Крыса, совсем как ручная белая, обняла палец Станислава своими цепкими лапами, принюхиваясь, уставилась ему в лицо – и пронзительно пискнула.
– Ай-яй-яй, что ты говоришь, – Станислав погладил крысу между ушей. – Даже ветчину? Богато, богато живет твое войско.
Крыса несколько раз торопливо лизнула его палец и пискнула снова.
– Совсем нету? Не может быть, – сказал Станислав, усмехаясь. – Кошек, стало быть, потравили, а твой народ не тронули? Ну да тебе это на пользу. Но ты все о своем, а я, ясновельможный пане, желаю и о своем послушать.
На сей раз крыса издала странный звук, напоминающий скрип.
– От добре. Это уже похоже на дело. Ну прощевай, пан Подпольный, еще увидимся. Я нынче провожу день в вашем царстве, заходи, коли захочешь.
Вампир опустил ладонь к самому полу. Крыса в последний раз лизнула его палец и шмыгнула с его руки куда-то вниз, в переплетение труб. Станислав отряхнул руки и встал.
– Серый братишка все знает. Все слышит, все видит. Везде пройдет, – сказал он Роману, у которого было такое чувство, что он на представлении в уголке дедушки Дурова.
– Круто, – Роман только головой мотнул. – И ты его действительно понимаешь или это у тебя такой способ шутить над непосвященными?
– Пани моя, Ядвига, отлично говорила со всяким зверем, – сказал Станислав и как будто между прочим взял из воздуха тонкую свечу, горящую странным, мерцающим, голубым огоньком. – Я понимаю не всякого, но крысы – они, Ромек, нам с тобой не чужие. Они легко переходят границу – и туда, и обратно.
– Эй, погоди, не гони, – Роман ухмыльнулся виновато. – Не так резко, Стаська. Что это за свечка?
Станислав взглянул на свечу такими глазами, будто держал наипростейший предмет, вроде зажигалки, который оказывается в руке машинально, сам собой, и в принципе не способен привлечь к себе чье-то внимание.
– Эта свечка-то? Та пустячок, бегучий огонек, их повсюду пропасть, огоньков этих…
– А как ты это сделал?
Станислав чуть пожал плечами. Развел руками.
– Да не знаю… Так просто. От гляди.
Он отдал Роману одну свечу и тут же взял из темноты вторую. В пыльном подвальном воздухе заметно запахло живой сыростью и болотными травами.
Роман потеребил в руке материал свечи, похожий на белый стеарин. Свеча горела, но не оплывала. Роман поднес руку к огоньку – огонек распространял не тепло, а сырой холод и ускользал от пальцев. Теперь Станислав наблюдал за ним, улыбаясь.
– Что, Ромек, так интересно? Да ты сам попробуй.
– Как? – Роман даже не представлял, что нужно делать, чтобы вышло настоящее вампирское волшебство.
– Захотеть – и взять. Мы вже за границей. Тут все – твой выбор и твоя воля. Только поверь, что сможешь то, что пожелаешь.
Роман зажмурился и помотал головой. Когда открыл глаза, вокруг стоял колышущийся голубой полумрак, но свеча исчезла из его пальцев. Станислав наблюдал, скрестив на груди руки, а вокруг его лица реяли дрожащие голубые огоньки, как огни святого Эльма.
Роман невольно фыркнул.
– Ну ты Гарри Поттер!
– Это кто еще?
– Да не бери в голову, – Роман потянулся к одному из огоньков, и огонек скользнул к нему в руку, как живая птичка. Свечи не получилось – капелька трепещущего света задрожала прямо на кончике Романова пальца.
– Вот черт, – пробормотал Роман и попытался стряхнуть огонек. Огонек даже не мигнул – он держался, как приклеенный. Роман потряс рукой. Огонек перескочил с указательного пальца на средний.
Станислав коротко рассмеялся и дунул на огонек. Тот качнулся и исчез, как потухает огонек свечи.
– А, вот так, – Роман кивнул и протянул руку в темноту. Он кое-что ощутил, понял принцип и был твердо уверен, что на этот раз должно получиться, но вместо свечи из его ладони вырвалась длинная зеленая искра и погасла, обрисовав на мгновенье в пыльной темноте дымный зеленоватый череп.
– Ого, блин… – протянул Роман озадаченно и вопросительно посмотрел на Станислава.
Тот еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.
– Твои штучки? – спросил Роман сконфуженно.
– Та мои. А чьи еще?
– Ладно, кончай уже прикалываться, чародей. Пришли.
– Прикалываться? К чему?
– Подтрунивать.
– А…
Роман нашарил ключ, отпер дверь, и из каморки пахнуло затхлостью и упырями. Мертвечиной. Станислав поморщился.
– Как будто и душно, а, Ромек?
– Да уж, не розами благоухает.
Роман зажег электрическую лампочку, резанувшую голым мертвым светом по глазам – и Станислав отшатнулся и зажмурился.
– Ой, погаси!
– Тут окон нет…
– То не страшно. Сейчас мы тут устроимся, Ромек.
Роман пожал плечами и щелкнул выключателем.
Станислав потер глаза – и, взмахнув рукой, повесил в воздухе плывучую гирлянду голубых огоньков. Огляделся, прошелся вдоль стены, чуть касаясь оштукатуренной шершавой поверхности – и слегка стукнул по ней ребром ладони. Откуда ни возьмись потянуло свежим холодным воздухом и запахло сырой землей и дождем. Станислав обернулся, удовлетворенно улыбаясь.
– Здорово, – сказал Роман. – Только темновато.
Станислав провел рукой по столу, оставляя на пустой консервной банке, на ржавом чайнике, на треснувшем стакане пучки светящихся призрачных шариков. Потянулся, посмотрел вверх – и потолок, как показалось Роману, поднялся в гулкую пещерную высоту и населился качающимися синеватыми тенями. Страшная комната приобрела странный нечеловеческий уют.
Станислав присел на продавленный диван отдохнуть от трудов праведных. Роман устроился рядом.
– А домовина где у тебя? – спросил Станислав и зевнул. – Скоро светает.
– Так ведь… а… а что ты имеешь в виду?
– Что. Гроб.
– Что?! – Роман чуть не подпрыгнул на месте. – Какой еще гроб?
– А спишь-то ты где?
– Ну ты, Стаська, даешь… не в гробу же! На диване и сплю, если вдруг остаюсь тут.
– Ты спишь, как смертный, а я, по-твоему, дикарь…
– Слушай, дитя Тьмы и Вечности, сейчас на дворе уже двадцать первый век, в гробах уже не спят – не модно. Пора, знаешь ли, привыкать к современному ритму жизни, пан Станислав. Так что ты как-нибудь так.
– Через пятак. От тебе и проснулся в будущем веке. Голову преклонить негде.
Роман усмехнулся, толкнул вампира на спинку дивана, прижал – тот снова зевнул и, ерзнув плечами, разлегся уютно, как кот. Роман примостился сбоку. Он почему-то чувствовал себя, как мальчишка, ночующий вместе с приятелем в шалаше собственного изготовления – было неудобно, но на удивление славно и по-детски весело. Сами собой забылись амбиции, забылись дурные игры, жадность, досада…
И качающаяся голубая дремота склеивала веки сама собой.
Уже перед тем, как позволить себе заснуть, Роман ткнул Станислава в бок и сонно спросил:
– Я еще хотел узнать – а чего ты… не разнес по ветру эту ненормальную с ножом, а?
Станислав вздохнул и пробормотал, проглотив зевок:
– Завтра, завтра… после заката…
Роман проснулся с полузабытым ощущением тепла и мягкой истомы, как в детстве, когда в школу не надо, а можно понежиться в постели, не раскрывая глаз и потягиваясь. Но уже через минуту он вспомнил события ближайшего времени и сообразил, что дремать и наслаждаться некогда.
Вампир исчез.
На узком диване было уж чересчур просторно.
Роман рывком сел и огляделся. Каморку было не узнать: она вся светилась голубоватым призрачным светом, она благоухала ладаном, ванилью и свежестью и, казалось, вся была населена шепчущими тенями. Каморка теперь стоила люксовых апартаментов, но Станислав ушел.
А Роман почувствовал голод и ужас.
Все. Хватит с тебя. Наигрался.
И то. Ты же, Ромочка, обнаглел до последних пределов. Хозяина за руки хватал, дурацкие вопросы задавал, трепался, фамильярничал – это со старым-то вампиром! А он – добрейшее существо – в благодарность за сломанную рамку и не мешал тебе сидеть у него на шее. И ни звука против – грейся, упырь поганый, грейся. Но сколько же можно – ты ж весь день грелся.
Хорошего – помаленьку.
Роман вздохнул. Ну да, а ты-то уже навоображал себе! Приятель вампира! Или даже – товарищ! Да тамбовский волк тебе товарищ…
Роман потер ладонью замызганную подушку и поднес ладонь к лицу. От пальцев тонко пахло ладаном.
– Стасенька, – пробормотал Роман печально.
– Ты чего хочешь, Ромек? – отозвался вдруг вампир под самым ухом.
Роман чуть не подпрыгнул от неожиданности. Станислав вышел из тени, как сквозь стену прошел. Его русые волосы теперь были связаны в хвост, он был одет в замшевую куртку с бахромой, бархатные штаны и короткие сапожки. И он вполне мог бы позировать для нового портрета – городской вампир начала двадцать первого века. Только мрачный.
– Стаська! – закричал Роман в восторге. Право, обычно он лучше владел собой, но тут уж особый случай вышел.
Станислав улыбнулся.
– Ты отчего это всполохнулся, Ромек? – спросил он, присев рядом. – Куда я денусь?
– Кто тебя знает, черт полосатый, – Романа опять понесло. Он вдруг сообразил, что от тона ничего не меняется, что Станислав уже оценил Романа по каким-то личным критериям и решил, что Роман ему подходит. Вместе с трепом, фамильярностью и резкими словечками. – Это ж современный Питер, тут все, что угодно, может случиться.
Станислав кивнул, снова становясь мрачным.
– Та и случилось.
– Что такое?
Станислав хмуро дернул плечом.
– Она меня разбудила.
– Кто?
– Та живая пани из этого дома, – Станислав кивнул на потолок. – Прямо над нами.
– Как это – разбудила? Я думал, живые не знают, что мы здесь остановились.
– Не знать-то они и верно не знают, зато те, кому их дорога грозит наглою и грязною смертью, чуют. Душенька-то, как бабочка, бьется о плоть, как о стенку, желает на волю – и не может. И что, скажи, тому живому остается? Лезть в петлю? Так то ж не освободит душу, скорей напротив – напялит на нее новые цепи, потяжелей прежних…
– Так эта твоя пани что, больная? СПИД или что-то в этом роде?
– Она спала, это верно. Я ушел по снам, но так то ж и положено делать. А больная или нет – так это как ты на то посмотришь. Я ж не доктор. Я ж только чую – жить на свете ей стало тошно. Душа рвется к новому кругу, устала, стерлась. А смертному телу так от того больно, что пани может не сдержаться и зробить кепсьтво…
– Как-как?
– Как? А, сделать глупость. Вот, значит, и я…
– Ага, понятно. И что ж, это так у вампиров заведено? Вроде скорой помощи тем, кто может нарваться?
– Да. Старые Хозяева то называют «линия крови». Или «линия рока» – вроде как смертному существу на роду написана смерть в самое близкое время. И какая выйдет смерть, про то ведомо только смерти самой да господу богу на небеси.
– А, вот ты о чем… То есть, ты хочешь сказать, что если обреченный тебя позовет, а ты услышишь, то ты легко его отпустишь, да? А если не дозовется, то смерть будет грязной, да? Страшной, там, тяжелой?
Станислав кивнул.
– И ты поэтому говорил вчера, что в городе пахнет грязной смертью, да? Вампиры не успевают повсюду, куда их зовут, вроде бы их слишком мало для большого города… И поэтому случаются всякие страшные вещи – большие аварии, там, серийные убийства… Кому положено – тот все равно нарвется. Правильно?
Станислав снова кивнул.
– С ума сойти. То есть, вы… вы же совсем, получается, не то, что о вас рассказывают?! Да?
– Та отчего ж не то? Очень то. А если в тех историях, какие ты сейчас вспоминаешь, мы выглядим вроде дьяволов, так это оттого, что больно уж смертные боятся смерти. Не доверяют они миру и богу тоже не доверяют – да и где им доверять, если им обещают после смерти ад не одну сотню лет кряду… Да и то, не все там неправда. Ты ж, верно, слышал, сказать к примеру, что вампир к живому не ходит без зову? И коли нет в доме того человека, который очень желает, чтоб нежить полуночная его посетила, так вампир и во сне не переступит порога…
– Да, говорят. Только я как-то не так понял. Я думал, что зовут уже после второго раза…
– Какого «второго»? А первый-то как же? И что я тебе еще скажу, Ромек – что это за игры бог весть во что – второй раз или третий? То дурно и недостойно. Ты ж пришел забрать жизнь, выпить силу, а душу отпустить на волю, так и скажи, к чему тебе ее больше-то мучить? То ж все равно, что на охоте дурной выстрел – тебе есть надо, это верно, но божье-то созданье в чем виновато?
– Да, это круто. То есть, я имел в виду, это правильно, наверное… Только ты знаешь, я почему-то не слышу зова. И даже никогда раньше не слышал. Что же мне делать?
– Что делать. Пойдем-ка побродим.
Станислав легко встал и потянул Романа за руку. И Роман, растаяв от прикосновения вампира, с неожиданным спокойствием вошел за ним в тень, как в темную воду, расступившуюся и сомкнувшуюся снова. Было мгновенное чувство полета, а потом они вышли из темноты на освещенную фонарями весеннюю улицу. Стоял теплый пасмур, моросил дождь, тучи висели низко, ночь была мягкая и влажная, словно поцелуй.
И наполненная ощущением жизни. Роману показалось, что он слышит, как, шурша, растет трава и как раскрываются почки. Мокрый ветер пах далекими лесами. Мир набухал, будто бутон, готовый лопнуть и раскрыться цветком – и живое тепло текло потоками, молочно парными, нежными, отовсюду…
Роман улыбался пьяной бессмысленной улыбкой, которую было не согнать с лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37