И не породит ли в еще не окрепшей душе
желание стать сильнее других иное стремление - безнаказанно расправляться
со слабыми, "хлюпиками"? Вот чего я опасаюсь, и все это не так-то просто,
как вы думаете!
- На самом деле это не так и сложно, - быстро возразил Бык. - Зачем
усложнять очевидные истины?
- И еще один вопрос в заключение нашего диспута, - попросил Рамиров.
- Считаете ли вы, что это нужно - делать вид, будто вы воюете на этих
учениях?
- Вообще-то, - сказал Ромпало, - какая это, к чертям собачьим, война?
Сидим тут, как... - Ефрейтор-мор явно затруднился в выборе сравнения.
- Как у тшерта на кулитшках, - с готовностью подсказал Плетка.
Все опять захохотали.
- А ты чем недоволен, Белорус? - вдруг спросил Эсаул.
- Во время войны, - сказал Васек, - нам бы так сидеть не пришлось.
Например, в последнюю мировую немцы пускали по следам десанта собак и
вооруженных до зубов карателей!
- А ты подай рацпредложение командованию, - ехидно посоветовал Гувх.
- Будет тяжело в учении, зато легко в бою!
- Отставить смешочки, бойз, - приказал, поднимаясь, лейтенант. -
Закончить привал. Поехали дальше...
- На своих двоих, - заявил тоном знатока Антон.
Белорус как в воду глядел. Через четверть часа сзади сначала еле
слышно, а потом все отчетливее послышался лай собак.
- Это еще что за чертовщина? - спросил свистящим шепотом лейтенант,
невольно останавливаясь.
- Наверное, "противник" решил удовлетворить пожелание Ромпало, -
предположил ехидно Гувх. - Ведь нашему Ваську маловато авантюр показалось!
- Это что-то новое, - сказал Бык, не обращая внимание на
зубоскальство Аббревиатуры. - Ладно... Устроим-ка мы небольшой
марш-бросок, парни.
И мы рванули. Однако вскоре выяснилось, что это пустая затея.
Во-первых, в густом лесу особо не разбежишься, а во-вторых, троица типа
"двое тащат третьего" сводила на нет весь легкоатлетический энтузиазм
группы.
Лай между тем приближался: видно, псы мчались по еще тепленьким нашим
следам, и, судя по шуму, в своре было не меньше двух десятков голов.
И тут мне пришла одна мысль.
В детстве я, как и все, играл в войну и по сто раз смотрел фильмы про
наших разведчиков в тылу врага, а посему сразу вспомнил, как киношные
герои поступали в подобных заварухах.
Это раз.
Если же честно, то мне порядком осточертела беготня по лесу с
чугунно-тяжелым Глазом на плащ-палатке; мне надоело подкрадываться к
мифическим объектам мифического противника, а самое главное - надоело
играть в военные игры. Детство осталось далеко позади, а сегодня хотелось
одного: завалиться с банкой пива в одной руке и "кингсайзовской" сигаретой
в другой на мягкий, уютный диван и шарить с помощью пульта по полусотне
телеканалов в поисках чего-нибудь этакого...
Это два.
Поэтому, улучив момент, я сказал Быку:
- Мой лейтенант, есть одна идея...
- Не слушайте, командир: у него сплошные идеи-фикс, - тут же словно
дернули за язык Канцевича, но взводный так свирепо глянул на Одессита, что
тот сразу проглотил улыбку.
- На войне - как на войне, верно? - продолжал излагать я свою мысль.
- Значит, кого-то надо принести в жертву преследователям, кто бы они ни
были. Оставьте меня с Глазовым в засаде, и мы задержим эту ораву, которая
прет по нашим следам не хуже паровоза, а вы тем временем оторветесь от
погони. Как?
Бык на секунду задумался, потом его лицо просветлело, и он так
хлопнул меня по плечу, что из моего "комбеза" вылетело облачко пыли.
- Молодец, Свирин! Нестандартное решение предлагаешь,
нестандартное!.. Такое любой Посредник оценит по максимуму! - При этом он
покосился на скромно стоявшего в сторонке Рамирова. - Действуйте, ребята!
Его облегчение можно было понять: группа разом избавлялась не только
от преследования "южных" (в том, что за нами гнались не случайные люди,
уже можно было не сомневаться), но и от горемыки-Глазова.
Ребята помогли нам с Глазом занять удобную позицию за поваленным
деревом на краю поляны, по примеру лейтенанта похлопали нас по плечу и
ушли дальше - громить несуществующего противника.
Мы остались один на один с накатывающимся из глубины леса яростным
собачьем лаем.
Глаз мандражировал. По-моему, он даже забыл на время про свою
сломанную ногу.
Мандраж заразителен, как корь. Чем больше я вслушивался в лай, тем
мне все больше становилось зябко.
- Я собак боюсь, Свирь! - вдруг признался шепотом Глазов. - В детстве
одна шавка тяпнула за лодыжку, так с тех пор на дух не переношу псиную
породу!
- Ничего, ничего, - постарался подбодрить я своего напарника. -
Сегодня вечером уже будешь медсестер по заднице гладить в госпитале!.. Да
и не будут они псов на нас спускать - что они, дурные совсем, что ли?
Мы приготовили "ганы" к бою и стали ждать. Ничего другого все равно
не оставалось делать.
Когда лай стал уже совсем близким, я, наконец, увидел тех, кто нас
преследовал. Их оказалось не меньше взвода. Пехота-матушка, никакой не
спецотряд. Руководил ими тоже лейтенант. Собаки мчались впереди цепи
прочесывания, натягивая длинные поводки. Это были настоящие породистые
мастиффы, а не шавки. Было их всего десять, но каждая лаяла за троих...
Лица милитаров были такими знакомо-русскими, что я сразу успокоился.
Правда, тревожило меня в тот момент что-то, но я не мог осознать, что
именно...
Мы подпустили всю эту ватагу метров на пятьдесят и одновременно
открыли "огонь" длинными очередями. То, что произошло потом, не
поддавалось никакому объяснению.
В цепи силуэтов, мелькавших за деревьями, возникло сильное
замешательство, кое-кто упал. Сначала я не понял, зачем им понадобилось
так падать, будто в кино, изображая собой трупы. Наверное, это - по
вводной Посредника, подумал я и лишь теперь понял, что меня встревожило.
Нигде не было видно Посредника, этого вездесущего офицера с белой
повязкой на рукаве и вечно невозмутимой физиономией (что давало пищу
всяким сплетням в армейской среде: например, утверждали, будто бы
Посредники - роботы, коих штампуют по спецзаказу еврофилиалы "Панасоник" и
"Джей-Ви-Си"; но, конечно же, это было вранье чистой воды).
Мы продолжали стрелять, и они залегли. Кто-то что-то кричал, стараясь
перекричать лай собак.
А потом они решили, что настал их черед пострелять.
Над головой тонко пропела невидимая птичка, но я не сразу врубился,
какой она породы, а когда до меня это дошло - сердце ухнуло в пятки.
Одна из пуль сколола щепку со ствола сосны рядом с моим виском и,
недовольно визжа, словно жалуясь кому-то на промах, рикошетом ушла в
кусты.
ОНИ СТРЕЛЯЛИ В НАС БОЕВЫМИ!..
Мы ткнулись носами в еще влажную от росы траву и обалдело
переглянулись.
- Вот с-сволочи! - сказал Глаз, начиная по своему обыкновению нервно
заикаться. - Чуть в лоб мне не засадили!.. И куда только их П-Посредник
смотрит?!
Я не раз участвовал в учениях, в том числе - и с боевой стрельбой. Но
реальные боеприпасы применялись на них всегда только по фанерным мишеням
да макетам, изображающим "противника". А когда нужно было создать
видимость перестрелки, стрельба велась исключительно холостыми
патронами...
Ни я, ни Глаз в тот момент еще не осознали нависшую над нами
опасность. Нам все казалось, что противник палит боевыми по какой-то
ошибке, недосмотру... Меткости у наступавших, конечно, не было никакой, а
про лазерные прицелы они, видно, еще и слыхом не слыхивали, но все-таки
валяться под обстрелом было не очень-то приятно.
Вскоре мне надоело изображать собой мишень на стрельбище, и с криком:
"Эй, земляки, вы что - с ума посходили?" - выпустил длинную очередь по
другому краю поляны. По деревьям будто стегнули невидимым кнутом, сбивая
листья и ветки, а у "южных" кто-то страшно взвыл и тут же смолк.
Так мог кричать только тяжелораненый.
И тут до меня, наконец, дошло.
Я отстегнул дрожащими пальцами магазин своего СМГ, и мои короткие
волосы встали дыбом под беретом.
ПАТРОНЫ В МОЕМ ГАНЕ ТОЖЕ БЫЛИ НАСТОЯЩИМИ. Значит, я действительно
кого-то ранил, а, может быть, и убил!
- Глаз, - чужим голосом сказал я. - Посмотри-ка сюда, Глаз!..
Но мой напарник молчал. Он тупо уставился в белесое небо одним
глазом, потому что второй вытек с кровью от попадания пули. "Роковой
оказалась у Сашки фамилия", почему-то сразу подумалось мне.
- Вот, значит, как, - зачем-то сказал я, и мои пальцы сами вставили
магазин на место.
А дальше начался какой-то бред. Нет, это было реальностью, которая
абсолютно не укладывалась в сознании, а представлялась жутким сном наяву.
И, словно во сне, в памяти откладывались лишь некоторые фрагменты
происходившего со мной. Я действовал как робот - скорее всего, под
влиянием психологического шока - но все получалось значительно удачнее,
чем на тренировках. В моих движениях сам собой появился автоматизм, и
оказалось, что тело мое само знает, куда и как ему переместиться, чтобы
остаться целым и в то же время поразить врага. Словно мне и раньше
приходилось попадать в подобные передряги!..
И я стрелял - много, целясь и не целясь, навскидку, вкруговую, лежа,
сидя, с плеча, от пояса, по-всякому - чтобы убить ИХ побольше. Глаза
застилал непонятно откуда взявшийся туман, и было трудно проверить, в кого
я попал, а в кого - нет...
Видимо, Они во что бы то ни стало стремились взять меня живьем,
потому что вскоре перестали тратить боеприпасы и спустили на меня собак, а
сами стали окружать меня, подползая с разных сторон.
Трех овчарок я успел шлепнуть одиночными, еще штук пять снял
короткими очередями, а когда менял опустевший магазин, последняя псина
взметнулась из кустов в прыжке, целя мне в горло.
Не помню, как мне удалось зарезать ее штык-ножом, помню только, что я
весь был в крови - то ли своей, то ли собачьей... А потом опять открыл
огонь по ползущим и перебегающим фигурам и стал, прыгая от дерева к
дереву, отходить в лес.
Далеко уйти мне, однако, не дали.
Вынырнув из тумана, на меня бросились сразу трое, стараясь сбить меня
с ног и скрутить в бараний рог.
У них ничего не вышло бы, если бы их даже оказалось не трое, а
пятеро!.. Одного - самого амбалистого - я швырнул через себя "мельницей"
так, что он влупился всей своей массой в корявый ствол березы. Отбив
приклад другого, я дотянулся в "растяжке" носком своего десантного сапожка
до его подбородка. Третий отскочил и направил на меня дуло "гана".
У меня опустились руки: третьим в этой компании оказался не кто иной,
как мой закадычный школьный дружок Леха Богомазов. Дружили мы с ним с того
возраста, когда запросто ходят под стол...
- Леха, - сказал я. - Ты что, Леха?.. Это же я, Тарас, не узнаешь?!
Лишь на секунду в светлых глазах Лехи промелькнуло нечто осмысленное
- возможно, смутное воспоминание о том, как мы с ним сидели за одной
партой - и тут же исчезло. Он сжал автомат так, что побелели пальцы.
- Леха! - в отчаянии заорал я. - Неужели ты убьешь меня?!
Его указательный палец лег на гашетку. Ах, так?!.
Выстрелили мы одновременно. Почти одновременно, но он стрелял уже
будучи мертвым и поэтому не попал мне в лоб... Меня только сильно толкнуло
в грудь, и я оперся спиной на березовый ствол.
Как в замедленном кинофильме, из-за деревьев выпрыгивали
предвкушающие кровь громадные псы, за ними маячили бледные лица солдат...
Неизвестно, чьих солдат. Врагов...
Откуда ни возьмись, в моей руке оказалась граната. Не учебная
болванка и не имитационный пиропакет, а боевая вакуумная граната типа
"три-а", и когда овчарки навалились на меня тяжелой, вонючей, злобной
массой, я выдернул чеку и разжал кулак...
ТРЕТИЙ СЕРЖАНТ ОЛЕГ ГАРКАВКА (КЛИЧКА - "СИБИРЯК")
Солнце было уже высоко, когда лейтенант резко остановился и поднял
руку. В комп-планшете у него пискнул и замигал индикатор тревоги. Мы
замерли, стараясь ни звуком не выдать своего существования. Эсаул даже не
успел поставить одну ногу на землю и теперь напоминал цаплю, охотящуюся за
лягушками. Сходство с этой птицей усиливалось благодаря выдающему носу
даргинца - "шнобелю", по выражению Канцевича.
Я осторожно покосился на Одессита, встретился с ним взглядом, указал
ему глазами на позу Эсаула, и Канцевич тоже расплылся в улыбке.
Бык подал условный знак: "Дозорные - вперед", и Ромпало с Большим
Камнем неслышно исчезли за густой завесой леса.
Большим Камнем мы прозвали Артура Абакалова с его же подачи. Где-то
он умудрился вычитать, что именно так буквально переводится его имя с
сербохорватского языка, и довел это лингвистическое открытие до всей
роты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
желание стать сильнее других иное стремление - безнаказанно расправляться
со слабыми, "хлюпиками"? Вот чего я опасаюсь, и все это не так-то просто,
как вы думаете!
- На самом деле это не так и сложно, - быстро возразил Бык. - Зачем
усложнять очевидные истины?
- И еще один вопрос в заключение нашего диспута, - попросил Рамиров.
- Считаете ли вы, что это нужно - делать вид, будто вы воюете на этих
учениях?
- Вообще-то, - сказал Ромпало, - какая это, к чертям собачьим, война?
Сидим тут, как... - Ефрейтор-мор явно затруднился в выборе сравнения.
- Как у тшерта на кулитшках, - с готовностью подсказал Плетка.
Все опять захохотали.
- А ты чем недоволен, Белорус? - вдруг спросил Эсаул.
- Во время войны, - сказал Васек, - нам бы так сидеть не пришлось.
Например, в последнюю мировую немцы пускали по следам десанта собак и
вооруженных до зубов карателей!
- А ты подай рацпредложение командованию, - ехидно посоветовал Гувх.
- Будет тяжело в учении, зато легко в бою!
- Отставить смешочки, бойз, - приказал, поднимаясь, лейтенант. -
Закончить привал. Поехали дальше...
- На своих двоих, - заявил тоном знатока Антон.
Белорус как в воду глядел. Через четверть часа сзади сначала еле
слышно, а потом все отчетливее послышался лай собак.
- Это еще что за чертовщина? - спросил свистящим шепотом лейтенант,
невольно останавливаясь.
- Наверное, "противник" решил удовлетворить пожелание Ромпало, -
предположил ехидно Гувх. - Ведь нашему Ваську маловато авантюр показалось!
- Это что-то новое, - сказал Бык, не обращая внимание на
зубоскальство Аббревиатуры. - Ладно... Устроим-ка мы небольшой
марш-бросок, парни.
И мы рванули. Однако вскоре выяснилось, что это пустая затея.
Во-первых, в густом лесу особо не разбежишься, а во-вторых, троица типа
"двое тащат третьего" сводила на нет весь легкоатлетический энтузиазм
группы.
Лай между тем приближался: видно, псы мчались по еще тепленьким нашим
следам, и, судя по шуму, в своре было не меньше двух десятков голов.
И тут мне пришла одна мысль.
В детстве я, как и все, играл в войну и по сто раз смотрел фильмы про
наших разведчиков в тылу врага, а посему сразу вспомнил, как киношные
герои поступали в подобных заварухах.
Это раз.
Если же честно, то мне порядком осточертела беготня по лесу с
чугунно-тяжелым Глазом на плащ-палатке; мне надоело подкрадываться к
мифическим объектам мифического противника, а самое главное - надоело
играть в военные игры. Детство осталось далеко позади, а сегодня хотелось
одного: завалиться с банкой пива в одной руке и "кингсайзовской" сигаретой
в другой на мягкий, уютный диван и шарить с помощью пульта по полусотне
телеканалов в поисках чего-нибудь этакого...
Это два.
Поэтому, улучив момент, я сказал Быку:
- Мой лейтенант, есть одна идея...
- Не слушайте, командир: у него сплошные идеи-фикс, - тут же словно
дернули за язык Канцевича, но взводный так свирепо глянул на Одессита, что
тот сразу проглотил улыбку.
- На войне - как на войне, верно? - продолжал излагать я свою мысль.
- Значит, кого-то надо принести в жертву преследователям, кто бы они ни
были. Оставьте меня с Глазовым в засаде, и мы задержим эту ораву, которая
прет по нашим следам не хуже паровоза, а вы тем временем оторветесь от
погони. Как?
Бык на секунду задумался, потом его лицо просветлело, и он так
хлопнул меня по плечу, что из моего "комбеза" вылетело облачко пыли.
- Молодец, Свирин! Нестандартное решение предлагаешь,
нестандартное!.. Такое любой Посредник оценит по максимуму! - При этом он
покосился на скромно стоявшего в сторонке Рамирова. - Действуйте, ребята!
Его облегчение можно было понять: группа разом избавлялась не только
от преследования "южных" (в том, что за нами гнались не случайные люди,
уже можно было не сомневаться), но и от горемыки-Глазова.
Ребята помогли нам с Глазом занять удобную позицию за поваленным
деревом на краю поляны, по примеру лейтенанта похлопали нас по плечу и
ушли дальше - громить несуществующего противника.
Мы остались один на один с накатывающимся из глубины леса яростным
собачьем лаем.
Глаз мандражировал. По-моему, он даже забыл на время про свою
сломанную ногу.
Мандраж заразителен, как корь. Чем больше я вслушивался в лай, тем
мне все больше становилось зябко.
- Я собак боюсь, Свирь! - вдруг признался шепотом Глазов. - В детстве
одна шавка тяпнула за лодыжку, так с тех пор на дух не переношу псиную
породу!
- Ничего, ничего, - постарался подбодрить я своего напарника. -
Сегодня вечером уже будешь медсестер по заднице гладить в госпитале!.. Да
и не будут они псов на нас спускать - что они, дурные совсем, что ли?
Мы приготовили "ганы" к бою и стали ждать. Ничего другого все равно
не оставалось делать.
Когда лай стал уже совсем близким, я, наконец, увидел тех, кто нас
преследовал. Их оказалось не меньше взвода. Пехота-матушка, никакой не
спецотряд. Руководил ими тоже лейтенант. Собаки мчались впереди цепи
прочесывания, натягивая длинные поводки. Это были настоящие породистые
мастиффы, а не шавки. Было их всего десять, но каждая лаяла за троих...
Лица милитаров были такими знакомо-русскими, что я сразу успокоился.
Правда, тревожило меня в тот момент что-то, но я не мог осознать, что
именно...
Мы подпустили всю эту ватагу метров на пятьдесят и одновременно
открыли "огонь" длинными очередями. То, что произошло потом, не
поддавалось никакому объяснению.
В цепи силуэтов, мелькавших за деревьями, возникло сильное
замешательство, кое-кто упал. Сначала я не понял, зачем им понадобилось
так падать, будто в кино, изображая собой трупы. Наверное, это - по
вводной Посредника, подумал я и лишь теперь понял, что меня встревожило.
Нигде не было видно Посредника, этого вездесущего офицера с белой
повязкой на рукаве и вечно невозмутимой физиономией (что давало пищу
всяким сплетням в армейской среде: например, утверждали, будто бы
Посредники - роботы, коих штампуют по спецзаказу еврофилиалы "Панасоник" и
"Джей-Ви-Си"; но, конечно же, это было вранье чистой воды).
Мы продолжали стрелять, и они залегли. Кто-то что-то кричал, стараясь
перекричать лай собак.
А потом они решили, что настал их черед пострелять.
Над головой тонко пропела невидимая птичка, но я не сразу врубился,
какой она породы, а когда до меня это дошло - сердце ухнуло в пятки.
Одна из пуль сколола щепку со ствола сосны рядом с моим виском и,
недовольно визжа, словно жалуясь кому-то на промах, рикошетом ушла в
кусты.
ОНИ СТРЕЛЯЛИ В НАС БОЕВЫМИ!..
Мы ткнулись носами в еще влажную от росы траву и обалдело
переглянулись.
- Вот с-сволочи! - сказал Глаз, начиная по своему обыкновению нервно
заикаться. - Чуть в лоб мне не засадили!.. И куда только их П-Посредник
смотрит?!
Я не раз участвовал в учениях, в том числе - и с боевой стрельбой. Но
реальные боеприпасы применялись на них всегда только по фанерным мишеням
да макетам, изображающим "противника". А когда нужно было создать
видимость перестрелки, стрельба велась исключительно холостыми
патронами...
Ни я, ни Глаз в тот момент еще не осознали нависшую над нами
опасность. Нам все казалось, что противник палит боевыми по какой-то
ошибке, недосмотру... Меткости у наступавших, конечно, не было никакой, а
про лазерные прицелы они, видно, еще и слыхом не слыхивали, но все-таки
валяться под обстрелом было не очень-то приятно.
Вскоре мне надоело изображать собой мишень на стрельбище, и с криком:
"Эй, земляки, вы что - с ума посходили?" - выпустил длинную очередь по
другому краю поляны. По деревьям будто стегнули невидимым кнутом, сбивая
листья и ветки, а у "южных" кто-то страшно взвыл и тут же смолк.
Так мог кричать только тяжелораненый.
И тут до меня, наконец, дошло.
Я отстегнул дрожащими пальцами магазин своего СМГ, и мои короткие
волосы встали дыбом под беретом.
ПАТРОНЫ В МОЕМ ГАНЕ ТОЖЕ БЫЛИ НАСТОЯЩИМИ. Значит, я действительно
кого-то ранил, а, может быть, и убил!
- Глаз, - чужим голосом сказал я. - Посмотри-ка сюда, Глаз!..
Но мой напарник молчал. Он тупо уставился в белесое небо одним
глазом, потому что второй вытек с кровью от попадания пули. "Роковой
оказалась у Сашки фамилия", почему-то сразу подумалось мне.
- Вот, значит, как, - зачем-то сказал я, и мои пальцы сами вставили
магазин на место.
А дальше начался какой-то бред. Нет, это было реальностью, которая
абсолютно не укладывалась в сознании, а представлялась жутким сном наяву.
И, словно во сне, в памяти откладывались лишь некоторые фрагменты
происходившего со мной. Я действовал как робот - скорее всего, под
влиянием психологического шока - но все получалось значительно удачнее,
чем на тренировках. В моих движениях сам собой появился автоматизм, и
оказалось, что тело мое само знает, куда и как ему переместиться, чтобы
остаться целым и в то же время поразить врага. Словно мне и раньше
приходилось попадать в подобные передряги!..
И я стрелял - много, целясь и не целясь, навскидку, вкруговую, лежа,
сидя, с плеча, от пояса, по-всякому - чтобы убить ИХ побольше. Глаза
застилал непонятно откуда взявшийся туман, и было трудно проверить, в кого
я попал, а в кого - нет...
Видимо, Они во что бы то ни стало стремились взять меня живьем,
потому что вскоре перестали тратить боеприпасы и спустили на меня собак, а
сами стали окружать меня, подползая с разных сторон.
Трех овчарок я успел шлепнуть одиночными, еще штук пять снял
короткими очередями, а когда менял опустевший магазин, последняя псина
взметнулась из кустов в прыжке, целя мне в горло.
Не помню, как мне удалось зарезать ее штык-ножом, помню только, что я
весь был в крови - то ли своей, то ли собачьей... А потом опять открыл
огонь по ползущим и перебегающим фигурам и стал, прыгая от дерева к
дереву, отходить в лес.
Далеко уйти мне, однако, не дали.
Вынырнув из тумана, на меня бросились сразу трое, стараясь сбить меня
с ног и скрутить в бараний рог.
У них ничего не вышло бы, если бы их даже оказалось не трое, а
пятеро!.. Одного - самого амбалистого - я швырнул через себя "мельницей"
так, что он влупился всей своей массой в корявый ствол березы. Отбив
приклад другого, я дотянулся в "растяжке" носком своего десантного сапожка
до его подбородка. Третий отскочил и направил на меня дуло "гана".
У меня опустились руки: третьим в этой компании оказался не кто иной,
как мой закадычный школьный дружок Леха Богомазов. Дружили мы с ним с того
возраста, когда запросто ходят под стол...
- Леха, - сказал я. - Ты что, Леха?.. Это же я, Тарас, не узнаешь?!
Лишь на секунду в светлых глазах Лехи промелькнуло нечто осмысленное
- возможно, смутное воспоминание о том, как мы с ним сидели за одной
партой - и тут же исчезло. Он сжал автомат так, что побелели пальцы.
- Леха! - в отчаянии заорал я. - Неужели ты убьешь меня?!
Его указательный палец лег на гашетку. Ах, так?!.
Выстрелили мы одновременно. Почти одновременно, но он стрелял уже
будучи мертвым и поэтому не попал мне в лоб... Меня только сильно толкнуло
в грудь, и я оперся спиной на березовый ствол.
Как в замедленном кинофильме, из-за деревьев выпрыгивали
предвкушающие кровь громадные псы, за ними маячили бледные лица солдат...
Неизвестно, чьих солдат. Врагов...
Откуда ни возьмись, в моей руке оказалась граната. Не учебная
болванка и не имитационный пиропакет, а боевая вакуумная граната типа
"три-а", и когда овчарки навалились на меня тяжелой, вонючей, злобной
массой, я выдернул чеку и разжал кулак...
ТРЕТИЙ СЕРЖАНТ ОЛЕГ ГАРКАВКА (КЛИЧКА - "СИБИРЯК")
Солнце было уже высоко, когда лейтенант резко остановился и поднял
руку. В комп-планшете у него пискнул и замигал индикатор тревоги. Мы
замерли, стараясь ни звуком не выдать своего существования. Эсаул даже не
успел поставить одну ногу на землю и теперь напоминал цаплю, охотящуюся за
лягушками. Сходство с этой птицей усиливалось благодаря выдающему носу
даргинца - "шнобелю", по выражению Канцевича.
Я осторожно покосился на Одессита, встретился с ним взглядом, указал
ему глазами на позу Эсаула, и Канцевич тоже расплылся в улыбке.
Бык подал условный знак: "Дозорные - вперед", и Ромпало с Большим
Камнем неслышно исчезли за густой завесой леса.
Большим Камнем мы прозвали Артура Абакалова с его же подачи. Где-то
он умудрился вычитать, что именно так буквально переводится его имя с
сербохорватского языка, и довел это лингвистическое открытие до всей
роты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39