Римо бежал, чувствуя совершенную согласованность действий всего тела, четко выполнявшего указания разума.
Джип несся впереди, в некотором отдалении, легко передвигаясь по пыльной дороге.
И вдруг остановился.
Перривезер сильнее втиснул педаль газа. Колеса бешено крутились и вертелись, но машина не двигалась.
Когда Перривезер оглянулся и увидел, как Римо рукой удерживает машину на месте, рот у него раскрылся от изумления. Он пытался что-то сказать.
— Муха откусила тебе язык? — поинтересовался Римо, а потом задняя часть джипа поднялась в воздух, машина перевернулась и, рухнув на обочину, покатилась вниз по склону холма, кувыркаясь и окутываясь пламенем.
Ударившись о выступающую обнаженную скалу, горящая машина остановилась.
— Вот так-то, дорогой, — холодно сказал Римо.
Он почувствовал, как Чиун встал рядом с ним.
— Он мертв? — спросил Чиун.
— Он уже должен быть в своем мушином раю, — ответил Римо.
С мгновение они молча смотрели на пламя, но тут вдруг Римо почувствовал, как напряглось и застыло тело Чиуна. Римо и сам не удержался от стона, когда увидел, что привлекло внимание Чиуна.
Маленький рой мух поднялся в воздух с останков догоравшего джипа. В резком солнечном свете их сверкающие крылья были кроваво-красного цвета.
— Ох, нет, — вырвалось у Римо. — Сколько же их! И они вырвались на свободу! — он посмотрел на Чиуна. — Что мы можем сделать?
— Мы можем стоять тут, — ответил Чиун. — Они сами нас найдут.
— А потом что? Отдать себя на съедение мухам?
— Как же мало ты разбираешься в ходе вещей, — заметил Чиун.
Краснокрылые мушки взлетели на большую высоту, унесенные потоками горячего воздуха, поднимавшегося от горящего джипа. Потом они, похоже, заметили Римо и Чиуна, потому что полетели к ним.
— Что нам теперь следует делать, папочка? — снова спросил Римо.
— Стоять здесь и привлекать их к себе. Но не позволять укусить.
Мушки, которых было, наверное, несколько дюжин, лениво кружились вокруг двух людей. Время от времени одна из них снижалась, собираясь присесть, но резкие движения тел Римо и Чиуна вспугивали их и заставляли вновь подниматься в воздух.
— Все это великолепно, пока мы не устали от этих упражнений, — заметил Римо.
— Недолго осталось, — успокоил его Чиун. — Обрати внимание на круги, которые они описывают.
Римо посмотрел вверх. Плавное кружение становилось все более беспорядочным. Изменилось и жужжание мух, оно стало неровным и очень громким.
Мухи одна за другой вдруг начали с бешеным гулом резко пикировать, на мгновение им удалось выровнять свои полет, но потом они снова дружно пошли вниз. Мушиные тельца подали на землю у ног двух мужчин, скорчившись в последнем усилии, они оцепенело застывали.
— Они сдохли, — в изумлении произнес Римо.
Чиун сорвал большой лист и сложил из него коробочку-оригами. Внутрь он поместил несколько дохлых мушек.
— Для Смита, — пояснил кореец.
— Почему же они сдохли? — спросил Римо.
— Все дело в воздухе, — объяснил Чиун. — Их сделали невосприимчивыми к ядам, но при этом мушки потеряли способность долго жить в том воздухе, которым мы дышим. Именно поэтому погибла муха в нашей лаборатории. То же самое убило муху, укусившую бедного толстого белого приятеля Смита, — он спрятал коробочку из листа в складках своего кимоно.
— Значит, мы вообще были тут не нужны, — произнес Римо. — Эти чудовища сами благополучно сдохли бы.
— Мы были нужны, — возразил Чиун. Он кивнул на тлеющие останки джипа, где скрывалось тело Перривезера. — Было и другое чудовище.
Глава двадцать вторая
Неделей позже Смит появился в их номере в отеле на побережье Нью-Джерси.
— Чиун был прав, — сказал Смит без всяких предисловий. Он снял очки и потер глаза. — Эти мухи не могут существовать в обычном воздухе. Они жили в лаборатории Перривезера только потому, что там был очищенный воздух. Они представляли собой мутацию, нечувствительную к воздействию ядов. А обыкновенный воздух их погубил.
— Обыкновенность вообще очень многое губит, — согласился Чиун. — Великих учителей могут погубить обыкновенные или даже еще хуже, чем обыкновенные, ученики.
Это утверждение прозвучало для Смита своего рода частным выпадом в бесконечном споре двух мужчин, поэтому он лишь прокашлялся, а потом вынул из кармана пиджака записку и вручил ее Римо.
— Это тебе было оставлено в лаборатории МОЗСХО, — пояснил Смит.
Римо кинул взгляд на записку. Она начиналась: «Дорогой Римо».
— Она сообщает тебе, что отправляется на Амазонку, где попытается найти новые применения разработкам доктора Ревитса в области феромона.
— Эй, Смит, я, конечно, весьма благодарен вам за то, что вы прочитали это. Представляете, от скольких хлопот вы избавите меня, если всегда будете просматривать мою частную почту.
Он кинул записку в мусорную корзинку.
— Вам не позволено иметь частной переписки, — возразил Смит. — Как бы там ни было, Даре Вортингтон сообщили, что доктор Римо и доктор Чиун погибли во время аварии джипа в Увенде.
— Я никогда не погибал, — заявил Чиун.
— Это просто вежливый вымысел, — пояснил Смит.
— Ах, так. Понимаю. Вежливый вымысел, вроде обещаний некоторых людей, — заявил Чиун, пристально глядя на Римо.
— Смитти, теперь вам бы лучше уйти, — сказал Римо. — Нам с Чиуном надо кое-что сделать.
— Я не могу помочь? — спросил Смит.
— Как бы мне хотелось, чтоб могли, — вздохнул Римо.
Оставшись один в своем кабинете, Смит откинулся на спинку кресла. Голубое одеяльце Берри Швайда висело на стуле рядом с письменным столом. Смит поднялся, взял перепачканный клочок ткани и направился с ним к мусорной корзине.
Если Римо смог так поступить с запиской Дары Вортингтон, значит, и Смит сможет это проделать. В организации не оставалось места для чувств. Смит уничтожил сына своей секретарши с такой легкостью, как проделал бы это с надоедливой осой. Или краснокрылой мушкой. Берри Швайд мертв, он был бесполезным и убогим дурачком. Единственное, что он сумел сделать, так это обеспечить надежную защиту компьютеров КЮРЕ, и тех, что находились в помещении под кабинетом Смита, и тех, которые хранили дублирующую информацию на Сент-Мартине. Ну, а помимо этого он был всего лишь несносным, инфантильным и назойливым существом.
Смит швырнул было одеялко в мусорную корзинку, но оно точно приклеилось к ладони. Смит почувствовал, как цепляются за его пальцы потрепанные шелковистые лохмушки, будто это сам Берри Швайд уцепился за его руку.
Он тронул одеялко другой рукой. Для Берри оно было единственным утешением в жизни. Смит ощутил, как болезненно сжалось сердце.
Он снова стиснул одеяльце, один раз за себя, другой — за Берри, а потом позволил ему упасть в корзинку. Надел шляпу, взял чемоданчик с портативным компьютером и вышел из кабинета.
— До свидания, миссис Микулка, — как обычно попрощался Смит.
— До свидания, доктор Смит.
Он уже был на полпути к выходу, когда вдруг обернулся. Миссис Микулка с бешеной скоростью печатала на машинке, именно великолепные способности к машинописи и помогли ей в свое время стать образцовой секретаршей. Ее бифокальные очки каким-то образом удерживались на самом кончике носа. Забавно, подумал Смит. Он никогда раньше не замечал, что она носит очки. Впрочем, он вообще очень многого не замечал.
Женщина подняла глаза и встрепенулась, увидев, что Смит все еще не ушел. Явно смущенная, она сняла очки.
— Что-нибудь еще, господин доктор?
Он сделал шаг к ней, все еще с изумлением разглядывая внешность женщины, в течение двадцати лет бывшей его секретаршей.
— У вас есть еще дети, миссис Микулка? — спросил он.
— Кроме Кенана? — уточнила она.
— Да. Разумеется. Кроме Кенана.
— Да. У меня есть дочь, она замужем, живет в Айдахо, и еще два сына. Один инженер, а другой собирается стать священником.
У нее, кажется, даже слегка выпятилась грудь от гордости, а глаза прямо-таки сияли.
— Я очень рад, миссис Микулка, — отозвался Смит. — Похоже, у вас хорошая семья.
Она улыбнулась Смит, прощаясь, чуть тронул поля своей шляпы и вышел.
* * *
— Я жду, — провозгласил Чиун, находившийся по другую сторону двери в ванную.
— Может, слегка попридержишь коней? Эта штука тугая и жесткая, как жесть.
— Это прекрасное кимоно, — возразил Чиун.
— Ага, разумеется.
— И ты выйдешь в нем к обеду в столовую, — заявил Чиун.
— Я же обещал, — откликнулся из ванной Римо. — А я всегда выполняю свои обещания.
Чиун хихикнул.
— Римо, долгие годы ждал я этой минуты. Я хочу, чтоб ты знал ты, точно солнечный луч, озарил сумерки моей жизни.
— И ради этого мне стоило всего лишь поступиться циркуляцией крови в руках и ногах.
Дверь ванной распахнулась, и оттуда осторожно вышел Римо.
Чиун, не веря собственным глазам, попятился от него.
Его тонкое шелковое кимоно, вручную расписанное пурпурными птицами и цветущей магнолией, было Римо только до колен. Рукава едва прикрывали локти. Тонкая ткань так натянулась на широких плечах, что, казалось, она вот-вот лопнет. Ворот, выглядевший таким опрятным и изящным вокруг тоненькой шеи Чиуна, на груди у Римо распахивался чуть ли не до самого пупа. Римо был бос. Его белые колени ярко сияли рядом с приглушенными красками ткани.
— Ты выглядишь как идиот, — заявил Чиун.
— Я предупреждал, что так и будет.
— Ты похож на то нахальное существо, которое распевает песенку про хороший кораблик «Лоллипоп»
— И это мне говоришь ты! — взревел Римо.
— Я никуда не пойду с тобой, пока ты выглядишь, как помешанный.
Римо заколебался. Подворачивался удобный предлог.
— О нет, — решительно сказал он наконец. — Уговор есть уговор. Я обещал, что буду это носить, и в этом я пойду на обед. Так и будет, вопрос закрыт.
— Только не со мной, — отказался Чиун.
— Нет, именно с тобой. И если кто-то будет смеяться, ему тут же придет конец, — Римо направился к выходу из номера. — Пошли, — сказал он.
Чиун встал рядом с ним.
— Ладно, — неохотно уступил он. — Если так настаиваешь.
Но уже на пороге Чиун остановился, как вкопанный.
— Стой-ка! — заорал он. — Что это за вонь?
— Какая вонь? — спросил Римо. — Я ничего не чувствую.
— Несет, как из грязной забегаловки. Подожди. Да ведь это зловоние исходит от тебя!
Римо наклонил голову и принюхался к собственной груди.
— Ах это. Я всегда его использую. Это же мой ополаскиватель после душа.
— Никогда не думал, что подобные вещи делают из чеснока, — заметил Чиун.
— Это же не чесночный запах. Он просто свежий. Что-то вроде лесного аромата. Я все время им пользуюсь.
— Ты можешь пользоваться им постоянно, когда твое тело плотно прикрыто одеждой. Она приглушает смрад. Но сейчас когда твоя кожа открыта, — он зажал себе нос. — Этого я уже ни за что не смогу вынести.
Глаза его вдруг вытаращились, превратившись в два коричневых шарика.
— Скорее! Эта вонь оскверняет мое прекрасное кимоно. Быстро! Сними его, пока ткань навечно не пропиталась этим зловонием.
— Ты действительно хочешь, чтобы я переоделся, а, Чиун? — переспросил Римо.
— Пожалуйста, Римо. Сейчас же. Поторопись. Пока я не задохнулся.
Римо снова направился в ванную комнату. Мгновением позже он вышел оттуда в своей обычной черной футболке, хлопчатобумажных штанах и мягких кожаных мокасинах.
— Ты развесил мое кимоно изнанкой наружу? — спросил Чиун.
— Да. Можем мы теперь, наконец, пойти поесть?
— Да, если конечно мой аппетит не погублен на веки вечные, — согласился Чиун.
— Ну, я-то поем с удовольствием, — улыбнулся Римо.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32