Охотникам пришлось бы бежать, а им это было совсем не по нраву. Проводив крестьянина взглядом, они вновь направились в сторону деревни. Подступал вечер, но пока еще солнце висело высоко над горизонтом, и обитатели деревни не собирались отправляться на покой. Поселение состояло из трех десятков деревянных домов и кузницы, стоящей чуть поодаль. Никакого трактира здесь, конечно же, не было и быть не могло, а это означало, что ночлег искать Охотникам придется в крестьянских домах.
Их заметили еще на подступах к деревне. Дети, игравшие у околицы, при виде незнакомцев повскакивали и какое-то время глазели на них, после чего, громко крича, побежали прочь. На шум появились и взрослые, которые, разобравшись в причинах крика, принялись настороженно наблюдать за неожиданными визитёрами. В деревню, похоже, редко наведывались гости.
Никто не заговорил до тех пор, пока посланцы Райгара не подошли к крестьянам почти вплотную. К этому времени у околицы собралась уже добрая треть жителей — остальные присоединиться пока не спешили. Навстречу Охотникам вышел невысокий тучный мужчина с коротко остриженными волосами, больше похожими на распотрошенный камышиный пух. Однако, несмотря на это, выглядел он немного представительнее остальных, да и держался несколько поувереннее, из чего можно было заключить, что это — деревенский староста.
— День добрый, господа, — почтительно и вместе с тем несколько настороженно произнес он.
Берхартер смерил крестьянина тяжелым взглядом, так и не сбросив с головы капюшона, отчего лицо оставалось наполовину в тени. Тот не мог разглядеть глаз Охотника, но почувствовал себя неуютно и стал переминаться с ноги на ногу. Дэфин и Энерос остановились за спиной Берхартера и, видимо, ожидали, не желая попусту вмешиваться, пока тот сам договорится обо всем.
— Комнату на ночь, — холодно приказал Девятый Охотник. — Комнату и ужин. Все самое лучшее. Остальное потом.
Деловитость и высокомерие, с которым это было сказано, сломили крестьянина. Пришедшие в деревню никак не походили на порядочных людей, хотя и разбойниками назвать их было нельзя.
Взгляд Берхартера давил на старосту, но все же крестьянин нашел в себе силы справиться с накатившим страхом.
— Простите, милостивые господа, но ни у кого из нас нет свободных комнат. — Староста не узнал даже собственного голоса, так жалко и вымученно он прозвучал.
Девятый Охотник нахмурился:
— Что?
Крестьянин, казалось, стал еще меньше и непроизвольно отступил на шаг. Он избегал смотреть на пришедших в деревню — ему стало еще страшнее.
— Комнату и ужин, — медленно и отчетливо повторил Берхартер, не повышая голоса. Крестьяне стали едва слышно перешептываться, но затихли они так же быстро, как и начали разговор, и виной тому был взгляд Охотника, которым он тут же окинул собравшихся, чуть приподняв голову.
— Чей дом? — резко спросил Энерос, указав на почти новую постройку на самой окраине деревни. Дом выглядел немного лучше остальных, да и был побольше. Рядом находилась конюшня, хлев и сеновал. Из-за крыши высовывался краешек амбара.
— Это мой, — тихо произнес кто-то и сделал несмелый шаг вперед. Взгляды Охотников все как один переместились на заговорившего. Им оказался высокий худой мужчина средних лет, с наметившимся уже брюшком, одеждой ничем не отличающийся от остальных.
— Подходит, — выразил общее мнение посланцев Райгара Энерос и первым шагнул по направлению к дому, заставив крестьян раздаться в стороны, чтобы оказаться подальше от незнакомца в черных одеждах.
— Милостивые господа, — испуганно затараторил мужчина, хозяин дома, припустив за Охотниками. — Да куда я вас-то? У меня ж тут жена, дети тож… Нет места-то, нет. Разве что на сеновале…
Не хотелось, ох как не хотелось крестьянину незнакомцев в свой дом пускать. Даже не зная, кто они на самом деле, он их опасался. Охотники, казалось, никак не отреагировали на его слова, продолжая все так же дружно шагать в направлении дома.
— Господа, прошу… — снова попытался остановить их крестьянин и принялся озираться в поисках поддержки, однако жители деревни стояли, не смея двинуться следом, и только провожали Охотников взглядами, в которых застыл суеверный ужас. Кое-кто, правда, попытался последовать за хозяином дома, но после нескольких несмелых шагов останавливался.
— Поймите же! Не могу я вас пущать! — внезапно прорезавшимся голосом завопил крестьянин и, схватив Дэфина за плащ, рванул того назад. Все-таки присутствия в своем доме незнакомцев этот человек боялся больше, чем их самих. Послышался негромкий треск, пряжка, крепящая плащ, отлетела в сторону, а сам он остался в руках крестьянина. Дэфин резко обернулся, и все увидели пристегнутый к его бедру длинный меч в незатейливых, но все же дорогих ножнах. Никто почему-то не сомневался, что Охотник непременно пустит его в ход, однако этого не произошло. Вот только хозяин дома отшатнулся, увидев распахнувшиеся глаза Дэфина, в которых не было ничего человеческого. Охотник окатил крестьянина испепеляющим взглядом, после чего перевел взор на один из соседних домов, рыкнув громко и зло. Дощатая крыша в тот же миг утонула в ревущем пламени. Огонь взмывал высоко вверх и тут же опадал, чтобы через некоторое время, набравшись сил, снова рвануться к облакам. Треск и гул слышались далеко окрест, жар окатил собравшихся у околицы и окрасил лица Охотников в красно-оранжевый цвет, несмотря на то, что было еще светло. Крестьяне же продолжали стоять и в страхе взирать на происходящее, пока их не заставил прийти в себя громкий крик, донесшийся из центра деревни, а затем и еще несколько. Пожар заметили уже все и теперь спешили к пылающему дому, из которого выбегали две женщины, одна из которых прижимала к груди годовалого ребенка. Криками наполнилась вся деревня. Возле Черных Охотников не осталось ни единого человека, за исключением того самого крестьянина, к дому которого они направлялись. Он все еще сжимал в руке тяжелый плащ Дэфина и смотрел то на суетящихся возле горящего дома людей, то на тварей Незабвенного, не зная, что предпринять. Охотников пожар не интересовал совершенно. Равнодушно переглянувшись, они вновь возобновили движение к выбранному ранее дому. Только Дэфин, обернувшись, указал на крестьянина чуть скрюченным пальцем, а затем перевел его на лежащую у ног того пряжку от плаща.
— Чтобы к утру твоя жена привела все в порядок! — приказал Черный Охотник, отворачиваясь.
Горящий дом все еще продолжал жарко полыхать, и лишь полное отсутствие ветра вселяло надежду, что пожар не распространится на соседние постройки. Почти все жители деревни из тех, что были здесь в этот час, принимали участие в попытках потушить пламя, помогали даже маленькие дети, но с каждой минутой становилось ясно, что все старания напрасны и дом спасти не удастся. Огонь уже проел крышу, заставив то, что осталось от нее, с грохотом обрушиться внутрь. Языки пламени начали вырываться и из окон, породив новую волну тревожных и горестных выкриков. Сбить огонь не помогло даже то обстоятельство, что совсем рядом с домом находился колодец, от которого протянулась длинная вереница людей, передающих друг другу ведра.
Когда пламя охватило две из четырех стен, ни о каком спасении постройки речь уже идти не могла. Крестьяне стремились теперь побыстрей погасить пожар да посмотреть, не остались ли какие целые вещи на пепелище. Кое-кто стал выкрикивать гневные фразы, обличая Охотников в случившемся, но таких оказалось мало — большинство крестьян всецело отдалось борьбе с огнем. Дом горел невероятно быстро и почти бездымно, но внимания на это никто не обращал — не до того было.
Райгаровы твари прекрасно понимали, что как только с домом будет покончено и крестьяне придут в себя, они тут же ринутся на обидчиков. Вот только никто из Охотников не задумывался об этом — уж с кем, с кем, а с толпой глупых мужиков они справятся, да так, что те еще долго даже шепотом слова поперек сказать не посмеют.
Энерос первым добрался до облюбованного дома и пнул дверь, заставив ее с грохотом распахнуться, а затем шагнул через порог. Дэфин и Берхартер не стали задерживаться снаружи и тоже вошли в дом. Девятый Черный Охотник лишь бросил взгляд через плечо на чуть отставшего крестьянина с плащом в руках, который торопливо семенил следом. Откуда-то из глубины дома раздался визг и испуганный крик женщины. Оказавшись в комнате, Берхартер увидел скорчившуюся в дальнем углу женщину, о положении которой совершенно недвусмысленно говорил уже заметный, хотя и не слишком большой живот. Дэфин был явно разочарован. Вбежавший на крик крестьянин, не обращая внимания на Охотников, растолкал их и прикрыл собой жену. Он еще не понимал, как ему повезло, что та оказалась беременной, ибо лишь это обстоятельство удержало Дэфина от того, чтобы насладиться женским обществом.
Не обращая внимания на испуганную семью, твари Незабвенного начали располагаться как у себя дома. Берхартер, сняв плащ, бросил его на лавку под окном, тем самым давая понять, что это место его вполне устраивает. Энерос пристроился рядом, поближе к углу, куда и забилась женщина, даже не бросив в ее сторону мимолетного взгляда. Дэфин приглядел себе местечко у соседней стены, поближе к печи.
Берхартер, снимая меч и расстегивая ворот куртки, глянул в окно. Оно, как оказалось, выходило на улицу, по другую сторону которой полыхал дом и суетились жители деревни. Им все же удалось сбить пламя, которое к этому времени почти до основания уничтожило две стены и основательно подпалило оставшиеся. Одна из них еще держалась какое-то время, а затем с треском рухнула, заставив взметнуться тысячи красно-желтых искр и огромное облако пепла. Языки огня вновь взвились, но миг спустя опали. Последняя стена чудом держалась, хотя и опасно накренилась. Незыблемой осталась ишь почерневшая от гари печь, труба которой гордо вздымалась над умирающим пламенем. С того момента, как вспыхнула крыша, прошло едва ли четверть часа, но дом за это время сгорел почти дотла.
Оторвав взгляд от окна. Девятый Охотник осмотрелся. Крестьянин с женой все еще жались в углу, но мужчина уже не смотрел на визитеров, а старался успокоить супругу. Та продолжала всхлипывать, но больше уже не кричала и, похоже, не собиралась делать этого впредь, поняв, что ее никто не тронет. Но теперь плач послышался из соседней комнаты: плакал ребенок.
— Заставь его замолчать, — недовольно прикрикнул Берхартер, и женщина в сопровождении мужа почти тотчас скрылась за дверью.
— Что будем делать? — поинтересовался Энерос.
— А ничего, — пожал плечами Дэфин. — До утра здесь пробудем, а потом дальше направимся. Лошади у них должны быть, большего нам не надо.
— С людьми, говорю, что делать будем, — еще раз повторил Энерос. — Кто тебя просил дом сжигать? Нам не нужны лишние неприятности.
Дэфин только фыркнул, из чего можно было заключить, что никаких грядущих неприятностей лично он не предвидел. И все же, чтобы успокоить остальных, он ответил:
— О крестьянах я сам позабочусь.
Сказано это было столь буднично, что никак не вязалось с натурой Охотника, но и Берхартер, и Энерос понимали, что голос и тон не играют никакой роли.
Крик ребенка все не утихал, и Девятый Охотник уже хотел наведаться в соседнюю комнату и взглянуть, почему родители никак не заставят того замолчать, но почти в тот же миг наступила тишина, нарушаемая лишь приглушенным шепотом женщины. Зато шум снаружи утихать и не собирался. Более того, страсти накалялись, и жители деревни распалялись все больше и больше, выкрикивая угрозы в адрес Охотников. Больше других горячился староста, — видимо, пытался отыграться за то унижение, которое заставили его испытать неожиданные гости. Стало ясно, что с минуты на минуту крестьяне всей толпой двинутся к дому, который заняли Райгаровы твари. Перед домом взад-вперед бегали трое детей. Возможно, они жили здесь, но боялись войти из-за находящихся внутри незнакомцев.
— Ты заварил кашу, ты и расхлебывай, — приказал Берхартер Дэфину, после чего утратил к своему сотоварищу всякий интерес, — тот вполне мог справиться сам, иначе он не был бы Охотником. Дэфин, ухмыльнувшись, неторопливо отложил меч и, на секунду выглянув в окно, направился к выходу. Толпа еще не преодолела и половины расстояния до дома, в котором скрылись Черные Охотники, а Дэфин уже вышел на порог и остановился в дверях, расставив руки и упираясь ими в косяки. На губах его блуждала мерзкая полуулыбка-полугримаса, которая с каждым шагом приближающихся крестьян медленно сходила на нет, превращая лицо в ледяную маску, на которой жили лишь глаза. Гнев жителей деревни притупил в них осторожность и заставил позабыть о том, на что способны нежданные визитеры. У некоторых в руках были неведомо откуда прихваченные жердины, а один из идущих в передних рядах нес наперевес вилы, нацелив зубья на Охотника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78