Вот я и следую давно заведенной традиции, — он перехватил взгляд Юфнаресса, нацеленный на перстень, и улыбнулся вновь. — Да, — заметил вельможа, перехватив взгляд, — Император мне доверяет, в разумных пределах.
— И как вам это удалось? — удивленно спросил Юфнаресс, вспомнив.
— О, — протянул Да-Деган, — ненависть, как и любовь, может свернуть горы. Вам, Юфнаресс в голову не приходило, что ваши письма попали в мои руки? Нет? Вы думали, что я не умею ненавидеть? Ошибались. Вы, наверное, полагали, что я забыл об Иридэ?
— При чем здесь Император?
— При том, Юфнаресс, что я могу унять бешенство, глядя на вас. Я знаю порядки Империи. Уже знаю, и понимаю, что вы — лишь топор. И даже не палач. А вот Локита... ее я ненавижу истово. И знаете, ...слетит ее голова. И, может быть, не только ее....
Вельможа медленно прошелся по комнате, подойдя к шкафу, достал бокал и бутыль вина, откупорив, налил рубиновую влагу в бокал. И отпив глоток, вновь примостился в кресле, поставив бутыль на пол у своих ног. Серые глаза посмотрели на Юфнаресса и секретарь сенатора, вдруг, с удивлением понял, что Да-Деган уже изрядно пьян.
— "Поцелуи ветра", — прокомментировал рэанин, смакуя вино. — наши, форэтминские. Хочешь?
Юфнаресс вздохнул. Глядя в лицо собеседника, искал перемены, и перемены были. Раньше он не помнил, что б этот человек был так уверен, небрежно — элегантен и зол. А злость жила в его глазах, в движениях рук, ее можно было прочитать по тому, как этот человек держит себя, и по тому, как он пьет вино.
И, глядя на него, Юфнаресс понимал, что имел в виду Илант, говоря, что Да-Деган изменился. У рэанина было то же самое лицо, черты, не отягощенные временем, черты юного мальчишки, а не пожилого человека, та же фигура, но вот совсем другой была манера держать себя, и голос, по-прежнему тихий, набрал уверенной значительности.
И впечатление от этого человека было совсем иным. Он был опасен. И, если присмотреться, если захотеть увидеть, это можно было угадать, увидеть даже сквозь маску экстравагантного наряда и прически.
Об опасности предупреждали глаза, серые, холодные, блиставшие сдержанной силой стали. Смотревшие, как оружие из бойниц.
— Месть? — тихо спросил Юфнаресс.
Да-Деган кивнул, скупо, сдержанно, и, допив вино, отставил бокал в сторону.
— Да, — ответил он, — именно месть. Мне нужна голова Локиты. Не стану скрывать, Император тебе поверил. Так что, если ты хотел ее подставить, то, считай, тебе это удалось. Он давно ожидал от нее подобных штучек. Его уже предупреждали. По моей просьбе. Ты только подтвердил. И, значит, одной проблемой меньше. Видишь, ирония судьбы, я ненавижу тебя, но... мы — союзники. — Да-Деган невесело рассмеялся, переплел пальцы в замок. — Я бы хотел лично спустить с этой твари шкуру, — признался он, — но Император не допустит, он пошлет того, кто лучше разбирается в таких делах. Но оно и к лучшему. Пусть так.
Юфнаресс, прикрыв глаза, тихо вздохнул, чувствуя, как по телу расползается страх. Тихий, холодный, животный страх. Ненависть и месть, он никогда не мог предполагать, что горечь потери может так изменить человека. Этого человека.
Он помнил тихую грусть, и нежность, проступавшую в серых глазах, когда он смотрел на молодежь, царившую в его доме. Отблески камина, окрашивавшие волосы в огненный цвет, спокойные жесты красивых рук, на которых не было украшений, красивых самих по себе, и слегка, неухоженных. Его тихий голос, невольно рождавший в полутьме призраки того, о чем он говорил.
Легко было, с открытыми глазами, забыть о том, где ты находишься, а в непрестанной игре живого огня увидеть тех, кто совершенны, узреть Аюми. Увидеть их и их миры. Увидеть даль, скрытую стенами, и звезды, прикрытые тучами. Словно тихий голос мог перенести всех, кто его слушал, в иную страну. В иную реальность. В мечту.
Тогда казалось — он сам той, невозможной породы. Что пронесутся сотни лет, тысячи зим, но он останется таким же, неизменно. Тогда казалось, что никакая боль, никакая потеря не изменят его. И что он останется прежним, самим собой. Теперь Юфнаресс понимал, что ошибался. Время и потери способны изменить кого угодно. И это было еще одной занозой.
— Зачем вам это? — вновь спросил Юфнаресс, — интриги, Эрмэ, эта чертова Иллнуанари? Зачем вам это все? Я ведь помню вас. Зачем вам месть?
— Это допрос? — усмехнулся вельможа. — И кто ты такой, что б устраивать мне допрос? Хотя, я отвечу. Месть..., месть, Юфнаресс, пожалуй, единственное лекарство, что может излечить от горечи потери. Так было издавна — кровь за кровь, смерть за смерть. Ничто не вернет Иридэ, ну так, ладно, я смирюсь, но не раньше, чем в порошок сотру тех, кто его убил.
Юфнаресс тихо вздохнул и прикрыл глаза. Да-Деган негромко рассмеялся.
— Не прячь глаза, — проговорил он, — я хочу видеть взгляд того, с кем веду светскую беседу. Взгляд убийцы.
Он вновь налил в бокал вина, выпил его, медленно, смакуя, до последней капли. Опустив взгляд, посмотрел на пол, перевел взгляд на Юфнаресса. Несколько минут изучал лицо, на котором багровели следы ударов. Усмехнувшись, пожал плечами. Взгляд его, упершись в одну точку, вдруг стал тусклым, мутным, словно где-то близко стояли слезы, словно он ничего не видел из-за этих слез.
И глядя на это лицо Юфнаресс вдруг, отчетливо понял, отчего ему так не по себе, отчего на душе так муторно, тяжело и стыло.
— Я высажу тебя на Раст-Танхам, — проговорил рэанин, — мне нужно зайти в этот порт по делам личного свойства. Так что, не благодари. А там наши дорожки разойдутся. Надеюсь, мы больше не встретимся. Никогда.
Юфнаресс прикусил губу. Глядя на вельможу, он неожиданно спросил:
— А что, если Иридэ жив?
— Мертвые не воскресают, — монотонно ответил Да-Деган, обхватив пальцами пустой бокал.
— Но он не умирал. — почему-то решившись, проговорил Юфнаресс,
Да-Деган недоверчиво покачал головой и внимательно посмотрел в глаза Юфнаресса.
— Это ложь, — предположил он, — очередная уловка.
— Он жив. — вновь, упрямо повторил Юфнаресс. — Вы с вашим влиянием и связями могли б это проверить. Я не смог выполнить приказа, не удавалось мне это. Да, Хэлан говорил правду. Я украл мальчишку из отеля. Потому его никто и не мог найти. И я же дал предупреждение о лавине. Если б не это никто б не выжил — ни сам Хэлан, ни ваш Иридэ, ни красотка Эльния, никто из тех, кто был в тот вечер, в ту ночь в отеле. Есть вещи, которые мне никак не даются, несмотря на то, что я — эрмиец. Одно из таких дел — убийство малолеток. Но я боялся, я дико боялся, что мальчишка заартачится, что не станет играть в ту игру, которую ему навязали. Вы же помните его норов. Ему ничто б не стоило сбежать и спутать все карты. А если б Локита узнала, что я ее обманул, она меня убила бы. И его все равно убила бы. Вы должны это понимать.
Юфнаресс посмотрел на Да-Дегана, на бледное лицо с правильными чертами, на отсутствие каких бы то ни было эмоций на этом лице. Впрочем, нет, эмоции были, они клокотали и кипели, только, не отражаясь на лице, они заставили дрожать чуткие длинные пальцы. Да-Деган поднял взгляд, и серые глаза с силой клинка уперлись в лицо Юфнаресса.
— Дальше, — коротко приказал рэанин, стремительно трезвея.
— Я напоил его одним снадобьем, вызывающим временную амнезию. Но видно что-то не учел. То ли доза была излишне велика, то ли я что-то не учел в его метаболизме. Но я ведь не медик. А он, он не помнит кто он, ни имени, ничего из той своей прежней жизни. Я увез его на Эрмэ. Он несколько лет жил там. Потом..., в общем, сейчас он на Раст-Танхам, птица вольная. Вольный торговец, контрабандист. Рокше, Рокшар. Хотите, проверьте.
Да-Деган тихо рассмеялся, тихий смех его звучал почти издевательски и грустно, словно издевался он над самим собой.
— Вот ведь незадача, — проговорил вельможа, отсмеявшись, — я б и рад проверить. Но не могу. Его нет в этом мире. Нет, он не умер. Просто... он ушел к информаторию Странников. И с тех пор его никто не видел.

Почтовый бот пришел на Ирдал с опозданием. Невысокий мужчина в костюме техника с любопытством смотрел, как пилоты вяло переругиваются с диспетчерами. Что ж, картина была вполне привычной. Все знали, что любой транспорт с Софро может задержаться на любое мыслимое время. И что опоздание в пару часов, это вполне терпимое отклонение. Как все знали и о том, что корабли контрабандистов отходят от причала, как правило, во время.
Поток через единственный грузовой порт и без того был всегда велик, а Локита так транжирила средства, словно желала, что б второй, орбитальный комплекс так и не был бы никогда построен. Мужчина только пожал плечами, вспомнив Леди. Высокую, стройную, изящную, ухоженную, и чем-то неуловимо напоминавшую ему дорогую куклу.
Проведя руками по волосам, он позвал:
— Идги!
— Ну что? — откликнулся пилот, отвернувшись от экрана, как только закончил яростную перепалку с диспетчером.
— Куда нас?
— На Центральный. Можешь быть доволен, иди к себе, ожидай посадки. Через час будем на месте, — усмехнувшись, пилот качнул головой и вновь вцепился взглядом в экран.
В каюте с узеньким ложем койки было чисто, и тесновато. Но мужчина ни раза за весь полет умудрился не встретиться здесь с Иниро, еще одним техником, с которым они делили эту каюту. В общем-то, экипаж почтового бота состоял из восьми человек, но так сложилось, что со своим напарником он встречался только в пересменок, в машинном отделении, так, что казалось, будто каюта полностью принадлежит ему одному. Впрочем, работенка, на боте никогда не была особенно напряженной, исключая, разве что, моменты посадок и взлетов.
Вытянувшись во весь рост на койке мужчина смежил веки, пытаясь вспомнить произошедшее в последние несколько суток еще раз и прикинуть, как быть дальше. То, что пребывание на Софро в последние дни стало для него слишком опасно, он понимал, понимал разумом и чувствовал кожей. Было ощущение того, что в спину, между лопаток всегда нацелен чей-то, недобрый взгляд.
И это не было простым ощущением, беспочвенным, бредовым, нерациональным. Он вспомнил, как совершенно случайно заметил тихое движение, отраженное в гранях хрустального графина, стоявшего перед ним на столе. И хоть на осознание происходящего ушло меньше мгновения, почувствовал, страшный, парализующий испуг. Почувствовал, как испарина выступила на лбу, и что, как обычно в такой момент время словно понесло по своей реке с иной, чем всех остальных, скоростью. Он еще успел подумать, как медленно тянется происходящее и вздохнуть.
А страх вернул ему память, разбудил что-то нерациональное и не рассуждающее в недрах памяти. Нечто, что заставило его гордо вскинуть голову. Как будто там, внутри, пробудился некто, не имеющий к нему ни малейшего отношения — некто гордый, холодный и дерзкий.
Некто, кто знал, что бесполезно не воину пытаться справиться с воином обычными человеческими средствами, но не боявшийся. Не боявшийся воина, и слегка презирающий его, потому как в его руках была иная сила. Иная, что легко могла остановить воина, поставив того на колени, сила, что могла отнять и волю и разум.
И гордо вскинув голову, мужчина в кресле улыбнулся, подавив страх, взяв себя в руки и ожидая удобного момента. И этот момент настал. Воин, специально, словно рисуясь, возник перед его лицом, на линии взгляда, так что не заметить его было невозможно.
У воина была смуглая, темная кожа, черные, вьющиеся волосы и лицо ангела, с огромными, широко распахнутыми глазами, ловящими каждое движение. Воин был бос, полугол, но от этого не был менее опасен, скорее более, оттого, что появлялось искушение сравнить его с мальчишкой. Юным, неопытным юнцом, неведомо какой судьбой, занесенным в эти апартаменты, в это здание, в этот мир.
Элейдж знал, на что способны воины. И понимал, что если тот специально, словно рисуясь, возник перед ним, то, скорее всего, пощады не будет. И вздохнул. По-прежнему улыбаясь, и вздох этот, усталый, прозвучал почти что издевательски. Заглянув воину в глаза, увидел холодную устремленность, и, сложив пальцы рук, в особый знак тихо и значительно выдохнул слово, практически не помня его значения. Это было как какой-то, сродни безусловному, рефлекс. Побуждение, над которым он сам не был властен. Словно, то была старая, забытая игра, правила которой он неожиданно вспомнил.
Воин внезапно остановился, словно заколдованный, не в силах сделать ни жеста, ни шага. Глаза блеснули и вдруг стали сонными и ленивыми, как у рыбы. Казалось, будто он потерял силы, весь опутанный невидимой сетью, невидимой паутиной. А мужчина, все так же, неторопливо, будто полностью уверенный в своей власти, тихо, как бы невзначай задал вопрос.
— Кто тебя послал? — спросил он.
— Локита, — медленно выдохнул воин.
— Зачем? — вновь задал он вопрос.
— Ты мешаешь. Ты надоел ей. Она устала от тебя.
Мужчина коротко рассмеялся. Оборвав свой смех, вновь посмотрел на воина, чувствуя, как в душе рождается тихая грусть.
— Иди, — приказал он, — и больше не возвращайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95