– Лисса тогда.
Леки вновь отмахнулся. Триго молча отошел.
Говорить больше ни с кем не хотелось. А с Дэйи в особенности, со всеми его магами или только с одним. Или с двумя? Зато какими! А ведь когда-нибудь придется-таки узлы развязывать. Только не сегодня, Леки был слишком измучен ночным зрелищем. Да и переходы-уходы луини его что-то сильно заботили. Уж не боится ли он?
Сегодняшний поход они закончили задолго до темноты. Всю дорогу Леки рассматривал окружавший его лес будто бы другими глазами, слушал звуки другим слухом. Оказывается, он живой, этот лес… И все живое, даже дождевые капли, наверное… ведь если в каждой малюсенькой травинке, в каждом листочке живет луини, то почему ж ему в капле не быть?
А лес все радовал и радовал. Вот если б только не голые ветки… Ближе к вечеру на Леки снизошли покой и тихая радость. Словно в родные места возвращался. Маленький отряд начал карабкаться на большой холм, а может, даже горку, обильно поросшую лесом. Пришлось спешиться. Склон становился все круче, деревья все гуще обступали путников. Но когда женщины уже начали спотыкаться от усталости, подъем неожиданно закончился, идти снова стало легко. Между Деревьями замелькали просветы, а потом стволы и ветки неожиданно расступились. Отряд вышел на большую поляну. Огромную, приветливо зеленевшую травяным покрывалом.
– Белая Поляна, – сказал Дэйи, опуская носилки. – Мы здесь заночуем. Ищите место. Только костер не разводите.
– Жаль, – уронил Леки, – тут столько сушняка валяется.
Сушняка и вправду набросано было предостаточно, да не просто, кучками, словно кто-то постарался.
– Это не для нас приготовлено, – сказал Дэйи. – Не вздумай собирать.
– Хорошо. – Леки безразлично кивнул.
– Неужели?.. – Лисс с ожиданием смотрел на стражей.
– Да, – ответил Инхио. – Мы угодили сюда прямо в ночь Перехода. Нам это ничем не грозит, вот только Леки…
– А что Леки? – сразу же откликнулся тот.
– Здесь очень непростое место, сильное, и в особенности сегодня, – опередил Дэйи второго стража. – Оно многократно усиливает твой дар, а ты им и так не владеешь. Тебе сегодня ночью лучше бодрствовать. Постарайся не засыпать. Уже поблизости отсюда мы еле вытащили тебя из мира видений, а здесь – неизвестно что может случиться…
– Вряд ли сегодня кто-нибудь заснет, – оборвал Лисс, – не до сна будет.
Дэйи согласно кивнул.
– Почему? – жадно спросил Леки.
– Увидишь, – пообещал Инхио. – А ты, Иллири?
– Сегодня Совет, – сказал Дэйи, словно это что-то объясняло, но Инхио кивнул.
– Ты будешь один?
– Больше никто не приглашен.
«Куда это приглашен? – подумал Леки. – На Совет, что ли? Он, может, еще и летать умеет?» Но потом вспомнил о таинственных эффии, переносивших далекие вести, и успокоился. Не привык еще. Уж очень мир поменялся за последние два дневных цикла.
Теперь повсюду скрывались могущественные ниори, о существовании которых никто не подозревал, из каждого куста на Леки смотрели луини. Неудобно было даже по траве ступать, казалось, что каждый раз под сапогами кричат таинственные маленькие человечки… или кто они там. У всех, даже у целого мира, были свои ниэ, непонятные Леки. Даже огонь и вода, обычные, до боли знакомые и бесконечно простые, превратились в… словом, ожили. Эффии эти опять же… Мир, всегда такой простой, стал непривычно сложным и живым, как будто Леки не прожил здесь двух летних циклов, а попал сюда лишь недавно. И главное, под каждым кустом, да что кустом, даже листом, теперь могли таиться друзья или враги, как на памятном болоте. Леки ужасно не хотелось сегодня ночевать на поляне, принадлежавшей луини, не мог он успокоиться наперекор приветливой шелковистой травке и странным ароматам, разлитым над ней, но поделать ничего не мог. Все и всегда решают стражи. И они решили.
Он вздохнул и забился под дерево у края поляны, угрюмо наблюдая за тем, как ниэдэри устраивали раненого, а все остальные разбивали лагерь. Коней на поляну не пустили, это Леки заприметил сразу. Его, впрочем, тоже никто не дергал с места, рассудив, видно, что он не совсем еще оправился с прошлой ночи. Мимо спешил куда-то Дэйи, остановился рядом. «Расспрашивать будет», – с тоской подумал Леки. Он. не тешил себя надеждой, что стража удалось обмануть, он наверняка понял, что Леки сон свой хорошенько запомнил, только молчит, как рыба. Но, к его удивлению, Дэйи всего лишь еще раз предупредил:
– Лучше тебе сегодня не спать.
– Я и не собираюсь, – пробормотал Леки. – А почему эта поляна Белой называется?
– Увидишь, – бросил Дэйи, уже направляясь куда-то в сторону.
Через некоторое время все, кроме стражей, сгрудились на маленькой площадке неподалеку от края поляны. Спускались сумерки, похолодало, все, не исключая Леки, завернулись в одеяла – костра-то нет. Негде погреться. Говорить почему-то не хотелось. Мягкая и сладкая истома медленно расползалась по телу, проникая во все уголки. Скоро даже хмурые складки на переносье у Леки разгладились. И правда, чего тут бояться, раз Дэйи говорит, что не опасно…
Сумерки сгустились, ветерок зашелестел в ветвях, их мерный перестук неожиданно напомнил Леки барабаны айсинской дружины. Ветерок принес еще большую прохладу, и путники закутались плотнее. А ветер между тем не стихал: к скрипу, шелесту и стуку веток прибавился еще и тонкий свист. Он то поднимался до визга, то становился глуше, таинственно шелестя по кустам, и на смену снова приходила барабанная дробь.
На поляне зажглись звезды. То есть, конечно же, не звезды! Откуда светляки так рано взялись, холодновато для них пока… да еще разные такие? Зеленоватые и белые огни разбежались по поляне, их становилось все больше и больше, особенно белых. Зеленые-то все больше по земле да траве рассыпались, да и светились тускловато. А вот белых, мелких и юрких, было несметное множество. Казалось, над поляной висит посверкивающая огоньковая дымка. Вот откуда Белая Поляна, сообразил Леки.
Вокруг творилось что-то странное. Леки сдавалось, что рядом кто-то ходит, бегает и даже смеется, только беззвучно. Может, это из-за ветра? И вдруг он понял: никакой это не ветер, а музыка. Ветер словно дул в разные трубки, выдувая высокие и низкие ноты, затихал, барабанил ветками, шелестел. Потом еще звон какой-то раздался, тихий, будто бы из-под земли. Леки усердно крутил головой во все стороны, пытаясь разгадать, что же происходит. А ветер уже надсадно выл, выдувая самые громкие звуки, на которые только был способен. И вдруг… стих – и мгновенно по всей поляне вспыхнули языки пламени. Они вздулись, разгорелись, выросли и вновь опали, обозначая костры и костерки. «Так вот зачем здесь сушняк валялся», – покачал Леки головой.
Словно кто-то невидимый разыгрывал перед ними представление. Ветер снова взвыл, поляна тут же заполнилась звуками: шелестом, визгом, воем, вздохами и еще всем остальным, к чему Леки и слов-то человеческих подобрать не мог. К нему наклонилась Има. В свете множества костров ее глаза возбужденно блестели.
– Ты видишь? Видишь?! – прокричала она, потом наклонилась к Триго, крича то же самое. Она хлопала в ладоши от восторга. Наверное, видела то, что Леки не суждено уловить глазами.
А звуки тем временем сбились в кучу, столкнулись, силясь если не победить, то обуздать друг друга, и закачались туда-сюда: выше-ниже, совсем тоненько и тихо, потом пронзительнее и опять глуше. Они все дрожали и дрожали в ночном воздухе, согретом теплом огня, невольно увлекая Леки за собой, он даже глаза прикрыл, отдавшись этим волнам.
Лисс потряс его за плечо.
– Ты не заснул?
– Нет, нет, я… не сплю я, – бормотал Леки, не понимая, что произошло. Ведь только что сидел, слушал…
И волны уже успокоились, и ветер пел в ветках совсем по-другому. Музыка, настоящая музыка, необыкновенная и щемящая, неслась над поляной, и Леки даже показалось, что он слышит голоса. Не женские и не мужские. И даже не детские. Просто голоса. Или это всего лишь свист ветра? Или шелест трав? Треск и гудение пламени? Или все вместе? Но было невозможно красиво, нечеловечески. Никогда он такого не слыхал. Его звали туда, на поляну, звали стать одним из них… одним из нас…
Неожиданно Има вскочила, сбросила одеяло и потянула Леки с Триго за руки. С неведомым доселе огнем в глазах, который с успехом мог поспорить с пламенем, она влекла их за руки, призывая за собой.
– Пойдем же, пойдем! – смеялась она, вплетая свой смех в песню луини.
Триго вскочил за ней. Леки попытался удержать их обоих. Ему удалось стряхнуть с себя желанье бежать за ними. Хватит с него уже первого знакомства с луини!
Има выбежала на поляну, склонила голову, раскинула руки, вытянулась струною и понеслась в невидимом хороводе. Рассыпавшиеся волосы полетели за ней, то серебрясь в свете огромной луны, висевшей над поляной, то золотясь в отблесках пламени. Триго кинулся вдогонку. Музыка пела о чем-то далеком и радостном, за ним надо было бежать, идти, поймать, достать. И Триго с Имой летели за ним, оставаясь все так же далеко. Луини, видно, тоже не могли догнать свое счастье, и ветер заплакал над поляной, увлекая пламя вниз к земле. Неожиданно одна из тетушек Имы тоже поднялась и скользнула вперед. Она широко развела руки и закружилась, сливаясь с грустной песней луини.
Леки вновь поймал взглядом Иму. Ее тело изгибалось так, как не могло изгибаться никогда. По крайней мере, у человека. Триго не отставал от нее. Леки завороженно следил за всеми троими, почти утонув в музыке. Но луини уже «наплакались». Послышалась барабанная дробь, костры пустились в пляс, и телу Леки захотелось туда, несмотря ни на что Он ногтями впился в ладонь, пытаясь сбросить наваждение.
– Это не страшно, – прошептал сзади Лисс. – Сегодня ты гость. Танцуя вместе с ними, станешь навсегда их другом. Тэйсин тебя всегда примет и поможет. Не противься. Это редкая удача.
Он и сам встал. Задорная плясовая луини разом подкинула Леки вверх. Он кинулся навстречу Име и Триго. За ним бежал еще кто-то. Он и сам не понимал, что делает, тело рвалось в пляску само, выделывая немыслимые скачки и прыжки, но Леки уже не мог ему ничего приказать. Музыка схватила и понесла его дальше, сталкивая то с Имой, то с Триго, то с кем-то другим. Он прикрыл глаза. Вокруг кружилось множество теней, маленьких и больших, бесплотных и не очень, уродливых и невообразимо прекрасных, струящихся и скачущих. Леки полетел вместе с ними над поляной, слился, потерял себя. Единственное, что он запомнил, – необыкновенное счастье и полноту. Радость и тоска терзали его, он то смеялся и выкрикивал что-то, то плакал, сожалея об утерянном давно и не им, но счастье оставалось все время, и он несся в его потоке, пока не понял, что сейчас упадет. Вот-вот, еще мгновенье. Ушибленный бок давал о себе знать, и Леки с сожалением начал выбираться к краю поляны, то и дело сбиваясь с пути, увлекаемый невидимыми тенями то в одну, то в другую сторону.
Выйти из огромного круга удалось не скоро. Совсем обессилевший, Леки повалился на свой плащ, пытаясь отдышаться. Теперь, когда он покинул общий танец, то перестал видеть тени, даже те, что казались ему похожими на людей и вполне видимыми вроде обычным глазом. Сейчас по поляне носились только ниори, выкидывая самые немыслимые коленца. Леки только подивился: неужто и он так мог еще недавно?
Постепенно дыхание наладилось, сердце перестало выбивать барабанную дробь, отпустила ломота в боку, и он принялся оглядываться в поисках всех своих спутников. В их маленьком лагере, рядом с брошенными одеялами, мирно посапывал Нок Барайм, удобно устроившись на мягкой подстилке. Больше никого рядом не было. Все ударились в танцы луини. Если бы не раненый бок, Леки и сам бы не отказался еще немножко «полетать» среди них под эту колдовскую музыку.
Он попробовал посчитать фигуры, мечущиеся между костров. Три, четыре… шесть, семь… Тьфу, сбился! Леки заново начал счет. Наконец удалось сообразить, что перед ним всего шестеро. Просто за танцующими носились их тени в свете луны и пламени, потому и казалось, что народу на поляне куда больше. Шестеро. Стражей там не было. Леки оглянулся. Ничто не говорило о близком присутствии стражей. Бросив свой отряд в эту ночь на попечение луини, они небось удалились на свой таинственный Совет.
Леки принялся крутить головой туда-сюда. За сумасшедшей музыкой ничего не было слышно, а в темноте под деревьями и не видно. Он решил идти наудачу. Если тут и в правду место такое сильное, то он и сам сообразить должен, куда стражи улизнули. Леки поднялся, отряхнулся и решительно шагнул с поляны, залитой теплом и светом, в холодный сумрак леса, кольцом охватившего сердце Тэйсина.
Некоторое время он пробирался между деревьев и кустов, то и дело цепляясь за корни и камни, как нарочно так и бросавшиеся ему под ноги. Чутье уверенно вело его в глубь леса, все дальше и дальше от сборища луини. Несколько раз он останавливался, прислушивался, чтобы свернуть в сторону с выбранного раньше пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78