девочка забилась в угол стойла. Увидев приближающегося мужчину, она сначала вскрикнула, но, узнав в перепачканном кровью человеке Марна, заплакала и протянула к нему руки…
– Не забыл… – повторил Марн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50