Ему достаточно того, что он движется прочь от кабинета, внезапно ставшего ловушкой.
— Слияние клеток! — выдохнул Спингарн. — Талискер! Функции Вероятностей — что я сделал с ними?
Тоннель выбросил его на залитую светом Сцену. С его губ сорвались проклятия, когда он понял, что попал на одну из гигантских Сцен, где проигрывались новые воплощения уже свершившихся событий человеческой истории.
Две древние машины мчались навстречу друг другу. Они были размером с межпланетные корабли. Их причудливые очертания напоминали о временах создания первых сухопутных и воздушных экипажей. Примитивные двигатели ревели на все лады. Каждой машиной управлял человек — молчаливый пилот общего назначения, как понял Спингарн. Это были немногословные, трудолюбивые люди, которые могли справиться со всей, чем угодно, начиная от межзвездного аппарата и кончая хрупкими устройствами с ажурными крыльями двадцать пятого века, от экипажей классической земной эпохи до тоннельных машин, предназначенных для исследований мрачных холодных миров Лебедя-VИI.
— Стой! — послышался неистовый голос.
Спингарн испуганно моргнул.
Две машины бешено взревели, когда сработали их тормозные системы. Пилоты поглядели друг на друга и недоуменно пожали плечами.
— Тебя выпустили?
Спингарн увидел крупного человека почти без одежды. Он был великолепен в одной лишь украшенной драгоценными камнями набедренной повязке, какую носили верховные жрецы Первой Галактической Империи.
Спингарн был сбит с толку, когда внезапно прекратился оглушительный шум, и не мог понять, что вновь прибывший обращается к нему. Незнакомец сделал еще три попытки, прежде чем до Спингарна дошло, что его дружески приветствуют.
— Чем ты кончил! Сбежал, как последний негодяй, разрушил одну из моих лучших Игр! Тебе вернули твою память, положение? Твое имя?
— Нет.
Память отказывалась отвечать на вопросы. Но незнакомец, очевидно, понимал это.
— Значит, ты стал личностью из Первобытной Сцены — той, в которую тебя выбросили? Боже, что тебе пришлось испытать в Сценах! Тотекс сейчас вещает на всю Галактику: «Режиссер Игр сбежал в Сцены! Бесконечная схватка со смертью!» — сенсация десятилетия!
Спингарн безуспешно пытался вспомнить имя говорившего с ним человека. Но помнил только чувство дружбы и забавной снисходительности.
— Скажи мне мое имя.
— Я? Вот еще! Чтобы отправиться с тобой на Талискер? Только не я. — Человек подошел ближе. Он слегка умерил свои эмоции. — Твое имя уже ничего не означает — когда человек меняет столько кассет памяти, как ты за последние пару лет, от его личности и даже от подсознания мало что остается. Теперь ты — новая личность, что-то вроде амальгамы синтетических воспоминаний. А я — твой старый приятель Марвелл.
Марвелл. Да.
Еще один блестящий режиссер Игр! Как и я!
— Меня зовут Спингарн.
— Я видел запись твоего тайм-аута! Потрясающе! Ты обвел Арбитра вокруг пальца, как последнего болвана, — ты сохранил свою интуицию, Спингарн… Куда ты направлялся?
Спингарн пожал плечами.
— Я сбежал. Марвелл отвел взгляд.
— Кто-нибудь должен тебе сказать. Здесь некуда бежать.
— Некуда?
— Ты думал пробраться в Сцены?
— Да.
Торопливые пилоты решили, что Марвелл сможет немного прожить без них, и отправили крабоподобных роботов за кофе. Яркий свет над головой погас, перестав освещать дорогу двадцатого века, на которой остановились дна огромных экипажа.
— Не пытайся. Старая случайная переменная, которую ты вписал, стерта. Великолепный образец инженерного искусства! Пока компьютеры не поймали тебя в капсуле тайм-аута, никто ничего не понимал в математике переменной, встроенной тобой. Как тебе удалось?!
На какое-то мгновение потрясенный Спингарн узнал правду о странной математике, в которой не смогли разобраться огромные компьютеры. Ответ, как и ответы на все остальные загадки, лежал в Сценах Талискера.
— Я много думал.
Марвелл заговорил конфиденциальным тоном.
— Послушай, как тебя там… Спингарн?
— Спингарн.
Имя уже стало его частью, заметил Спингарн с удовлетворением. Все же лучше, чем полное отсутствие личности, которое он ощущал, когда робот тайм-аута привел в движение механизмы, вытащившие его из-под воссозданного Турне.
— Да, Спингарн. Ладно. Послушай, ты всегда мог справиться с мелкими проблемами Игр, хотя, вероятно, но помнишь этого. Вот почему я поспешил тебя перехватить. Когда я увидел Арбитра, запрыгавшего от восторга, то понял, что у тебя сохранились уникальные способности. Ты не выручишь меня? Ради старой дружбы?
Теперь, когда Спингарн преодолел страх, он мог расслабиться. Он смирился с тем, что Марвелл сказал ему.
Его слова подтверждали то, что говорила капризная Этель, и то, что поведал ему под принуждением маленький робот. Спасения не было. Обитатели цивилизованной части галактики могли только либо играть в Сцен ах, либо создавать их. А его искалеченная память подсказывала с полной ясностью, что и то и другое исключено. Если не считать таинственной заколдованной планеты, где были построены самые первые Сцены. Талискер!
— Послушай, я знаю, что у тебя есть проблемы, но сейчас мне нужна твоя помощь, э-э… Спингарн.
Марвелл был человеком той же породы, к которой, как чувствовал Спингарн. принадлежал и он, — изобретательным, энергичным, объединяющим огромные знания и неограниченные физические резервы, чтобы воссоздать исторические события возможно ближе к правде.
— Насчет этой вещи, из двадцатого века.
— Нам ничего не известно о том периоде.
— Ты прав! Что они сделали со своей планетой! Почему они ее сожгли?
— И ты не знаешь, как сделать Сцену?
Почти против своей воли Спингарн на мгновение почувствовал профессиональный интерес. Всего через несколько минут после того, как он в ужасе сбежал из своего кабинета, он слушает бывшего коллегу, заболевшего Ядерной Эпохой, невзирая на почти полную невозможность воссоздать Сцену тех давних времен.
— Сухопутный транспорт — вот верный путь к успеху!
— Ну нет, не согласен!
Спингарн посмотрел на гигантские машины. Они сияли медью и железом. Большие трубы паровых машин окутывали молчаливых пилотов черным дымом.
— Да! Мы узнали, что эти машины использовались как личные экипажи — у каждого была такая. Ничего себе каталки, верно?
— Личные экипажи?
— Именно! Компьютер говорит, что они были чем-то гриле идола в двадцатом веке.
— Нет!
— Да! Смотри.
Марвелл махнул рукой, и к ним подбежал робот с почерневшим бронзовым диском. Надпись па диске была едва различима: «Вручается многоуважаемому Альберту Джорджу Россу в память о безупречной пятидесятилетней службе на Старом Варвикском заводе паровых машин, 1937 год».
Но Марвелла восхищало изображение, а не слова.
— Большинство механических деталей мы взяли отсюда!
Спингарн кивнул. Простая паровая машина, вероятно, устаревшая даже для двадцатого века. Изображение, видимо, было более-менее стилизованным представлением самого замечательного инженерного достижения того периода.
— Вы взяли детали отсюда!
— Именно! Мы знали, что они работали на ископаемом топливе. Может быть, на дровах — при необходимости, но скорее всего на угле. Ну разве не здорово?!
В гравюре чувствовались тайна и очарование минувших лет.
Спингарн был почти восхищен ею. Марвелл прикоснулся к струне, которая зазвенела в нем еще в капсуле тайм-аута. Он знал, что был почти одержим тонкостями механики Игр, и неожиданно обнаружил в себе забытое мастерство. Годы обучения вернулись в его тело, и, как в капсуле, он превратился в неподвижную фигуру, которая лишь безучастно контролировала человека, называвшего себя Спингарном.
Марвелл начал говорить о функциях вероятностей и обычаях Механической Династии двадцатого века, но Спингарн не слушал. Он был зачарован личной сопричастностью к истории.
Очевидно, это был обрывок старинной рекламы, предшественника настойчивых умственных излучателей, оповещавших население Галактики о том, что происходит в Сценах.
Хрупкому материалу удалось пережить уничтожение поверхности планеты. Каким образом?
Марвелл вернул его в настоящее.
— Ну? Разве не ясно? Смотри — «Бамперные автомобили Баркера — наивысшее наслаждение! Бампером по соседу! Часы веселья!».
— И компьютер показывает, что они использовали такие механизмы?
— Именно! Машины па картинке не похожи на машину, которую вручили Альберту Джорджу Россу, но, возможно, это вольность художника!
— И у тебя машины врезаются друг в друга?
— Именно! Нам пришлось приделать пару небольших силовых щитов, чтобы предохранить их от чрезмерных повреждений, но я не думаю, что мы допустили слишком большую вольность на стадии экспериментирования. Нужно узнать, как быстро они могут столкнуться. Затем мы постепенно уберем силовые щиты.
— Значит, все, что у вас есть, — гравюра и кусок бумаги?
— Скажи, где можно достать другие документы того периода?
— Ты ошибаешься.
— Возможно, но разве они не великолепны?
— Ты используешь их в Сценах Ранней Ядерной Эпохи?
— Они — последнее, что осталось разработать.
— Так не пойдет.
— Смотри!
Марвелл выкрикнул команду, и две чудовищные машины пробудились к жизни.
Пилоты надели индивидуальные защитные костюмы. Машины находились примерно в трехстах метрах от людей, их блестящие металлические бока дрожали под ударами яростно колотящихся паровых машин. И.) медных труб с ревом извергался густой черный дым, разбрасывая снопы искр. Прицепы, полные блестящего угля, двигались рывками вслед за тянущими их машинами. Сорока-пятидесятитонная масса металла ползла по дороге, колеса прорывали в грунте глубокие колеи.
— Нет, не то, — сказал Спингарн.
— Мы перерыли всю Землю!
— Все было совсем не так, — повторил Спингарн, когда водители взглянули на Марвелла.
— Я запускал машины на самой Земле, чтобы узнать правильное соотношение массы и веса! — возразил Марвелл.
— Это безумие!
— Вперед! — проревел Марвелл. — Быстрее! Водителям нравилась их роль.
— Рекламные сети оторвут у нас их с руками! — ревел Марвелл. — Смотри!
Машины издавали такой назойливый шум и механический грохот, что Спингарну пришлось спрятаться за защитный экран Марвелла. Чудовищные механизмы летели вперед, с трудом выбираясь на дорогу. Оба водителя-испытателя сконцентрировали внимание па прицепах, виляющих из стороны в сторону. Они напоминали каких-нибудь низших демонов, распоряжающихся громом и молнией. Облако густого жирного дыма окутало огромную декорацию. Куски угля падали сверкающим потоком по гладкому белому желобу и размалывались в блестящую угольную пыль, пока огромные колеса снова и снова врезались в поверхность, покрытую колеями. Умственные излучатели надрывались: «Бампером по соседу! Часы веселья! Бампером по соседу! Часы веселья!».
— Разве не великолепно?!
— Но не правильно.
— Гляди — они теряют управление — сейчас будет крушение!
Водители больше не могли сдержать безумный танец. Огромные машины сближались на бешеной скорости, пока водители пытались справиться с управлением. Затем Спингарн увидел, как два водителя обменялись своего рода приветствиями. Мрачный обмен кивками; легкая улыбка, а затем — покорность судьбе и надежда на то, что спасательные системы в порядке.
Машины встретились на скорости выше семисот километров в час. Металл расплавился. Котлы взорвались, распустившись цветами белого пара и красного пламени.
— Значит, я не прав! — признал Марвелл. — Значит, все было не так… но разве они не великолепны?
Один водитель, пошатываясь, выбрался из обломков. Спасательная команда, уже поборовшая огонь, раскапывала груду искореженного металла. Уцелевший водитель взглянул на обломки и, содрогнувшись, отвернулся. Марвелл глядел, как он уходит. Затем повернулся к Спингарну:
— Они нравятся мне, нравятся Директору, компьютеры говорят, что функция вероятности имеет высокое значение, а ты твердишь, что все неверно!
Спингарн ожидал внезапного появления уверенности в своей правоте, что позволило бы ему заявить: «Вот! Вот что неверно — попробуй сделать вот так…» — но напрасно.
Он точно знал, что Марвелл не прав, но в чем именно — не имел никакого понятия.
— Я думаю, вы перепутали две функции, — начал Спингарн, — транспортную и скоростную.
— Я рассчитывал на тебя. Когда услышал, что ты покинул свои апартаменты… Этель, наверное, проболталась. что тебя отправят обратно?
— Да.
— Всегда спутает все карты, негодница!
— Ну и что?
— Когда я услышал, что ты опять попытался удрать. то понял, что ты явишься сюда. Первое, о чем ты мог подумать, — это направиться в знакомое место.
— Знакомое место?
— Ясное дело, у тебя полностью стерта память! Да, именно здесь была твоя декорация. Лучшая па планете! У меня к тебе большая просьба, Спингарн не сможешь ли ты применить свой интуитивный дар к моей проблеме транспорта?
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Слияние клеток! — выдохнул Спингарн. — Талискер! Функции Вероятностей — что я сделал с ними?
Тоннель выбросил его на залитую светом Сцену. С его губ сорвались проклятия, когда он понял, что попал на одну из гигантских Сцен, где проигрывались новые воплощения уже свершившихся событий человеческой истории.
Две древние машины мчались навстречу друг другу. Они были размером с межпланетные корабли. Их причудливые очертания напоминали о временах создания первых сухопутных и воздушных экипажей. Примитивные двигатели ревели на все лады. Каждой машиной управлял человек — молчаливый пилот общего назначения, как понял Спингарн. Это были немногословные, трудолюбивые люди, которые могли справиться со всей, чем угодно, начиная от межзвездного аппарата и кончая хрупкими устройствами с ажурными крыльями двадцать пятого века, от экипажей классической земной эпохи до тоннельных машин, предназначенных для исследований мрачных холодных миров Лебедя-VИI.
— Стой! — послышался неистовый голос.
Спингарн испуганно моргнул.
Две машины бешено взревели, когда сработали их тормозные системы. Пилоты поглядели друг на друга и недоуменно пожали плечами.
— Тебя выпустили?
Спингарн увидел крупного человека почти без одежды. Он был великолепен в одной лишь украшенной драгоценными камнями набедренной повязке, какую носили верховные жрецы Первой Галактической Империи.
Спингарн был сбит с толку, когда внезапно прекратился оглушительный шум, и не мог понять, что вновь прибывший обращается к нему. Незнакомец сделал еще три попытки, прежде чем до Спингарна дошло, что его дружески приветствуют.
— Чем ты кончил! Сбежал, как последний негодяй, разрушил одну из моих лучших Игр! Тебе вернули твою память, положение? Твое имя?
— Нет.
Память отказывалась отвечать на вопросы. Но незнакомец, очевидно, понимал это.
— Значит, ты стал личностью из Первобытной Сцены — той, в которую тебя выбросили? Боже, что тебе пришлось испытать в Сценах! Тотекс сейчас вещает на всю Галактику: «Режиссер Игр сбежал в Сцены! Бесконечная схватка со смертью!» — сенсация десятилетия!
Спингарн безуспешно пытался вспомнить имя говорившего с ним человека. Но помнил только чувство дружбы и забавной снисходительности.
— Скажи мне мое имя.
— Я? Вот еще! Чтобы отправиться с тобой на Талискер? Только не я. — Человек подошел ближе. Он слегка умерил свои эмоции. — Твое имя уже ничего не означает — когда человек меняет столько кассет памяти, как ты за последние пару лет, от его личности и даже от подсознания мало что остается. Теперь ты — новая личность, что-то вроде амальгамы синтетических воспоминаний. А я — твой старый приятель Марвелл.
Марвелл. Да.
Еще один блестящий режиссер Игр! Как и я!
— Меня зовут Спингарн.
— Я видел запись твоего тайм-аута! Потрясающе! Ты обвел Арбитра вокруг пальца, как последнего болвана, — ты сохранил свою интуицию, Спингарн… Куда ты направлялся?
Спингарн пожал плечами.
— Я сбежал. Марвелл отвел взгляд.
— Кто-нибудь должен тебе сказать. Здесь некуда бежать.
— Некуда?
— Ты думал пробраться в Сцены?
— Да.
Торопливые пилоты решили, что Марвелл сможет немного прожить без них, и отправили крабоподобных роботов за кофе. Яркий свет над головой погас, перестав освещать дорогу двадцатого века, на которой остановились дна огромных экипажа.
— Не пытайся. Старая случайная переменная, которую ты вписал, стерта. Великолепный образец инженерного искусства! Пока компьютеры не поймали тебя в капсуле тайм-аута, никто ничего не понимал в математике переменной, встроенной тобой. Как тебе удалось?!
На какое-то мгновение потрясенный Спингарн узнал правду о странной математике, в которой не смогли разобраться огромные компьютеры. Ответ, как и ответы на все остальные загадки, лежал в Сценах Талискера.
— Я много думал.
Марвелл заговорил конфиденциальным тоном.
— Послушай, как тебя там… Спингарн?
— Спингарн.
Имя уже стало его частью, заметил Спингарн с удовлетворением. Все же лучше, чем полное отсутствие личности, которое он ощущал, когда робот тайм-аута привел в движение механизмы, вытащившие его из-под воссозданного Турне.
— Да, Спингарн. Ладно. Послушай, ты всегда мог справиться с мелкими проблемами Игр, хотя, вероятно, но помнишь этого. Вот почему я поспешил тебя перехватить. Когда я увидел Арбитра, запрыгавшего от восторга, то понял, что у тебя сохранились уникальные способности. Ты не выручишь меня? Ради старой дружбы?
Теперь, когда Спингарн преодолел страх, он мог расслабиться. Он смирился с тем, что Марвелл сказал ему.
Его слова подтверждали то, что говорила капризная Этель, и то, что поведал ему под принуждением маленький робот. Спасения не было. Обитатели цивилизованной части галактики могли только либо играть в Сцен ах, либо создавать их. А его искалеченная память подсказывала с полной ясностью, что и то и другое исключено. Если не считать таинственной заколдованной планеты, где были построены самые первые Сцены. Талискер!
— Послушай, я знаю, что у тебя есть проблемы, но сейчас мне нужна твоя помощь, э-э… Спингарн.
Марвелл был человеком той же породы, к которой, как чувствовал Спингарн. принадлежал и он, — изобретательным, энергичным, объединяющим огромные знания и неограниченные физические резервы, чтобы воссоздать исторические события возможно ближе к правде.
— Насчет этой вещи, из двадцатого века.
— Нам ничего не известно о том периоде.
— Ты прав! Что они сделали со своей планетой! Почему они ее сожгли?
— И ты не знаешь, как сделать Сцену?
Почти против своей воли Спингарн на мгновение почувствовал профессиональный интерес. Всего через несколько минут после того, как он в ужасе сбежал из своего кабинета, он слушает бывшего коллегу, заболевшего Ядерной Эпохой, невзирая на почти полную невозможность воссоздать Сцену тех давних времен.
— Сухопутный транспорт — вот верный путь к успеху!
— Ну нет, не согласен!
Спингарн посмотрел на гигантские машины. Они сияли медью и железом. Большие трубы паровых машин окутывали молчаливых пилотов черным дымом.
— Да! Мы узнали, что эти машины использовались как личные экипажи — у каждого была такая. Ничего себе каталки, верно?
— Личные экипажи?
— Именно! Компьютер говорит, что они были чем-то гриле идола в двадцатом веке.
— Нет!
— Да! Смотри.
Марвелл махнул рукой, и к ним подбежал робот с почерневшим бронзовым диском. Надпись па диске была едва различима: «Вручается многоуважаемому Альберту Джорджу Россу в память о безупречной пятидесятилетней службе на Старом Варвикском заводе паровых машин, 1937 год».
Но Марвелла восхищало изображение, а не слова.
— Большинство механических деталей мы взяли отсюда!
Спингарн кивнул. Простая паровая машина, вероятно, устаревшая даже для двадцатого века. Изображение, видимо, было более-менее стилизованным представлением самого замечательного инженерного достижения того периода.
— Вы взяли детали отсюда!
— Именно! Мы знали, что они работали на ископаемом топливе. Может быть, на дровах — при необходимости, но скорее всего на угле. Ну разве не здорово?!
В гравюре чувствовались тайна и очарование минувших лет.
Спингарн был почти восхищен ею. Марвелл прикоснулся к струне, которая зазвенела в нем еще в капсуле тайм-аута. Он знал, что был почти одержим тонкостями механики Игр, и неожиданно обнаружил в себе забытое мастерство. Годы обучения вернулись в его тело, и, как в капсуле, он превратился в неподвижную фигуру, которая лишь безучастно контролировала человека, называвшего себя Спингарном.
Марвелл начал говорить о функциях вероятностей и обычаях Механической Династии двадцатого века, но Спингарн не слушал. Он был зачарован личной сопричастностью к истории.
Очевидно, это был обрывок старинной рекламы, предшественника настойчивых умственных излучателей, оповещавших население Галактики о том, что происходит в Сценах.
Хрупкому материалу удалось пережить уничтожение поверхности планеты. Каким образом?
Марвелл вернул его в настоящее.
— Ну? Разве не ясно? Смотри — «Бамперные автомобили Баркера — наивысшее наслаждение! Бампером по соседу! Часы веселья!».
— И компьютер показывает, что они использовали такие механизмы?
— Именно! Машины па картинке не похожи на машину, которую вручили Альберту Джорджу Россу, но, возможно, это вольность художника!
— И у тебя машины врезаются друг в друга?
— Именно! Нам пришлось приделать пару небольших силовых щитов, чтобы предохранить их от чрезмерных повреждений, но я не думаю, что мы допустили слишком большую вольность на стадии экспериментирования. Нужно узнать, как быстро они могут столкнуться. Затем мы постепенно уберем силовые щиты.
— Значит, все, что у вас есть, — гравюра и кусок бумаги?
— Скажи, где можно достать другие документы того периода?
— Ты ошибаешься.
— Возможно, но разве они не великолепны?
— Ты используешь их в Сценах Ранней Ядерной Эпохи?
— Они — последнее, что осталось разработать.
— Так не пойдет.
— Смотри!
Марвелл выкрикнул команду, и две чудовищные машины пробудились к жизни.
Пилоты надели индивидуальные защитные костюмы. Машины находились примерно в трехстах метрах от людей, их блестящие металлические бока дрожали под ударами яростно колотящихся паровых машин. И.) медных труб с ревом извергался густой черный дым, разбрасывая снопы искр. Прицепы, полные блестящего угля, двигались рывками вслед за тянущими их машинами. Сорока-пятидесятитонная масса металла ползла по дороге, колеса прорывали в грунте глубокие колеи.
— Нет, не то, — сказал Спингарн.
— Мы перерыли всю Землю!
— Все было совсем не так, — повторил Спингарн, когда водители взглянули на Марвелла.
— Я запускал машины на самой Земле, чтобы узнать правильное соотношение массы и веса! — возразил Марвелл.
— Это безумие!
— Вперед! — проревел Марвелл. — Быстрее! Водителям нравилась их роль.
— Рекламные сети оторвут у нас их с руками! — ревел Марвелл. — Смотри!
Машины издавали такой назойливый шум и механический грохот, что Спингарну пришлось спрятаться за защитный экран Марвелла. Чудовищные механизмы летели вперед, с трудом выбираясь на дорогу. Оба водителя-испытателя сконцентрировали внимание па прицепах, виляющих из стороны в сторону. Они напоминали каких-нибудь низших демонов, распоряжающихся громом и молнией. Облако густого жирного дыма окутало огромную декорацию. Куски угля падали сверкающим потоком по гладкому белому желобу и размалывались в блестящую угольную пыль, пока огромные колеса снова и снова врезались в поверхность, покрытую колеями. Умственные излучатели надрывались: «Бампером по соседу! Часы веселья! Бампером по соседу! Часы веселья!».
— Разве не великолепно?!
— Но не правильно.
— Гляди — они теряют управление — сейчас будет крушение!
Водители больше не могли сдержать безумный танец. Огромные машины сближались на бешеной скорости, пока водители пытались справиться с управлением. Затем Спингарн увидел, как два водителя обменялись своего рода приветствиями. Мрачный обмен кивками; легкая улыбка, а затем — покорность судьбе и надежда на то, что спасательные системы в порядке.
Машины встретились на скорости выше семисот километров в час. Металл расплавился. Котлы взорвались, распустившись цветами белого пара и красного пламени.
— Значит, я не прав! — признал Марвелл. — Значит, все было не так… но разве они не великолепны?
Один водитель, пошатываясь, выбрался из обломков. Спасательная команда, уже поборовшая огонь, раскапывала груду искореженного металла. Уцелевший водитель взглянул на обломки и, содрогнувшись, отвернулся. Марвелл глядел, как он уходит. Затем повернулся к Спингарну:
— Они нравятся мне, нравятся Директору, компьютеры говорят, что функция вероятности имеет высокое значение, а ты твердишь, что все неверно!
Спингарн ожидал внезапного появления уверенности в своей правоте, что позволило бы ему заявить: «Вот! Вот что неверно — попробуй сделать вот так…» — но напрасно.
Он точно знал, что Марвелл не прав, но в чем именно — не имел никакого понятия.
— Я думаю, вы перепутали две функции, — начал Спингарн, — транспортную и скоростную.
— Я рассчитывал на тебя. Когда услышал, что ты покинул свои апартаменты… Этель, наверное, проболталась. что тебя отправят обратно?
— Да.
— Всегда спутает все карты, негодница!
— Ну и что?
— Когда я услышал, что ты опять попытался удрать. то понял, что ты явишься сюда. Первое, о чем ты мог подумать, — это направиться в знакомое место.
— Знакомое место?
— Ясное дело, у тебя полностью стерта память! Да, именно здесь была твоя декорация. Лучшая па планете! У меня к тебе большая просьба, Спингарн не сможешь ли ты применить свой интуитивный дар к моей проблеме транспорта?
— Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27