Он знает об электронике все, и еще чуть-чуть.
— Ясно, — сказал Меландер.
Они вернулись в свой штаб, где теперь остался только полицеймейстер. Он стоял перед зеркалом и старательно причесывался. Потом проверил галстук — как обычно, шелковый, однотонный, на сей раз светло-желтого цвета.
Зазвонил телефон. Скакке взял трубку.
Произнеся несколько невразумительных фраз, он положил трубку и сообщил:
— Сепо — Мёллер. Выражает свое удивление.
— Не тяни. Бенни, — сказал Мартин Бек.
— Его удивляет, что в списке спецотряда оказался один из его людей.
— Что это еще за спецотряд? — вступил Гюнвальд Ларссон.
— Имя его человека Виктор Паульссон. Мёллер сказал, что сам приходил сюда утром и взял список спецотряда. Сказал, что эти люди понадобятся ему для важного задания по ближней охране. Он уже говорил с Виктором Паульссоном, и с этой минуты спецгруппа подчинена ему.
— Проклятье! — закричал Гюнвальд Ларссон. — Нет, это просто невероятно, провалиться мне на этом месте! Он спер список идиотов! Крестики-нолики. Которых мы решили держать в дежурке.
— Теперь он держит их в своих руках, — отозвался Скакке. — И не сказал, откуда звонил.
— Стало быть, твое сокращение, которое означает «совершенные обалдуи», он понял, как «спецотряд», — заключил Мартин Бек.
— Нет! — Гюнвальд Ларссон постучал себя кулаками по лбу. — Это невозможно. Черт, дьявол. Он сказал, куда их поставит?
— Сказал только, что речь идет о важном специальном задании.
— Вроде охраны короля?
— Если речь идет о короле, — сказал Мартин Бек, — мы еще успеем что-то предпринять. В противном случае…
— В противном случае мы ни черта не сможем сделать, — перебил Гюнвальд Ларссон. — Потому что нам пора трогаться. Черт дери. Perkele. Carramba, дьявол.
Уже сидя за рулем «порша», он продолжал кипятиться:
— И ведь я сам виноват. Почему не написал открытым текстом — «СПИСОК ИДИОТОВ»? Почему не запер список в ящике?
— Может быть, еще не все потеряно, — сказал Мартин Бек.
Машины эскорта добирались до аэродрома порознь. Гюнвальд Ларссон выбрал маршрут через улицы Кунгсгатан и Свеавеген, чтобы проверить обстановку. Всюду стояло множество полицейских, а также немало сотрудников в штатском, в том числе вызванных из провинции.
За ними выстроились демонстранты с лозунгами и плакатами и просто зеваки; последних было даже больше.
На краю тротуара перед кинотеатром «Риальто», как раз напротив городской библиотеки, стоял человек, которого Мартин Бек тотчас узнал и присутствие которого изрядно удивило его. Он был щупловат для полицейского, с обветренным лицом и слегка кривыми ногами. Одет в спортивную куртку и защитного цвета галифе, убранные в зеленые резиновые сапоги. На голове — охотничья шляпа неопределенного цвета. Непосвященный вряд ли опознал бы в нем сотрудника полиции.
— Останови на минутку, — сказал Мартин Бек. — Около той охотничьей шляпы.
— А кто это? — спросил Гюнвальд Ларссон, нажимая на тормоз. — Тайный агент или шеф службы безопасности в Корпиломболо?
— Его фамилия Рад, — сообщил Мартин Бек. — Херрготт Рад. Инспектор полиции в Андерслёве, это поселок между Мальмё и Истадом, полицейский округ Треллеборг. Но как он здесь очутился?
— И зачем? — добавил Гюнвальд Ларссон, остановив машину. — Собирается стрелять лосей в парке Хумлегорден?
Мартин Бек открыл дверцу и негромко крикнул:
— Херрготт!
Рад удивленно воззрился на него. Потом щелчком сдвинул шляпу набекрень, почти на самый глаз, искрящийся весельем.
— Ты что здесь делаешь, Херрготт?
— Сам не знаю. Меня посадили на самолет сегодня утром вместе с кучей сотрудников из Мальмё, Истада, Лунда и Треллеборга. Потом поставили здесь. Я даже не знаю толком, где я.
— Ты стоишь недалеко от перекрестка Уденгатан и Свеавеген, — сообщил ему Мартин Бек. — Кортеж проследует здесь, если все будет в порядке.
— Только что ко мне подошел один пьянчужка, попросил сходить за него в монопольку. Видно, его там уже приметили. Не иначе, я совсем деревенщина с виду.
— А ты, я гляжу, в отличной форме.
— Вот только погода собачья. И город мерзкий. Подходит тетка одна, скажи ей, где городская библиотека. А что я могу ей ответить, если не знаю даже, на какой улице стою?
— Посмотри прямо, увидишь напротив большое коричневое здание с причудливой круглой башенкой. Это и есть городская библиотека. А стоишь ты на улице Свеавеген, спиной к кинотеатру «Риальто».
— Насчет кино я уже понял, — сказал Рад. — Похоже, там хорошая картина идет.
Мартин Бек посмотрел на афишу. Она рекламировала один из фильмов Луиса Бюнюеля.
— Ты вооружен?
— Как велели.
Он приподнял полу куртки и показал большой револьвер, подвешенный к поясу, совсем как у Гюнвальда Ларссона, с той разницей, что последний предпочитал пистолет.
— Ты командуешь этим парадом? — спросил Рад. Мартин Бек кивнул.
— А как же там в Андерслёве без тебя? — осведомился он.
— Порядок. Эверт Юханссон заправляет. К тому же все знают, что я послезавтра вернусь. Будут сидеть, как мышки. И вообще: в Андерслёве ничего не происходит с того раза, помнишь, в прошлом году. Когда ты приезжал.
— А каким обедом ты меня угостил! — сказал Мартин Бек. — Приходи ко мне обедать сегодня вечером?
— Это когда мы на фазанов охотились? — Рад рассмеялся, потом продолжал: — Конечно, приду. Если только какой-нибудь бредовый приказ не помешает. Мне велено ночевать в пустующем доме вместе с еще семнадцатью мужиками. «Расквартирование» называется, слово-то какое.
— Это мы устроим. Я поговорю с начальником охраны порядка. Он сейчас мне подчинен. У тебя ведь есть мой адрес и телефон?
— Есть. — Рад похлопал себя по заднему карману. — А это кто?
Он с любопытством поглядел на Гюнвальда Ларссона, который никак не реагировал.
— Это Гюнвальд Ларссон. Служит в городском отделе насильственных преступлений.
— Бедняга, — сказал Рад. — Слыхал, как же. Да, работенка у него. И не тесно ему, здоровиле такому, в этой машиночке? Меня зовут Херрготт Рад. Дурацкая фамилия, да я привык. И у нас в Андерслёве давно перестали смеяться.
Гюнвальд Ларссон не откликнулся на обращенные к нему слова Рада. Довольствовался тем, что Бек его представил.
— Нам пора, — заметил он.
— Есть, — сказал Мартин Бек. — Значит, сегодня вечером у меня. Если стрясется что-нибудь, перенесем.
— Ладно, — ответил Рад. — А ты думаешь, что-нибудь может случиться?
— Уверен. Что-нибудь непременно случится, трудно только сказать, что именно.
— Гм-м. Надеюсь, не со мной. Как ты назвал вон ту улицу?
— Уденгатан.
— Постараюсь запомнить. Ну, дуйте дальше. Пока.
— Пока. Увидимся. Часов около восьми.
Гюнвальд Ларссон ехал быстро, используя скоростные качества машины.
По дороге они обменялись лишь несколькими репликами.
— А ничего мужик, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Не думал я, что еще остались такие полицейские.
— Остались. Хоть и маловато.
У Северной заставы Мартин Бек спросил:
— Где Рённ?
— В надежном укрытии. Но все же я немного беспокоюсь за него.
— Рённ молодец, — сказал Мартин Бек.
— Ты не часто хвалишь людей.
— Ага. Видно, такой уж у меня характер.
Вдоль всей дороги выстроились полицейские; за оцеплением, по обе стороны шоссе, стояли демонстранты. По данным полиции, около десяти тысяч, но данные явно были занижены, на самом деле их собралось, наверно, раза в три больше.
Подъезжая к зданию аэропорта, Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон увидели заходящий на посадку самолет.
Операция началась
На полицейской волне чей-то металлический голос объявил:
— Всем радиоустановкам с этой минуты выполнять команду «кью». Повторяю: команду «кью». Вплоть до особого распоряжения. Будут передаваться только приказы комиссара Бека. Прием не подтверждать.
Мартин Бек чуть улыбнулся
Сигнал «кью» применялся крайне редко. По этому сигналу прекращались все передачи на полицейской волне, радиостанции работали только на прием.
— Черт, не успел душ принять и переодеться, — пробурчал Гюнвальд Ларссон. — Все из-за этою окаянного Гейдта.
Мартин Бек скосился на коллегу и заключил, что тот выглядит куда элегантнее его самого.
Гюнвальд Ларссон остановил машину перед выходом с международных рейсов. Самолет еще не сел. У них было в запасе время. По меньшей мере несколько минут.
XXI
Сверкающий алюминием реактивный гигант приземлился на двенадцать минут тридцать семь секунд раньше намеченного времени.
Пилот подогнал его к месту, которое Эрик Мёллер лично выбрал как самое безопасное.
Спустился автоматический трап, и — опять же на двенадцать минут тридцать семь секунд раньше намеченного времени — из кабины вышел сенатор, высокий загорелый мужчина с располагающей улыбкой и ослепительно белыми зубами.
Он обвел взглядом унылый аэродром и прилегающий чахлый лес. Затем снял свою двухведерную белую шляпу и весело помахал демонстрантам и полицейским на террасе для зрителей.
Может быть, у него плохое зрение, подумал Гюнвальд Ларссон, и он решил, что на плакатах и лозунгах написано «Да здравствует следующий президент», а не «Янки, убирайся домой» и «Проклятый убийца». Может быть, он принял большие портреты коммунистических деятелей за свои собственные, хотя сходство не такое уж разительное.
Сенатор спустился по трапу и, все так же улыбаясь, обменялся рукопожатиями с начальником аэропорта и статс-секретарем.
Следом за ним по ступенькам сошел человек в очень просторном клетчатом пальто, рослый, плечистый, лицо будто высечено из гранита. Из каменного лица торчала словно вросшая в него огромная сигара. Как ни просторно было пальто, оно заметно оттопыривалось ниже левой подмышки. Очевидно, это был личный телохранитель сенатора.
У главы правительства Швеции тоже был телохранитель, чем до него не мог похвастаться ни один шведский премьер. Тем не менее политический лидер страны предпочел ждать в зале для важных персон вместе с тремя другими членами правительства.
Группа отборных агентов Мёллера проводила сенатора вкупе с Каменным Лицом к одолженному у военных броневику. Гость проехал на броневике несколько сот метров от самолета до зала для важных персон. Мёллер предпочитал не рисковать, и все это мероприятие, как и многие другие затеи сепо, отдавало фарсом. Подобные фарсы давали людям повод считать органы безопасности сборищем баранов и идиотов, однако это было заблуждением, которое кое-кому вышло боком.
Глава правительства — нервный и желчный коротышка с женственным, несколько скорбным лицом — был начисто лишен примет отца народа, коими так кичились некоторые его предшественники. Те, кто пытался анализировать его внешность и поведение, усматривали явные признаки нечистой совести и следы детских разочарований.
Сенатор и глава правительства обменялись долгим и сердечным рукопожатием на радость телевидению и фоторепортерам, однако обошлось без поцелуев.
Зато сразу было видно, что в области рукопожатий сенатор обладает изрядным опытом, недаром он был кандидатом в президенты. Неотступно сопровождаемый переводчиком из посольства, американец подошел к каждому из присутствовавших и поздоровался за руку. Мартин Бек был одной из первых жертв и невольно отметил крепость и властную задушевность сенаторского рукопожатия.
Только Гюнвальд Ларссон внес небольшой диссонанс в торжественную процедуру. Он упорно смотрел в окно, стоя спиной к собравшимся. За окном шлепало по мокрому снегу войско Мёллера; машины кортежа занимали места за бронированным лимузином, который ждал у самых дверей.
Внезапно Гюнвальд Ларссон почувствовал, что кто-то требовательно стучит пальцем по его плечу, обернулся и увидел каменное лицо с сигарой.
— Сенатор желает пожать руку, — сообщил телохранитель; при этом сигара в его зубах слегка подпрыгивала.
В нем было столько же человеческого, сколько в чудовище Франкенштейна.
Сенатор изобразил еще более подкупающую улыбку и уставился в ярко-голубые очи Гюнвальда Ларссона желтыми, как у тибетского тигра, глазами.
Гюнвальд Ларссон секунду помешкал, вспомнил флотские забавы, протянул покрытую золотистым пушком правую пятерню и сжал руку сенатора почти в полную силу.
Улыбка политика сменилась вымученной гримасой. Каменное Лицо пристально следил за происходящим, однако сигара его не шелохнулась. Похоже было, что в репертуаре этого типа лишь одно выражение лица.
Гюнвальд Ларссон расслышал, как переводчик за спиной сенатора бормочет что-то насчет «начальника» и «специальной службы». Когда он выпустил руку заморского гостя, вид у того был такой, словно он сидел на стульчаке.
Фотографы бегали туда-сюда, щелкая затворами. Они присаживались на корточки в поисках интересного ракурса, а один даже лег навзничь на пол. Коллеги явно позавидовали, что раньше него не вспомнили этот древний прием.
Глава правительства, сопровождаемый по пятам телохранителем, носился по залу чуть ли не как Бульдозер Ульссон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Ясно, — сказал Меландер.
Они вернулись в свой штаб, где теперь остался только полицеймейстер. Он стоял перед зеркалом и старательно причесывался. Потом проверил галстук — как обычно, шелковый, однотонный, на сей раз светло-желтого цвета.
Зазвонил телефон. Скакке взял трубку.
Произнеся несколько невразумительных фраз, он положил трубку и сообщил:
— Сепо — Мёллер. Выражает свое удивление.
— Не тяни. Бенни, — сказал Мартин Бек.
— Его удивляет, что в списке спецотряда оказался один из его людей.
— Что это еще за спецотряд? — вступил Гюнвальд Ларссон.
— Имя его человека Виктор Паульссон. Мёллер сказал, что сам приходил сюда утром и взял список спецотряда. Сказал, что эти люди понадобятся ему для важного задания по ближней охране. Он уже говорил с Виктором Паульссоном, и с этой минуты спецгруппа подчинена ему.
— Проклятье! — закричал Гюнвальд Ларссон. — Нет, это просто невероятно, провалиться мне на этом месте! Он спер список идиотов! Крестики-нолики. Которых мы решили держать в дежурке.
— Теперь он держит их в своих руках, — отозвался Скакке. — И не сказал, откуда звонил.
— Стало быть, твое сокращение, которое означает «совершенные обалдуи», он понял, как «спецотряд», — заключил Мартин Бек.
— Нет! — Гюнвальд Ларссон постучал себя кулаками по лбу. — Это невозможно. Черт, дьявол. Он сказал, куда их поставит?
— Сказал только, что речь идет о важном специальном задании.
— Вроде охраны короля?
— Если речь идет о короле, — сказал Мартин Бек, — мы еще успеем что-то предпринять. В противном случае…
— В противном случае мы ни черта не сможем сделать, — перебил Гюнвальд Ларссон. — Потому что нам пора трогаться. Черт дери. Perkele. Carramba, дьявол.
Уже сидя за рулем «порша», он продолжал кипятиться:
— И ведь я сам виноват. Почему не написал открытым текстом — «СПИСОК ИДИОТОВ»? Почему не запер список в ящике?
— Может быть, еще не все потеряно, — сказал Мартин Бек.
Машины эскорта добирались до аэродрома порознь. Гюнвальд Ларссон выбрал маршрут через улицы Кунгсгатан и Свеавеген, чтобы проверить обстановку. Всюду стояло множество полицейских, а также немало сотрудников в штатском, в том числе вызванных из провинции.
За ними выстроились демонстранты с лозунгами и плакатами и просто зеваки; последних было даже больше.
На краю тротуара перед кинотеатром «Риальто», как раз напротив городской библиотеки, стоял человек, которого Мартин Бек тотчас узнал и присутствие которого изрядно удивило его. Он был щупловат для полицейского, с обветренным лицом и слегка кривыми ногами. Одет в спортивную куртку и защитного цвета галифе, убранные в зеленые резиновые сапоги. На голове — охотничья шляпа неопределенного цвета. Непосвященный вряд ли опознал бы в нем сотрудника полиции.
— Останови на минутку, — сказал Мартин Бек. — Около той охотничьей шляпы.
— А кто это? — спросил Гюнвальд Ларссон, нажимая на тормоз. — Тайный агент или шеф службы безопасности в Корпиломболо?
— Его фамилия Рад, — сообщил Мартин Бек. — Херрготт Рад. Инспектор полиции в Андерслёве, это поселок между Мальмё и Истадом, полицейский округ Треллеборг. Но как он здесь очутился?
— И зачем? — добавил Гюнвальд Ларссон, остановив машину. — Собирается стрелять лосей в парке Хумлегорден?
Мартин Бек открыл дверцу и негромко крикнул:
— Херрготт!
Рад удивленно воззрился на него. Потом щелчком сдвинул шляпу набекрень, почти на самый глаз, искрящийся весельем.
— Ты что здесь делаешь, Херрготт?
— Сам не знаю. Меня посадили на самолет сегодня утром вместе с кучей сотрудников из Мальмё, Истада, Лунда и Треллеборга. Потом поставили здесь. Я даже не знаю толком, где я.
— Ты стоишь недалеко от перекрестка Уденгатан и Свеавеген, — сообщил ему Мартин Бек. — Кортеж проследует здесь, если все будет в порядке.
— Только что ко мне подошел один пьянчужка, попросил сходить за него в монопольку. Видно, его там уже приметили. Не иначе, я совсем деревенщина с виду.
— А ты, я гляжу, в отличной форме.
— Вот только погода собачья. И город мерзкий. Подходит тетка одна, скажи ей, где городская библиотека. А что я могу ей ответить, если не знаю даже, на какой улице стою?
— Посмотри прямо, увидишь напротив большое коричневое здание с причудливой круглой башенкой. Это и есть городская библиотека. А стоишь ты на улице Свеавеген, спиной к кинотеатру «Риальто».
— Насчет кино я уже понял, — сказал Рад. — Похоже, там хорошая картина идет.
Мартин Бек посмотрел на афишу. Она рекламировала один из фильмов Луиса Бюнюеля.
— Ты вооружен?
— Как велели.
Он приподнял полу куртки и показал большой револьвер, подвешенный к поясу, совсем как у Гюнвальда Ларссона, с той разницей, что последний предпочитал пистолет.
— Ты командуешь этим парадом? — спросил Рад. Мартин Бек кивнул.
— А как же там в Андерслёве без тебя? — осведомился он.
— Порядок. Эверт Юханссон заправляет. К тому же все знают, что я послезавтра вернусь. Будут сидеть, как мышки. И вообще: в Андерслёве ничего не происходит с того раза, помнишь, в прошлом году. Когда ты приезжал.
— А каким обедом ты меня угостил! — сказал Мартин Бек. — Приходи ко мне обедать сегодня вечером?
— Это когда мы на фазанов охотились? — Рад рассмеялся, потом продолжал: — Конечно, приду. Если только какой-нибудь бредовый приказ не помешает. Мне велено ночевать в пустующем доме вместе с еще семнадцатью мужиками. «Расквартирование» называется, слово-то какое.
— Это мы устроим. Я поговорю с начальником охраны порядка. Он сейчас мне подчинен. У тебя ведь есть мой адрес и телефон?
— Есть. — Рад похлопал себя по заднему карману. — А это кто?
Он с любопытством поглядел на Гюнвальда Ларссона, который никак не реагировал.
— Это Гюнвальд Ларссон. Служит в городском отделе насильственных преступлений.
— Бедняга, — сказал Рад. — Слыхал, как же. Да, работенка у него. И не тесно ему, здоровиле такому, в этой машиночке? Меня зовут Херрготт Рад. Дурацкая фамилия, да я привык. И у нас в Андерслёве давно перестали смеяться.
Гюнвальд Ларссон не откликнулся на обращенные к нему слова Рада. Довольствовался тем, что Бек его представил.
— Нам пора, — заметил он.
— Есть, — сказал Мартин Бек. — Значит, сегодня вечером у меня. Если стрясется что-нибудь, перенесем.
— Ладно, — ответил Рад. — А ты думаешь, что-нибудь может случиться?
— Уверен. Что-нибудь непременно случится, трудно только сказать, что именно.
— Гм-м. Надеюсь, не со мной. Как ты назвал вон ту улицу?
— Уденгатан.
— Постараюсь запомнить. Ну, дуйте дальше. Пока.
— Пока. Увидимся. Часов около восьми.
Гюнвальд Ларссон ехал быстро, используя скоростные качества машины.
По дороге они обменялись лишь несколькими репликами.
— А ничего мужик, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Не думал я, что еще остались такие полицейские.
— Остались. Хоть и маловато.
У Северной заставы Мартин Бек спросил:
— Где Рённ?
— В надежном укрытии. Но все же я немного беспокоюсь за него.
— Рённ молодец, — сказал Мартин Бек.
— Ты не часто хвалишь людей.
— Ага. Видно, такой уж у меня характер.
Вдоль всей дороги выстроились полицейские; за оцеплением, по обе стороны шоссе, стояли демонстранты. По данным полиции, около десяти тысяч, но данные явно были занижены, на самом деле их собралось, наверно, раза в три больше.
Подъезжая к зданию аэропорта, Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон увидели заходящий на посадку самолет.
Операция началась
На полицейской волне чей-то металлический голос объявил:
— Всем радиоустановкам с этой минуты выполнять команду «кью». Повторяю: команду «кью». Вплоть до особого распоряжения. Будут передаваться только приказы комиссара Бека. Прием не подтверждать.
Мартин Бек чуть улыбнулся
Сигнал «кью» применялся крайне редко. По этому сигналу прекращались все передачи на полицейской волне, радиостанции работали только на прием.
— Черт, не успел душ принять и переодеться, — пробурчал Гюнвальд Ларссон. — Все из-за этою окаянного Гейдта.
Мартин Бек скосился на коллегу и заключил, что тот выглядит куда элегантнее его самого.
Гюнвальд Ларссон остановил машину перед выходом с международных рейсов. Самолет еще не сел. У них было в запасе время. По меньшей мере несколько минут.
XXI
Сверкающий алюминием реактивный гигант приземлился на двенадцать минут тридцать семь секунд раньше намеченного времени.
Пилот подогнал его к месту, которое Эрик Мёллер лично выбрал как самое безопасное.
Спустился автоматический трап, и — опять же на двенадцать минут тридцать семь секунд раньше намеченного времени — из кабины вышел сенатор, высокий загорелый мужчина с располагающей улыбкой и ослепительно белыми зубами.
Он обвел взглядом унылый аэродром и прилегающий чахлый лес. Затем снял свою двухведерную белую шляпу и весело помахал демонстрантам и полицейским на террасе для зрителей.
Может быть, у него плохое зрение, подумал Гюнвальд Ларссон, и он решил, что на плакатах и лозунгах написано «Да здравствует следующий президент», а не «Янки, убирайся домой» и «Проклятый убийца». Может быть, он принял большие портреты коммунистических деятелей за свои собственные, хотя сходство не такое уж разительное.
Сенатор спустился по трапу и, все так же улыбаясь, обменялся рукопожатиями с начальником аэропорта и статс-секретарем.
Следом за ним по ступенькам сошел человек в очень просторном клетчатом пальто, рослый, плечистый, лицо будто высечено из гранита. Из каменного лица торчала словно вросшая в него огромная сигара. Как ни просторно было пальто, оно заметно оттопыривалось ниже левой подмышки. Очевидно, это был личный телохранитель сенатора.
У главы правительства Швеции тоже был телохранитель, чем до него не мог похвастаться ни один шведский премьер. Тем не менее политический лидер страны предпочел ждать в зале для важных персон вместе с тремя другими членами правительства.
Группа отборных агентов Мёллера проводила сенатора вкупе с Каменным Лицом к одолженному у военных броневику. Гость проехал на броневике несколько сот метров от самолета до зала для важных персон. Мёллер предпочитал не рисковать, и все это мероприятие, как и многие другие затеи сепо, отдавало фарсом. Подобные фарсы давали людям повод считать органы безопасности сборищем баранов и идиотов, однако это было заблуждением, которое кое-кому вышло боком.
Глава правительства — нервный и желчный коротышка с женственным, несколько скорбным лицом — был начисто лишен примет отца народа, коими так кичились некоторые его предшественники. Те, кто пытался анализировать его внешность и поведение, усматривали явные признаки нечистой совести и следы детских разочарований.
Сенатор и глава правительства обменялись долгим и сердечным рукопожатием на радость телевидению и фоторепортерам, однако обошлось без поцелуев.
Зато сразу было видно, что в области рукопожатий сенатор обладает изрядным опытом, недаром он был кандидатом в президенты. Неотступно сопровождаемый переводчиком из посольства, американец подошел к каждому из присутствовавших и поздоровался за руку. Мартин Бек был одной из первых жертв и невольно отметил крепость и властную задушевность сенаторского рукопожатия.
Только Гюнвальд Ларссон внес небольшой диссонанс в торжественную процедуру. Он упорно смотрел в окно, стоя спиной к собравшимся. За окном шлепало по мокрому снегу войско Мёллера; машины кортежа занимали места за бронированным лимузином, который ждал у самых дверей.
Внезапно Гюнвальд Ларссон почувствовал, что кто-то требовательно стучит пальцем по его плечу, обернулся и увидел каменное лицо с сигарой.
— Сенатор желает пожать руку, — сообщил телохранитель; при этом сигара в его зубах слегка подпрыгивала.
В нем было столько же человеческого, сколько в чудовище Франкенштейна.
Сенатор изобразил еще более подкупающую улыбку и уставился в ярко-голубые очи Гюнвальда Ларссона желтыми, как у тибетского тигра, глазами.
Гюнвальд Ларссон секунду помешкал, вспомнил флотские забавы, протянул покрытую золотистым пушком правую пятерню и сжал руку сенатора почти в полную силу.
Улыбка политика сменилась вымученной гримасой. Каменное Лицо пристально следил за происходящим, однако сигара его не шелохнулась. Похоже было, что в репертуаре этого типа лишь одно выражение лица.
Гюнвальд Ларссон расслышал, как переводчик за спиной сенатора бормочет что-то насчет «начальника» и «специальной службы». Когда он выпустил руку заморского гостя, вид у того был такой, словно он сидел на стульчаке.
Фотографы бегали туда-сюда, щелкая затворами. Они присаживались на корточки в поисках интересного ракурса, а один даже лег навзничь на пол. Коллеги явно позавидовали, что раньше него не вспомнили этот древний прием.
Глава правительства, сопровождаемый по пятам телохранителем, носился по залу чуть ли не как Бульдозер Ульссон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50