Да он вообще давно умер!
– Встречал, – сказал Дэйи и наконец-то повернулся лицом. – Он не умер.
– Как? – Леки подхватился, но Дэйи четко поймал его за руку. – Я же сам видал! Слово тебе даю! Так и упал без дыханья!
– Не кричи, – осадил страж.
И тут до Леки дошло первое слово.
– Да где? Не видал я его. Только во сне. Первый раз… ну, я уже рассказывал. И снова он, в той же комнате., плаще. И перстень тот же. Я только букву так и не разобрал. Мне что теперь, всю жизнь маги будут сниться? Как они умирают? Не хочу я! – возмутился Леки.
– Не кричи, – повторил Дэйи гораздо резче, и Леки замолк.
– Тот, кого ты видел в башне, в комнате с окном, и тот, кого ты видел на площади в Эгросе и потом рядом с книгой знахарки, – это один… – он слегка запнулся, – человек.
Теперь Леки так и подскочил, но сказать ничего не смог. Открыл рот раз, другой. И сел.
– Это один и тот же маг, – закончил Дэйи. – Как ты вообще догадался, что он маг?
– Ну как? – Леки плечами пожал. – Не то чтобы догадался… Помнишь, он тогда постучал? Дверь на запорах была. Он стучал сначала, а потом спросил, помнишь? «Мне сквозь дверь пройти, что ли?» А я такого не слыхал, чтобы обычные люди сквозь двери расхаживали. Или он припугнуть хотел, или маг, не иначе. Да только чего бы он тебя пугать вздумал, раз твой знакомец? Вот.
Дэйи кивнул.
– Он маг.
– А вот скажи мне. – Леки заволновался. – У вас никто тут говорить про магов не хочет. А что он такое? Как это – колдовать? Он меня вот так запросто в жабу оборотить может? Или в засов дверной? А может он в ветер обернуться и улететь?
– Ничего этого он не может. – Казалось, в темноте он усмехнулся. – Это людские байки. Маги очень ограничены в своем могуществе. И силой своей, и законами Великой Матери. Это долгий разговор. Да и ненужный.
– Ничего, что долгий, – сорвалось у Леки. – Мне нравится с тобою разговаривать. А в темноте даже лучше.
«А меня ты спросил?» – должен был отрезать Дэйи, но не отрезал.
– Я ведь должен знать, хоть чуть-чуть, – упрашивал Леки. – Тогда я, может, видеть буду лучше, больше. Правильные сны буду видеть, – и дыханье затаил.
– Всего несколько слов, – наконец откликнулся страж. – Как смогу, только покороче. Мы, ниори, играем со стихиями Великой Матери, с тем, что видим: с ветром, водой, огнем… Маги видят иначе. В этом их дар. Великий Ниори тем и велик был, что открыл одну истину: все вокруг – вода, огонь, ветер и сами ниори – суть одно, но проявляет это одно себя по-разному. Как будто… связано разными нитями, когда короткими, когда длинными… или же толстыми-тонкими. Понятно?
– Угу, – неуверенно прогудел Леки.
– В действительности же стихии вечны, но непостоянны, они перетекают одна в другую незаметно для наших глаз. Но тот, кто видит первооснову, становится всемогущ. Чтобы ее изменить, достаточно лишь изменить в ней связи… те нити, о которых я говорил. И тогда огонь превратится в ветер или дождь.
– А человек в жабу? – ввернул Леки.
– Такого мага еще не рождалось. И не родится. В живом теле слишком много связей, гораздо больше, чем листьев в Тэйсине. – Леки присвистнул от удивления. – Невозможно ни увидеть их все сразу, ни тем более изменить. Умения не хватит и сил. Для превращения нужно не только видеть, но и силу иметь. Из этого – силы и веденья – дар мага и состоит. Но, меняя что-то в мире, можно разрушить больше… одних связей, чем других. Сами стихии хранят свое равновесие, но если магов много и они подтачивают тело Великой Матери из года в год, из цикла в цикл…
Он затих.
– Так ваша земля и погибла? – сочувственно пробормотал Леки.
– Да. Потому главный закон магии – изменения, что Можно обратить вспять. Это удел магов. Чем проще мир вокруг – тем больше может маг. Поэтому, как только сил становится достаточно, все начинают с огня и воды. Магия – это не запредельное знание и не сверхсила, а лишь наука для обладающих особым виденьем, не больше.
– Ну а почему нельзя с человеком? Старик Барайм говорил, – вспомнил Леки, – что в своем деле ниэдэри могут гораздо больше магов.
– Это правда. Они не видят мельчайшего, зато хорошо чувствуют целое. Маги – наоборот. Поэтому они изменяют, а ниэдэри излечивают.
– Но тот маг, в плаще, он ведь… он стражников убивал и даже к ним не притронулся!
– Он действительно был лучшим и смог обойти запрет Великой Матери. Но слишком уверовал в свое могущество. Не знаю, что произошло. Я не маг, не знаю всех законов. Скорее всего волны его же собственных превращений, многократно усилившись, разошлись, как круги по воде, и захватили его в свой водоворот. Вот и все. Теперь, после твоего рассказа, я начинаю понимать, как все могло случиться.
– А как он?.. Как он их… вот так, даже пальцем не тронув?
– Этого я тоже не знаю. Из него нельзя было извлечь почти ни слова. Но кое-что я слышал, когда он лежал в бреду. Только тогда не понял ничего. Сердца, говорил он, повторяя вновь и вновь на разные лады… и еще камень. Твой сон – разгадка. Он… всего лишь тянулся к тому, что видел простого, к тому, что легко найти и легко усилить. Он видел огонь, воду, камень в их сердцах. Пусть немного, чуть-чуть, но этого было достаточно. У него великий дар. И выбрал камень.
– Как-кой камень? – Леки начал заикаться.
– В нас есть все. И влага, и ветер, и земля – камень, песок. В нас дремлет Великая Мать, поэтому, изменяя кого-то, изменяешь целый мир. И себя тоже. Убивая другого – убиваешь себя. – Страж остановился. – Запомни это, Леки. И никогда не торопись.
– Ничего себе, великий дар! – Леки снова вскочил. – Да если бы ты только глаза его видал! Как у мясника на бойне! – Его передернуло от воспоминаний.
Дэйи, похоже, это нисколько не тронуло.
– Оказавшись перед угрозой, он выбрал их смерть, не свою. Я страж и не могу его упрекать. А вот то, как он употребил силу… достойно осуждения. Но все это уже в прошлом, – деловито закончил он.
Но Леки не дал ему отмахнуться так просто.
– Да если бы ты только глаза его видал! Разве ты, – он уставился на стража, жаль, что в темноте не очень-то его разберешь, да и при свете тоже, – радуешься, когда убиваешь?
Дэйи промолчал.
– Молчи – не молчи, я и так знаю. А он же… просто раздулся от… всего. Я-то видал! Мерзко!
– В нем больше от человека, чем от ниори. Он сам так говорит. Но все в прошлом, – сказал Дэйи. – Он потерял свою силу.
– Только-то, – разочарованно протянул Леки. – А я было думал, что помер.
– Когда маг теряет свой дар, он умирает.
– Почему?
– Не знаю. Они очень крепко связаны со своей силой, наверное. Неразрывно.
– Так он жив или нет, я не разберусь никак. – Леки заволновался.
– Я же сказал. У тебя есть уши? Это все один… человек.
– Этот, темноглазый? Да он же не похожий вовсе! Я помню. У того, в плаще, глаза серые были, блестели, как твои клинки, и борода была, и волосы темнее, чем у меня. И вообще, лицо совсем другое! – возмутился он. – Хоть я и сказал, что сын олду, но ведь не дважды, и не трижды!
– Это он.
Леки ждал, но продолжения не последовало. Он сам хотел дальше стража попытать, но не решился, поостерегся. Рядом хрустнула ветка, потом другая. Некоторое время он прислушивался, но угрозой и не пахло. Верно, какой-то зверь возился в кустах недалеко от них. Лесная живность, к удивлению Леки, часто бродила рядом, подходя порой совсем близко к лагерю, а к Дэйи – и вовсе чуть ли не к самым ногам жалась. Ветки продолжали мирно шелестеть. Наконец страж отозвался, словно продолжая разговор с самим собой.
– Когда я в первый раз увидел его, глаза были такими же, как и теперь. Остальное… да, сильно… Его же сила прошлась по нему, изменяя изо дня в день лицо и тело. Он менялся много раз, пока не остановился. След, оставшийся после битвы в башне, исчез. Но и сейчас он продолжает свои превращения… Теперь он творит магическую личину и скрывается под ней.
– Личину, это как?
– Это образ. Я не маг, поэтому не знаю, как его создают. Знаю, что он существует в тонком слое вокруг обличья или всего тела, обманывая тех, кто вокруг. Они видят тебя по-другому. Это все. Маги могут создавать и другие образы. Это легко, говорил он, для этого нужен лишь свет, на это почти не надо тратить силы. Большего я не знаю.
Леки то открывал, то закрывая рот, намереваясь вставить словечко. Наконец удалось-таки вклиниться.
– А силу свою они откуда берут?
– Из того, что вокруг, из нашего мира. Чем лучше маг умеет делать это, тем он сильнее. Когда юный маг в обучении переходит черту, сила начинает сама наполнять его, течет не переставая, то сильнее, то слабее. Большего не спрашивай.
– И что, она никогда не кончается?
– Кончается, еще как, – Дэйи отвечал так терпеливо, словно решил объяснить все, о чем раньше умалчивал. – На изменения связей приходится тратить много сил, и тогда они уходят быстрее, чем приходят. Маг, потративший все силы, нуждается во времени, чтобы восстановить их.
– Здорово! – Не удержался Леки. – Это что же, как будто работал, устал, отдохнул, а с утра снова в поле?
– Нет, – отрезал страж. – Не так. Маги тратят больше, чем могут вернуть. Словно каждый раз еле заметная частица уходит навсегда. Малость, пылинка, но из них складывается вечность. Маги живут меньше. И умирают раньше. Это их плата за могущество.
Леки счел, что момент хороший.
– Я вот хотел спросить тебя, да несподручно было… Инхио, вот, как-то уронил… что, когда он обучался еще, ты уже…
– Я живу более двойного цикла, – перебил Дэйи, – и еще половины. Точнее не скажу, мы не ведем счет своим годам, потому что только Великая Мать знает, сколько нам отмерено.
– Двойного цикла? Двойной цикл – это же двенадцать по двенадцать?
– То же, что и всегда.
Леки восхищенно вздохнул.
– А на вид я б больше четырех ну никак не дал!
– Поздно уже, – уклонился Дэйи в сторону. – Если твое любопытство удовлетворено, вернемся…
– Нет, погоди, – снова произнес Леки. – Я так и не понял ничего. Так он дар потерял или нет?
– Потерял. Но по прошествии семи лет обрел опять. И снова стал магом.
– Вот ужас…
– Помолчи, – с оттенком непривычного раздражения перебил Дэйи.– Какое право ты имеешьсудить? Ты что, Великая Мать? Разве ты сам не пускал стрелы во врага? Лишь недавно ты кричал, что нужно убить Главного тигана только потому, что в нем поселилось неизвестное существо.
– Так это же другое дело… – начал Леки.
– Дело то же самое, – резко оборвал страж. – Убей столько, сколько я, и поймешь: это все одно и то же. Нет никакого различия! Оно лишь в причине. Но это твоипричины, а итог один. Почему же твои причины лучше моих? Или его? Честнее? Вряд ли. Ты почти ничего не знаешь о мире, как он прост или как сложен, но берешься судить всех подряд, лишь только увидав во сне картинку-другую, да еще мельком! Так же, как обвинил его в смерти старухи, едва узрев, что он читал ее книгу!
Леки глазам не верил, и ушам тоже. Дэйи «разошелся» не на шутку. Он был не то сердит, не то озабочен – небывалое дело! «И какие у него с этим магом делишки?» – в который раз ломал голову Леки.
– Но ведь книгу-то он читал, я видел! – попытался он оправдаться.
– Книгу читал, – уже спокойно, будто и не было волны, ответствовал страж. – И только. Ты слишком упоен своим Даром. Так привык смотреть картинки, что разучился думать. Разве ты до сих пор не понял, куда исчезла твоя старуха? Разве я не говорил, что Истарма давно охотится за книжниками и знахарями? Я говорил о заклинании, изменившем Истарму. Разве ты не понял, что за книгу он использовал?
– Виверрину? – ахнул Леки.
– Ее. Ты сказал: лет семь-восемь назад?
– Да, тогда она и пропала, – кивнул Леки.
– Маг был далеко отсюда, и я тому свидетель.
– Так он совсем ни при чем? – обескураженно уронил Леки.
Признаться, большая часть его ненависти к темноглазому покоилась на твердом убеждении, что он – виновник пропажи знахарки, старой и беззащитной, да еще и дорогой сердцу Леки. Но неприязнь уже так глубоко пустила корни в сердце, что отбросить ее он не смог.
– Все равно с ним не все чисто, – протянул Леки, пытаясь найти правильные слова, от волнения ерзая на прелых листьях. – Раз книга у Истармы, то как он добрался до нее? – Ему вспомнилось виденье: темноглазый, спокойненько просочившийся в комнатку, наверное, потайную, раз там сокровище такое спрятано. – Не иначе, как он дружок того самого Истармы и помогает ему. Может, существо он откуда-то и вытянул?
– Нет, – с нажимом произнес Дэйи, – все не так. Истарма – его злейший враг, и он хочет его паденья не меньше, чем ты. Это ты и должен был сегодня услышать, если бы твое любопытство не побуждало задавать лишние вопросы, ответы на которые тебя совершенно не касаются. – Леки проглотил слюну, с трудом удержав ответные слова внутри. – Но помни, – страж приостановился, как будто желал, чтобы Леки осознал всю серьезность сказанного, – все, что ты сейчас узнаешь, должно оставаться только с тобой. Ты можешь не давать ни слов, ни обещаний, мне они не нужны, ты просто должен молчать. Ты согласен?
– Да, – кивнул Леки.
От волненья перехватило горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Встречал, – сказал Дэйи и наконец-то повернулся лицом. – Он не умер.
– Как? – Леки подхватился, но Дэйи четко поймал его за руку. – Я же сам видал! Слово тебе даю! Так и упал без дыханья!
– Не кричи, – осадил страж.
И тут до Леки дошло первое слово.
– Да где? Не видал я его. Только во сне. Первый раз… ну, я уже рассказывал. И снова он, в той же комнате., плаще. И перстень тот же. Я только букву так и не разобрал. Мне что теперь, всю жизнь маги будут сниться? Как они умирают? Не хочу я! – возмутился Леки.
– Не кричи, – повторил Дэйи гораздо резче, и Леки замолк.
– Тот, кого ты видел в башне, в комнате с окном, и тот, кого ты видел на площади в Эгросе и потом рядом с книгой знахарки, – это один… – он слегка запнулся, – человек.
Теперь Леки так и подскочил, но сказать ничего не смог. Открыл рот раз, другой. И сел.
– Это один и тот же маг, – закончил Дэйи. – Как ты вообще догадался, что он маг?
– Ну как? – Леки плечами пожал. – Не то чтобы догадался… Помнишь, он тогда постучал? Дверь на запорах была. Он стучал сначала, а потом спросил, помнишь? «Мне сквозь дверь пройти, что ли?» А я такого не слыхал, чтобы обычные люди сквозь двери расхаживали. Или он припугнуть хотел, или маг, не иначе. Да только чего бы он тебя пугать вздумал, раз твой знакомец? Вот.
Дэйи кивнул.
– Он маг.
– А вот скажи мне. – Леки заволновался. – У вас никто тут говорить про магов не хочет. А что он такое? Как это – колдовать? Он меня вот так запросто в жабу оборотить может? Или в засов дверной? А может он в ветер обернуться и улететь?
– Ничего этого он не может. – Казалось, в темноте он усмехнулся. – Это людские байки. Маги очень ограничены в своем могуществе. И силой своей, и законами Великой Матери. Это долгий разговор. Да и ненужный.
– Ничего, что долгий, – сорвалось у Леки. – Мне нравится с тобою разговаривать. А в темноте даже лучше.
«А меня ты спросил?» – должен был отрезать Дэйи, но не отрезал.
– Я ведь должен знать, хоть чуть-чуть, – упрашивал Леки. – Тогда я, может, видеть буду лучше, больше. Правильные сны буду видеть, – и дыханье затаил.
– Всего несколько слов, – наконец откликнулся страж. – Как смогу, только покороче. Мы, ниори, играем со стихиями Великой Матери, с тем, что видим: с ветром, водой, огнем… Маги видят иначе. В этом их дар. Великий Ниори тем и велик был, что открыл одну истину: все вокруг – вода, огонь, ветер и сами ниори – суть одно, но проявляет это одно себя по-разному. Как будто… связано разными нитями, когда короткими, когда длинными… или же толстыми-тонкими. Понятно?
– Угу, – неуверенно прогудел Леки.
– В действительности же стихии вечны, но непостоянны, они перетекают одна в другую незаметно для наших глаз. Но тот, кто видит первооснову, становится всемогущ. Чтобы ее изменить, достаточно лишь изменить в ней связи… те нити, о которых я говорил. И тогда огонь превратится в ветер или дождь.
– А человек в жабу? – ввернул Леки.
– Такого мага еще не рождалось. И не родится. В живом теле слишком много связей, гораздо больше, чем листьев в Тэйсине. – Леки присвистнул от удивления. – Невозможно ни увидеть их все сразу, ни тем более изменить. Умения не хватит и сил. Для превращения нужно не только видеть, но и силу иметь. Из этого – силы и веденья – дар мага и состоит. Но, меняя что-то в мире, можно разрушить больше… одних связей, чем других. Сами стихии хранят свое равновесие, но если магов много и они подтачивают тело Великой Матери из года в год, из цикла в цикл…
Он затих.
– Так ваша земля и погибла? – сочувственно пробормотал Леки.
– Да. Потому главный закон магии – изменения, что Можно обратить вспять. Это удел магов. Чем проще мир вокруг – тем больше может маг. Поэтому, как только сил становится достаточно, все начинают с огня и воды. Магия – это не запредельное знание и не сверхсила, а лишь наука для обладающих особым виденьем, не больше.
– Ну а почему нельзя с человеком? Старик Барайм говорил, – вспомнил Леки, – что в своем деле ниэдэри могут гораздо больше магов.
– Это правда. Они не видят мельчайшего, зато хорошо чувствуют целое. Маги – наоборот. Поэтому они изменяют, а ниэдэри излечивают.
– Но тот маг, в плаще, он ведь… он стражников убивал и даже к ним не притронулся!
– Он действительно был лучшим и смог обойти запрет Великой Матери. Но слишком уверовал в свое могущество. Не знаю, что произошло. Я не маг, не знаю всех законов. Скорее всего волны его же собственных превращений, многократно усилившись, разошлись, как круги по воде, и захватили его в свой водоворот. Вот и все. Теперь, после твоего рассказа, я начинаю понимать, как все могло случиться.
– А как он?.. Как он их… вот так, даже пальцем не тронув?
– Этого я тоже не знаю. Из него нельзя было извлечь почти ни слова. Но кое-что я слышал, когда он лежал в бреду. Только тогда не понял ничего. Сердца, говорил он, повторяя вновь и вновь на разные лады… и еще камень. Твой сон – разгадка. Он… всего лишь тянулся к тому, что видел простого, к тому, что легко найти и легко усилить. Он видел огонь, воду, камень в их сердцах. Пусть немного, чуть-чуть, но этого было достаточно. У него великий дар. И выбрал камень.
– Как-кой камень? – Леки начал заикаться.
– В нас есть все. И влага, и ветер, и земля – камень, песок. В нас дремлет Великая Мать, поэтому, изменяя кого-то, изменяешь целый мир. И себя тоже. Убивая другого – убиваешь себя. – Страж остановился. – Запомни это, Леки. И никогда не торопись.
– Ничего себе, великий дар! – Леки снова вскочил. – Да если бы ты только глаза его видал! Как у мясника на бойне! – Его передернуло от воспоминаний.
Дэйи, похоже, это нисколько не тронуло.
– Оказавшись перед угрозой, он выбрал их смерть, не свою. Я страж и не могу его упрекать. А вот то, как он употребил силу… достойно осуждения. Но все это уже в прошлом, – деловито закончил он.
Но Леки не дал ему отмахнуться так просто.
– Да если бы ты только глаза его видал! Разве ты, – он уставился на стража, жаль, что в темноте не очень-то его разберешь, да и при свете тоже, – радуешься, когда убиваешь?
Дэйи промолчал.
– Молчи – не молчи, я и так знаю. А он же… просто раздулся от… всего. Я-то видал! Мерзко!
– В нем больше от человека, чем от ниори. Он сам так говорит. Но все в прошлом, – сказал Дэйи. – Он потерял свою силу.
– Только-то, – разочарованно протянул Леки. – А я было думал, что помер.
– Когда маг теряет свой дар, он умирает.
– Почему?
– Не знаю. Они очень крепко связаны со своей силой, наверное. Неразрывно.
– Так он жив или нет, я не разберусь никак. – Леки заволновался.
– Я же сказал. У тебя есть уши? Это все один… человек.
– Этот, темноглазый? Да он же не похожий вовсе! Я помню. У того, в плаще, глаза серые были, блестели, как твои клинки, и борода была, и волосы темнее, чем у меня. И вообще, лицо совсем другое! – возмутился он. – Хоть я и сказал, что сын олду, но ведь не дважды, и не трижды!
– Это он.
Леки ждал, но продолжения не последовало. Он сам хотел дальше стража попытать, но не решился, поостерегся. Рядом хрустнула ветка, потом другая. Некоторое время он прислушивался, но угрозой и не пахло. Верно, какой-то зверь возился в кустах недалеко от них. Лесная живность, к удивлению Леки, часто бродила рядом, подходя порой совсем близко к лагерю, а к Дэйи – и вовсе чуть ли не к самым ногам жалась. Ветки продолжали мирно шелестеть. Наконец страж отозвался, словно продолжая разговор с самим собой.
– Когда я в первый раз увидел его, глаза были такими же, как и теперь. Остальное… да, сильно… Его же сила прошлась по нему, изменяя изо дня в день лицо и тело. Он менялся много раз, пока не остановился. След, оставшийся после битвы в башне, исчез. Но и сейчас он продолжает свои превращения… Теперь он творит магическую личину и скрывается под ней.
– Личину, это как?
– Это образ. Я не маг, поэтому не знаю, как его создают. Знаю, что он существует в тонком слое вокруг обличья или всего тела, обманывая тех, кто вокруг. Они видят тебя по-другому. Это все. Маги могут создавать и другие образы. Это легко, говорил он, для этого нужен лишь свет, на это почти не надо тратить силы. Большего я не знаю.
Леки то открывал, то закрывая рот, намереваясь вставить словечко. Наконец удалось-таки вклиниться.
– А силу свою они откуда берут?
– Из того, что вокруг, из нашего мира. Чем лучше маг умеет делать это, тем он сильнее. Когда юный маг в обучении переходит черту, сила начинает сама наполнять его, течет не переставая, то сильнее, то слабее. Большего не спрашивай.
– И что, она никогда не кончается?
– Кончается, еще как, – Дэйи отвечал так терпеливо, словно решил объяснить все, о чем раньше умалчивал. – На изменения связей приходится тратить много сил, и тогда они уходят быстрее, чем приходят. Маг, потративший все силы, нуждается во времени, чтобы восстановить их.
– Здорово! – Не удержался Леки. – Это что же, как будто работал, устал, отдохнул, а с утра снова в поле?
– Нет, – отрезал страж. – Не так. Маги тратят больше, чем могут вернуть. Словно каждый раз еле заметная частица уходит навсегда. Малость, пылинка, но из них складывается вечность. Маги живут меньше. И умирают раньше. Это их плата за могущество.
Леки счел, что момент хороший.
– Я вот хотел спросить тебя, да несподручно было… Инхио, вот, как-то уронил… что, когда он обучался еще, ты уже…
– Я живу более двойного цикла, – перебил Дэйи, – и еще половины. Точнее не скажу, мы не ведем счет своим годам, потому что только Великая Мать знает, сколько нам отмерено.
– Двойного цикла? Двойной цикл – это же двенадцать по двенадцать?
– То же, что и всегда.
Леки восхищенно вздохнул.
– А на вид я б больше четырех ну никак не дал!
– Поздно уже, – уклонился Дэйи в сторону. – Если твое любопытство удовлетворено, вернемся…
– Нет, погоди, – снова произнес Леки. – Я так и не понял ничего. Так он дар потерял или нет?
– Потерял. Но по прошествии семи лет обрел опять. И снова стал магом.
– Вот ужас…
– Помолчи, – с оттенком непривычного раздражения перебил Дэйи.– Какое право ты имеешьсудить? Ты что, Великая Мать? Разве ты сам не пускал стрелы во врага? Лишь недавно ты кричал, что нужно убить Главного тигана только потому, что в нем поселилось неизвестное существо.
– Так это же другое дело… – начал Леки.
– Дело то же самое, – резко оборвал страж. – Убей столько, сколько я, и поймешь: это все одно и то же. Нет никакого различия! Оно лишь в причине. Но это твоипричины, а итог один. Почему же твои причины лучше моих? Или его? Честнее? Вряд ли. Ты почти ничего не знаешь о мире, как он прост или как сложен, но берешься судить всех подряд, лишь только увидав во сне картинку-другую, да еще мельком! Так же, как обвинил его в смерти старухи, едва узрев, что он читал ее книгу!
Леки глазам не верил, и ушам тоже. Дэйи «разошелся» не на шутку. Он был не то сердит, не то озабочен – небывалое дело! «И какие у него с этим магом делишки?» – в который раз ломал голову Леки.
– Но ведь книгу-то он читал, я видел! – попытался он оправдаться.
– Книгу читал, – уже спокойно, будто и не было волны, ответствовал страж. – И только. Ты слишком упоен своим Даром. Так привык смотреть картинки, что разучился думать. Разве ты до сих пор не понял, куда исчезла твоя старуха? Разве я не говорил, что Истарма давно охотится за книжниками и знахарями? Я говорил о заклинании, изменившем Истарму. Разве ты не понял, что за книгу он использовал?
– Виверрину? – ахнул Леки.
– Ее. Ты сказал: лет семь-восемь назад?
– Да, тогда она и пропала, – кивнул Леки.
– Маг был далеко отсюда, и я тому свидетель.
– Так он совсем ни при чем? – обескураженно уронил Леки.
Признаться, большая часть его ненависти к темноглазому покоилась на твердом убеждении, что он – виновник пропажи знахарки, старой и беззащитной, да еще и дорогой сердцу Леки. Но неприязнь уже так глубоко пустила корни в сердце, что отбросить ее он не смог.
– Все равно с ним не все чисто, – протянул Леки, пытаясь найти правильные слова, от волнения ерзая на прелых листьях. – Раз книга у Истармы, то как он добрался до нее? – Ему вспомнилось виденье: темноглазый, спокойненько просочившийся в комнатку, наверное, потайную, раз там сокровище такое спрятано. – Не иначе, как он дружок того самого Истармы и помогает ему. Может, существо он откуда-то и вытянул?
– Нет, – с нажимом произнес Дэйи, – все не так. Истарма – его злейший враг, и он хочет его паденья не меньше, чем ты. Это ты и должен был сегодня услышать, если бы твое любопытство не побуждало задавать лишние вопросы, ответы на которые тебя совершенно не касаются. – Леки проглотил слюну, с трудом удержав ответные слова внутри. – Но помни, – страж приостановился, как будто желал, чтобы Леки осознал всю серьезность сказанного, – все, что ты сейчас узнаешь, должно оставаться только с тобой. Ты можешь не давать ни слов, ни обещаний, мне они не нужны, ты просто должен молчать. Ты согласен?
– Да, – кивнул Леки.
От волненья перехватило горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78