Слэттер! Проснись, гад!
– Отвали, Атен.
– Посмотри сюда! Посмотри, я сказал!
Он вылез из спального мешка, как хмурый медведь. Я потряс запиской у него перед мордой:
– Я тебе это в глотку запихну! Сапогом!
– Если ты сейчас же это не уберешь, я тебе шею на фиг сломаю. – Он взглянул на меня, и его глаза в окружении татуированных птиц сверлили меня сего обычной злобностью. – Я понятия не имею, что за херню ты тут несешь.
– Вот это. Ты мне это сунул под “дворник”.
– На хрена мне это надо?
– Чтобы меня достать, вот зачем. Ты что, считаешь меня таким дураком, чтобы я поверил, будто родители меня нашли и оставили записку?
– Я этого не делал.
– Еще как сделал!
– Это мой почерк?
Я хорошо знал дебильный почерк Слэттера.
– Нет… но это не значит…
– Это почерк твоей мамаши?
– Конечно, нет.
Пауза была ошибкой. Он прочел в моих глазах сомнение и со смехом откинулся назад, сплетя руки за головой.
– Это не твой почерк, Слэттер, но ты кого-то нашел, чтобы это написать!
Он не ответил, а просто пялился в потолок кабины. Была у него такая манера – вдруг отключаться, будто люди и весь мир вдруг исчезли.
– Что за проблема?
Это подскочил один из шестнадцатилетних прихвостней Дэйва из воскресной школы.
Скучным деловым голосом Слэттер сказал:
– Отвали на хер.
Пацан отвалил.
– Видел я вчера твою мать, Атен. Я глядел на Слэттера, сжав зубы.
– Она плохо выглядела. – Он с серьезным видом кивнул головой. – Ее трахал осел из зоопарка.
Одна из его проклятых подколок, чтобы вызвать тебя на драку. Я снова потряс запиской:
– Если еще раз так сделаешь, я тебя убью.
В бешенстве уходя прочь, я услышал, как он говорит сам себе:
– Отличный прикол. Но я этой записки не писал.
Я в самом деле хотел убить этого гада-психотика. Но была тут одна крупная проблема. Я верил, что он сказал правду.
Мы выстроились в очередь за завтраком, который варили на улице на каменных очагах. Записка была у меня в кармане, слова из нее – в голове.
Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.
Целуем. Мама и папа.
Идиотская шутка Слэттера. Годы наказаний вбили ему в мозг немножко хитростей. Патологическая жажда бить людей не прошла, но он научился вызывать их на первый удар. Потом, стоя перед полицейским/следователем/судьей, он мог сказать: “Он меня первый ударил”.
Но хуже, чем ощущение себя жертвой Слэттера, меня мучило сомнение. А если записка подлинная? Такие записки я видал дома. Возле чайника. Сверху: Николасу. Внутри: Ушла за покупками. Мясной пирог – тебе. Целую, мама.
Или что-нибудь вроде этого. Конечно, почерк другой, но что-то в стиле записки привычное.
– Яичницу и бобы?
Я кивнул и ушел с тарелкой к своей машине. До дому я могу доехать за полчаса. И не так уж это будет опасно. Подъехать к дому на Лаун-авеню, погудеть в сигнал, оставаясь в машине, и посмотреть, что будет дальше.
Дэйв подошел, подпрыгивая, как на пружинках. И попросил меня, когда я поем, проверить один из лендроверов. Ребекка Кин и еще двое церковных приятелей хотят поехать посмотреть одну дальнюю гостиницу.
– Она поблизости от того места, где церковь Сент-Тимоти устраивала летний лагерь. Если там пусто, мы туда переедем. Там отличные помещения, кухни, запасы пресной воды – прямо из горного потока. И в нем вот такие форели! Сможем создать процветающую общину! – горел энтузиазмом Дэйв, пока я думал о поездке домой. Кожей груди я чувствовал жесткие края записки в кармане. Может быть…
– Так ты это можешь сделать. Ник?
– Что сделать?
– Ты же наш специалист-механик. Можешь проверить двигатель и колеса лендровера номер два?
Ребекка и ее спутники отбыли в девять. Вообще-то они могли бы обернуться за пять часов, но Ребекка не станет рисковать и ехать быстрее двадцати пяти. По дорогам бродили животные с ферм, а если налетишь на корову на пятидесяти милях в час, машину разобьешь вдребезги.
Я поспрашивал, не видел ли кто, как Слэттер подкладывал записку мне под “дворник”. Никто не видел. Сам Слэттер забрался на сеновал в амбаре и сидел там, болтая солдатскими сапогами у всех над головой и потягивая водку из бутылки. Какая-то шестнадцатилетняя на него запала и танцевала у него за спиной, болтая без остановки.
Надо бы ей поосторожнее. Однажды его подружка что-то сказала, что ему не понравилось, так он сунул ей руку в рот и попытался выдернуть язык.
Когда Слэттер стал сплевывать на ребят водкой, они потянулись наружу. Я подумал, не попытается ли Дэйв выгнать Слэттера из общины, если это будет продолжаться.
Сара с другими девушками кипятила воду на каменных очагах, завязав волосы на затылке.
– Что ты по этому поводу думаешь? – показал я ей записку.
Она прочла и вперилась в меня голубыми глазами, пытаясь понять, что я чувствую.
– А ты что думаешь. Ник? Дурацкая шутка?
– Да.
– Совершенно идиотская. Это Слэттер?
– Почерк не его, но он кого-нибудь заставил написать.
– И что ты собираешься с этим делать? – Она приподняла записку.
– Прибить к чему-нибудь твердому. Ко лбу Слэттера, например.
– Брось, Ник. – Ее ласковый голос что-то затронул у меня в душе. Она свернула записку в трубочку и подожгла от очага. Когда пламя подошло к пальцам, она бросила бумагу на землю. Потом поцеловала меня в щеку, крепко взяв за руку выше кисти. – Это не стоит драки, Ник. Если хочешь мой совет – держись от Слэттера как можно дальше. Он сам лезет в яму. Вчера дал по затылку Саймону, потому что увидел, как тот читает Библию. Еще пара таких инцидентов, и Распорядительный комитет укажет ему на дверь.
– Прошу внимания! – раздался по двору певучий голос Дэйва. – Мальчики, девочки, леди и джентльмены!
Мы потянулись к середине двора, где Дэйв стоял в грузовике, радостно улыбаясь и раскинув руки во всеобщем объятии. Слэттера нигде не было видно.
– Может быть, вы знаете, что Ребекка, Люк и Клиффорд направляются в гостиницу Эск в Эскдейле. Если вы не знаете тех мест, то сообщаю, что это прекрасная долина с лесами, лугами и ручьем, который питается от горных ключей. Ребекка проверит, нет ли там опасности и можем ли мы туда перебраться. Если можем, то завтра будем в нашем новом доме. Гостиница перестроена из имения, там пятьдесят спален, так что сможем жить все под одной крышей. Большая столовая с хорами, и я уверен, что вам всем там понравится. Но! – Он поднял палец, и лицо его стало серьезным. – Это не будет пикник. Катастрофа, которая с нами случилась, огромна. И нам грозят великие опасности. Не только от поврежденных в уме взрослых, но и от естественных угроз нашему выживанию – голода и болезней. Да, может быть, есть места, не затронутые безумием. Да, может быть, нас спасут. Но рассчитывать на это мы не можем. Мы должны быть готовы выживать самостоятельно. Как будто мы – единственные люди на земле!
Рябь аплодисментов.
– У нас достаточно еды на несколько месяцев. Но навеки ее не хватит. Распорядительный комитет считает, что наша община как можно скорее должна стать самодостаточной – выращивать растения, держать скот, делать инструменты, даже одежду.
Речь продолжалась. Такая, знаете, “затянуть-пояса-плечом-к-плечу”. Впереди тяжелые времена, но Господь… и так далее.
Я обнаружил, что мое внимание давно уже обратилось на Сару. Она внимательно слушала, время от времени кивая. И просто смотреть на нее – это было самое приятное, что мне пришлось делать за весь день. Я любовался на гладкое лицо. Я хотел его тронуть. Смотрел на чудесную форму ее губ, и мне хотелось их целовать.
Мысленно я стал представлять себе и остальное ее тело, как что-то свалилось с неба мне на голову.
Глава двадцать вторая
Нападение
Первое, что я сообразил, – это что страшный толчок в спину бросил меня на землю плашмя.
Рядом с моим лицом хлопнулась босая нога с покрытыми грязью ногтями. Перекатившись по земле, я увидел, как этот человек схватил Сару и поднял ее, как ребенка, а потом стал ломиться через толпу, как бульдозер.
Кажется, я вечность стоял на коленях, глядя, как он уносит Сару.
Ему было лет шестьдесят, и лысая голова налилась кровью от напряжения, но двигался он, как атлет.
– Ник!
Сара вырывалась из его рук, и ее волосы метались светлыми прядями.
Он уже почти был у края двора, когда я бросился следом, перепрыгивая через упавших детей.
Он летел, как опоенный: глаза его таращились стеклянными шарами сквозь спадающие волосы Сары. Я бросился и схватил его за ноги сзади. По инерции он упал, Сара отлетела вперед на дорогу.
Он выбросил руки, пытаясь ее схватить, но она откатилась. Цепляясь руками за землю, он тянулся за ней, таща меня за собой.
На нас навалились еще тела. Я подумал, что это еще психи и что мы погибли.
Потом я узнал Дэйва, который прижимал этого человека к земле. Другие ребята хватали его за руки и за ноги, а он дергался и вырывался, как нажравшийся крэка павиан.
– Питер, за ноги его! – приказал Дэйв. – Не так, сверху, сядь сверху!
Я крикнул Курту, чтобы схватил человека за голову, которой тот мотал из стороны в сторону, колотя Дэйва по рукам.
– Веревку! Веревку дайте!
Изо рта старика ползли осколки зубных протезов. Он сплевывал кровь.
– Блин… попал на меня! Кровью заплевал!
– Заткнись, Курт, и держи!
Лорел и Харди сделали бы это куда быстрее, но в конце концов мы скрутили нашего первого пленного Креозота и связали его оранжевым нейлоновым шнуром.
Хрюкая, как распаленный кабан, он пытался разорвать шнуры. Они врезались в его руки проволоками. Остекленелые глаза таращились в небо.
– Сара, ты как?
Я обнял ее за плечи. Она тряслась и пыталась перевести дыхание.
– Рука саднит, а так все ничего. Я прижал ее к себе.
– Пойдем, я тебе налью кофе.
– Нет, не надо. Сейчас, только дыхание переведу. Все будет нормально.
Она с белым лицом пошла к “сегуну”.
Курт обтер с себя плевки и кровь пленника. Вид у него был такой, будто он сейчас снова заплачет.
– Что ты с этим собрался делать? – спросил Дэйв у подошедшего Слэттера, который тащил железный лом длиной с руку.
Слэттер кивнул на связанного:
– Вышибить ему мозги.
– Ничего подобного ты не сделаешь.
– А что ты с ним собираешься делать? Держать вместо ручной обезьяны?
Дэйв посмотрел на Слэттера с ужасом. Он понял, что мы приняли к себе татуированное чудовище.
– Нет, мистер Слэттер, мы не будем его убивать. В амбаре есть кладовая с замком. Пойдемте, отнесем его туда. Осторожнее возле рта, он может укусить.
Слэттер пожал плечами и пошел прочь.
Когда мы относили пленного в сарай и запирали в кладовой, он не сопротивлялся.
Дэйв запер висячий замок.
– Если удастся с ним поговорить, может быть, мы что-нибудь узнаем. Вернулась Сара:
– Может, стоит перерезать веревку – а то он себя на куски разрежет.
– Не волнуйся, – сказал я, поглядев в узкую щель в двери. – Он и так из нее вылезет.
Дэйв вздохнул:
– Что ж, одной проблемой меньше. Потом подумаем, как давать ему еду и питье. А теперь можно попытаться начать. Саймон, попроси Мартина Дел-Кофи прийти сюда. Курт, осмотрись как следует, нет ли поблизости еще Креозотов. Питер…
Я оставил их и отвел Сару в сторону. Она уже овладела собой.
– Спасибо, Ник. Ты снова спас мне жизнь.
Я улыбнулся:
– Не за что. Ты бы сделала то же самое.
– Только быстрее. – Она улыбнулась мне в ответ и ласково ткнула в подбородок. – Что ж, благодаря тебе у нас теперь есть свой мистер Креозот. Но что-то мне подсказывает, что он не собирается сесть и рассказать нам, почему все старше восемнадцати сошли с ума или кому они сигналят этими бутылочными узорами.
– Зато у Дел-Кофи будет работа, – сказал я, глядя, как он тащится в амбар, волоча за собой развязанные шнурки.
– Здравствуйте! – Дел-Кофи пытался говорить, как авторитетный ученый. – Вы понимаете, что я говорю? Вы… меня… понимаете?
С планшеткой для спиритических сеансов им могло повезти больше.
– Пойдем, – потянула меня Сара. – Пусть себе работают.
– Куда мы?
– В какое-нибудь тихое место, Ник, – улыбнулась она. – Я просто хочу посидеть у тебя на коленях.
Именно так мы и сделали. Солнце пробилось сквозь облака и осветило травянистые склоны холмов за фермой Сара сидела у меня на коленях, обняв за шею. Мы говорили о прошлом. О тех личных моментах, о которых иногда говорят. Обмен тайнами, который сближает.
Вот что рассказала мне Сара:
– Когда я окончила школу, мы хотели год попутешествовать вдвоем… да нет. Ник, это моя подруга. Мы собирались в Индию. Я узнала про одну благотворительную организацию, которая работает с детьми в Калькутте. Там я провела бы полгода. Но если правду сказать, Ник, я решила, что если мне понравится, я там останусь постоянно.
– Твои родители не особенно этому радовались?
– Они не знали. Они хотели, чтобы я поступила в университет. Считалось, что я хочу изучать право, но я решила, что сидеть в суде и преследовать, людей за то, что забыли вернуть библиотечные книги, – это не для меня. А как ты жил. Ник?
– Знаешь, бывают люди, рожденные без глаз или без языка. А я родился без амбиций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Отвали, Атен.
– Посмотри сюда! Посмотри, я сказал!
Он вылез из спального мешка, как хмурый медведь. Я потряс запиской у него перед мордой:
– Я тебе это в глотку запихну! Сапогом!
– Если ты сейчас же это не уберешь, я тебе шею на фиг сломаю. – Он взглянул на меня, и его глаза в окружении татуированных птиц сверлили меня сего обычной злобностью. – Я понятия не имею, что за херню ты тут несешь.
– Вот это. Ты мне это сунул под “дворник”.
– На хрена мне это надо?
– Чтобы меня достать, вот зачем. Ты что, считаешь меня таким дураком, чтобы я поверил, будто родители меня нашли и оставили записку?
– Я этого не делал.
– Еще как сделал!
– Это мой почерк?
Я хорошо знал дебильный почерк Слэттера.
– Нет… но это не значит…
– Это почерк твоей мамаши?
– Конечно, нет.
Пауза была ошибкой. Он прочел в моих глазах сомнение и со смехом откинулся назад, сплетя руки за головой.
– Это не твой почерк, Слэттер, но ты кого-то нашел, чтобы это написать!
Он не ответил, а просто пялился в потолок кабины. Была у него такая манера – вдруг отключаться, будто люди и весь мир вдруг исчезли.
– Что за проблема?
Это подскочил один из шестнадцатилетних прихвостней Дэйва из воскресной школы.
Скучным деловым голосом Слэттер сказал:
– Отвали на хер.
Пацан отвалил.
– Видел я вчера твою мать, Атен. Я глядел на Слэттера, сжав зубы.
– Она плохо выглядела. – Он с серьезным видом кивнул головой. – Ее трахал осел из зоопарка.
Одна из его проклятых подколок, чтобы вызвать тебя на драку. Я снова потряс запиской:
– Если еще раз так сделаешь, я тебя убью.
В бешенстве уходя прочь, я услышал, как он говорит сам себе:
– Отличный прикол. Но я этой записки не писал.
Я в самом деле хотел убить этого гада-психотика. Но была тут одна крупная проблема. Я верил, что он сказал правду.
Мы выстроились в очередь за завтраком, который варили на улице на каменных очагах. Записка была у меня в кармане, слова из нее – в голове.
Возвращайся домой. Для тебя срочное известие.
Целуем. Мама и папа.
Идиотская шутка Слэттера. Годы наказаний вбили ему в мозг немножко хитростей. Патологическая жажда бить людей не прошла, но он научился вызывать их на первый удар. Потом, стоя перед полицейским/следователем/судьей, он мог сказать: “Он меня первый ударил”.
Но хуже, чем ощущение себя жертвой Слэттера, меня мучило сомнение. А если записка подлинная? Такие записки я видал дома. Возле чайника. Сверху: Николасу. Внутри: Ушла за покупками. Мясной пирог – тебе. Целую, мама.
Или что-нибудь вроде этого. Конечно, почерк другой, но что-то в стиле записки привычное.
– Яичницу и бобы?
Я кивнул и ушел с тарелкой к своей машине. До дому я могу доехать за полчаса. И не так уж это будет опасно. Подъехать к дому на Лаун-авеню, погудеть в сигнал, оставаясь в машине, и посмотреть, что будет дальше.
Дэйв подошел, подпрыгивая, как на пружинках. И попросил меня, когда я поем, проверить один из лендроверов. Ребекка Кин и еще двое церковных приятелей хотят поехать посмотреть одну дальнюю гостиницу.
– Она поблизости от того места, где церковь Сент-Тимоти устраивала летний лагерь. Если там пусто, мы туда переедем. Там отличные помещения, кухни, запасы пресной воды – прямо из горного потока. И в нем вот такие форели! Сможем создать процветающую общину! – горел энтузиазмом Дэйв, пока я думал о поездке домой. Кожей груди я чувствовал жесткие края записки в кармане. Может быть…
– Так ты это можешь сделать. Ник?
– Что сделать?
– Ты же наш специалист-механик. Можешь проверить двигатель и колеса лендровера номер два?
Ребекка и ее спутники отбыли в девять. Вообще-то они могли бы обернуться за пять часов, но Ребекка не станет рисковать и ехать быстрее двадцати пяти. По дорогам бродили животные с ферм, а если налетишь на корову на пятидесяти милях в час, машину разобьешь вдребезги.
Я поспрашивал, не видел ли кто, как Слэттер подкладывал записку мне под “дворник”. Никто не видел. Сам Слэттер забрался на сеновал в амбаре и сидел там, болтая солдатскими сапогами у всех над головой и потягивая водку из бутылки. Какая-то шестнадцатилетняя на него запала и танцевала у него за спиной, болтая без остановки.
Надо бы ей поосторожнее. Однажды его подружка что-то сказала, что ему не понравилось, так он сунул ей руку в рот и попытался выдернуть язык.
Когда Слэттер стал сплевывать на ребят водкой, они потянулись наружу. Я подумал, не попытается ли Дэйв выгнать Слэттера из общины, если это будет продолжаться.
Сара с другими девушками кипятила воду на каменных очагах, завязав волосы на затылке.
– Что ты по этому поводу думаешь? – показал я ей записку.
Она прочла и вперилась в меня голубыми глазами, пытаясь понять, что я чувствую.
– А ты что думаешь. Ник? Дурацкая шутка?
– Да.
– Совершенно идиотская. Это Слэттер?
– Почерк не его, но он кого-нибудь заставил написать.
– И что ты собираешься с этим делать? – Она приподняла записку.
– Прибить к чему-нибудь твердому. Ко лбу Слэттера, например.
– Брось, Ник. – Ее ласковый голос что-то затронул у меня в душе. Она свернула записку в трубочку и подожгла от очага. Когда пламя подошло к пальцам, она бросила бумагу на землю. Потом поцеловала меня в щеку, крепко взяв за руку выше кисти. – Это не стоит драки, Ник. Если хочешь мой совет – держись от Слэттера как можно дальше. Он сам лезет в яму. Вчера дал по затылку Саймону, потому что увидел, как тот читает Библию. Еще пара таких инцидентов, и Распорядительный комитет укажет ему на дверь.
– Прошу внимания! – раздался по двору певучий голос Дэйва. – Мальчики, девочки, леди и джентльмены!
Мы потянулись к середине двора, где Дэйв стоял в грузовике, радостно улыбаясь и раскинув руки во всеобщем объятии. Слэттера нигде не было видно.
– Может быть, вы знаете, что Ребекка, Люк и Клиффорд направляются в гостиницу Эск в Эскдейле. Если вы не знаете тех мест, то сообщаю, что это прекрасная долина с лесами, лугами и ручьем, который питается от горных ключей. Ребекка проверит, нет ли там опасности и можем ли мы туда перебраться. Если можем, то завтра будем в нашем новом доме. Гостиница перестроена из имения, там пятьдесят спален, так что сможем жить все под одной крышей. Большая столовая с хорами, и я уверен, что вам всем там понравится. Но! – Он поднял палец, и лицо его стало серьезным. – Это не будет пикник. Катастрофа, которая с нами случилась, огромна. И нам грозят великие опасности. Не только от поврежденных в уме взрослых, но и от естественных угроз нашему выживанию – голода и болезней. Да, может быть, есть места, не затронутые безумием. Да, может быть, нас спасут. Но рассчитывать на это мы не можем. Мы должны быть готовы выживать самостоятельно. Как будто мы – единственные люди на земле!
Рябь аплодисментов.
– У нас достаточно еды на несколько месяцев. Но навеки ее не хватит. Распорядительный комитет считает, что наша община как можно скорее должна стать самодостаточной – выращивать растения, держать скот, делать инструменты, даже одежду.
Речь продолжалась. Такая, знаете, “затянуть-пояса-плечом-к-плечу”. Впереди тяжелые времена, но Господь… и так далее.
Я обнаружил, что мое внимание давно уже обратилось на Сару. Она внимательно слушала, время от времени кивая. И просто смотреть на нее – это было самое приятное, что мне пришлось делать за весь день. Я любовался на гладкое лицо. Я хотел его тронуть. Смотрел на чудесную форму ее губ, и мне хотелось их целовать.
Мысленно я стал представлять себе и остальное ее тело, как что-то свалилось с неба мне на голову.
Глава двадцать вторая
Нападение
Первое, что я сообразил, – это что страшный толчок в спину бросил меня на землю плашмя.
Рядом с моим лицом хлопнулась босая нога с покрытыми грязью ногтями. Перекатившись по земле, я увидел, как этот человек схватил Сару и поднял ее, как ребенка, а потом стал ломиться через толпу, как бульдозер.
Кажется, я вечность стоял на коленях, глядя, как он уносит Сару.
Ему было лет шестьдесят, и лысая голова налилась кровью от напряжения, но двигался он, как атлет.
– Ник!
Сара вырывалась из его рук, и ее волосы метались светлыми прядями.
Он уже почти был у края двора, когда я бросился следом, перепрыгивая через упавших детей.
Он летел, как опоенный: глаза его таращились стеклянными шарами сквозь спадающие волосы Сары. Я бросился и схватил его за ноги сзади. По инерции он упал, Сара отлетела вперед на дорогу.
Он выбросил руки, пытаясь ее схватить, но она откатилась. Цепляясь руками за землю, он тянулся за ней, таща меня за собой.
На нас навалились еще тела. Я подумал, что это еще психи и что мы погибли.
Потом я узнал Дэйва, который прижимал этого человека к земле. Другие ребята хватали его за руки и за ноги, а он дергался и вырывался, как нажравшийся крэка павиан.
– Питер, за ноги его! – приказал Дэйв. – Не так, сверху, сядь сверху!
Я крикнул Курту, чтобы схватил человека за голову, которой тот мотал из стороны в сторону, колотя Дэйва по рукам.
– Веревку! Веревку дайте!
Изо рта старика ползли осколки зубных протезов. Он сплевывал кровь.
– Блин… попал на меня! Кровью заплевал!
– Заткнись, Курт, и держи!
Лорел и Харди сделали бы это куда быстрее, но в конце концов мы скрутили нашего первого пленного Креозота и связали его оранжевым нейлоновым шнуром.
Хрюкая, как распаленный кабан, он пытался разорвать шнуры. Они врезались в его руки проволоками. Остекленелые глаза таращились в небо.
– Сара, ты как?
Я обнял ее за плечи. Она тряслась и пыталась перевести дыхание.
– Рука саднит, а так все ничего. Я прижал ее к себе.
– Пойдем, я тебе налью кофе.
– Нет, не надо. Сейчас, только дыхание переведу. Все будет нормально.
Она с белым лицом пошла к “сегуну”.
Курт обтер с себя плевки и кровь пленника. Вид у него был такой, будто он сейчас снова заплачет.
– Что ты с этим собрался делать? – спросил Дэйв у подошедшего Слэттера, который тащил железный лом длиной с руку.
Слэттер кивнул на связанного:
– Вышибить ему мозги.
– Ничего подобного ты не сделаешь.
– А что ты с ним собираешься делать? Держать вместо ручной обезьяны?
Дэйв посмотрел на Слэттера с ужасом. Он понял, что мы приняли к себе татуированное чудовище.
– Нет, мистер Слэттер, мы не будем его убивать. В амбаре есть кладовая с замком. Пойдемте, отнесем его туда. Осторожнее возле рта, он может укусить.
Слэттер пожал плечами и пошел прочь.
Когда мы относили пленного в сарай и запирали в кладовой, он не сопротивлялся.
Дэйв запер висячий замок.
– Если удастся с ним поговорить, может быть, мы что-нибудь узнаем. Вернулась Сара:
– Может, стоит перерезать веревку – а то он себя на куски разрежет.
– Не волнуйся, – сказал я, поглядев в узкую щель в двери. – Он и так из нее вылезет.
Дэйв вздохнул:
– Что ж, одной проблемой меньше. Потом подумаем, как давать ему еду и питье. А теперь можно попытаться начать. Саймон, попроси Мартина Дел-Кофи прийти сюда. Курт, осмотрись как следует, нет ли поблизости еще Креозотов. Питер…
Я оставил их и отвел Сару в сторону. Она уже овладела собой.
– Спасибо, Ник. Ты снова спас мне жизнь.
Я улыбнулся:
– Не за что. Ты бы сделала то же самое.
– Только быстрее. – Она улыбнулась мне в ответ и ласково ткнула в подбородок. – Что ж, благодаря тебе у нас теперь есть свой мистер Креозот. Но что-то мне подсказывает, что он не собирается сесть и рассказать нам, почему все старше восемнадцати сошли с ума или кому они сигналят этими бутылочными узорами.
– Зато у Дел-Кофи будет работа, – сказал я, глядя, как он тащится в амбар, волоча за собой развязанные шнурки.
– Здравствуйте! – Дел-Кофи пытался говорить, как авторитетный ученый. – Вы понимаете, что я говорю? Вы… меня… понимаете?
С планшеткой для спиритических сеансов им могло повезти больше.
– Пойдем, – потянула меня Сара. – Пусть себе работают.
– Куда мы?
– В какое-нибудь тихое место, Ник, – улыбнулась она. – Я просто хочу посидеть у тебя на коленях.
Именно так мы и сделали. Солнце пробилось сквозь облака и осветило травянистые склоны холмов за фермой Сара сидела у меня на коленях, обняв за шею. Мы говорили о прошлом. О тех личных моментах, о которых иногда говорят. Обмен тайнами, который сближает.
Вот что рассказала мне Сара:
– Когда я окончила школу, мы хотели год попутешествовать вдвоем… да нет. Ник, это моя подруга. Мы собирались в Индию. Я узнала про одну благотворительную организацию, которая работает с детьми в Калькутте. Там я провела бы полгода. Но если правду сказать, Ник, я решила, что если мне понравится, я там останусь постоянно.
– Твои родители не особенно этому радовались?
– Они не знали. Они хотели, чтобы я поступила в университет. Считалось, что я хочу изучать право, но я решила, что сидеть в суде и преследовать, людей за то, что забыли вернуть библиотечные книги, – это не для меня. А как ты жил. Ник?
– Знаешь, бывают люди, рожденные без глаз или без языка. А я родился без амбиций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42