Но всякий раз, когда я уже была готова поверить в то, что все это -- моя фантазия, я слышала, как одна из них возится в патио. Тогда, охваченная новой страстью, ожиданием и волнением, я бежала за дом -- только для того, чтобы убедиться, что меня снова перехитрили. Тогда я поверила, что женщины, будучи настоящими магами, имеют, как летучие мыши, какую-то внутреннюю систему, вроде эхолокации, которая предупреждает их о моем появлении.
Моя досада на их таинственность исчезала лишь на кухне, при виде экзотических продуктов, которые они оставляли для меня. Изысканность блюд вполне компенсировала их небольшое количество. Я все время была голодна и с большим удовольствием ела их удивительную пищу.
В один из дней, как раз перед наступлением сумерек, я услышала мужской голос, мягко зовущий меня по имени из-за дома. Я выбежала в коридор и так обрадовалась, увидев смотрителя, что чуть не запрыгала вокруг него, как собака. Не в состоянии сдержаться, я расцеловала его в обе щеки.
-- Осторожно, нибелунга! -- Он произнес это голосом и тоном Исидоро Балтасара. Я отпрянула, широко раскрыв глаза от удивления. Он подмигнул мне и добавил:
-- Не увлекайся. То, что ты узнаешь, даст тебе преимущество передо мной.
Мгновение я не знала, как реагировать на его слова. Но когда он рассмеялся и успокаивающе похлопал меня по спине, я окончательно расслабилась.
-- Как хорошо, что мы встретились, -- сказал он мягко.
-- Эго просто удивительно, что мы встретились, -- неловко улыбнулась я и спросила его, где все остальные.
-- Они вокруг, -- сказал он неопределенно. -- Сейчас они таинственны и недоступны, но присутствуют всегда.
И, заметив мою растерянность, добавил:
-- Потерпи.
-- Я знаю, что они где-то рядом, -- прошептала я. -- Они оставляют мне пищу.
Я оглянулась через плечо и призналась:
-- Но я все время голодна, этого слишком мало.
Если верить смотрителю, это естественно для пищи силы -никто никогда не получает ее достаточно. Он сказал, что готовит себе сам -- рис и бобы с толстыми ломтями мяса или курицей -- и ест один раз в день, но всегда в разное время.
Потом он повел меня к себе. Он жил позади кухни в большой комнате, беспорядочно загроможденной разрозненными скульптурами из дерева и железа. Воздух, наполненный тяжелым ароматом жасмина и эвкалипта, с трудом проникал сюда из-за плотно задернутых занавесок. Смотритель спал на раскладной койке, которую держал сложенной в кладовке, когда не пользовался ею, и ел за маленьким, с тонкими ножками, столиком старинной английской работы.
Он признался, что, как и таинственные женщины, не выносит распорядка. Ему было все равно -- день на дворе или ночь, утро или полдень. Он подметал дворики и сгребал листья на поляне, когда чувствовал, что ему хочется это делать; были ли в это время цветы или листья на земле -- не имело значения.
Следующие несколько дней я провела отвратительно, пытаясь приспособиться к этому, казалось, беспорядочному образу жизни. Скорее вынужденно, чем из желания быть полезной, я помогала смотрителю в его работе по дому. Кроме того, я неизменно получала приглашение разделить с ним трапезу. Блюда были так же изысканны, как и его общество.
Я была уверена, что на самом деле он больше чем просто смотритель, и делала все возможное, чтобы своими расспросами застать его врасплох. Бесполезный прием, -- я никогда не получала нужных ответов.
-- Откуда ты? -- внезапно спросила я его за столом в один из дней. Он оторвал глаза от тарелки и с таким видом, будто ждал этого вопроса, покорно показал на горы на востоке, выглядевшие как картина за распахнутым окном.
-- С гор Бакатете? -- голос выдавал мое недоверие. -- Но ведь ты не индеец.
-- Мне кажется, только нагваль Мариано Аурелиано, Делия и Хенаро Флорес -- индейцы, -- заметила я смущенно. И, ободренная выражением удивления и интереса, появившимся на его лице, добавила, что, по-моему, Эсперанса вообще находится выше расовых отличий.
Перегнувшись через стол, я таинственным тоном поведала ему то, о чем уже говорила Флоринде:
-- Эсперанса родилась не как человек, она была создана силами тьмы. Она -- настоящий дьявол.
Откинувшись на спинку своего стула, смотритель весело воскликнул:
-- А что ты можешь сказать насчет Флоринды? Ты знаешь, что она француженка? Точнее, ее родители были французы. Они вышли из тех семей, что приехали в Мексику с Максимилианом и Шарлоттой.
-- Она очень красива, -- ответила я негромко, пытаясь вспомнить, когда именно в девятнадцатом веке Наполеон отправил в Мексику австрийского принца.
-- Ты еще не видела ее совсем разодетой, -- оживился смотритель. -- Она -- нечто особенное. Возраст не имеет для нее никакого значения.
-- Кармела говорила мне, что я похожа на Флоринду, -сказала я, в порыве тщеславия выдавая желаемое за действительное.
Не в силах удержаться от смеха, смотритель вскочил со стула.
-- Ну и денек, -- произнес он без всякого выражения, будто его нисколько не заботило, как эти слова будут восприняты.
Задетая этим равнодушным замечанием, я следила за ним с плохо скрываемым раздражением. Затем, стремясь сменить тему, спросила о нагвале Мариано Аурелиано:
-- Откуда он на самом деле появился?
-- Кто знает, откуда появляются нагвали? -- проворчал смотритель, подходя к окну.
Он долго молчал, пристально глядя на горы, видневшиеся вдали, затем снова повернулся ко мне и сказал:
-- Некоторые говорят, что нагвали сами поднимаются из преисподней. Я верю этому. Другие говорят, что нагвали -совсем не люди.
Он снова замолчал, и я удивилась долгой паузе, которая опять повторилась. Словно уловив мое нетерпение, он подошел и сел рядом.
-- Если хочешь знать, я думаю, что нагвали -- сверхлюди. В этом кроется причина того, что они знают все о человеческой природе. Нагваля невозможно обмануть. Они видят тебя насквозь. Они видят насквозь все что угодно. Они могут смотреть сквозь пространство на другие миры в нашем мире и за его пределами.
Я беспокойно заерзала на стуле, не зная, как остановить его. Я уже жалела о том, что начала этот разговор. У меня не осталось ни малейшего сомнения в его безумии.
-- Я не безумец: -- Он так неожиданно откликнулся на мои мысли, что я громко вскрикнула. -- Я просто говорю то, о чем ты никогда раньше не слышала, вот и все.
Я растерянно заморгала, вынужденная защищаться. Но тревога придала мне уверенности, и я перешла в наступление:
-- Почему все они скрываются от меня?
-- Это очевидно, -- бросил он, но, заметив, что это вовсе не очевидно для меня, продолжал: -- Ты должна это знать. Все здесь, кроме меня, -- одна компания. Я всего лишь смотритель и не принадлежу к таким, как они. Я лишь как смазка для этой машины.
-- Ты сбиваешь меня с толку еще больше -- рассердилась я. Но тут меня поразила внезапная догадка. -- А что это за компания, о которой ты говоришь?
-- Все женщины, которых ты встретила, когда была здесь в последний раз -- сновидящие и сталкеры. Они сказали мне, что ты -- сталкер, такой же, как они.
Он налил себе стакан воды и подошел к окну. Сделав несколько маленьких глотков, он рассказал мне, что нагваль Мариано Аурелиано уже испытывал мои способности сталкера в Тусоне, когда послал меня в кофейню подсунуть таракана в мою тарелку. Смотритель повернулся спиной к окну, взглянул мне прямо в лицо и добавил: -- Ты не справилась.
-- Не хочу больше слушать этот вздор! -- оборвала я его. У меня не было никакого желания слушать продолжение этой истории.
На его лице появилось озорное выражение.
-- Но, потерпев неудачу, ты оправдалась тем, что без всякого уважения, с пинками и бранью накинулась на нагваля Мариано Аурелиано. Сталкеры, -- подчеркнул он, -- обладают большой сноровкой в обращении с другими людьми.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что не понимаю ни слова из того, что он говорит, но он продолжал:
-- Вся беда в том, что ты -- незаурядная сновидящая. Если бы не это, ты была бы похожа на Флоринду -- не ростом и внешностью, разумеется.
Ядовито улыбаясь, я проклинала про себя старого колдуна.
-- Помнишь ли ты, сколько женщин было тогда на пикнике? -вдруг спросил смотритель.
Я прикрыла глаза, чтобы лучше представить себе тот день, и отчетливо увидела шестерых женщин, сидящих на парусиновых подстилках, расстеленных под эвкалиптами. Там были Кармела, Зойла, Делия и Флоринда, не было только Эсперансы.
-- А кто эти две? -- спросила я, озадаченная более, чем обычно.
-- Ага -- оценил он, и лучезарная улыбка появилась на его лице. -- Это были сновидящие из другого мира. Ты видела их отчетливо, но потом они исчезли, причем твой разум даже не заметил этого. -- Просто потому, что это было слишком необычно.
Я рассеянно закивала головой, не в силах понять, почему помню только четырех женщин, хотя на самом деле знала, что их должно быть шесть.
Видимо, мои мысли просто просачивались наружу, поскольку он тут же сказал, что вполне естественно, если мое внимание сосредоточено только на четырех из них.
-- Две другие -- это твой источник энергии. Они бестелесны и не принадлежат к нашему миру.
Растерянная и сбитая с толку, я была способна только изумленно уставиться на него. У меня больше не было вопросов.
-- С тех пор, как ты покинула планету сновидящих, -пояснил он, -- твои сновидения превратились в кошмары, и перемещения между сновидениями и реальностью стали нестабильны и опасны для тебя и других сновидящих. Впрочем, Флоринда взялась сама защищать и прикрывать тебя.
Я вскочила так стремительно, что опрокинула стул.
-- Не хочу больше ничего знать! -- закричала я, еле удержавшись, чтобы не сболтнуть, что было бы лучше, если б я вообще ничего не знала об этих сумасбродных путях и реальностях.
Смотритель взял меня за руку и повел наружу, через пустырь, сквозь заросли чапарраля, на задворки маленького домика.
-- Мне нужно закрепить генератор, -- сказал он. -- Я хочу, чтобы ты мне помогла.
Громко рассмеявшись, я сказала ему, что не имею ни малейшего представления о генераторах. И только когда он открыл люк в бетонной обшивке, я поняла, что электрический ток для освещения дома вырабатывается именно здесь. Я не сомневалась, что электрические лампы и приборы деревенской Мексики похожи на эти. С ними я была знакома.
С того дня я старалась задавать поменьше вопросов, чувствуя себя неподготовленной к его ответам. Наши встречи приобрели характер ритуалов, в которых я делала все возможное, чтобы быть под стать старику в его изысканном испанском. Я часами сидела в своей комнате, перерывая всевозможные словари в поисках новых или устаревших слов, которые произвели бы на него впечатление.
Однажды утром, ожидая, пока смотритель принесет завтрак, я впервые оказалась в его комнате одна. Мне попалось на глаза странное старое зеркало и я принялась тщательно исследовать его мутную пятнистую поверхность.
-- Это зеркало поймает тебя в ловушку, если будешь смотреться в него слишком долго, -- произнес голос у меня за спиной.
Ожидая увидеть смотрителя, я обернулась, но обнаружила, что в комнате никого нет. Охваченная страстным желанием поскорее добраться до двери, я чуть не опрокинула одну из скульптур, стоявших возле меня, и машинально протянула руку, чтобы поправить ее, но не успела дотронуться, как мне почудилось, будто неопределенным круговым движением фигура отдалилась от меня, а затем с поразительно человеческим вздохом заняла первоначальное положение.
-- Что случилось? -- спросил смотритель, входя в комнату. Он поставил большой поднос на свой шаткий столик и, глядя на мое помертвевшее от ужаса лицо, снова спросил, что же произошло.
-- Иногда у меня появляется ощущение, что эти монстры живые и наблюдают за мной, -- произнесла я, кивая в сторону ближайшей скульптуры. Увидев его серьезное лицо, на котором не было и тени улыбки, я поспешила заверить, что назвала их монстрами, имея в виду не уродство, а скорее их громадные размеры. Сделав несколько судорожных вдохов, я повторила, что эти скульптуры кажутся мне живыми.
Украдкой оглядевшись и понизив голос до еле слышного шепота, он произнес:
-- Они живые.
Я была так поражена, что начала лепетать что-то о том, как однажды вечером впервые обнаружила его комнату, привлеченная мрачным шепотом ветра, шевелившего занавеску у разбитого окна.
-- Еще тогда они показались мне монстрами, -- призналась я с нервным смешком, -- чужими духами, наполняющими сумеречные тени.
Пошевелив губами, смотритель пристально поглядел на меня, затем медленно обвел взглядом комнату.
-- Давай-ка лучше обедать, -- сказал он в конце концов, -иначе все остынет.
Он придвинул мне стул и, когда я удобно уселась, добавил дрогнувшим голосом:
-- Ты права, когда называешь их духами. Ведь они -- не скульптуры, они -- измышления. Их представил себе из образов, промелькнувших в других мирах, один великий нагваль, -- пояснил он таинственным тоном.
-- Мариано Аурелиано? -- спросила я.
Он покачал головой и ответил:
-- Нет, его звали Элиас. Он гораздо старше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Моя досада на их таинственность исчезала лишь на кухне, при виде экзотических продуктов, которые они оставляли для меня. Изысканность блюд вполне компенсировала их небольшое количество. Я все время была голодна и с большим удовольствием ела их удивительную пищу.
В один из дней, как раз перед наступлением сумерек, я услышала мужской голос, мягко зовущий меня по имени из-за дома. Я выбежала в коридор и так обрадовалась, увидев смотрителя, что чуть не запрыгала вокруг него, как собака. Не в состоянии сдержаться, я расцеловала его в обе щеки.
-- Осторожно, нибелунга! -- Он произнес это голосом и тоном Исидоро Балтасара. Я отпрянула, широко раскрыв глаза от удивления. Он подмигнул мне и добавил:
-- Не увлекайся. То, что ты узнаешь, даст тебе преимущество передо мной.
Мгновение я не знала, как реагировать на его слова. Но когда он рассмеялся и успокаивающе похлопал меня по спине, я окончательно расслабилась.
-- Как хорошо, что мы встретились, -- сказал он мягко.
-- Эго просто удивительно, что мы встретились, -- неловко улыбнулась я и спросила его, где все остальные.
-- Они вокруг, -- сказал он неопределенно. -- Сейчас они таинственны и недоступны, но присутствуют всегда.
И, заметив мою растерянность, добавил:
-- Потерпи.
-- Я знаю, что они где-то рядом, -- прошептала я. -- Они оставляют мне пищу.
Я оглянулась через плечо и призналась:
-- Но я все время голодна, этого слишком мало.
Если верить смотрителю, это естественно для пищи силы -никто никогда не получает ее достаточно. Он сказал, что готовит себе сам -- рис и бобы с толстыми ломтями мяса или курицей -- и ест один раз в день, но всегда в разное время.
Потом он повел меня к себе. Он жил позади кухни в большой комнате, беспорядочно загроможденной разрозненными скульптурами из дерева и железа. Воздух, наполненный тяжелым ароматом жасмина и эвкалипта, с трудом проникал сюда из-за плотно задернутых занавесок. Смотритель спал на раскладной койке, которую держал сложенной в кладовке, когда не пользовался ею, и ел за маленьким, с тонкими ножками, столиком старинной английской работы.
Он признался, что, как и таинственные женщины, не выносит распорядка. Ему было все равно -- день на дворе или ночь, утро или полдень. Он подметал дворики и сгребал листья на поляне, когда чувствовал, что ему хочется это делать; были ли в это время цветы или листья на земле -- не имело значения.
Следующие несколько дней я провела отвратительно, пытаясь приспособиться к этому, казалось, беспорядочному образу жизни. Скорее вынужденно, чем из желания быть полезной, я помогала смотрителю в его работе по дому. Кроме того, я неизменно получала приглашение разделить с ним трапезу. Блюда были так же изысканны, как и его общество.
Я была уверена, что на самом деле он больше чем просто смотритель, и делала все возможное, чтобы своими расспросами застать его врасплох. Бесполезный прием, -- я никогда не получала нужных ответов.
-- Откуда ты? -- внезапно спросила я его за столом в один из дней. Он оторвал глаза от тарелки и с таким видом, будто ждал этого вопроса, покорно показал на горы на востоке, выглядевшие как картина за распахнутым окном.
-- С гор Бакатете? -- голос выдавал мое недоверие. -- Но ведь ты не индеец.
-- Мне кажется, только нагваль Мариано Аурелиано, Делия и Хенаро Флорес -- индейцы, -- заметила я смущенно. И, ободренная выражением удивления и интереса, появившимся на его лице, добавила, что, по-моему, Эсперанса вообще находится выше расовых отличий.
Перегнувшись через стол, я таинственным тоном поведала ему то, о чем уже говорила Флоринде:
-- Эсперанса родилась не как человек, она была создана силами тьмы. Она -- настоящий дьявол.
Откинувшись на спинку своего стула, смотритель весело воскликнул:
-- А что ты можешь сказать насчет Флоринды? Ты знаешь, что она француженка? Точнее, ее родители были французы. Они вышли из тех семей, что приехали в Мексику с Максимилианом и Шарлоттой.
-- Она очень красива, -- ответила я негромко, пытаясь вспомнить, когда именно в девятнадцатом веке Наполеон отправил в Мексику австрийского принца.
-- Ты еще не видела ее совсем разодетой, -- оживился смотритель. -- Она -- нечто особенное. Возраст не имеет для нее никакого значения.
-- Кармела говорила мне, что я похожа на Флоринду, -сказала я, в порыве тщеславия выдавая желаемое за действительное.
Не в силах удержаться от смеха, смотритель вскочил со стула.
-- Ну и денек, -- произнес он без всякого выражения, будто его нисколько не заботило, как эти слова будут восприняты.
Задетая этим равнодушным замечанием, я следила за ним с плохо скрываемым раздражением. Затем, стремясь сменить тему, спросила о нагвале Мариано Аурелиано:
-- Откуда он на самом деле появился?
-- Кто знает, откуда появляются нагвали? -- проворчал смотритель, подходя к окну.
Он долго молчал, пристально глядя на горы, видневшиеся вдали, затем снова повернулся ко мне и сказал:
-- Некоторые говорят, что нагвали сами поднимаются из преисподней. Я верю этому. Другие говорят, что нагвали -совсем не люди.
Он снова замолчал, и я удивилась долгой паузе, которая опять повторилась. Словно уловив мое нетерпение, он подошел и сел рядом.
-- Если хочешь знать, я думаю, что нагвали -- сверхлюди. В этом кроется причина того, что они знают все о человеческой природе. Нагваля невозможно обмануть. Они видят тебя насквозь. Они видят насквозь все что угодно. Они могут смотреть сквозь пространство на другие миры в нашем мире и за его пределами.
Я беспокойно заерзала на стуле, не зная, как остановить его. Я уже жалела о том, что начала этот разговор. У меня не осталось ни малейшего сомнения в его безумии.
-- Я не безумец: -- Он так неожиданно откликнулся на мои мысли, что я громко вскрикнула. -- Я просто говорю то, о чем ты никогда раньше не слышала, вот и все.
Я растерянно заморгала, вынужденная защищаться. Но тревога придала мне уверенности, и я перешла в наступление:
-- Почему все они скрываются от меня?
-- Это очевидно, -- бросил он, но, заметив, что это вовсе не очевидно для меня, продолжал: -- Ты должна это знать. Все здесь, кроме меня, -- одна компания. Я всего лишь смотритель и не принадлежу к таким, как они. Я лишь как смазка для этой машины.
-- Ты сбиваешь меня с толку еще больше -- рассердилась я. Но тут меня поразила внезапная догадка. -- А что это за компания, о которой ты говоришь?
-- Все женщины, которых ты встретила, когда была здесь в последний раз -- сновидящие и сталкеры. Они сказали мне, что ты -- сталкер, такой же, как они.
Он налил себе стакан воды и подошел к окну. Сделав несколько маленьких глотков, он рассказал мне, что нагваль Мариано Аурелиано уже испытывал мои способности сталкера в Тусоне, когда послал меня в кофейню подсунуть таракана в мою тарелку. Смотритель повернулся спиной к окну, взглянул мне прямо в лицо и добавил: -- Ты не справилась.
-- Не хочу больше слушать этот вздор! -- оборвала я его. У меня не было никакого желания слушать продолжение этой истории.
На его лице появилось озорное выражение.
-- Но, потерпев неудачу, ты оправдалась тем, что без всякого уважения, с пинками и бранью накинулась на нагваля Мариано Аурелиано. Сталкеры, -- подчеркнул он, -- обладают большой сноровкой в обращении с другими людьми.
Я открыла было рот, чтобы сказать, что не понимаю ни слова из того, что он говорит, но он продолжал:
-- Вся беда в том, что ты -- незаурядная сновидящая. Если бы не это, ты была бы похожа на Флоринду -- не ростом и внешностью, разумеется.
Ядовито улыбаясь, я проклинала про себя старого колдуна.
-- Помнишь ли ты, сколько женщин было тогда на пикнике? -вдруг спросил смотритель.
Я прикрыла глаза, чтобы лучше представить себе тот день, и отчетливо увидела шестерых женщин, сидящих на парусиновых подстилках, расстеленных под эвкалиптами. Там были Кармела, Зойла, Делия и Флоринда, не было только Эсперансы.
-- А кто эти две? -- спросила я, озадаченная более, чем обычно.
-- Ага -- оценил он, и лучезарная улыбка появилась на его лице. -- Это были сновидящие из другого мира. Ты видела их отчетливо, но потом они исчезли, причем твой разум даже не заметил этого. -- Просто потому, что это было слишком необычно.
Я рассеянно закивала головой, не в силах понять, почему помню только четырех женщин, хотя на самом деле знала, что их должно быть шесть.
Видимо, мои мысли просто просачивались наружу, поскольку он тут же сказал, что вполне естественно, если мое внимание сосредоточено только на четырех из них.
-- Две другие -- это твой источник энергии. Они бестелесны и не принадлежат к нашему миру.
Растерянная и сбитая с толку, я была способна только изумленно уставиться на него. У меня больше не было вопросов.
-- С тех пор, как ты покинула планету сновидящих, -пояснил он, -- твои сновидения превратились в кошмары, и перемещения между сновидениями и реальностью стали нестабильны и опасны для тебя и других сновидящих. Впрочем, Флоринда взялась сама защищать и прикрывать тебя.
Я вскочила так стремительно, что опрокинула стул.
-- Не хочу больше ничего знать! -- закричала я, еле удержавшись, чтобы не сболтнуть, что было бы лучше, если б я вообще ничего не знала об этих сумасбродных путях и реальностях.
Смотритель взял меня за руку и повел наружу, через пустырь, сквозь заросли чапарраля, на задворки маленького домика.
-- Мне нужно закрепить генератор, -- сказал он. -- Я хочу, чтобы ты мне помогла.
Громко рассмеявшись, я сказала ему, что не имею ни малейшего представления о генераторах. И только когда он открыл люк в бетонной обшивке, я поняла, что электрический ток для освещения дома вырабатывается именно здесь. Я не сомневалась, что электрические лампы и приборы деревенской Мексики похожи на эти. С ними я была знакома.
С того дня я старалась задавать поменьше вопросов, чувствуя себя неподготовленной к его ответам. Наши встречи приобрели характер ритуалов, в которых я делала все возможное, чтобы быть под стать старику в его изысканном испанском. Я часами сидела в своей комнате, перерывая всевозможные словари в поисках новых или устаревших слов, которые произвели бы на него впечатление.
Однажды утром, ожидая, пока смотритель принесет завтрак, я впервые оказалась в его комнате одна. Мне попалось на глаза странное старое зеркало и я принялась тщательно исследовать его мутную пятнистую поверхность.
-- Это зеркало поймает тебя в ловушку, если будешь смотреться в него слишком долго, -- произнес голос у меня за спиной.
Ожидая увидеть смотрителя, я обернулась, но обнаружила, что в комнате никого нет. Охваченная страстным желанием поскорее добраться до двери, я чуть не опрокинула одну из скульптур, стоявших возле меня, и машинально протянула руку, чтобы поправить ее, но не успела дотронуться, как мне почудилось, будто неопределенным круговым движением фигура отдалилась от меня, а затем с поразительно человеческим вздохом заняла первоначальное положение.
-- Что случилось? -- спросил смотритель, входя в комнату. Он поставил большой поднос на свой шаткий столик и, глядя на мое помертвевшее от ужаса лицо, снова спросил, что же произошло.
-- Иногда у меня появляется ощущение, что эти монстры живые и наблюдают за мной, -- произнесла я, кивая в сторону ближайшей скульптуры. Увидев его серьезное лицо, на котором не было и тени улыбки, я поспешила заверить, что назвала их монстрами, имея в виду не уродство, а скорее их громадные размеры. Сделав несколько судорожных вдохов, я повторила, что эти скульптуры кажутся мне живыми.
Украдкой оглядевшись и понизив голос до еле слышного шепота, он произнес:
-- Они живые.
Я была так поражена, что начала лепетать что-то о том, как однажды вечером впервые обнаружила его комнату, привлеченная мрачным шепотом ветра, шевелившего занавеску у разбитого окна.
-- Еще тогда они показались мне монстрами, -- призналась я с нервным смешком, -- чужими духами, наполняющими сумеречные тени.
Пошевелив губами, смотритель пристально поглядел на меня, затем медленно обвел взглядом комнату.
-- Давай-ка лучше обедать, -- сказал он в конце концов, -иначе все остынет.
Он придвинул мне стул и, когда я удобно уселась, добавил дрогнувшим голосом:
-- Ты права, когда называешь их духами. Ведь они -- не скульптуры, они -- измышления. Их представил себе из образов, промелькнувших в других мирах, один великий нагваль, -- пояснил он таинственным тоном.
-- Мариано Аурелиано? -- спросила я.
Он покачал головой и ответил:
-- Нет, его звали Элиас. Он гораздо старше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50