Опознавательные знаки на борту вертолетов почему-то были
тщательно замазаны, как у угнанных автомашин... В одном люке сидел, свесив
ноги за борт, человек в пятнистой, как у нас, форме и, меланхолично жуя
жевательную резинку, внимательно, но в то же время свысока (и в прямом, и
в переносном смысле) оглядывал лес. На коленях у него лежал в готовности
ранцевый огнемет с саморегулируемой струей. Такую штуковину я наблюдал в
действии год назад, на учениях "Солджерс оф Пис"... Впечатление от СЛИМа -
именно так именовалось это адское оружие - осталось, как говорится,
"полные штаны"...
Мне показалось, что человек из вертолета смотрит прямо на меня, и я
представил, как сейчас он, продолжая перемалывать челюстями нескончаемую
жвачку, пустит струю горящей гадости по кустам - просто так, для
профилактики и отчетности - и как мы будем, подобно душам грешников,
поджариваться на негасимом огне...
Сзади меня послышалась непонятная возня, но не успел я оглянуться,
как все опять смолкло.
Между тем, человек, восседавший над нашими головами подобно этакому
божку, энергично выплюнул "чуингам" в лес, что-то буркнул через плечо
кому-то в кабине вертолета, и геликоптеры, развернувшись, на бреющем
полете ушли восвояси.
- Видели, как нас ловят? - спросил лейтенант, когда мы покинули свои
укрытия.
- Интересно, - флегматично сказал Гаркавка. - И почему на них наша
форма?
- Вертолеты и оружие - тоже наши, - добавил Гувх. - Какой-то линейный
детерминизм!
- А вот Василий действительно принял этих типов за наших, - сказал
Артур, кивая на смущенного Ромпало. - Хотел уже вылезти из укрытия и
помахать ручкой "землякам".
- Что-о? - Бык упер указательный палец в Белоруса. - Три наряда вне
очереди, ефрейтор-мор! И не в столовую, а пол в казарме драить! Не
забудьте мне напомнить после возвращения в бригаду!
- А, может, это действительно были наши? - спросил Эсаул. - Что, если
нас ищут, чтобы вывезти отсюда?
- И ты, Брут? - мрачно спросил лейтенант, и даргинец потупился. - Вот
что: нужно немедленно уходить из этого проклятого места, иначе нас отловят
здесь, как зайцев! Для выполнения задания нам срочно требуется машина. Но
объявлений в газетах мы давать не будем, а сделаем ход конем... Выйдем к
шоссе, заодно пройдем мимо населенного пункта Сосновка и посмотрим, что
там творится.
- Кстати, а где Корреспондент? - вспомнил я про журналиста по
ассоциации с газетами, о которых упомянул в шутку командир.
Мы огляделись. Рамиров будто испарился.
Аббревиатура и Плетка кинулись обыскивать окрестности, но так и не
нашли нашего сопровождающего. К поискам подключились и другие, но
Корреспондент словно провалился сквозь землю.
- Сбежал он, что ли, от нас? - с досадой воскликнул Бык.
- Кто? - с интересом спросили сзади.
Мы разом обернулись. Рамиров спокойненько стоял, опираясь на
высоченную сосну, и делал вид, что не понимает нашего замешательства.
Десять искушенных в вопросах маскировки лбов не могли найти на редколесье
одного гражданского!.. Не знаю, как другие на этот счет, но если бы я умел
краснеть - то покраснел бы до корней волос.
- Идем дальше, командир? - невозмутимо осведомился Гаркавка.
Бык молча сплюнул в траву.
Еще на подходе к Сосновке мы почуяли запах гари и, не сговариваясь,
прибавили ходу. Данный "населенный пункт" был, оказывается, небольшой
деревушкой. Был - это подходящее слово, потому что в тот момент, когда мы
его увидели, он уже существовал, как говорят в Одессе, "и не то чтобы да,
и не то чтобы нет"...
Мы залегли на опушке леса метрах в двухсот от окраины деревни и
принялись изучать то жуткое зрелище, которое представляла собой Сосновка.
Половина домов была сожжена дотла, от них остались лишь головешки да
остовы печей с нелепо торчащими трубами. Но и в уцелевших избах не было
заметно признаков жизни. Зато признаков смерти было полно. Посередине
единственной улицы лежали трупы коров. На одном из пепелищ маленькая
девчушка копалась в слое золы и пепла. Чуть подальше виднелся каким-то
чудом уцелевший колодезный сруб с "журавлем", на котором болтались два
бесформенных мешка.
- Канцевич, - приказал Бык, - быстро к девчонке! Расспроси ее, что и
как... В случае чего - бегом обратно, мы тебя прикроем.
Перебежками я добрался до девочки, то и дело прячась на всякий случай
за всевозможными укрытиями. Несколько раз мне попадались трупы, в том
числе и женщин, но задерживаться и разглядывать их у меня не было ни
времени, ни, если честно, желания - уж слишком они были изуродованы...
Когда до девочки осталось не больше пяти метров, я поднялся из-за
остатков забора и направился к ней, одновременно озираясь по сторонам. Я
думал, она испугается меня, но девчонка даже не вздрогнула. Глаза ее
остались безучастными, когда в них отразилась моя фигура.
Вокруг было неестественно тихо. Ни лая собак. Ни пения петухов. Ни
человеческих голосов. Так не бывает вблизи жилья. Неужели всех тут
убили?!.
- Ты одна здесь? - спросил я девчонку.
Не могу похвалиться большим опытом общения с детьми, особенно
девчонками, тем более - в таких экстремальных условиях, поэтому в
дальнейшем язык мой выдавал на-гора шаблонные фразы.
По-моему, я спросил еще, как ее зовут и где ее родители.
Но девочка смотрела на меня как на пустое место и молчала. Лицо ее,
испачканное сажей, по-прежнему ничего не выражало. Оглохла она, что ли?
Лишь когда я уже отчаялся выудить из нее хоть какую-нибудь
информацию, она показала глазами на колодезный "журавель".
Только теперь я увидел, что там висит. Два трупа: мужчина и женщина
средних лет. Руки связаны за спиной куском колючей проволоки, к груди
каждого прикреплена табличка на русском и английском (эта продуманность
меня почему-то больше всего взбесила!): "ТЕРРОРИСТЫ". Судя по всему, их
повесили не очень давно...
Я сглотнул сухой комок в горле и до боли в пальцах сжал свой "ган".
- Кто это сделал? - спросил девочку.
Она, не мигая, глядела на меня своими синими, но не яркими, а как бы
потухшими глазами. Потом разлепила пересохшие губы и почему-то
по-французски сказала:
- Туа!
Я не поверил своим ушам. Как сказал бы на моем месте Аббревиатура, у
меня возник "эмоциональный стресс".
- Я?! - для большей наглядности я ткнул себя в грудь пальцем. - Ты
обвиняешь меня?!
- Уи, - равнодушно проговорила девчонка с чисто русским акцентом. -
Сэте туа ки а тюэ ма мэр ы мон пэр.
Что переводилось, если я не забыл еще французского, как "Это ты убил
мою мать и моего отца".
- Да нет, послушай, ты что-то путаешь! Разве я мог бы?..
Она не стала меня слушать.
- Дядя, а у тебя нет хлебушка? - спросила она уже по-русски. - Дай
покушать, и тогда я никому не скажу, что ты убил моих родителей.
Я совсем было растерялся от таких заявлений. Но тут же понял, что
бедняжка тронулась умом от неожиданного горя...
Я судорожно сбросил с плеча и, обрывая застежки, открыл свой "горб".
Не помню, что я доставал и совал ей - вначале в ручонку, потом в подол
ситцевого платьица, а потом просто на черный снег золы. Наверное, я отдал
ей все, что у меня оставалось съестного... А в голове билась мысль: как же
так, как же так?!.
- Есть здесь еще кто-нибудь, кроме тебя? - спросил я и,
спохватившись, уточнил: - Живой...
В этот момент со стороны дороги, которая вела к Сосновке по берегу
речушки, послышалось гудение автомобильных двигателей.
Крикнув девчонке: "Прячься быстрее!" - я рванул к лесу как на
стометровке. Через несколько минут был рядом со своими.
- Ну, что там? - нетерпеливо спросил Бык.
- Девчонка в шоке, - сказал я. - Это ее родителей повесили вон на том
колодце...
В деревню нагло, не скрываясь, ворвался открытый блиндер, в кузове
которого сидело человек двадцать солдат. За ним следовал самый
обыкновенный, обшарпанный дорогами Нечерноземья "джип". Он затормозил
прямо напротив девочки, которая и не думала прятаться, и из машины через
борт выпрыгнул голенастый капитан в полевой форме Сообщества. Но не это
бросило меня в холод. В бинокль я увидел, что капитан похож на меня, как
будто мы с ним появились на свет из одного чрева и в одно время. Так вот
почему девчонка приняла меня за убийцу!..
Мой "двойник" неторопливо подошел к девчонке, которая что-то грызла
(наверное, галету из моего сухпайка, подумал я, и от этой мысли мне стало
еще холоднее, несмотря на жаркое солнце в зените). Офицер что-то спросил.
Девочка отрицательно помотала головой. Капитан опустился на корточки и
стал изучать пепелище.
"Следы!" - на этот раз меня будто обожгло. От моих полусапог с
характерным рубчиком подошвы наверняка остались следы на золе!..
Капитан выпрямился и поманил девочку к себе пальцем, но она,
наоборот, попятилась от него. Тогда он деловито достал из кобуры пистолет
и передернул затвор.
Сбоку от меня кто-то завозился, шумно вздыхая. Я повернул голову.
Лейтенант лежал на Белорусе, заламывая его правую руку, в которой был
судорожно зажат СМГ, а Ромпало, пытаясь вырваться из железных тисков Быка,
сдавленно сипел:
- Он же, зверуга, прыбьет дяучонку!.. Неужто мы будям смотрэть на
это?!
- Нельзя, Вася, нельзя, - твердил командир. - Пойми: не для того нас
сюда послали...
Ефрейтор грязно выругался и прекратил сопротивление.
А на пепелище грохнул выстрел, и он показался мне громче залпа
гаубичного дивизиона. Я закусил губу, не чувствуя боли, ничего не
чувствуя. Глаза мои застлала странная пелена. И из-за этой пелены до меня
донесся голос лейтенанта:
- Уходим, бойз! Они будут прочесывать лес!
Солдаты весело прыгали из кузова блиндера и разворачивались в цепь.

ЕФРЕЙТОР-МОР ВАСИЛИЙ РОМПАЛО (КЛИЧКА "БЕЛОРУС")
Вот уже полчаса мы лежали в кустах у шоссе, а по нему все шли и шли
нескончаемым потоком колонны. Вся техника была знакомой, и лица у
милитаров, которые ехали по шоссе, были знакомыми. Но это были враги.
После того, что видели в Сосновке, это было ясно как божий день...
Сообщество подверглось агрессии хорошо подготовленного и до зубов
вооруженного противника, который, чтобы сбить с толку и армию, и мирное
население, использовал нашу форму, наше оружие и нашу же технику.
Было еще одно возможное объяснение, но в него не хотелось верить: а
что, если в самом Сообществе произошел раскол, вылившийся в крупный
военно-политический конфликт? Что, если это - гражданская война?
Громыхали по дороге, обдавая нас удушливой вонью отработанной
солярки, "джамп-танки", из люков которых высовывались потные и чумазые
лица. Шли грузовики с пехотой, блиндеры и "бээмпешки". Катились штабные и
командирские "джипы" и "уазики", вздымая тучи пыли с обочин, если
приходилось обгонять основную колонну. Два раза неторопливо прогудели
тяжелые тягачи, к которым были прицеплены длинные, тщательно зачехленные
платформы: вероятнее всего - оперативно-стратегические ракеты класса
"Мирпль".
Колонны направлялись на восток, где гремела несмолкаемая
артиллерийская канонада, которую мы сначала приняли за далекую грозу.
Потом передвижение войск на дороге прекратилось, и стало тихо. В
тишине послышался приближающийся топот множества ног. Вскоре из-за
поворота шоссе, метрах в ста от нас, появилась пешая колонна людей. Они
шли шеренгами по четыре, и насчитывалось их несколько сотен. У этих людей
не было ни оружия, ни поясных ремней. Некоторые шагали босиком. Многие
были ранены, и раны наспех были обмотаны обрывками грязных тряпок.
Кое-кого тащили под руки.
Я вспомнил, где мне приходилось видеть подобную процессию: в старых
фильмах про вторую мировую войну. Так обычно конвоировали военнопленных.
Только теперь в роли конвоиров выступали не откормленные эсэсовцы с
овчарками на поводках, а солдаты в милитарной форме Сообщества.
Колонна шла молча. Когда мимо нас проходила очередная шеренга, один
из раненых споткнулся и упал. Встать он не смог, несмотря на помощь
товарищей по несчастью. К упавшему мигом подскочил конвоир, и я сразу
узнал его.
Это был Серега Береговой, мы вместе с ним призывались из Бобруйска,
вместе целую неделю кантовались на пересыльном пункте в Могилеве.
Серега деловито ткнул прикладом упавшего парня и сказал:
- Вставай, сволочь!.. Вставай, если жить хочешь!
- Да пошел ты!.. - огрызнулся пленный, но Серега не последовал этому
совету, а выстрелил лежащему прямо в лицо - навскидку.
Выстрел отбросил тело пленного в кювет, на нашу сторону дороги, и я
успел заметить, в какое месиво превратилось лицо несчастного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39