Сквонк относится к менее разумному виду, используемому лаагами для услужения. Лааги — это те, кого вы называете нашими друзьями, но кто не видит вас и кому вы приказали дальше не заходить, в результате чего они умерли, сидя в кораблях на краю вашей территории. Мы с Мэри прибыли сюда без наших тел, чтобы изучать лаагов. Лааги не знают, что мы можем жить вне тел. Поскольку у вас нет тел, большая часть того, что я сейчас сказал, для вас, наверное, смысла не имеет. Так что на этом я остановлюсь, хотя мог бы сказать больше. Я закончил.
Он остановился. Последовала продолжительная пауза.
— Я начну, — сказал Вопрос Первый, — поскольку ты ко мне обратился. Почему ты удивляешься? Я закончил.
— Я думал, что данное тебе имя ты как раз не услышишь. Я закончил, — сказал Джим.
— Не знаю, что это за пробел ты назвал данным мне именем, но ты определил меня, когда начал говорить, так что я отвечаю. Мне продолжать? Я закончил.
— Да. Я закончил, — сказал Джим поспешно.
— Тогда я продолжу. Скажу за всех нас: мы считаем, что наша ответственность тут больше вашей, поскольку мы уже говорили с вашим особенно любимым другом, который был здесь перед вами, и его речь тоже была полна пробелов. С сожалением должен сказать, что и с мыслями у него были какие-то проблемы. Вообще, извините меня, конечно... — Тут Вопрос Первый перешел на заговорщицкий шепот. — ...но иногда он видел то, чего не было.
Голос Вопроса Первого вернулся к нормальному тону и громкости.
— Однако у нас был опыт общения с существами вроде вас, а вы явно никогда не встречались с существами вроде нас. Таким образом, мы, и я уж точно, благодарим вас. Как вы понимаете, очень трудно догадаться, что именно может быть в пробелах в вашей речи. Я попробую подвести итоги тому, что ты рассказал.
Ты сказал, что дыры некоторых твоих друзей отличаются от дыр других твоих друзей. Таким образом, между вами и ими есть какое-то крупное общее различие. Как мы поняли, те ваши друзья, чьи дыры отличаются от ваших, не понимают, почему вы не всегда берете с собой ваши личные дыры, когда отправляетесь к ним в гости. Здесь я имею в виду именно ваши личные дыры, а не дыру побольше, в которой сейчас находитесь вы и ваш неслышащий, невидящий и бессловесный друг, чья дыра отличается от вашей. Возникает вопрос, почему вообще все вы, как ваши похожие друзья, так и ваши отличающиеся друзья, надеваете на себя эти дыры? Я закончил.
— Отлично, — сказал Джим, — мы уже продвигаемся. Когда вы говорите о дырах, вы, похоже, имеете в виду то, что мы называем кораблями или телами. В моих последних словах была пара пробелов? Я закончил.
— Да, — подтвердил Вопрос Первый. — Ваше понятие дыр, похоже, отличается от нашего. Я закончил.
— А что вы называете дырой? Я закончил.
— Дыру трудно определить. Дыра — это дыра. Это место, которое не является. Я закончил.
— Не является чем? Я закончил, — сказал Джим.
— Не является вселенной. Дыра — это место, где вселенная перестает существовать, потому что дыра там. Я закончил.
— Когда я говорю «пространство», ваш разум слышит «вселенная»? Я закончил.
— В какой-то мере, — осторожно ответил Вопрос Первый. — Когда ты говоришь «дыра», в этом есть и что-то большее, и что-то меньшее, чем когда мы говорим «дыра». Я закончил.
— Когда я говорю «думать», слышите ли вы «говорить»? Я закончил.
— Разумеется. А ты собирался сказать что-то другое? Да, кстати, может хватит уже все время говорить «Я закончил»? Мы думаем, что мы уже разобрались в изменениях вашей речи к концу фразы.
— Отлично. Я с удовольствием перестану это говорить. Это все равно был неудобный способ говорить по очереди.
— Очень неудобный.
— Ладно, со многим мы уже разобрались, — сказал Джим, — давайте вот что попробуем. Когда я говорю «мужчина», «женщина», «корабль», «сквонк», «лааги», «Земля», «луна», что вы слышите?
— Ты просто снова и снова повторяешь слово «дыра», — ответил Вопрос Первый.
— Ага, понятно, — заметила Мэри.
— Вот именно что ага, — сказал Джим. — Вот в чем основная проблема. Мы вовсе не слышим то, что говорит наш собеседник. Мы слышим ближайший эквивалент, который наш разум может найти на базе нашего собственного опыта и понимания.
— Так вы на самом деле не знаете, что такое дыра? — спросил Вопрос Первый.
— Мы не знаем, что вы имеете в виду, когда думаете о том понятии, которое наш разум переводит как слово «дыра». С другой стороны, вы используете слово «дыра» как общий термин для многих вещей, которые по нашему опыту не имеют между собой ничего общего.
— Я расстроен! — воскликнул Вопрос Первый. — Как такое возможно? Дыра — это дыра.
— Если я вас правильно поняла, — сказала Мэри, — дыра — это любое место, не являющееся пространством. Вы проводите такое различие, но вы явно можете путешествовать как через пространство, так и через дыры.
— А почему нет? — удивился Вопрос Первый.
— Я вам скажу, почему нет. Потому что мы можем путешествовать сквозь пространство, а сквозь то, что вы называете дырами, — не можем.
— Ясно. Ну, это логично: если дыра попытается пройти через дыру, то одна поглотит другую. Мы видели, как маленькие дыры натыкаются на большие и становятся их частью. Ах нет, есть одно исключение. Иногда, если дыры одинаковых размеров, они обе разбиваются на множество маленьких дыр, которые потом разлетаются во всех направлениях.
— Как когда сталкиваются два астероида, — сказал Джим.
— Я так и сказал — две дыры ударяют друг друга, — пояснил Вопрос Первый.
— Суть в том, — сказал Джим, — что нам всем надо понять: мы посылаем друг другу мысли, а не разговариваем, и то, что получено слушателем, может оказаться совсем не тем, что послал говорящий.
— Нет, это тоже неверно, — возразила Мэри. — На самом деле, Джим, ты хотел сказать, что нам может казаться, что мысль Вопроса Первого нам понятна, когда на самом деле это не так, и наоборот. Пробелы в речи возникают тогда, когда употребленное понятие не соответствует опыту слушателя. Таким образом, у нас две проблемы. Первая — как рассказать собеседнику о том, чего он никогда не встречал и для описания чего у него нет слов, и вторая — как уловить, даже если собеседник что-то понимает, не путает ли он это с чем-то другим или не смотрит ли он на это с совсем другой стороны.
— Молодец, Мэри, — сказал Джим.
— Я решила, что твои слова надо слегка прояснить.
— Э-э... ладно. Как скажешь. Ну, Вопрос Первый, что ты ответишь на слова Мэри?
— Пробелов было довольно мало. Мы это ценим. Но я хочу задать вам обоим вопрос. Почему вы все время определяете сами себя, друг друга и даже меня?
Джим неожиданно пришел в растерянность по поводу того, как на это ответить.
— Я думаю, что он говорит о нашем употреблении имен, Джим, — сказала Мэри. — Мы это делаем затем, чтобы все присутствующие знали, к кому мы обращаемся.
— Но разве это не очевидно? Ты определяешь личность, говоря с ней.
— Ты сейчас сказал обо мне «она». А как ты тогда скажешь о Джиме? — спросила Мэри.
— Я бы назвал его «он», — ответил Вопрос Первый.
— Так что, у вас тоже два пола?
— Прошу прощения, но то, о чем ты сейчас спросила, есть ли оно у нас, прозвучало как пробел.
— Почему ты говоришь «он» про Джима и «она» про меня, если не осознаешь разницы полов?
— Различия, которые ты имеешь в виду, воспринимаются как пробел, — сказал Вопрос Первый. — А что касается твоего вопроса, я просто определял. Я не делал при определении различий между вами.
— Вот об этом я и говорил, — сказал Джим. — Они могут сказать что-то, что мы ясно слышим, но это вовсе не обязательно означает то, что мы думаем, что слышим — или, точнее, воспринимаем. Вопрос Первый просто сказал то, что сказал, и когда мы думали, что он говорит со мной, то слышали, как он говорит «он», а когда мы думали, что он говорит с тобой...
— А он и говорил со мной, — сказала Мэри.
— ...то слышали, как он говорит «она». Вопрос Первый, что ты слышишь, когда я называю тебя «Вопрос Первый»?
— Ты говоришь «ты», — ответил Вопрос Первый. — У тебя какая-то страсть говорить это куда чаще, чем нужно.
— Сколько твоих друзей — я имею в виду ваш народ, — сейчас слушают наш разговор?
— Столько, скольких это интересует, я думаю, — ответил Вопрос Первый.
— Извини, я, должно быть, неудачно выразился, — отозвался Джим. — Я хочу знать, сколько вас находится здесь, в корабле и вокруг него, и слушают наш разговор.
— Столько, сколько хотят быть, я думаю, — повторил Вопрос Первый. — Я не понимаю, что ты хочешь прояснить.
— А сколько вас всего вместе взятых?
— Много, — ответил Вопрос Первый.
— Ты умеешь считать?
— Извини, но то, что ты спросил меня, умею ли я, получилось пробелом.
— Так, математика неизвестна. А вы знаете, как передвигается то, что вы зовете дырами, большими дырами?
— Конечно. Движение материала дыр всегда создавало во вселенной сеть сил. Дыры передвигаются с помощью этих сил, а созданные их движением силы передвигают другие дыры. Это первичный танец — не самый красивый, но в своем роде вполне замечательный.
— Когда я говорю «звезды», ты это слышишь как пробел?
— Нет, мы прекрасно понимаем, что ты называешь звездами. Это отдельные дыры большего размера.
— И горячие; я вижу, к чему ты ведешь, Джим, — вставила Мэри.
— Ну, более горячие, чем вы и дыра побольше вокруг вас. Ваши дыры изменятся, если вы прикоснетесь к звезде.
— Это уж точно, — согласился Джим. — К счастью, здесь звезд нет. А ты не знаешь, будут они здесь когда-нибудь, на этом самом месте?
— Одна из них пройдет в этой точке через четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, — ответил Вопрос Первый.
— Да ну? — удивился Джим. — Тогда мы возвращаемся к прежнему вопросу. Если вы не знаете математики, то как вы определяете, когда именно звезда будет здесь? И где ты узнал понятие «год»?
— Какое понятие? — переспросил Вопрос Первый. — Я просто сказал вам, когда дыра прибудет туда, где мы сейчас находимся.
— А-а, — произнес Джим.
— Да, она танцует в этом направлении и, следовательно, к этому времени будет здесь. Так уж устроен танец. Но вы ведь передвинетесь за четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, верно?
— Можете на это рассчитывать, — сказал Джим.
— Мы так и думали. Кстати, нам очень приятно с вами разговаривать.
— А нам — с вами, — ответил Джим.
— В таком случае могу я сделать предложение, — сказал Вопрос Первый. — Мы ничего не имеем против дыр, но по сравнению с самой вселенной они несколько неудобны. Вы не согласились бы выйти из этой дыры побольше вас, чтобы мы могли поговорить в более естественных условиях.
Джим заколебался. Мэри явно тоже колебалась, потому что с минуту она тоже ничего не говорила.
— Прошу прощения, — озабоченно сказал Вопрос Первый. — Мое предложение вас обидело?
— Нет-нет, — ответил Джим.
— Я просто не знаю, можем ли мы выйти из корабля, — сказала Мэри.
— Но вас же ничего не привязывает к этой дыре, — удивился Вопрос Первый.
— Верно, не привязывает, — сказал Джим, — так почему бы не попробовать?
— Сквонк, — сказал он маленькому инопланетянину, который все это время усердно отыскивал припрятанные корабельным роботом предметы в поисках неуловимого ключа, — мне надо ненадолго уйти. Но ты продолжай искать, пока я не вернусь.
Сквонк сделал утвердительный жест своими антеннами, а его сознание передало стремление продолжить работу. Джим вернулся к вопросу, как покинуть корабль с этими невидимыми мыслесуществами. Он представил, как он — только его разум — выходит из корпуса «ИДруга», чтобы в одиночестве бродить по вселенной как бестелесное мыслящее создание. Ничего не произошло. Он рассердился и попробовал еще, с усилием пробиваясь сквозь то, что его удерживало.
У него возникло странное ощущение — потом он решил, что так может себя почувствовать живая пробка, которую газы выдавливают из горлышка бутылки с шампанским, потому что бутылку взболтали. Он оказался снаружи корабля.
— Ну вот и все, ничего тут сложного нет, — сказал он. — Как тебе это нравится, Мэри... Мэри? Ты где?
Он внезапно почувствовал потерю, и потерял он личность Мэри, которая все это время была так близко к нему.
— Джим, я здесь. Куда ты делся, Джим? — услышал он ее голос. — Я в корабле, но я больше не часть тебя. Ты где?
— Я сейчас вне корабля. Очевидно, в виде свободных духов мы путешествуем самостоятельно. Давай выходи, Мэри. Просто решись и присоединяйся ко мне, Вопросу Первому и остальным. Тебе, возможно, придется подтолкнуть себя — мне пришлось, — но у тебя получится.
— Подтолкнуть? Как? Джим, я не знаю...
— Ну что ж, наверное, ты на это просто не способна. У меня никаких проблем не было, но у тебя, наверное, совсем ничего не выйдет. Не перенапрягайся, если не получится...
— О чем это ты? — возмутилась Мэри. — Если ты это можешь, конечно, я тоже смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он остановился. Последовала продолжительная пауза.
— Я начну, — сказал Вопрос Первый, — поскольку ты ко мне обратился. Почему ты удивляешься? Я закончил.
— Я думал, что данное тебе имя ты как раз не услышишь. Я закончил, — сказал Джим.
— Не знаю, что это за пробел ты назвал данным мне именем, но ты определил меня, когда начал говорить, так что я отвечаю. Мне продолжать? Я закончил.
— Да. Я закончил, — сказал Джим поспешно.
— Тогда я продолжу. Скажу за всех нас: мы считаем, что наша ответственность тут больше вашей, поскольку мы уже говорили с вашим особенно любимым другом, который был здесь перед вами, и его речь тоже была полна пробелов. С сожалением должен сказать, что и с мыслями у него были какие-то проблемы. Вообще, извините меня, конечно... — Тут Вопрос Первый перешел на заговорщицкий шепот. — ...но иногда он видел то, чего не было.
Голос Вопроса Первого вернулся к нормальному тону и громкости.
— Однако у нас был опыт общения с существами вроде вас, а вы явно никогда не встречались с существами вроде нас. Таким образом, мы, и я уж точно, благодарим вас. Как вы понимаете, очень трудно догадаться, что именно может быть в пробелах в вашей речи. Я попробую подвести итоги тому, что ты рассказал.
Ты сказал, что дыры некоторых твоих друзей отличаются от дыр других твоих друзей. Таким образом, между вами и ими есть какое-то крупное общее различие. Как мы поняли, те ваши друзья, чьи дыры отличаются от ваших, не понимают, почему вы не всегда берете с собой ваши личные дыры, когда отправляетесь к ним в гости. Здесь я имею в виду именно ваши личные дыры, а не дыру побольше, в которой сейчас находитесь вы и ваш неслышащий, невидящий и бессловесный друг, чья дыра отличается от вашей. Возникает вопрос, почему вообще все вы, как ваши похожие друзья, так и ваши отличающиеся друзья, надеваете на себя эти дыры? Я закончил.
— Отлично, — сказал Джим, — мы уже продвигаемся. Когда вы говорите о дырах, вы, похоже, имеете в виду то, что мы называем кораблями или телами. В моих последних словах была пара пробелов? Я закончил.
— Да, — подтвердил Вопрос Первый. — Ваше понятие дыр, похоже, отличается от нашего. Я закончил.
— А что вы называете дырой? Я закончил.
— Дыру трудно определить. Дыра — это дыра. Это место, которое не является. Я закончил.
— Не является чем? Я закончил, — сказал Джим.
— Не является вселенной. Дыра — это место, где вселенная перестает существовать, потому что дыра там. Я закончил.
— Когда я говорю «пространство», ваш разум слышит «вселенная»? Я закончил.
— В какой-то мере, — осторожно ответил Вопрос Первый. — Когда ты говоришь «дыра», в этом есть и что-то большее, и что-то меньшее, чем когда мы говорим «дыра». Я закончил.
— Когда я говорю «думать», слышите ли вы «говорить»? Я закончил.
— Разумеется. А ты собирался сказать что-то другое? Да, кстати, может хватит уже все время говорить «Я закончил»? Мы думаем, что мы уже разобрались в изменениях вашей речи к концу фразы.
— Отлично. Я с удовольствием перестану это говорить. Это все равно был неудобный способ говорить по очереди.
— Очень неудобный.
— Ладно, со многим мы уже разобрались, — сказал Джим, — давайте вот что попробуем. Когда я говорю «мужчина», «женщина», «корабль», «сквонк», «лааги», «Земля», «луна», что вы слышите?
— Ты просто снова и снова повторяешь слово «дыра», — ответил Вопрос Первый.
— Ага, понятно, — заметила Мэри.
— Вот именно что ага, — сказал Джим. — Вот в чем основная проблема. Мы вовсе не слышим то, что говорит наш собеседник. Мы слышим ближайший эквивалент, который наш разум может найти на базе нашего собственного опыта и понимания.
— Так вы на самом деле не знаете, что такое дыра? — спросил Вопрос Первый.
— Мы не знаем, что вы имеете в виду, когда думаете о том понятии, которое наш разум переводит как слово «дыра». С другой стороны, вы используете слово «дыра» как общий термин для многих вещей, которые по нашему опыту не имеют между собой ничего общего.
— Я расстроен! — воскликнул Вопрос Первый. — Как такое возможно? Дыра — это дыра.
— Если я вас правильно поняла, — сказала Мэри, — дыра — это любое место, не являющееся пространством. Вы проводите такое различие, но вы явно можете путешествовать как через пространство, так и через дыры.
— А почему нет? — удивился Вопрос Первый.
— Я вам скажу, почему нет. Потому что мы можем путешествовать сквозь пространство, а сквозь то, что вы называете дырами, — не можем.
— Ясно. Ну, это логично: если дыра попытается пройти через дыру, то одна поглотит другую. Мы видели, как маленькие дыры натыкаются на большие и становятся их частью. Ах нет, есть одно исключение. Иногда, если дыры одинаковых размеров, они обе разбиваются на множество маленьких дыр, которые потом разлетаются во всех направлениях.
— Как когда сталкиваются два астероида, — сказал Джим.
— Я так и сказал — две дыры ударяют друг друга, — пояснил Вопрос Первый.
— Суть в том, — сказал Джим, — что нам всем надо понять: мы посылаем друг другу мысли, а не разговариваем, и то, что получено слушателем, может оказаться совсем не тем, что послал говорящий.
— Нет, это тоже неверно, — возразила Мэри. — На самом деле, Джим, ты хотел сказать, что нам может казаться, что мысль Вопроса Первого нам понятна, когда на самом деле это не так, и наоборот. Пробелы в речи возникают тогда, когда употребленное понятие не соответствует опыту слушателя. Таким образом, у нас две проблемы. Первая — как рассказать собеседнику о том, чего он никогда не встречал и для описания чего у него нет слов, и вторая — как уловить, даже если собеседник что-то понимает, не путает ли он это с чем-то другим или не смотрит ли он на это с совсем другой стороны.
— Молодец, Мэри, — сказал Джим.
— Я решила, что твои слова надо слегка прояснить.
— Э-э... ладно. Как скажешь. Ну, Вопрос Первый, что ты ответишь на слова Мэри?
— Пробелов было довольно мало. Мы это ценим. Но я хочу задать вам обоим вопрос. Почему вы все время определяете сами себя, друг друга и даже меня?
Джим неожиданно пришел в растерянность по поводу того, как на это ответить.
— Я думаю, что он говорит о нашем употреблении имен, Джим, — сказала Мэри. — Мы это делаем затем, чтобы все присутствующие знали, к кому мы обращаемся.
— Но разве это не очевидно? Ты определяешь личность, говоря с ней.
— Ты сейчас сказал обо мне «она». А как ты тогда скажешь о Джиме? — спросила Мэри.
— Я бы назвал его «он», — ответил Вопрос Первый.
— Так что, у вас тоже два пола?
— Прошу прощения, но то, о чем ты сейчас спросила, есть ли оно у нас, прозвучало как пробел.
— Почему ты говоришь «он» про Джима и «она» про меня, если не осознаешь разницы полов?
— Различия, которые ты имеешь в виду, воспринимаются как пробел, — сказал Вопрос Первый. — А что касается твоего вопроса, я просто определял. Я не делал при определении различий между вами.
— Вот об этом я и говорил, — сказал Джим. — Они могут сказать что-то, что мы ясно слышим, но это вовсе не обязательно означает то, что мы думаем, что слышим — или, точнее, воспринимаем. Вопрос Первый просто сказал то, что сказал, и когда мы думали, что он говорит со мной, то слышали, как он говорит «он», а когда мы думали, что он говорит с тобой...
— А он и говорил со мной, — сказала Мэри.
— ...то слышали, как он говорит «она». Вопрос Первый, что ты слышишь, когда я называю тебя «Вопрос Первый»?
— Ты говоришь «ты», — ответил Вопрос Первый. — У тебя какая-то страсть говорить это куда чаще, чем нужно.
— Сколько твоих друзей — я имею в виду ваш народ, — сейчас слушают наш разговор?
— Столько, скольких это интересует, я думаю, — ответил Вопрос Первый.
— Извини, я, должно быть, неудачно выразился, — отозвался Джим. — Я хочу знать, сколько вас находится здесь, в корабле и вокруг него, и слушают наш разговор.
— Столько, сколько хотят быть, я думаю, — повторил Вопрос Первый. — Я не понимаю, что ты хочешь прояснить.
— А сколько вас всего вместе взятых?
— Много, — ответил Вопрос Первый.
— Ты умеешь считать?
— Извини, но то, что ты спросил меня, умею ли я, получилось пробелом.
— Так, математика неизвестна. А вы знаете, как передвигается то, что вы зовете дырами, большими дырами?
— Конечно. Движение материала дыр всегда создавало во вселенной сеть сил. Дыры передвигаются с помощью этих сил, а созданные их движением силы передвигают другие дыры. Это первичный танец — не самый красивый, но в своем роде вполне замечательный.
— Когда я говорю «звезды», ты это слышишь как пробел?
— Нет, мы прекрасно понимаем, что ты называешь звездами. Это отдельные дыры большего размера.
— И горячие; я вижу, к чему ты ведешь, Джим, — вставила Мэри.
— Ну, более горячие, чем вы и дыра побольше вокруг вас. Ваши дыры изменятся, если вы прикоснетесь к звезде.
— Это уж точно, — согласился Джим. — К счастью, здесь звезд нет. А ты не знаешь, будут они здесь когда-нибудь, на этом самом месте?
— Одна из них пройдет в этой точке через четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, — ответил Вопрос Первый.
— Да ну? — удивился Джим. — Тогда мы возвращаемся к прежнему вопросу. Если вы не знаете математики, то как вы определяете, когда именно звезда будет здесь? И где ты узнал понятие «год»?
— Какое понятие? — переспросил Вопрос Первый. — Я просто сказал вам, когда дыра прибудет туда, где мы сейчас находимся.
— А-а, — произнес Джим.
— Да, она танцует в этом направлении и, следовательно, к этому времени будет здесь. Так уж устроен танец. Но вы ведь передвинетесь за четыре миллиона пятьсот тысяч восемьсот двадцать девять целых четыреста семьдесят шесть тысяч шестьсот двадцать восемь миллионных года, верно?
— Можете на это рассчитывать, — сказал Джим.
— Мы так и думали. Кстати, нам очень приятно с вами разговаривать.
— А нам — с вами, — ответил Джим.
— В таком случае могу я сделать предложение, — сказал Вопрос Первый. — Мы ничего не имеем против дыр, но по сравнению с самой вселенной они несколько неудобны. Вы не согласились бы выйти из этой дыры побольше вас, чтобы мы могли поговорить в более естественных условиях.
Джим заколебался. Мэри явно тоже колебалась, потому что с минуту она тоже ничего не говорила.
— Прошу прощения, — озабоченно сказал Вопрос Первый. — Мое предложение вас обидело?
— Нет-нет, — ответил Джим.
— Я просто не знаю, можем ли мы выйти из корабля, — сказала Мэри.
— Но вас же ничего не привязывает к этой дыре, — удивился Вопрос Первый.
— Верно, не привязывает, — сказал Джим, — так почему бы не попробовать?
— Сквонк, — сказал он маленькому инопланетянину, который все это время усердно отыскивал припрятанные корабельным роботом предметы в поисках неуловимого ключа, — мне надо ненадолго уйти. Но ты продолжай искать, пока я не вернусь.
Сквонк сделал утвердительный жест своими антеннами, а его сознание передало стремление продолжить работу. Джим вернулся к вопросу, как покинуть корабль с этими невидимыми мыслесуществами. Он представил, как он — только его разум — выходит из корпуса «ИДруга», чтобы в одиночестве бродить по вселенной как бестелесное мыслящее создание. Ничего не произошло. Он рассердился и попробовал еще, с усилием пробиваясь сквозь то, что его удерживало.
У него возникло странное ощущение — потом он решил, что так может себя почувствовать живая пробка, которую газы выдавливают из горлышка бутылки с шампанским, потому что бутылку взболтали. Он оказался снаружи корабля.
— Ну вот и все, ничего тут сложного нет, — сказал он. — Как тебе это нравится, Мэри... Мэри? Ты где?
Он внезапно почувствовал потерю, и потерял он личность Мэри, которая все это время была так близко к нему.
— Джим, я здесь. Куда ты делся, Джим? — услышал он ее голос. — Я в корабле, но я больше не часть тебя. Ты где?
— Я сейчас вне корабля. Очевидно, в виде свободных духов мы путешествуем самостоятельно. Давай выходи, Мэри. Просто решись и присоединяйся ко мне, Вопросу Первому и остальным. Тебе, возможно, придется подтолкнуть себя — мне пришлось, — но у тебя получится.
— Подтолкнуть? Как? Джим, я не знаю...
— Ну что ж, наверное, ты на это просто не способна. У меня никаких проблем не было, но у тебя, наверное, совсем ничего не выйдет. Не перенапрягайся, если не получится...
— О чем это ты? — возмутилась Мэри. — Если ты это можешь, конечно, я тоже смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47