В нашем компьютере имеются данные о том, что Перривезер имеет паспорт ливийского гражданина. Он направляется в Увенду.
— Мы тоже, — заявил Римо.
— Если только нам удастся отправить вас туда без особых неприятностей, — добавил Смит.
— А кто мог бы это сделать? — поинтересовался Римо.
— Ндо. Глава МОЗСХО. Он там большая шишка. Он мог бы это сделать. Но не сделает. Он имеет бешеное предубеждение и против американцев, и против науки.
— Его можно было бы убедить, — заметил Чиун.
— Как? — спросил Смит.
— Эти сведения можно получить путем взаимных уступок, — заявил Чиун, бросая выразительный взгляд на Римо.
— Ладно, Чиун, так и быть, — тяжело вздохнул тот. — Я согласен надеть эту чертову штуку. Я поношу твое дурацкое кимоно. Но только раз. Один-единственный.
— Я принимаю твое чистосердечное обещание на веру, — смилостивился Чиун и направился прочь из кабинета.
— Куда это он? — поинтересовался Смит.
— Лучше не спрашивать, — посоветовал Римо.
* * *
Генеральный директор Ндо находился в кабинете и натирал до блеска деревянную фигурку бога Га, используя жир с собственного носа. Вдруг за дверью в приемной раздался крик, сопровождаемый тяжелым ударом.
В кабинет вошел Чиун, и из-за его спины Ндо с упавшим сердцем увидел, что личный телохранитель генерального директора лежит на полу приемной бесформенной грудой.
Ндо произнес только одно слово:
— Опять?
Чиун кивнул.
С побежденным видом генеральный директор спрятал Га в жилетный карман, взял свой портфель и покорно вышел вслед за корейцем, направляясь в аэропорт.
Глава двадцатая
Это был обычный летний день в Увенде, источающий зной и вонь уже на рассвете, а с течением времени становившийся еще жарче.
На площади в родной деревне Ндо воздвигли эстраду. Сама площадь была не многим больше, чем клочок коричневой утоптанной земли, где находилось единственное из имевшихся в городке общественных удобств — колодец, когда-то вырытый группой американских студентов-добровольцев, впрочем, теперь сооружение представляло собой скорее музейную ценность. Ибо вскоре после отъезда американских студентов колодец загрязнил братец Ндо, который был главнокомандующим армии и ошибочно принял колодец за общественную уборную, эту ошибку многократно повторили солдаты его армии. Один из жителей деревни в свою очередь решил, что насос из колодца, когда-то пышно украшенный разноцветными травами и расписанный красными кружками, вполне сойдет за прелестное произведение африканского народного искусства, и продал его известному европейскому собирателю искусства примитива.
Теперь колодец был совершенно заброшен и вонял вовсю, но именно рядом с ним все навещавшие поселение сановные особы предпочитали произносить свои речи и призывать жителей восстать на борьбу против западного империализма.
Когда их автоколонна прибыла в деревню, Ндо вышел из машины и принялся беседовать с представителями своего племени.
Несколько минут спустя он вернулся в машину и спросил Смита:
— Вы ищете белого человека?
Смит коротко кивнул.
— Он тут, — сообщил Ндо. — Приехал прошлой ночью, люди видели, как он разъезжал тут повсюду.
Римо с отвращением посмотрел в окно автомобиля.
— Чудненько. Интересно, как мы собираемся разыскивать кого-то в этой пустыне. Он ведь может оказаться где угодно. Что за глупая мысль, лететь сюда сломя голову.
— Тогда мы все можем вернуться в Нью-Йорк? — с готовностью осведомился Ндо, уже приготовившись дать знак шоферу разворачивать машину.
— Не так быстро, — остановил его Смит. — Человеку, которого мы ищем, нужны люди. Я думаю, нам следует специально для него собрать в одном месте большую толпу.
— Не хотите ли начать раздавать деньги? — спросил Ндо. — Это всегда собирает толпы.
— Слишком явная ловушка, — ответил Смит.
— Ладно, тогда как мы собираемся привлекать людей?
— Выдумайте что-нибудь, — велел Римо. — Вы ведь политик.
— Понимаю, — кивнул Ндо, оглядываясь на Чиуна в поисках одобрения. Однако старый кореец, отвернувшись, разглядывал унылый пустынный пейзаж, раскинувшийся вокруг. — Я произнесу речь.
— Только покороче, — хмыкнул Римо.
Эстрада была спешно сооружена из камней и дерева, когда-то составлявших амбар для хранения зерна — еще одна империалистическая уловка, имевшая целью прельстить граждан Увенды союзом с милитаристским Западом. Сооружение украшал последний флаг Увенды, на фоне розовых и черных полос прыгали три полосатых льва. Тетушке Ндо, официальному изготовителю флагов для Вечного президента, едва хватило времени, чтобы вырезать львов из старого платья, предназначенного на флаги, и успеть прилепить их на полотнище до начала речей.
Жителей штыками согнали и собрали на площади.
Когда Амабаса Франсуа Ндо приблизился к трибуне, не было слышно ни звука, ни одного хлопка, пока солдаты, окружившие площадь, не щелкнули предохранителями своих винтовок. И толпа вдруг разразилась бешеными приветственными кликами в адрес прибывшего сановника.
Ндо помахал в воздухе руками и усмехнулся. Зубы его сверкнули в ярких солнечных лучах.
— Мой народ, — начал он.
И снова никаких аплодисментов. Ндо смолк, упер руки в бока и посмотрел на Генерала милостью самой Жизни, своего брата, который тут же выкрикнул команду своему войску. Войско дружно опустилось на колена, изготовившись вести огонь, винтовки солдат смотрели на толпу. Оглушительный рев одобрительных возгласов в адрес Ндо разом вырвался из всех глоток.
Ндо милостиво улыбнулся и дал знак прекратить приветствия.
— Друзья мои. Восемьдесят семь лет тому назад...
Стоявшие позади толпы Римо и Чиун переглянулись.
— Геттисбергское Обращение? — спросил Римо.
— Вы же предупредили его, чтобы не было никаких антиамериканских выступлений, — сказал. Смит. — Вероятно, это единственная тема, на которую он может говорить, помимо империализма.
— ...содержавшей предложение, чтобы все люди...
Глаза Римо без устали обшаривали пространство вокруг деревенской площади. И тут он увидел то, что искал — позади одной из маленьких хижин из толя и досок, представлявших собой фешенебельный квартал, остановился джип.
Римо двинулся было прочь от Смита, но директор КЮРЕ остановил его, схватив за руку.
— Смотрите, — сказал Смит, указывая на трибуну.
— ...в великой гражданской войне, которая определит, может ли этот народ или...
Ндо смолк и замахал руками на муху, кружившуюся у его лица. Благодаря внезапно наступившей тишине жители деревни решили, что речь окончена. Без всякого поощрения со стороны солдат они небрежно поприветствовали еще раз оратора и собрались было разойтись по домам.
— Проклятая муха! — заорал Ндо, хлопая своими маленькими толстыми ладошками.
Никто не заметил, как краснокрылая мушка укусила Ндо в его блестящий от пота затылок, но все замерли, когда он внезапно взревел от боли.
Люди обернулись и увидели, что Ндо сминает в кулаках листочки со своей речью. Он швырнул бумаги вверх, завертелся волчком и заметался по эстраде.
Ндо схватил за древко знамя Увенды и переломил его пополам. Потом сунул в рот само полотнище и принялся зубами раздирать его в клочки.
Потом Ндо спрыгнул на землю, ухватился за фундамент эстрады и тряс его до тех пор, пока не вытащил солидное бревно. Размолотив дерево в труху, он с треском и грохотом обрушил все сооружение.
Ошеломленная толпа на мгновение замерла, и тут из обломков эстрады поднялся Ндо, точно гигантское доисторическое чудовище, вылезающее из первичного ила, горло генерального директора раздувалось от жутких звуков, которые не мог бы воспроизвести ни один человек.
Деревенские жители, привыкшие к длинным и нудным словоизлияниям о марксизме, запрыгали от восторга и разразились аплодисментами.
— Musca perriweatheralis, — возбужденно произнес Берри Швайд. — Перривезер тут. Он выпустил муху. Слышите, Харолд? Он здесь.
— Он даже не дал нам полных сорок восемь часов, — ответил Смит.
Директор КЮРЕ оглядывался по сторонам. Римо и Чиун покинули его и медленно приближались к Ндо.
Брат могущественного чиновника МОЗСХО тоже направился к трибуне. Он протянул Ндо руку помощи.
Ндо, казалось, улыбался, пока брат не оказался в пределах досягаемости его кулаков, и тут он мощно размахнулся и врезал брату точно по шее.
Голова генерала, точно коричневый мячик, соскочила с его плеч и покатилась по пыльной земле к общественному колодцу.
Кто-то завопил. Потом еще один. Солдаты хотели было взять Ндо на мушку, но было уже слишком поздно. Выдающийся политик схватит одного из стрелков, проткнул того его же собственным штыком и, подняв над головой тело несчастного, раскрутил его, точно детскую игрушку.
Ндо зарычал, когда из трупа хлынула кровь, капли выбивали фонтанчики пыли из прокаленной солнцем земли.
— А-р-р-х, — рычал Ндо, глаза его дико вытаращились.
— Смотри-ка, папочка, он тоже говорит «А-р-р-х», — заметил Римо. — Вероятно, это поможет нам определить, кого укусила эта муха. Укушенный непременно скажет: «А-р-р-х»
— Неплохая мысль, — одобрил Чиун.
Деревенские жители разбегались. Они как раз неслись мимо Римо и Чиуна, когда Ндо поднял над головой труп солдата и швырнул его, точно легкую тростинку, в других солдат.
Армия Увенды побросала свои ружья и унеслась прочь, площадь вдруг опустела, точно по мановению волшебной палочки, остались только Римо, Чиун и Смит на одном ее конце, а на другом... У Смита сжалось сердце.
Рядом с Ндо стоял Берри Швайд, медленно помахивая своим одеяльцем. Глаза пухлого молодого человека остекленели. Ндо глянул на Берри, и губы его искривились в дикой пародии на улыбку. Развевающееся голубое одеялко в руках Берри привлекло внимание обезумевшего политика. И он кинулся на этот клочок материи, как разъяренный бык на арене.
Римо и Чиун двинулись было на помощь, но Берри остановил их.
— Ни шагу ближе! — крикнул он. — Я сам с ним справлюсь.
Тело Берри как будто отвердело, а взгляд стал рассеянным, устремившись в никому не ведомую даль.
— Римо, Чиун, помогите ему, — закричал Смит.
Но Римо пропустил его слова мимо ушей.
— Он опять собирается проделать эту штуку, — заметил он Чиуну. — Этот фокус с космическими силами.
Чиун спокойно созерцал разворачивающую перед ним битву.
Когда Ндо приблизился к Берри и собрался было обхватить его руками, Берри пригнулся, проскользнул под смертоносными объятиями и, дернув Ндо за ногу, свалил на землю величественного представителя МОЗСХО. Потом одним ударом своего пухлого кулачка чуть не оглушил Ндо.
— Черт бы меня подрал, этот парень прекрасно справляется, — сказал Римо. — Мгновенное овладение Синанджу.
— Мгновенное овладеть Синанджу невозможно, — отозвался Чиун и двинулся вперед, к Берри.
Ндо уже снова вскочил на ноги и кружил вокруг Берри. Поворачиваясь за ним следом, чтобы все время видеть врага, маленький толстенький человечек уронил свое голубое одеялко.
И тут, почти зримо, силы стали покидать его. Берри уставился на землю, Ндо, топчась вокруг Швайда, наступил на голубой клочок.
Молодой человек помедлил. Чиун позвал:
— Сюда, Ндо. Ко мне!
Но прежде, чем Ндо успел пошевелиться, Берри нырнул к земле, пытаясь схватить... что?
— Он ведь за этим чертовым одеялом тянется! — бросил Римо.
Чиун кинулся было вперед, чтобы остановить Берри, но опоздал. Хватило одного удара. Ндо опустил свой могучий сокрушительный кулак на спину юноши между лопатками и переломил ему позвоночник, треснувший, как сухая ветка. Берри рухнул на землю бесформенной грудой, точно все кости из его тела вдруг исчезли куда-то.
Он еще попробовал было проползти вперед пару дюймов. Рука его скребла по земле. А потом голова молодого ученого упала в пыль.
Чиун уже сидел верхом на Ндо, его руки и ноги скрывались в складках кимоно, колышущаяся, шевелящаяся материя придавала его движениям мягкость и видимую медлительность. Но оставались звуки. Глухой стук ударов, обрушившихся на Ндо, треск его переломанных костей, а потом африканец превратился в бесформенную груду плоти, распростертую на земле, его невидящие глаза уставились на солнце, а руки дергались в агонии.
Римо склонился над Берри, Смит подбежал к ним.
— Почему же ты остановился, парень? — спросил Римо. — Ты ведь уже взял над ним верх, а потом вдруг остановился.
Чиун опустился на колени рядом с Берри, тот слабо улыбнулся, преодолевая боль.
Он разжал руку. На ладони лежала краснокрылая мушка. Насекомое было неподвижно.
— Я увидел это на земле около Ндо. И прыгнул, чтобы ее поймать, не мог же я дать ей улететь и покусать еще кого-то. Только зря время упустил, сказал Берри. — Она была уже мертва.
— Мы отвезем тебя в больницу, — сказал Смит.
Он тоже опустился на колени около лежавшей на земле головы Берри.
Берри слабо покачал головой.
— Не поможет, — произнес он. — Смерть осязаема, ее приближение чувствуешь. А вы знали об этом раньше? — поинтересовался Берри, мозг ученого увлеченно следил за работой собственного организма даже в эти последние мгновения жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Мы тоже, — заявил Римо.
— Если только нам удастся отправить вас туда без особых неприятностей, — добавил Смит.
— А кто мог бы это сделать? — поинтересовался Римо.
— Ндо. Глава МОЗСХО. Он там большая шишка. Он мог бы это сделать. Но не сделает. Он имеет бешеное предубеждение и против американцев, и против науки.
— Его можно было бы убедить, — заметил Чиун.
— Как? — спросил Смит.
— Эти сведения можно получить путем взаимных уступок, — заявил Чиун, бросая выразительный взгляд на Римо.
— Ладно, Чиун, так и быть, — тяжело вздохнул тот. — Я согласен надеть эту чертову штуку. Я поношу твое дурацкое кимоно. Но только раз. Один-единственный.
— Я принимаю твое чистосердечное обещание на веру, — смилостивился Чиун и направился прочь из кабинета.
— Куда это он? — поинтересовался Смит.
— Лучше не спрашивать, — посоветовал Римо.
* * *
Генеральный директор Ндо находился в кабинете и натирал до блеска деревянную фигурку бога Га, используя жир с собственного носа. Вдруг за дверью в приемной раздался крик, сопровождаемый тяжелым ударом.
В кабинет вошел Чиун, и из-за его спины Ндо с упавшим сердцем увидел, что личный телохранитель генерального директора лежит на полу приемной бесформенной грудой.
Ндо произнес только одно слово:
— Опять?
Чиун кивнул.
С побежденным видом генеральный директор спрятал Га в жилетный карман, взял свой портфель и покорно вышел вслед за корейцем, направляясь в аэропорт.
Глава двадцатая
Это был обычный летний день в Увенде, источающий зной и вонь уже на рассвете, а с течением времени становившийся еще жарче.
На площади в родной деревне Ндо воздвигли эстраду. Сама площадь была не многим больше, чем клочок коричневой утоптанной земли, где находилось единственное из имевшихся в городке общественных удобств — колодец, когда-то вырытый группой американских студентов-добровольцев, впрочем, теперь сооружение представляло собой скорее музейную ценность. Ибо вскоре после отъезда американских студентов колодец загрязнил братец Ндо, который был главнокомандующим армии и ошибочно принял колодец за общественную уборную, эту ошибку многократно повторили солдаты его армии. Один из жителей деревни в свою очередь решил, что насос из колодца, когда-то пышно украшенный разноцветными травами и расписанный красными кружками, вполне сойдет за прелестное произведение африканского народного искусства, и продал его известному европейскому собирателю искусства примитива.
Теперь колодец был совершенно заброшен и вонял вовсю, но именно рядом с ним все навещавшие поселение сановные особы предпочитали произносить свои речи и призывать жителей восстать на борьбу против западного империализма.
Когда их автоколонна прибыла в деревню, Ндо вышел из машины и принялся беседовать с представителями своего племени.
Несколько минут спустя он вернулся в машину и спросил Смита:
— Вы ищете белого человека?
Смит коротко кивнул.
— Он тут, — сообщил Ндо. — Приехал прошлой ночью, люди видели, как он разъезжал тут повсюду.
Римо с отвращением посмотрел в окно автомобиля.
— Чудненько. Интересно, как мы собираемся разыскивать кого-то в этой пустыне. Он ведь может оказаться где угодно. Что за глупая мысль, лететь сюда сломя голову.
— Тогда мы все можем вернуться в Нью-Йорк? — с готовностью осведомился Ндо, уже приготовившись дать знак шоферу разворачивать машину.
— Не так быстро, — остановил его Смит. — Человеку, которого мы ищем, нужны люди. Я думаю, нам следует специально для него собрать в одном месте большую толпу.
— Не хотите ли начать раздавать деньги? — спросил Ндо. — Это всегда собирает толпы.
— Слишком явная ловушка, — ответил Смит.
— Ладно, тогда как мы собираемся привлекать людей?
— Выдумайте что-нибудь, — велел Римо. — Вы ведь политик.
— Понимаю, — кивнул Ндо, оглядываясь на Чиуна в поисках одобрения. Однако старый кореец, отвернувшись, разглядывал унылый пустынный пейзаж, раскинувшийся вокруг. — Я произнесу речь.
— Только покороче, — хмыкнул Римо.
Эстрада была спешно сооружена из камней и дерева, когда-то составлявших амбар для хранения зерна — еще одна империалистическая уловка, имевшая целью прельстить граждан Увенды союзом с милитаристским Западом. Сооружение украшал последний флаг Увенды, на фоне розовых и черных полос прыгали три полосатых льва. Тетушке Ндо, официальному изготовителю флагов для Вечного президента, едва хватило времени, чтобы вырезать львов из старого платья, предназначенного на флаги, и успеть прилепить их на полотнище до начала речей.
Жителей штыками согнали и собрали на площади.
Когда Амабаса Франсуа Ндо приблизился к трибуне, не было слышно ни звука, ни одного хлопка, пока солдаты, окружившие площадь, не щелкнули предохранителями своих винтовок. И толпа вдруг разразилась бешеными приветственными кликами в адрес прибывшего сановника.
Ндо помахал в воздухе руками и усмехнулся. Зубы его сверкнули в ярких солнечных лучах.
— Мой народ, — начал он.
И снова никаких аплодисментов. Ндо смолк, упер руки в бока и посмотрел на Генерала милостью самой Жизни, своего брата, который тут же выкрикнул команду своему войску. Войско дружно опустилось на колена, изготовившись вести огонь, винтовки солдат смотрели на толпу. Оглушительный рев одобрительных возгласов в адрес Ндо разом вырвался из всех глоток.
Ндо милостиво улыбнулся и дал знак прекратить приветствия.
— Друзья мои. Восемьдесят семь лет тому назад...
Стоявшие позади толпы Римо и Чиун переглянулись.
— Геттисбергское Обращение? — спросил Римо.
— Вы же предупредили его, чтобы не было никаких антиамериканских выступлений, — сказал. Смит. — Вероятно, это единственная тема, на которую он может говорить, помимо империализма.
— ...содержавшей предложение, чтобы все люди...
Глаза Римо без устали обшаривали пространство вокруг деревенской площади. И тут он увидел то, что искал — позади одной из маленьких хижин из толя и досок, представлявших собой фешенебельный квартал, остановился джип.
Римо двинулся было прочь от Смита, но директор КЮРЕ остановил его, схватив за руку.
— Смотрите, — сказал Смит, указывая на трибуну.
— ...в великой гражданской войне, которая определит, может ли этот народ или...
Ндо смолк и замахал руками на муху, кружившуюся у его лица. Благодаря внезапно наступившей тишине жители деревни решили, что речь окончена. Без всякого поощрения со стороны солдат они небрежно поприветствовали еще раз оратора и собрались было разойтись по домам.
— Проклятая муха! — заорал Ндо, хлопая своими маленькими толстыми ладошками.
Никто не заметил, как краснокрылая мушка укусила Ндо в его блестящий от пота затылок, но все замерли, когда он внезапно взревел от боли.
Люди обернулись и увидели, что Ндо сминает в кулаках листочки со своей речью. Он швырнул бумаги вверх, завертелся волчком и заметался по эстраде.
Ндо схватил за древко знамя Увенды и переломил его пополам. Потом сунул в рот само полотнище и принялся зубами раздирать его в клочки.
Потом Ндо спрыгнул на землю, ухватился за фундамент эстрады и тряс его до тех пор, пока не вытащил солидное бревно. Размолотив дерево в труху, он с треском и грохотом обрушил все сооружение.
Ошеломленная толпа на мгновение замерла, и тут из обломков эстрады поднялся Ндо, точно гигантское доисторическое чудовище, вылезающее из первичного ила, горло генерального директора раздувалось от жутких звуков, которые не мог бы воспроизвести ни один человек.
Деревенские жители, привыкшие к длинным и нудным словоизлияниям о марксизме, запрыгали от восторга и разразились аплодисментами.
— Musca perriweatheralis, — возбужденно произнес Берри Швайд. — Перривезер тут. Он выпустил муху. Слышите, Харолд? Он здесь.
— Он даже не дал нам полных сорок восемь часов, — ответил Смит.
Директор КЮРЕ оглядывался по сторонам. Римо и Чиун покинули его и медленно приближались к Ндо.
Брат могущественного чиновника МОЗСХО тоже направился к трибуне. Он протянул Ндо руку помощи.
Ндо, казалось, улыбался, пока брат не оказался в пределах досягаемости его кулаков, и тут он мощно размахнулся и врезал брату точно по шее.
Голова генерала, точно коричневый мячик, соскочила с его плеч и покатилась по пыльной земле к общественному колодцу.
Кто-то завопил. Потом еще один. Солдаты хотели было взять Ндо на мушку, но было уже слишком поздно. Выдающийся политик схватит одного из стрелков, проткнул того его же собственным штыком и, подняв над головой тело несчастного, раскрутил его, точно детскую игрушку.
Ндо зарычал, когда из трупа хлынула кровь, капли выбивали фонтанчики пыли из прокаленной солнцем земли.
— А-р-р-х, — рычал Ндо, глаза его дико вытаращились.
— Смотри-ка, папочка, он тоже говорит «А-р-р-х», — заметил Римо. — Вероятно, это поможет нам определить, кого укусила эта муха. Укушенный непременно скажет: «А-р-р-х»
— Неплохая мысль, — одобрил Чиун.
Деревенские жители разбегались. Они как раз неслись мимо Римо и Чиуна, когда Ндо поднял над головой труп солдата и швырнул его, точно легкую тростинку, в других солдат.
Армия Увенды побросала свои ружья и унеслась прочь, площадь вдруг опустела, точно по мановению волшебной палочки, остались только Римо, Чиун и Смит на одном ее конце, а на другом... У Смита сжалось сердце.
Рядом с Ндо стоял Берри Швайд, медленно помахивая своим одеяльцем. Глаза пухлого молодого человека остекленели. Ндо глянул на Берри, и губы его искривились в дикой пародии на улыбку. Развевающееся голубое одеялко в руках Берри привлекло внимание обезумевшего политика. И он кинулся на этот клочок материи, как разъяренный бык на арене.
Римо и Чиун двинулись было на помощь, но Берри остановил их.
— Ни шагу ближе! — крикнул он. — Я сам с ним справлюсь.
Тело Берри как будто отвердело, а взгляд стал рассеянным, устремившись в никому не ведомую даль.
— Римо, Чиун, помогите ему, — закричал Смит.
Но Римо пропустил его слова мимо ушей.
— Он опять собирается проделать эту штуку, — заметил он Чиуну. — Этот фокус с космическими силами.
Чиун спокойно созерцал разворачивающую перед ним битву.
Когда Ндо приблизился к Берри и собрался было обхватить его руками, Берри пригнулся, проскользнул под смертоносными объятиями и, дернув Ндо за ногу, свалил на землю величественного представителя МОЗСХО. Потом одним ударом своего пухлого кулачка чуть не оглушил Ндо.
— Черт бы меня подрал, этот парень прекрасно справляется, — сказал Римо. — Мгновенное овладение Синанджу.
— Мгновенное овладеть Синанджу невозможно, — отозвался Чиун и двинулся вперед, к Берри.
Ндо уже снова вскочил на ноги и кружил вокруг Берри. Поворачиваясь за ним следом, чтобы все время видеть врага, маленький толстенький человечек уронил свое голубое одеялко.
И тут, почти зримо, силы стали покидать его. Берри уставился на землю, Ндо, топчась вокруг Швайда, наступил на голубой клочок.
Молодой человек помедлил. Чиун позвал:
— Сюда, Ндо. Ко мне!
Но прежде, чем Ндо успел пошевелиться, Берри нырнул к земле, пытаясь схватить... что?
— Он ведь за этим чертовым одеялом тянется! — бросил Римо.
Чиун кинулся было вперед, чтобы остановить Берри, но опоздал. Хватило одного удара. Ндо опустил свой могучий сокрушительный кулак на спину юноши между лопатками и переломил ему позвоночник, треснувший, как сухая ветка. Берри рухнул на землю бесформенной грудой, точно все кости из его тела вдруг исчезли куда-то.
Он еще попробовал было проползти вперед пару дюймов. Рука его скребла по земле. А потом голова молодого ученого упала в пыль.
Чиун уже сидел верхом на Ндо, его руки и ноги скрывались в складках кимоно, колышущаяся, шевелящаяся материя придавала его движениям мягкость и видимую медлительность. Но оставались звуки. Глухой стук ударов, обрушившихся на Ндо, треск его переломанных костей, а потом африканец превратился в бесформенную груду плоти, распростертую на земле, его невидящие глаза уставились на солнце, а руки дергались в агонии.
Римо склонился над Берри, Смит подбежал к ним.
— Почему же ты остановился, парень? — спросил Римо. — Ты ведь уже взял над ним верх, а потом вдруг остановился.
Чиун опустился на колени рядом с Берри, тот слабо улыбнулся, преодолевая боль.
Он разжал руку. На ладони лежала краснокрылая мушка. Насекомое было неподвижно.
— Я увидел это на земле около Ндо. И прыгнул, чтобы ее поймать, не мог же я дать ей улететь и покусать еще кого-то. Только зря время упустил, сказал Берри. — Она была уже мертва.
— Мы отвезем тебя в больницу, — сказал Смит.
Он тоже опустился на колени около лежавшей на земле головы Берри.
Берри слабо покачал головой.
— Не поможет, — произнес он. — Смерть осязаема, ее приближение чувствуешь. А вы знали об этом раньше? — поинтересовался Берри, мозг ученого увлеченно следил за работой собственного организма даже в эти последние мгновения жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32