Смеялись, говорили, кричали. Курт сидел во главе стола, как, блин, царица Савская. Когда заметили мое приближение, шум стих. Вид у Курта был ужасный – выгоревший дотла. Глаза его, казалось, смотрят одновременно и вправо, и влево.
– А, ну-ну! Мой старый друг Атен. Садись. Выпить хочешь?
Я думал, он засыплет меня вопросами, но он продолжал разговаривать с Джонатаном, который сидел от него слева. Это было что-то очень волнующее, потому что они сдвинули головы и все время беззвучно хихикали.
Когда я сел, ко мне приблизилась девушка шестнадцати лет.
Хотя градусник был не в силах поднять пузо выше нуля, она была одета в отрезанную снизу футболку, мини-юбку и босоножки. Руки и ноги у нее посинели. На красных губах залипла улыбка, но в глазах было чистейшее страдание.
– Напитки, сэр?
Ненависть к Курту у меня в душе закипела пузырями. – Девушка посмотрела на свой поднос. Там стояли бутылки, банки, сигары и чашки с разноцветными таблетками.
– Синий спирт очень согревает, – сказала она, – но это чистый алкоголь, и я вам советовала бы разбавить его пивом, если вы не привыкли.
По запаху, который источали банки синего спирта, я заключил, что это та жидкость, которой я промывал детали двигателей. Эти парни остатков разума лишились.
– Сэр?
– Пиво… просто пиво. Спасибо. Джонатан, попыхивая толстой сигарой, повернулся на меня посмотреть.
– Знаешь, Ник, мы все думали, что ты решил на нас забить. Все говорили, будто ты решил, что ты для нас слишком хорош.
– Верно. – Курт уставился на меня припухшими глазами. – Нас это очень огорчило. Мы даже послали людей тебя искать.
– Меня похитили, – объяснил я. – Мои родители. И Штанину тоже они украли.
– Так мы и думали… Где теперь Штанина?
– Мертвый… – Я хотел было рассказать им всю историю о массовых распятиях, но моя интуиция запела другую песню. – Я его убил.
– Ты его убил? – Курт и Команда обменялись удивленными взглядами.
– Ты молодец, – довольно сказал Курт. – Я всегда говорил, что тебе надо вступить в Команду. – Только посмотри, как это будет хорошо.
Он обвел рукой полный еды, выпивки и таблеток стол, потом прислуживающих девушек в гриме проституток и мини-юбках.
– Курт, – сказал я. – Я вернулся как мог быстрее, чтобы тебя предупредить. Ты не знаешь, но…
– Предупредить? Меня? О чем?
– Ты не знаешь об опасности, которая нам грозит. О том…
– Опасность? Предупредить? У нас тут никакой опасности нет, правда, Джонно? Не, Ник. В этих домах мы тут на фиг вне опасности.
– Но там…
– Тихо, Ник. Потом расскажешь. Сейчас мы веселимся. И у нас для тебя будет развлечение. Вот тут ведра с водой, а эти девушки хотят посоревноваться в конкурсе мокрых футболок. Правда, девушки?
– Да, Курт.
Девушки задрожали и отчаянно, безнадежно заулыбались. От этого зависела их жизнь.
– Хочешь посмотреть на конкурс мокрых футболок, Ник?
– Нет. Я хочу…
– Тогда не надо, сегодня Ник Атен командует – как скажет, так и будет… А, Билли, приведи этих двух сук. Самое время ими заняться.
Я заставил себя окаменеть. Эти жалкие садисты хотят видеть мое лицо, когда я буду смотреть на то, что они задумали. Я уже видел, как они тыкают сигаретами в голые ноги девушек-прислужниц и заходятся от ржания, когда девушки дергаются. Но не кричат. И болезненные улыбки с их лиц не сходят.
Привели семнадцатилетнюю девушку с собакой-Лабрадором. Она повизгивала и жалась к ногам девушки.
Один из Команды пнул собаку ногой и оттащил от хозяйки. Девушка заплакала.
Я похолодел: они привязали стальную трубу со взрывчаткой собаке на спину.
– Смотри, Ник, – ухмыльнулся Джонатан. – Бег с жестянкой, но по-другому. Отлично придумано, правда? Это собака вот этой девчонки. Они так друг друга любят, просто не расстаются. Знаешь, она этой собаке даже открытку написала на Рождество.
Неизбежность надвигалась, как грузовик на край обрыва. Я мог только сидеть и смотреть, как случится трагедия.
Джонатан поджег сигарой фитиль привязанной к спине собаки бомбы.
– Давай, девка, беги! – крикнул Курт.
Девушка бросилась бежать. Тогда они выпустили собаку, и она бросилась вслед.
Это была чудовищная пародия на мирную сцену в городском парке. Девушка бежала со своей собакой. Бежала быстро. Собака – еще быстрее. Они бросались в стороны, петляя между деревьями. Собака виляла хвостом, розовый язык высунулся из пасти. Она увлеченно лаяла.
– Убежит она от собаки, как ты думаешь? – спросил Джонатан.
– Тогда ей надо бежать быстрее, – ухмыльнулся Курт. То, чем все это кончилось, удивило их обоих. На газоне в ста ярдах от нас девушка остановилась.
Она подозвала собаку, упала на колени и крепко обняла ее.
От взрывной волны треснуло окно на веранде. Команда зарычала от восторга. Счастливые дни. Старик у меня в голове, помоги мне сделать это их последним счастливым днем.
Пьянка, смех… Но я был трезв как холодный камень.
– Курт, позволь мне объяснить, – сказал я. – Взрослые накапливаются в соседней долине. И в любой день – теперь в любую минуту – могут напасть. Если это случится, то мы трупы.
– Ты несешь офигенную фигню, – выдохнул клуб сигарного дыма Джонатан. – Эти Креозоты уже торчат там неделями. И не выходят из долины… Они мухи не обидят.
– Не верь этому.
Я стал рассказывать, что я видел после своего ухода из Эскдейла, о безжалостном истреблении подобных нам людей.
У Курта глаза стали шире, потом сузились. Я коснулся больного нерва. В глубине души он боялся.
– Врешь!
– Я не вру. Зачем мне врать? Если мы чего-нибудь не сделаем прямо сейчас, в эту блядскую минуту, мы погибнем. Если до этого дойдет, надо будет подумать об уходе, по крайней мере чтобы вывести младших детей.
– Нет! Нет! Нет, нет и нет! – У Курта морда налилась кровью. – Никто ни хрена не уйдет! Все останемся, ясно? Ясно?
Я пытался продолжать, перечисляя истребленные Креозотами общины. Курт не слушал.
– Эй, Команда! Кажется, наш старый приятель. Ник паникер Атен, нарушил закон… Билли, тащи сюда еще одну. Сейчас Ник займется делом.
Я отлично знал, что он имеет в виду. Наконец настало мое время тащить жестянку.
Глава пятьдесят девятая

Снова бег с жестянкой
Билли приставил мне ко лбу дуло ружья, и в это время на меня нацепили наручник. С цепью длиной в фут. А на цепи – жестянка.
Представьте себе: заваренный кусок металлической трубы толщиной с огурец и длиной с руку от локтя до запястья. Внутри трубы фитиль, от которого торчит наружу только кончик. Когда его подожгут, выдернуть его невозможно.
Я держал эту штуку обеими руками, и она была тяжела, как смерть.
Оставалось только одно: бежать, будто сам Сатана хочет откусить кусок твоей задницы. По дорожке, через ворота, по дороге в деревню и к церкви.
Потом лезть на колокольню, тащить ключ из стеклянного кувшина, отмыкать наручник и кидать бомбу как можно дальше.
У некоторых получалось, у других нет – иногда Билля для смеху делал у бомбы короткий фитиль. Тогда ты успевал добежать только до ворот.
Я сидел и не шевелился. И лицо оставалось бесстрастным. Просто ничего другого мне от этих гадов не следовало ожидать.
Придется пробежать, отстегнуть от себя бомбу. Если этого не сделаю, то Сара, мой сын и все, кто здесь есть через неделю погибнут.
– Видишь, Ник Атен… – Джонатан глубоко затянулся, раскаляя кончик сигары добела. – Ты сам виноват
Вел бы себя как следует, мог бы вступить в Команду. Подобрать себе девушек, чтобы согревали по ночам. Курт улыбнулся:
– Если добежишь до церкви вовремя – добро пожаловать. Только уж постарайся бежать как следует. Джонатан еще раз глубоко затянулся:
– На старт, внимание… – Он коснулся сигарой кончика фитиля, торчащего из отверстия. – Марш!
Фитиль зашипел, рассыпая искры, и пламя исчезло в трубе. И виден был только голубой дымок из отверстия.
Я облизал губы:
– А что, если я останусь здесь… с вами? И посмотрим, что будет.
Команда с тревогой переглянулась и начала пятиться. Джонатан сунул сигару обратно в рот и вытащил из кармана куртки пистолет.
– А что, если я тебе голову прострелю? А что будет, посмотрим потом из гостиницы. Ник Атен, у тебя осталось примерно сто секунд.
Я побежал.
Жестянку я зажал в обеих руках, цепь болталась. Под издевательские крики Команды я рванул в сторону дорожки. Добежав до кустов, откуда им было меня не видно, я срезал путь обратно к строениям у гостиницы.
Я знал, что Джонатан ревнует Курта за его дружеское отношение ко мне. И не будет рисковать, переживу ли я этот бег. Он постарался, чтобы у жестянки был короткий фитиль.
Строения вылетели на меня размытыми контурами. Я остановился, тяжело дыша и оглядывая сараи, конюшни и гараж, не зная, чего я ищу – только надеясь, что когда увижу – узнаю.
Я забежал за бойлерную.
Давай, Атен! Еще десять секунд – и тебя разорвет к свиньям собачьим!
Я побежал быстрее.
Нашел!
За бойлерной был тяжелый бревенчатый люк в земле. От угольного погреба.
Я схватился за железное кольцо и потянул так, что мышцы на плечах затрещали. Люк поднялся, изъеденный временем. Молись, Атен, чтобы эта штука выдержала.
Я быстро бросил бомбу внутрь на всю длину цепи, потом захлопнул люк, прижав им цепь между самой крышкой и железной рамой люка.
И присел на эту крышку. В десяти дюймах у меня под ногами дымилась бомба, отделенная от меня только тремя дюймами столетней древесины.
И стал ждать.
И ждал.
Представляя себе, как искрящийся огонек ползет по фитилю к заряду.
Взрыва я не слышал.
Вот я сидел, неотрывно глядя на цепь, которая уходила под крышку люка, – и вот я уже лежу под стеной бойлерной, пытаясь дышать, но почему-то без особого успеха.
Я закашлялся, кое-как поднялся на ноги и тут же привалился к стене. Ноги тряслись, в голове гудело, а колени и кисти пульсировали адской болью.
Я потрогал лоб. На руках осталась кровь.
Сорванная взрывом крышка люка лежала в десяти футах от входа в погреб. На ней я стоял.
Тогда я посмотрел на руку. Волосы опалило, от наручника висели пять дюймов почернелой цепи.
Давай, Атен! Ты это сделал!
Как только смог, я захромал в сторону гостиницы, обогнув ее с тыла, и подошел к Команде со спины.
Они стояли, закрывая ладонями глаза от солнца. Сквозь звон в ушах я услышал, как они спрашивают друг друга, что со мной сталось. Взрыв они точно слышали.
Джонатан хмыкал и взволнованно затягивался своей толстой, как член, сигарой.
Я подошел к столу, взял бутылку синего спирта и отвернул крышку.
Они повернулись как один и посмотрели на меня с изумлением.
– Что смотрите, будто привидение увидели? – сказал я. Когда я поднял бутылку, Джонатан увидел оборванную цепь, висевшую у меня на запястье.
– Ты не добежал до церкви… Ты что сделал – цепь обрезал?
Я только улыбнулся. Он зажал сигару между зубами.
– Смухлевал, подонок? Сейчас опять понесешь жестянку… Только на этот раз честно.
Я подошел к нему почти на пару шагов и посмотрел в глаза. Ощутил, как сзади мне в спину ткнули стволом.
– Ладно, – сказал я. – Но я заслужил право выпить. И набрал полный рот синего спирта.
И выплюнул его в лицо Джонатану.
Спирт попал на сигару.
И вспыхнул с легким хлопком, окружив голову этого гада ярким оранжевым пламенем. Он с воем дернулся назад, покатился по террасе, волосы его горели и сплавлялись в шапку булькающей смолы.
Курт и Команда смотрели с отвисшими челюстями, будто на них обрушился Судный День.
Это было никак не дольше секунды, но казалось, она тянется вечно.
Я резко отмахнул назад бутылкой спирта, залепив по носу тому типу, что тыкал мне в спину стволом.
Он опрокинулся, прямой как палка.
За ним стоял Билли, лихорадочно дергая предохранитель своего “узи”.
Раньше, чем он успел передернуть затвор, я влепил ему в рожу пять хороших ударов, размозжив нос, губы и глаза. Потом дернул его на себя, вывернул автомат из рук и повалил его мордой вниз на землю.
Это был хаос. Команда орала, вопила в панике, кто-то прятался под стол, кто-то бежал. Только Курт сидел и смотрел на все это, накачанный наркотиками до бровей, полностью отделенный от реальности.
Двое из Команды на той стороне стола вытащили револьверы, но не успели они их поднять, как я нажал на спусковой крючок автомата, выпустив в них полную обойму, просто поливая горячим металлом, как из шланга. Они свалились, нашпигованные пулями.
Выискивая себе другое оружие, я взглянул вверх.
Джонатан приподнялся на локте. Два круглых лишенных век глаза смотрели белыми кругами с сожженного лица.
Я застыл: у него был в руке пистолет, наведенный мне в грудь.
И тут раздался этот шум.
Сначала так тихо, что едва можно было его различить. Тихий, тихий топот шагов.
И Джонатан тоже его услышал. Хотя лицо его было сплошной обгорелой массой, я увидел выражение этого неприкрытого, неудержимого ужаса на этом лице, когда Джонатан увидел, кто идет к нему.
И он смотрел на пистолет у себя в руке, будто тот вдруг превратился в шоколадку. Джонатан знал, что сейчас будет.
Слэттер шагал через террасу, и его сапоги гремели по плитам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42