- Даже жалко отправлять вас
на тот свет... Если не хотите этого - тогда свяжитесь по рации со своим
командиром и попросите его прислать к вам вертолет для срочной эвакуации
тяжелораненых.
- А если он пошлет меня на определенное количество букв? - ощерился
старший лейтенант.
- Да мне до лампочки, что и как ты будешь объяснять ему, но только не
позднее, чем через полчаса над нами должен зависнуть вертолет и спустить
трап... Ты все понял?
Минут десять, не меньше, командир БТРа беседовал с неведомыми
начальниками поочередно. При этом ему пришлось употребить весь имевшийся у
него запас красноречия - в том числе и такого, от которого краснеют уши у
дам. Он кого-то умолял, кого-то обругал, на кого-то пообещал пожаловаться
по команде...
Факт, как говаривал наш приятель Одессит, состоялся: вскоре
послышался приближающийся рокот вертолетной турбины. Я приоткрыл люк,
чтобы выглянуть наружу.
Над лесом степенно разворачивался, снижаясь до бреющего полета,
пятиместный "Ягуар" санитарной модификации.
Стрельба вокруг, оказывается, уже прекратилась, и я увидел, как
милитары противника тащат куда-то за руки и за ноги неподвижные тела моих
дружков: Олега Гаркавки, Васи Ромпало и Пшимафа Эсаулова... Спасибо вам,
бойз: ценой своей жизни вы обеспечили мне возможность продолжать
выполнение задания, и теперь все будет зависеть от одного меня.
Тут вдруг в голове у меня как бы что-то заклинило.
"Задания? Какого еще задания?", мысленно удивился я.
"Отвлечь преследование в сторону вертолетной площадки", сказал на
прощание лейтенант. Он действительно сказал так, или мне это почудилось?
Но ведь наша группа выполняет совсем другое задание! Не на войне же
мы, в конце концов!.. Не на войне?!
Я протер свободной рукой глаза, и мне померещилось, что нет никаких
трупов вокруг, что не горят жарким пламенем деревья после боя и что
Гаркавка, Белорус и Эсаул, возбужденно размахивая руками, что-то
доказывают худощавому Посреднику в окружении ехидно улыбающихся милитаров
"южных"...
Я помотал головой, и непрошеное видение исчезло.
Нет, все-таки это была война, а на войне мертвые не оживают. Что со
мной? Психологический ступор какой-то, что ли?..
Командир бронетранспортера между тем успел установить прямую связь с
вертолетом, и по его наводке пилоты спустили над нами трап-лифт.
- Счастливо оставаться, - сказал я экипажу, выбрался из люка и
ухватился за трап.
Сработала автоматика, и меня швырнуло на высоту пятиэтажного дома.
Тем не менее, во время подъема я успел разжать пальцы, и когда шагнул в
кабину, внизу прогремел такой оглушительный взрыв, что вертолет подбросило
ударной волной и несколько секунд качало, как лодку на морской зыби.
В салоне вертолета меня встречал бледный борт-ассистент с пистолетом
наготове. Однако, стрелять в меня он не стал, а попытался сначала уяснить,
что же происходит. Это было ошибкой, за которую я наказал его, выбросив в
открытый люк.
Вопль несчастного еще не смолк в воздухе, когда я упер ствол своего
СМГ под челюсть пилоту, всецело поглощенного управлением вертолета.
- Отвлекись на секунду, приятель, - очень доброжелательно сказал я. -
И послушай меня. Курс - на базу!
- Ты что - одурел?! - закричал он.
Вертолет подпрыгнул, словно возмущаясь вместе со своим хозяином.
- Спокойно, - сказал я, - а то будет больно падать с такой высоты. Я
сказал - курс на базу!
Скрипя зубами, пилот осуществил какие-то манипуляции на пульте
управления, и "Ягуар", плавно набирая скорость, поплыл над лесом.
- Вот так, - удовлетворенно сказал я. - А теперь включай автопилот и
подними руки.
Он ткнул пальцем в желтую кнопку на пульте и поднял обе руки.
Повернулся ко мне, собираясь что-то сказать, но не успел. Я выстрелил, и
потом с минуту вытаскивал его безжизненное тело из пилотского кресла.
На душе у меня в тот момент почему-то стало так спокойно, будто я всю
жизнь занимался угоном вертолетов.
Потом я принялся разбираться в скопище кнопок, ручек, клавиш и
переключателей на панели управления. Высший пилотаж мне был ни к чему,
главное - заставить эту летающую телегу выполнять хотя бы простейшие
маневры. Например, разворот и пикирование... Ага, это довольно просто:
левой рукой отжимаешь вот этот рычаг вниз, а правой, наоборот, тянешь вон
ту ручку на себя...
А вот и база.
Летное поле, на котором рядами стояли "джампы" и вертолеты, было
обнесено по периметру самовозводящейся бетонной стеной. В одном его конце
находились какие-то серые строения и вышки, а в другом покоились тучные
цистерны, прикрытые маскировочными тентами.
Скорее всего, именно они и были мне нужны.
Я отключил автопилот, нацелился носом вертолета на цистерны и
увеличил обороты винта, входя в пологое пике.
Внизу началась паника. Забегали, размахивая руками, люди в
комбинезонах, по полю понеслись какие-то машины.
Цистерны неторопливо наплывали на меня, а я, как зачарованный, глядел
в их тупые морды и глупо ухмылялся. Просто сомнамбулизм какой-то!..
И тут опять накатила странная галлюцинация. Будто бы сижу я на траве,
а кто-то толкает меня в плечо.
- Эй, Аббревиатура, очнись! - твердит знакомый голос. - Не то
замерзнешь...
Гаркавка, живой и невредимый, стоит надо мной, озабоченно хмурясь и
вглядываясь в мое лицо. Автомат его закинут за спину, а вокруг бродят
милитары "южных", разворачиваются, ворча моторами, грузовики и БТРы, еще
недавно "атаковавшие" нас. Офицер с белой повязкой на рукаве что-то
набирает на клавиатуре портативного факс-модема, одновременно выговаривая
капитану в форме полевых войск:
- Поздно, голубчик, поздно!.. Десантники-то все равно вас
перехитрили.
- Но ведь мы их все-таки уничтожили? - напирает капитан. - Скажите,
мой подполковник, уничтожили мы их или нет?!
- Уничтожили, уничтожили, - соглашается Посредник. - Только с
огромными потерями и не всю группу!..
Я постепенно прихожу в себя.
- Что с тобой, дарагой? - спрашивает сзади Эсаул.
- Да он, наверно, головой ударывся о ветку, пока по деревьям скакал,
- хихикая, объясняет подошедший Ромпало.
- Сам ты "ударывся", - огрызаюсь, поднимаясь на ноги, я. - Просто
психологическое затмение нашло...
Какое-то неприятное воспоминание смутно ворочается в голове, но чем
больше я силюсь его оживить, тем больше ничего не выходит...
- Ребята, прыгайте в кузов, подбросим! - кричат с ближайшего
грузовика. - Небось, притомились пехом по лесу шататься?
- Жрать хочется - просто нэт сил тэрпеть, - мечтательно произносит
Эсаул.

ЯН РАМИРОВ - "КОРРЕСПОНДЕНТ"
Если боги хотят погубить человека, они лишают его разума...
Я тысячу раз успел вспомнить это изречение многомудрых древних
греков, пока мы подбирались к их Объекту, будь он трижды проклят!..
Авантюра, в которой мы увязли по уши, как в болоте (эх, бедняга
Канцевич!), по милости - а вернее, по дурости - лейтенанта, все отчетливее
выглядела в моих глазах самым настоящим безумством.
Я смотрел в мерно колыхавшиеся передо мной в лесных сумерках спины
Бикоффа и Флажелу и искал в уме такие аргументы, которые могли бы
переубедить этих солдафонов в недавнем нашем споре... Например, думал я,
надо было обязательно упомянуть тот бомбардировщик, что был сбит
неподалеку отсюда с ядерным оружием на борту: "Выходит, что гуманные
"сообщники" без зазрения совести не выбирают, какими средствами
пользоваться в войне!"... Или, думал я, лучше было напомнить им, что зло
неизбежно порождает зло, а жестокость - ответную жестокость... А, может
быть, нужно было помянуть войну в Пандухе?
И все-таки я молчал.
Я понимал, что сейчас, когда мои спутники подобно пулям несутся к
своей цели, любые слова и аргументы на них не подействуют. Да и рискованно
мне было продолжать агитацию за мир - впоследствии могли бы возникнуть
ненужные подозрения.
Поэтому мне оставалось только думать. Или вспоминать. Но думалось
почему-то о всякой ерунде, а вспоминалось не самое хорошее из моей жизни.
В том числе и такое, о чем я вообще давным-давно запретил себе
вспоминать...
И я снова и снова мысленно видел склоны небольшой высотки в районе
Гарнуса, которой мы должны были непременно овладеть (ребята тогда еще
горько шутили - "и изнасиловать") к исходу пыльного и знойного,
бесконечного и жестокого дня. И вновь я слышал нечеловеческие вопли
раненых и чуял запах горелой плоти, когда ветер дул от высоты к нам:
выкуривать тех, кто засел там, приходилось с помощью тяжелых огнеметов...
Горела земля, горели скалы, дым застилал небо, и поэтому казалось, что и
небо горит...
Защитники Родины, думал я, по давней привычке стараясь бесшумно
ступать по траве. Мальчишки, которым доверили оружие и разрешили
убивать!.. "На войне - как на войне"... Да если бы вы знали, что такое -
настоящая война!.. Вы думаете, что раз научились метко стрелять, красиво
драться и не бояться вида крови (особенно - своей), то уже познали, что
такое война?!
Вас не научили ненавидеть противника - не условного, а реального, и
вы пока не знаете, как это опасно и какие всходы даст эта ненависть в
ваших душах через энное количество лет... Ведь вы не способны представить
себе, как будете жить потом, после войны - если, конечно, вы вернетесь с
нее живыми, а не в казенном цинковом ящике... Как ваши дети и внуки будут
презирать вас за то, что вы убивали на войне, и вам ни за что не удастся
убедить их, что, убивая, вы защищали их, еще не родившихся... Как будет
сниться один и тот же сон: мирный поселок, исковерканный залпами ракетных
систем сплошного огня типа "Гроза"; ты швыряешь гранату в развалины, из
которых тебя только что обстреляли, а потом врываешься туда и видишь там
труп беременной женщины, рядом с которой валяется автомат и истошно кричит
ребенок в лохмотьях... И когда от вас уйдут жены, которым постоянно
мерещится кровь на ваших руках, и когда от вас отвернутся народ и
правительство - вот тогда вы проклянете даже самые справедливые войны и
себя, получившего за участие в них нагрудные побрякушки!..
Бикофф был хорошим профессионалом. Несколько раз мы чудом не
натыкались на дозоры противника и обходили их так близко, что до нас
доносился запах чужого пота...
Потом началось редколесье, а на небе засияла луна, и пришлось
красться от куста к кусту короткими перебежками наподобие пуганых ворон,
ежесекундно ожидая либо окрика "Стой!", либо выстрела в упор.
И все-таки беда случилась неожиданно - как ей, в общем-то, и
полагается...
Шедший впереди меня Антон Флажелу лишь на какой-то метр отклонился
вправо от лейтенанта и тут же раздался негромкий звук - будто сработала
елочная хлопушка. Португалец странно взмахнул руками и подпрыгнул, словно
собираясь улететь. Никуда он не улетел, конечно. Из-под его ног вздыбилось
облачко дыма, полетели в разные стороны комья земли и дерна, стажера
отбросило на спину и перевернуло...
Явление было знакомо мне с Пандуха. Так взрывается противопехотная
пластиковая мина "Мини-смерч". Начинена она таким количеством взрывчатки,
которого хватает только на то, чтобы оторвать ступню наступившему на
мину... Специалисты, "сочинившие" это варварское средство, исходили из
того, что солдат, став инвалидом, не только будет выведен из строя, но и
причинит родной стране долговременный экономический урон - ведь инвалида
надо будет лечить, обеспечивать протезами и содержать за счет
государственного бюджета...
Мы с лейтенантом вмиг очутились рядом с Флажелу. Он был в полном
сознании и только недоуменно разглядывал кровавый обрубок, в который
превратилась нижняя часть его левой ноги.
- Антон, - тихо сказал Бикофф. - Ты как?
- Пристрелите меня, мой лейтенант, - заскрипев зубами, выдавил
португалец. - Лицо его внезапно побелело. - Голпе де мизерикордия... удар
милосердия... Корошо?
- Нельзя стрелять, Антон, - сказал жалобно, словно оправдываясь,
Бикофф. - В любом случае мы этого делать не станем... Мы лучше наложим
тебе жгут. Все будет хорошо, не дергайся.
Лейтенант открыл свой вещмешок, достал перевязочный набор и шприц с
антишоковым препаратом. Но, вместо того, чтобы сделать укол раненому,
вдруг сбил меня с ног и навалился сверху. Не успел я подумать, что Бикофф
сошел с ума от навалившихся на него потрясений, как услышал знакомый свист
над нами, а через секунду донесся звук выстрела. Снайпер сидел где-то на
другом конце большой поляны, и целился он не иначе как в мою спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39