Он — один из них. Он не помнил ничего, не знал ничего. У него было только одно — желание убивать. Кого угодно, любой ценой. И он убивал. Сквозь длинный проход его гнали на арену. Там уже ждал противник — такой же злой, бешеный, ничего не помнящий. А вокруг — ревущая толпа. Он запомнил два слова, которые всегда сопровождали его: «Черная Смерть». Смерть сопровождала его. Он нес ее всем, с кем сходился на этой проклятой арене. Сворачивал шеи, вырывал глотки, ломал хребты. У него был даже «коронный номер» — двумя отточенными движениями оторвать противнику голову. Со всех сторон летело «Убей! Убей! Убей!!!» Он слышал этот рев даже после поединка, когда к клетке, в которую его бросали, предварительно парализовав — иначе не приблизиться, — подходил человек со странным прибором. Из прибора вылетала игла и вонзалась в его плоть. Начинал действовать наркотик. Через двое суток он вызовет в нем нечеловеческую злобу и желание убивать. А пока — только страшную боль. Так было всегда.
Иногда подходил еще один человек. Он одобрительно посмеивался. Его он ненавидел больше всего, больше, чем своих противников на арене, больше, чем ревущую толпу. Он не знал почему. Просто ненавидел.
— Ты молодец, — говорил этот человек. — Ты лучший.
— Лео, он тебя не понимает.
— Он все понимает. Правда, зверюга?
Он понимал, понимал не столько слова, сколько отношение к себе этого Лео. Отношение хозяина к зверю в клетке. И ничего не мог сделать.
Но однажды человек с прибором отвлекся и прошел мимо его клетки, забыв дать наркотик. И тогда затуманенный рассудок стал проясняться. Затаившись, он ждал подходящего момента. Когда клетку открыли, чтобы снять оковы, которые надевали для надежности, на случай, если парализующий газ не подействует до конца, он бросился на вошедшего и сломал ему шею. А затем побежал к выходу, озираясь, как дикий зверь. У двери стояли еще двое, он убил и их. Он не знал, что дверь можно открыть поворотом ручки, и выбил се плечом. Так он оказался на свободе.
В дневное время он прятался, а ночами бродил по улицам, искал еду, вспоминал предметы. Через три ночи он снова научился говорить. Он шатался от голода, но продолжал искать что-то — он сам не знал что. Прошел месяц, но память так и не вернулась к нему. И очередной ночью он вышел в космопорт. Ноги сами понесли его в один из доков, и там он увидел корабль. Этот корабль о чем-то ему напомнил. Он подошел поближе и попытался открыть дверь — уже зная, как это делается.
— Немедленно отойдите от корабли! — послышался угрожающий неживой голос. Он уже слышал этот голос — когда? И не двинулся с места.
— Отойдите от корабля! Я буду вынужден… о боже! Кэл, мальчик, это ты?!
Так он вспомнил свое имя.
— Кэл! Кэл! — Это его зовут. Да, кто-то повторяет его имя. Он приоткрыл глаза, выходя из транса.
— Ну что? — Кинтари с тревогой уставилась на него.
— Я вспомнил. — Слова давались с трудом, словно говорил их кто-то другой, а не он. — Знаешь, я все вспомнил.
— Я знаю. — Она смягчилась. — Ты все мне рассказал. Ну и что ты теперь думаешь делать?
— Вернуться на Арриду. Разыскать это место. Убить Лео. Не знаю.
Кинтари провела пальцами по его лицу.
— Только не пытайся изменить прошлое, хорошо? Не жалей о том, что могло бы быть.
— Конечно.
Она улыбнулась.
Стоя на неустойчивой металлической стремянке, Ариана сосредоточенно ковырялась в сплетении полуобгоревших проводов, выясняя, какие из них еще можно было вернуть к жизни, а какие скончались безвозвратно. Стремянка пошатывалась. Фонарик, который девушка держала в зубах, светил тускло и назначения своего не оправдывал. Заменив последний провод, она устало вздохнула и едва не грохнулась.
— Кэл! — позвала она, уцепившись за щиток. — Я все. Включи?
— Сначала отойди подальше.
— Уже отошла, — нагло солгала она.
Секунду спустя загорелся свет.
— Получилось! — крикнула она. — Работает!
— Я сбегаю в рубку, может, Родж… Та-ак, я тебе что говорил? — рассердился Кэл, увидев, что Ариана болтается на стремянке рядом со щитком. — Тебя же могло током дернуть! Это не шутки, пойми.
— Не злись, — попросила Ариана. — Я пустоголовая, безответственная разгильдяйка, сама знаю. Проверь лучше, не заработал ли Родж.
Кэл исчез в люке, но минуту спустя появился снова.
— Ничего, — мрачно сообщил он. — Боюсь, он молчит не из-за отсутствия питания.
— Но мы сможем его починить? — с надеждой спросила Ариана.
— Не знаю. Может, надо просто немного подождать.
— Тогда подождем. — Она осторожно слезла на пол. — Как там двигатели?
— Правый почти готов. Но он ведь не так сильно пострадал. С левым надо будет долго возиться, он вообще какой-то проблемный. А у тебя сажа на щеке.
— Что? — Она инстинктивно потерла щеку, посмотрела на ладонь. — Теперь есть?
— Нет. — Он обнял ее.
— У тебя руки холодные.
— Так согрей их. — Он ловко стянул с нее свитер. Ариана тихо рассмеялась, покрывая поцелуями его лицо и помогая снять куртку.
— Кхм… Вы бы это, хоть микрофоны бы выключили, — раздался смущенный голос.
Ариана отскочила от Кэла с такой прытью, будто ее застукали на месте преступления, и лишь потом сообразила, что в машинном отсеке есть микрофоны, но не видеокамеры. Поэтому свитер она надела медленно и с достоинством.
— Родж, а мы уже думали, что ты сдох, — сообщил компьютеру Кэл.
— Думали или надеялись?
— Не ерничай.
— Как у нас дела? И где все остальные?
— Дела у нас относительно нормально, как сам видишь, а остальные нашли приют у одной гостеприимной вампирши. Так что ты их еще не скоро увидишь. Кстати, ты можешь поточнее оценить ущерб?
— Да, конечно, подожди немного…
— Есть здесь хоть один отсек, который он не прослушивает? — шепнула Ариана.
— Только каюты.
— Нет, ну он что, не мог воскреснуть на полчасика попозже?
Пытаясь хоть как-то отблагодарить Кинтари за ночлег и кормежку, Грей с Дарком распилили на дрова лежащие во дворе бревна плюс притащили еще несколько из леса. После этого Дарк обратил внимание на крышу домика и, когда Кинтари сказала, что во время сезона дождей она протекает, клятвенно пообещал сделать все возможное, чтобы впредь такого не было. Но к выполнению обещания приступил лишь на следующий день. Кэл и Ариана оставили на всякий случай рацию и переселились на корабль, справедливо считая, что каждый день ходить туда и обратно — пустая трата времени. Были, конечно, и другие причины. Таким образом, с Кинтари остались Дарк и Грей, и если Грей наслаждался обществом вампирши, то Дарк с каждым днем все больше и больше мрачнел. К его чести, этого он никому не показывал.
Грей лежал на траве и смотрел в ночное небо. Он уже второй день ночевал здесь, на берегу маленького пруда, пользуясь теплой и ясной погодой. Звезды отсюда казались удивительно большими и близкими, совсем не то что на Веллии. И Майра, спутник Вальконы, светила успокаивающим голубоватым светом, играя на поверхности воды. Все казалось волшебным, нереальным. Он повернул голову — свет в доме не горел и сам дом был теперь незаметен за стеной деревьев. Все спали. Он закрыл глаза, и перед ним возникла Кинтари. Он не знал, почему так часто думает о ней. Не как о любой хорошенькой женщине. Не так, как когда-то думал об Ариане. Было в вампирше что-то странное, необъяснимое. Она всегда держалась с ним ровно и приветливо, так же как и с Дарком. Но в ее взгляде было что-то… Или ему просто казалось? Грей услышал, как рядом хрустнула сухая веточка, и быстро открыл глаза.
У самой воды, освещенная призрачным голубоватым сиянием, молча стояла Кинтари. Стояла и глядела на него. В своем лоскутном белом одеянии она казалась неземным существом, привидением, готовым вот-вот исчезнуть. Он не нашел ничего лучше, чем сказать:
— Привет.
Она не ответила, продолжая смотреть на него открытым, загадочным взглядом. Он слегка смутился, сел, ожидая, что она скажет или сделает. Но не дождался.
— Почему ты не спишь?
— Я не хочу, — наконец улыбнулась она, и от этой улыбки по спине у Грея побежали мурашки. Он не нашел, что ответить.
Кинтари шагнула к нему.
— Что ты обо мне думаешь? — спросила она.
Грей открыл было рот, чтобы ответить… и понял, что не может. Все, что бы он ни сказал, будет звучать слишком пошло, слишком избито, потому что настоящего названия своим чувствам он найти не мог. Он только знал, что никогда прежде такого не было. Все, что было раньше, было лишь бледной копией, тусклым подобием. Он понял это только сейчас. В эту минуту.
Продолжая все так же таинственно улыбаться, Кинтари одним движением сбросила с плеч белую накидку и шагнула в его объятия.
Когда небо посветлело в ожидании рассвета, она поднялась, оставив на его лбу легкий поцелуй. Придя на свое обычное место, с которого она всю жизнь наблюдала за просыпающимся солнцем, Кинтари села в привычную позу и закрыла глаза, слушая Валькону. Она слышала все: и выбегающих из нор зверей, и распускающиеся цветы, и журчащие на камнях ручьи. Первые лучи солнца омыли ее тело, наполняя энергией и светом. Кинтари купалась в этом свете, с восторгом ощущая, как исчезают из ее сознания волнения и тревоги. Ежеутренний ритуал был жизненно необходим для нее, без первых лучей солнца она не могла существовать. Когда-то этот ритуал выполнял весь клан вампиров, они вес собирались на большой поляне, встречая рассвет, и это было так прекрасно! Теперь она была здесь одна. Но каждый раз, когда она закрывала глаза и принимала в себя свет, она чувствовала всех своих сородичей, переплетала свое сознание с их сознанием, приветствуя их. Она знала в эти минуты все: знала, когда кто-то умирал, — и скорбела вместе со всеми; знала, когда рождался новый член их клана, — и наполнялась общим счастьем.
Кинтари улыбалась и кивала головой, мысленно касаясь других вампиров. Она была счастлива, и все они чувствовали это и разделяли с ней ее счастье.
Закончив контакт, она потянулась всем телом, блаженно щурясь. Наступил новый день. Как это здорово1
Грей подошел к ней и сел рядом. Она улыбнулась ему и погладила по руке.
— Проснулся?
Вместо ответа он наклонил голову и поцеловал ее. Кинтари обняла его за шею, едва не мурлыкая от удовольствия.
— Ну и что теперь?
— А что теперь? — Она спокойно смотрела в его глаза. — Ты должен определить свой путь.
— В смысле?
— Выбрать дорогу, по которой пойдешь. Я, например, свою дорогу знаю. Ты, может, тоже знаешь, но сейчас тебе стоит прислушаться к себе и определить ее точнее.
— Это твое мировоззрение?
— Ага. — Она пошевелила плечами, разминая их. — Оно у всех такое, только называется по-разному. Ты только не торопись с решением, оно придет само.
— Осторожней, не грохнись, — крикнул Грей, наблюдая, как Дарк балансирует на узком карнизе. Вот уже третий день он с остервенением работал, перекрывая крышу дома. Грей помогал ему, но вскоре, видя, что Дарку это только мешает, прекратил. Он только что вернулся из леса, куда ходил охотиться, и теперь стоял, закрыв лицо рукой от солнца и с некоторым страхом наблюдая, как Дарк качается на порядочной высоте.
— Ты бы хоть подстраховался.
— Незачем. — Дарк забил гвоздь в доску. Гвозди он принес из поселка, стащив их из незапертого сарая, равно как и молоток. Кинтари взяла с него слово, что он вернет молоток назад. Основная проблема была в том, что изначально крыша состояла из грубо обтесанных досок, связанных между собой веревками, а не сколоченных. Веревки прогнили, так что крыша до сих пор не рухнула только чудом. Пришлось разобрать ее практически целиком и сколотить уже намертво.
Грей пожал плечами и направился в дом, мимоходом подумав, что зря беспокоится. В случае падения Дарк заработает как максимум пару переломов. Да и то вряд ли.
Дарк на минуту прервал работу, проводив его взглядом. Идиотизм какой-то. Ну чего он так злится? Выбрав гвоздь, он с силой ударил по нему. Неужели в поселке не было автоматических инструментов? Были, наверняка были, а он умудрился залезть именно в тот сарай, где лежало такое старье. Если кто-нибудь узнает, чем он тут занимается, со смеху сдохнет. Это надо же! Он, Дарк, чинит крышу дома вампирши. Умереть — не встать.
Хотя, конечно, это лучше, чем заниматься зачистками…
Он почти забыл об этом периоде учебы Всю группу отправили на Тапрен, Веллия тогда поддерживала Ламоту — одну из сражающихся сторон. Ну, не то чтобы поддерживала — скорее, делала вид, что поддерживает. Его включили в одну из бригад, занимающихся зачисткой завоеванных районов. Остальных тоже распределили по таким бригадам, но так, чтобы друг с другом они не встречались. Почти месяц Дарк вместе с десятком матерых головорезов уничтожал все живое на почерневшей от огня и крови земле. Сначала его рвало каждый день. Потом убитые стали ему сниться. Он не спал трое суток, в страхе перед этими снами. На четвертые сутки он просто отключился и проспал восемнадцать часов. Больше кошмары к нему не приходили. С этого дня он равнодушно убивал людей, оказавшихся на пути его бригады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Иногда подходил еще один человек. Он одобрительно посмеивался. Его он ненавидел больше всего, больше, чем своих противников на арене, больше, чем ревущую толпу. Он не знал почему. Просто ненавидел.
— Ты молодец, — говорил этот человек. — Ты лучший.
— Лео, он тебя не понимает.
— Он все понимает. Правда, зверюга?
Он понимал, понимал не столько слова, сколько отношение к себе этого Лео. Отношение хозяина к зверю в клетке. И ничего не мог сделать.
Но однажды человек с прибором отвлекся и прошел мимо его клетки, забыв дать наркотик. И тогда затуманенный рассудок стал проясняться. Затаившись, он ждал подходящего момента. Когда клетку открыли, чтобы снять оковы, которые надевали для надежности, на случай, если парализующий газ не подействует до конца, он бросился на вошедшего и сломал ему шею. А затем побежал к выходу, озираясь, как дикий зверь. У двери стояли еще двое, он убил и их. Он не знал, что дверь можно открыть поворотом ручки, и выбил се плечом. Так он оказался на свободе.
В дневное время он прятался, а ночами бродил по улицам, искал еду, вспоминал предметы. Через три ночи он снова научился говорить. Он шатался от голода, но продолжал искать что-то — он сам не знал что. Прошел месяц, но память так и не вернулась к нему. И очередной ночью он вышел в космопорт. Ноги сами понесли его в один из доков, и там он увидел корабль. Этот корабль о чем-то ему напомнил. Он подошел поближе и попытался открыть дверь — уже зная, как это делается.
— Немедленно отойдите от корабли! — послышался угрожающий неживой голос. Он уже слышал этот голос — когда? И не двинулся с места.
— Отойдите от корабля! Я буду вынужден… о боже! Кэл, мальчик, это ты?!
Так он вспомнил свое имя.
— Кэл! Кэл! — Это его зовут. Да, кто-то повторяет его имя. Он приоткрыл глаза, выходя из транса.
— Ну что? — Кинтари с тревогой уставилась на него.
— Я вспомнил. — Слова давались с трудом, словно говорил их кто-то другой, а не он. — Знаешь, я все вспомнил.
— Я знаю. — Она смягчилась. — Ты все мне рассказал. Ну и что ты теперь думаешь делать?
— Вернуться на Арриду. Разыскать это место. Убить Лео. Не знаю.
Кинтари провела пальцами по его лицу.
— Только не пытайся изменить прошлое, хорошо? Не жалей о том, что могло бы быть.
— Конечно.
Она улыбнулась.
Стоя на неустойчивой металлической стремянке, Ариана сосредоточенно ковырялась в сплетении полуобгоревших проводов, выясняя, какие из них еще можно было вернуть к жизни, а какие скончались безвозвратно. Стремянка пошатывалась. Фонарик, который девушка держала в зубах, светил тускло и назначения своего не оправдывал. Заменив последний провод, она устало вздохнула и едва не грохнулась.
— Кэл! — позвала она, уцепившись за щиток. — Я все. Включи?
— Сначала отойди подальше.
— Уже отошла, — нагло солгала она.
Секунду спустя загорелся свет.
— Получилось! — крикнула она. — Работает!
— Я сбегаю в рубку, может, Родж… Та-ак, я тебе что говорил? — рассердился Кэл, увидев, что Ариана болтается на стремянке рядом со щитком. — Тебя же могло током дернуть! Это не шутки, пойми.
— Не злись, — попросила Ариана. — Я пустоголовая, безответственная разгильдяйка, сама знаю. Проверь лучше, не заработал ли Родж.
Кэл исчез в люке, но минуту спустя появился снова.
— Ничего, — мрачно сообщил он. — Боюсь, он молчит не из-за отсутствия питания.
— Но мы сможем его починить? — с надеждой спросила Ариана.
— Не знаю. Может, надо просто немного подождать.
— Тогда подождем. — Она осторожно слезла на пол. — Как там двигатели?
— Правый почти готов. Но он ведь не так сильно пострадал. С левым надо будет долго возиться, он вообще какой-то проблемный. А у тебя сажа на щеке.
— Что? — Она инстинктивно потерла щеку, посмотрела на ладонь. — Теперь есть?
— Нет. — Он обнял ее.
— У тебя руки холодные.
— Так согрей их. — Он ловко стянул с нее свитер. Ариана тихо рассмеялась, покрывая поцелуями его лицо и помогая снять куртку.
— Кхм… Вы бы это, хоть микрофоны бы выключили, — раздался смущенный голос.
Ариана отскочила от Кэла с такой прытью, будто ее застукали на месте преступления, и лишь потом сообразила, что в машинном отсеке есть микрофоны, но не видеокамеры. Поэтому свитер она надела медленно и с достоинством.
— Родж, а мы уже думали, что ты сдох, — сообщил компьютеру Кэл.
— Думали или надеялись?
— Не ерничай.
— Как у нас дела? И где все остальные?
— Дела у нас относительно нормально, как сам видишь, а остальные нашли приют у одной гостеприимной вампирши. Так что ты их еще не скоро увидишь. Кстати, ты можешь поточнее оценить ущерб?
— Да, конечно, подожди немного…
— Есть здесь хоть один отсек, который он не прослушивает? — шепнула Ариана.
— Только каюты.
— Нет, ну он что, не мог воскреснуть на полчасика попозже?
Пытаясь хоть как-то отблагодарить Кинтари за ночлег и кормежку, Грей с Дарком распилили на дрова лежащие во дворе бревна плюс притащили еще несколько из леса. После этого Дарк обратил внимание на крышу домика и, когда Кинтари сказала, что во время сезона дождей она протекает, клятвенно пообещал сделать все возможное, чтобы впредь такого не было. Но к выполнению обещания приступил лишь на следующий день. Кэл и Ариана оставили на всякий случай рацию и переселились на корабль, справедливо считая, что каждый день ходить туда и обратно — пустая трата времени. Были, конечно, и другие причины. Таким образом, с Кинтари остались Дарк и Грей, и если Грей наслаждался обществом вампирши, то Дарк с каждым днем все больше и больше мрачнел. К его чести, этого он никому не показывал.
Грей лежал на траве и смотрел в ночное небо. Он уже второй день ночевал здесь, на берегу маленького пруда, пользуясь теплой и ясной погодой. Звезды отсюда казались удивительно большими и близкими, совсем не то что на Веллии. И Майра, спутник Вальконы, светила успокаивающим голубоватым светом, играя на поверхности воды. Все казалось волшебным, нереальным. Он повернул голову — свет в доме не горел и сам дом был теперь незаметен за стеной деревьев. Все спали. Он закрыл глаза, и перед ним возникла Кинтари. Он не знал, почему так часто думает о ней. Не как о любой хорошенькой женщине. Не так, как когда-то думал об Ариане. Было в вампирше что-то странное, необъяснимое. Она всегда держалась с ним ровно и приветливо, так же как и с Дарком. Но в ее взгляде было что-то… Или ему просто казалось? Грей услышал, как рядом хрустнула сухая веточка, и быстро открыл глаза.
У самой воды, освещенная призрачным голубоватым сиянием, молча стояла Кинтари. Стояла и глядела на него. В своем лоскутном белом одеянии она казалась неземным существом, привидением, готовым вот-вот исчезнуть. Он не нашел ничего лучше, чем сказать:
— Привет.
Она не ответила, продолжая смотреть на него открытым, загадочным взглядом. Он слегка смутился, сел, ожидая, что она скажет или сделает. Но не дождался.
— Почему ты не спишь?
— Я не хочу, — наконец улыбнулась она, и от этой улыбки по спине у Грея побежали мурашки. Он не нашел, что ответить.
Кинтари шагнула к нему.
— Что ты обо мне думаешь? — спросила она.
Грей открыл было рот, чтобы ответить… и понял, что не может. Все, что бы он ни сказал, будет звучать слишком пошло, слишком избито, потому что настоящего названия своим чувствам он найти не мог. Он только знал, что никогда прежде такого не было. Все, что было раньше, было лишь бледной копией, тусклым подобием. Он понял это только сейчас. В эту минуту.
Продолжая все так же таинственно улыбаться, Кинтари одним движением сбросила с плеч белую накидку и шагнула в его объятия.
Когда небо посветлело в ожидании рассвета, она поднялась, оставив на его лбу легкий поцелуй. Придя на свое обычное место, с которого она всю жизнь наблюдала за просыпающимся солнцем, Кинтари села в привычную позу и закрыла глаза, слушая Валькону. Она слышала все: и выбегающих из нор зверей, и распускающиеся цветы, и журчащие на камнях ручьи. Первые лучи солнца омыли ее тело, наполняя энергией и светом. Кинтари купалась в этом свете, с восторгом ощущая, как исчезают из ее сознания волнения и тревоги. Ежеутренний ритуал был жизненно необходим для нее, без первых лучей солнца она не могла существовать. Когда-то этот ритуал выполнял весь клан вампиров, они вес собирались на большой поляне, встречая рассвет, и это было так прекрасно! Теперь она была здесь одна. Но каждый раз, когда она закрывала глаза и принимала в себя свет, она чувствовала всех своих сородичей, переплетала свое сознание с их сознанием, приветствуя их. Она знала в эти минуты все: знала, когда кто-то умирал, — и скорбела вместе со всеми; знала, когда рождался новый член их клана, — и наполнялась общим счастьем.
Кинтари улыбалась и кивала головой, мысленно касаясь других вампиров. Она была счастлива, и все они чувствовали это и разделяли с ней ее счастье.
Закончив контакт, она потянулась всем телом, блаженно щурясь. Наступил новый день. Как это здорово1
Грей подошел к ней и сел рядом. Она улыбнулась ему и погладила по руке.
— Проснулся?
Вместо ответа он наклонил голову и поцеловал ее. Кинтари обняла его за шею, едва не мурлыкая от удовольствия.
— Ну и что теперь?
— А что теперь? — Она спокойно смотрела в его глаза. — Ты должен определить свой путь.
— В смысле?
— Выбрать дорогу, по которой пойдешь. Я, например, свою дорогу знаю. Ты, может, тоже знаешь, но сейчас тебе стоит прислушаться к себе и определить ее точнее.
— Это твое мировоззрение?
— Ага. — Она пошевелила плечами, разминая их. — Оно у всех такое, только называется по-разному. Ты только не торопись с решением, оно придет само.
— Осторожней, не грохнись, — крикнул Грей, наблюдая, как Дарк балансирует на узком карнизе. Вот уже третий день он с остервенением работал, перекрывая крышу дома. Грей помогал ему, но вскоре, видя, что Дарку это только мешает, прекратил. Он только что вернулся из леса, куда ходил охотиться, и теперь стоял, закрыв лицо рукой от солнца и с некоторым страхом наблюдая, как Дарк качается на порядочной высоте.
— Ты бы хоть подстраховался.
— Незачем. — Дарк забил гвоздь в доску. Гвозди он принес из поселка, стащив их из незапертого сарая, равно как и молоток. Кинтари взяла с него слово, что он вернет молоток назад. Основная проблема была в том, что изначально крыша состояла из грубо обтесанных досок, связанных между собой веревками, а не сколоченных. Веревки прогнили, так что крыша до сих пор не рухнула только чудом. Пришлось разобрать ее практически целиком и сколотить уже намертво.
Грей пожал плечами и направился в дом, мимоходом подумав, что зря беспокоится. В случае падения Дарк заработает как максимум пару переломов. Да и то вряд ли.
Дарк на минуту прервал работу, проводив его взглядом. Идиотизм какой-то. Ну чего он так злится? Выбрав гвоздь, он с силой ударил по нему. Неужели в поселке не было автоматических инструментов? Были, наверняка были, а он умудрился залезть именно в тот сарай, где лежало такое старье. Если кто-нибудь узнает, чем он тут занимается, со смеху сдохнет. Это надо же! Он, Дарк, чинит крышу дома вампирши. Умереть — не встать.
Хотя, конечно, это лучше, чем заниматься зачистками…
Он почти забыл об этом периоде учебы Всю группу отправили на Тапрен, Веллия тогда поддерживала Ламоту — одну из сражающихся сторон. Ну, не то чтобы поддерживала — скорее, делала вид, что поддерживает. Его включили в одну из бригад, занимающихся зачисткой завоеванных районов. Остальных тоже распределили по таким бригадам, но так, чтобы друг с другом они не встречались. Почти месяц Дарк вместе с десятком матерых головорезов уничтожал все живое на почерневшей от огня и крови земле. Сначала его рвало каждый день. Потом убитые стали ему сниться. Он не спал трое суток, в страхе перед этими снами. На четвертые сутки он просто отключился и проспал восемнадцать часов. Больше кошмары к нему не приходили. С этого дня он равнодушно убивал людей, оказавшихся на пути его бригады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44