— Подумай как следует, что будет, если они снова нас захватят?
— Я подумала, — ответила она. — Я поизучаю их еще год, вот и все. Потом я тебя выпущу и ты отвезешь нас домой. Но мне нужен еще год на планете лаагов.
— Все равно ты его не получишь, — сказал Джим.
— Почему? Ты начнешь с ними сражаться с помощью того мысленного контроля над кораблем, который у тебя есть, и они полностью уничтожат «ИДруга», когда поймут, что просто повреждения тебя не остановят.
— Нет, если ты меня не выпустишь, сражаться я не сумею. Но допустим, мы дадим им зацепить и увести нас. Остановись и подумай: они ни за что не выпустят нас снова на поверхность своей планеты.
Секунду она помолчала.
— Ты с ума сошел, — сказала она наконец. — Ты так хочешь улететь, что у тебя разыгралось воображение.
— Да нет, подумай хорошенько, — настаивал Джим.
— Я подумала, — упрямо произнесла Мэри. На мысленном портрете перед глазами у Джима глаза ее прищурились. — Почему бы им не забрать «ИДруга» обратно на планету?
— У них было два наших корабля, — сказал Джим. — Два корабля, которые они подобрали и привели к себе, и на борту никого не оказалось. Первый просто взлетел сам по себе и добрался до границы, так что второй они привязали, чтобы взлететь было физически невозможно. Но он не только взлетел, но и заставил их же собственных сквонков выпустить его на свободу. И в каждом случае, насколько они могли определить, на борту людей не было. В нашем случае у них даже был открыт люк «ИДруга», так что на борту не было необходимой для земной жизни атмосферы.
— Ладно, я понимаю, что их это может озадачить, — признала Мэри.
— Озадачить — не то слово. Напугать — куда точнее. Либо человеческие корабли каким-то образом могут действовать без людей на борту — а корабли лаагов на это неспособны, — либо люди могут быть невидимы и незаметны внутри своих кораблей. В последнем случае кто знает, что могли сделать экипажи «Охотника на бабочек» и «ИДруга»?
— Хм, верно, — отозвалась Мэри.
— Так или иначе, что сделано, то сделано, — сказал Джим. — Но они явно не станут рисковать новым человеческим вторжением на одну из их планет. Как только они зацепят нас, они выведут «ИДруга» в межзвездное пространство на своей территории, но далеко от планет, и надежно закрепят там. Они оставят охрану присмотреть за кораблем, пока не разберутся, как мы делаем то, что делаем, пусть даже это займет несколько тысяч лет. А тем временем вся твоя информация не попадет на Землю и не принесет таким образом никакой пользы.
— Может быть, — проговорила Мэри задумчиво. — Ладно, посмотрим. Мы дадим им прийти и забрать нас, а если они нас оставят где-то в космосе, как ты думаешь, я тебя освобожу и ты отведешь нас домой.
— Тогда будет уже поздно, — сказал Джим. Он вообразил, как сейчас ее карие глаза уставились бы на него.
— Что ты несешь? — воскликнула она. — Даже если они поставят охрану, ты сможешь прыгнуть как минимум на десять-пятнадцать световых лет в любом направлении, разве нет?
— Извини, но ты просто не привыкла мыслить в категориях военных действий в космосе, — сказал Джим. — Неужели ты думаешь, что они просто поставят пару кораблей рядом с нами, а остальные отправятся домой? Если бы мы были в таком положении, мы бы такой глупости не сделали, а действия на границе показывают, что лааги никак не глупее нас. Там не только будет охрана рядом с нами, но еще и «коробочка» во все стороны нашего возможного прыжка, и у кораблей в ней инструменты будут настроены на то, чтобы проследить наш прыжок. А рядом будут другие корабли, готовые проследить за нами и в течение дня нагнать в любом месте. — Он фыркнул. — Да они могут просто подняться на борт и снять наши фазовые двигатели.
— Но пока что это просто твоя теория, — протянула Мэри.
Двухместный истребитель лаагов вышел из фазового прыжка в сотне метров от правого борта «ИДруга».
— Ух ты, это уже рискованно, — сказал Джим. — Если бы он ошибся даже на сотую долю, то вышел бы из прыжка в пространстве «ИДруга», и конец истории. Спорим на щелчок, что его командир сейчас бесится.
— Это инопланетяне, и мы не можем точно угадать, что они думают.
Прибывший корабль лаагов перевернулся, и оказалось, что к его корпусу на подпорках были прикреплены длинные полосы, напоминавшие лыжи. И подпорки, и сами полозья были толстые, тяжелые и прочно прикреплены к кораблю. Прямо у них на глазах нижняя поверхность полозьев, обращенная к «ИДругу», порозовела. Розовый цвет стал темнеть, и стало ясно, что поверхность раскаляется добела, чтобы намертво привариться к корпусу «ИДруга» с одного прикосновения.
Второй корабль появился с другой стороны «ИДруга», на этот раз на более безопасной дистанции в четыре-пять километров. Но у него тоже были полозья, и они тоже начали нагреваться у них на глазах.
— Еще должны быть два корабля, чтобы зацепить нас со всех сторон, — заметил Джим. — Время уходит, дорогуша.
— Путь свободен, Джим Уандер! Путь свободен — давай! Давай!
Как только эти слова вырвались из разума Мэри, Джим почувствовал, что к нему возвращается контроль над «ИДругом». Появились еще два корабля с полозьями, а первые два пододвигались поближе. Он давно рассчитал в уме фазовый переход к центру галактики и теперь почти автоматически ввел его в механизм контроля перехода.
Они сделали прыжок.
Они оказались в пустом пространстве, вокруг горели незнакомые звезды.
— Как далеко мы забрались? — спросила Мэри.
— Как минимум на три световых года, — мрачно отозвался Джим. — Думаю, врасплох мы их застали — может, и сумеем добраться до нейтральной территории.
Он снова рассчитал и выполнил переход, потом еще один...
Он изучал пространство во всех направлениях, с радостью снова используя корабельные приборы с их мощным дальним обзором.
— Посмотри, звезды типа G0, как мы видели раньше — наверное, мы уже выбрались за границу лаагов. Может, это Рауль и имел в виду под раем...
Он прервался. Кабина корабля вдруг наполнилась невидимыми формами жизни.
Глава двадцать третья
«Невероятно, — подумал Джим. — Да еще и неописуемо».
Сквонка, Мэри и его окружало нечто, что можно было описать только как неисчислимое множество невидимых светлячков. Казалось бы, сочетание «невидимые светлячки» было очень странным, но никак иначе описать их было нельзя. Физически они были невидимы, даже приборы «ИДруга» их не улавливали. Но в уме он ясно видел их как множество живых разноцветных огоньков. Цвета бесконечно менялись, так что они будто стояли посреди радуги, которая постоянно складывалась из множества мелких частиц.
И они беспрерывно двигались.
Кроме того, они были не только в корабле, но и вокруг него. Они были в кабине корабля, они были наполовину внутри оболочки корабля, они были вне корабля, роились в космосе и тянулись в межзвездном пространстве как хвост кометы.
— ...Они нас видят! Как тот, другой!
— ...Этот не видит.
— ...Но эти двое видят. Так замечательно видеть вас и быть увиденными вами!
Голоса их звенели у Джима в мозгу, каждый голос выделялся и легко запоминался. На мгновение каждый голос было слышно по отдельности, пока они все не слились в шум приветствий от сотен тысяч таких индивидуальных голосов.
— Кто вы? — спросил Джим.
— Я — это я, — ответил хор голосов.
Джим мысленно покачал головой в изумлении.
— Если бы вы говорили по очереди, мы бы лучше вас расслышали, — сказала Мэри.
— Конечно, если хотите, но что это за способ слышать? — сказал один голос. — Мы любили вашего друга. Мы и вас, я думаю, полюбим. Почему нет побольше таких, как вы, кого можно любить?
— Не знаю, что вы имеете в виду под способом слышать, — ответила Мэри. — И как это — нас можно любить?
— А что, вызывать желание любить можно по-разному? — спросил другой голос.
— Я первая спросила, — сказала Мэри.
— Нет, я первый, — заявил голос, который первым согласился говорить по отдельности.
— Попалась, — пробормотал Джим.
— Что значит «попалась»?
— Нет, все-таки, что вы имеете в виду под способом слышать, — настойчиво продолжила Мэри, — и почему нас с Джимом можно любить?
— Есть только один способ слышать, — сказал голос, заговоривший с ними последним, — и только один способ видеть. Эта маленькая дыра, ваш другой друг, не слышит и не видит нас.
— Вы про сквонка?
— Ну вот, опять, — вздохнул голос. — Вы точно как тот ваш друг, который мог видеть и слышать нас. Конечно, когда нас не видят, это для нас очень болезненно. Вот поэтому мы велели другим вашим друзьям не подходить. Этого мы пустили с вами только потому, что вы двое нас видите и слышите, и мы хотели с вами поговорить. Но вы точно как ваш друг, что был здесь раньше, — мы очень его любили. Он начинал что-нибудь нам говорить и не говорил. И вы так сейчас сделали. Ты сказала «Вы про...», а потом остановилась.
— Я не остановилась, — возразила Мэри, — я сказала, что его зовут сквонк.
— Вот опять. Ты сказала «Его зовут...».
— У нас, похоже, коммуникативная проблема, — заметил Джим. — Когда мы говорим «сказал, говорить», то обычно имеем в виду физические звуки, производимые нами в воздух...
— Разумеется! — ответил говорящий. Про себя Джим назвал его «Вопрос Первый», а поскольку остальных было много, их он обозначил «Вопрос Плюс». — Ты, конечно, все сильно искажаешь, но я, похоже, понял. Вы изменяете свою дыру, чтобы общаться. Но зачем, если можно говорить?
— Когда ты меня прервал, я как раз начал... — заговорил Джим.
— Извини, я и правда тебя прервал.
— ...Да, ему очень жаль.
— ...Очень, очень жаль.
— ...И нам всем тоже очень жаль.
— ...Мы тоже могли прервать, мы не знали, что вы не можете одновременно говорить и слушать.
Последовал вихрь объяснений и извинений, потом он умолк и опять заговорил один голос:
— Теперь я буду ждать, пока ты не скажешь, что закончил говорить.
— Это может быть неудобно, — вставила Мэри. — Почему бы вам просто не подождать, пока один из нас не сделает паузу? Когда мы готовы слушать, мы обычно делаем паузу.
— Хорошо, я так и сделаю, и все остальные тоже. Так кто последним задавал вопрос?
— А ты разве не знаешь? — спросила Мэри.
— Конечно, знаю, я просто стараюсь быть вежливым.
— Джим пытался объяснить, что то, что вы называете «говорить», мы называем «думать»...
— Ну вот, — грустно заметил голос. — Ты как раз собиралась сказать мне, как вы что-то называете, и вдруг сказала...
— Продолжай, — сказала Мэри после минутной паузы.
— Я не говорил, чего ты не сказала, — продолжил Вопрос Первый. — Я имел в виду, что ты сказала ничего, пробел.
— Позвольте мне сделать предложение, — сказал Джим.
— Конечно, — отозвался Вопрос Первый.
— Как я уже сказал, у нас коммуникативная проблема.
— Да, ты сказал, — ответил Вопрос Первый. — Повторять необязательно.
— Извини, — сказал Джим. «Ну вот, опять меня заносит», — подумал он нервно. — У меня есть предложение, которое может помочь нам решить эту проблему.
— Отлично, — откликнулся Вопрос Первый.
— Вот в чем оно состоит. Я начну говорить и объясню как можно полнее про Мэри и про меня. Когда я закончу, то скажу «Я закончил». Потом один из вас мне ответит и скажет, что из моих слов вы услышали, а что нет. Таким образом мы сможем узнать, где мы перестаем друг друга понимать и почему. Если вы не против, я сейчас начну говорить. Вы все будете слушать молча, пока я не скажу «Я закончил». Потом один из вас ответит, а Мэри и я будем только слушать, пока говорящий не скажет: «Я закончил». Потом я опять буду говорить, пока не скажу: «Я закончил». Вы ответите по тому же правилу и так далее. Согласны? Я закончил.
— Согласны. Я закончил, — сказал Вопрос Первый.
— Молодец, Джим, — заметила Мэри.
— Спасибо, но повтори это потом, когда у меня найдется время оценить комплимент, ладно? — сказал Джим.
Он перевел внимание обратно на их невидимо-видимую аудиторию.
— Ладно, я начну, — сказал он. — В какой-то мере мы способны разговаривать, но когда понятие, стоящее за нашей мыслью, неизвестно слушателю или не может быть им понято, вместо него не передается ничего. Слушатель слышит пропуск, пробел, как сказал Вопрос Первый — так я назвал того из вас, кто говорил больше всего.
В результате этого в том, что я сейчас вам скажу, несомненно, будет много пробелов. Я надеюсь, что выяснение того, где именно находятся пробелы, поможет нам определить зоны взаимонепонимания. И мы сможем попытаться заполнить эти пробелы смыслом, пытаясь определить неизвестные понятия.
Для начала я уже понял, что вы не видите разницы между нами и кое-кем из тех, кого вы называете нашими друзьями. Третье живое существо на этом корабле, которое вы по непонятным мне причинам называете дырой, отличается от меня и Мэри. Мэри и я называем себя людьми. У нас есть тела с двумя ногами, двумя руками и головой. У существа, которое мы называем сквонком, третьего пассажира корабля, две ноги, голова и шесть щупальцев, но нет рук.
Мы с Мэри родом с планеты, вращающейся вокруг солнца далеко отсюда, с другой стороны территории, населенной живыми существами, которых мы называем лаагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Я подумала, — ответила она. — Я поизучаю их еще год, вот и все. Потом я тебя выпущу и ты отвезешь нас домой. Но мне нужен еще год на планете лаагов.
— Все равно ты его не получишь, — сказал Джим.
— Почему? Ты начнешь с ними сражаться с помощью того мысленного контроля над кораблем, который у тебя есть, и они полностью уничтожат «ИДруга», когда поймут, что просто повреждения тебя не остановят.
— Нет, если ты меня не выпустишь, сражаться я не сумею. Но допустим, мы дадим им зацепить и увести нас. Остановись и подумай: они ни за что не выпустят нас снова на поверхность своей планеты.
Секунду она помолчала.
— Ты с ума сошел, — сказала она наконец. — Ты так хочешь улететь, что у тебя разыгралось воображение.
— Да нет, подумай хорошенько, — настаивал Джим.
— Я подумала, — упрямо произнесла Мэри. На мысленном портрете перед глазами у Джима глаза ее прищурились. — Почему бы им не забрать «ИДруга» обратно на планету?
— У них было два наших корабля, — сказал Джим. — Два корабля, которые они подобрали и привели к себе, и на борту никого не оказалось. Первый просто взлетел сам по себе и добрался до границы, так что второй они привязали, чтобы взлететь было физически невозможно. Но он не только взлетел, но и заставил их же собственных сквонков выпустить его на свободу. И в каждом случае, насколько они могли определить, на борту людей не было. В нашем случае у них даже был открыт люк «ИДруга», так что на борту не было необходимой для земной жизни атмосферы.
— Ладно, я понимаю, что их это может озадачить, — признала Мэри.
— Озадачить — не то слово. Напугать — куда точнее. Либо человеческие корабли каким-то образом могут действовать без людей на борту — а корабли лаагов на это неспособны, — либо люди могут быть невидимы и незаметны внутри своих кораблей. В последнем случае кто знает, что могли сделать экипажи «Охотника на бабочек» и «ИДруга»?
— Хм, верно, — отозвалась Мэри.
— Так или иначе, что сделано, то сделано, — сказал Джим. — Но они явно не станут рисковать новым человеческим вторжением на одну из их планет. Как только они зацепят нас, они выведут «ИДруга» в межзвездное пространство на своей территории, но далеко от планет, и надежно закрепят там. Они оставят охрану присмотреть за кораблем, пока не разберутся, как мы делаем то, что делаем, пусть даже это займет несколько тысяч лет. А тем временем вся твоя информация не попадет на Землю и не принесет таким образом никакой пользы.
— Может быть, — проговорила Мэри задумчиво. — Ладно, посмотрим. Мы дадим им прийти и забрать нас, а если они нас оставят где-то в космосе, как ты думаешь, я тебя освобожу и ты отведешь нас домой.
— Тогда будет уже поздно, — сказал Джим. Он вообразил, как сейчас ее карие глаза уставились бы на него.
— Что ты несешь? — воскликнула она. — Даже если они поставят охрану, ты сможешь прыгнуть как минимум на десять-пятнадцать световых лет в любом направлении, разве нет?
— Извини, но ты просто не привыкла мыслить в категориях военных действий в космосе, — сказал Джим. — Неужели ты думаешь, что они просто поставят пару кораблей рядом с нами, а остальные отправятся домой? Если бы мы были в таком положении, мы бы такой глупости не сделали, а действия на границе показывают, что лааги никак не глупее нас. Там не только будет охрана рядом с нами, но еще и «коробочка» во все стороны нашего возможного прыжка, и у кораблей в ней инструменты будут настроены на то, чтобы проследить наш прыжок. А рядом будут другие корабли, готовые проследить за нами и в течение дня нагнать в любом месте. — Он фыркнул. — Да они могут просто подняться на борт и снять наши фазовые двигатели.
— Но пока что это просто твоя теория, — протянула Мэри.
Двухместный истребитель лаагов вышел из фазового прыжка в сотне метров от правого борта «ИДруга».
— Ух ты, это уже рискованно, — сказал Джим. — Если бы он ошибся даже на сотую долю, то вышел бы из прыжка в пространстве «ИДруга», и конец истории. Спорим на щелчок, что его командир сейчас бесится.
— Это инопланетяне, и мы не можем точно угадать, что они думают.
Прибывший корабль лаагов перевернулся, и оказалось, что к его корпусу на подпорках были прикреплены длинные полосы, напоминавшие лыжи. И подпорки, и сами полозья были толстые, тяжелые и прочно прикреплены к кораблю. Прямо у них на глазах нижняя поверхность полозьев, обращенная к «ИДругу», порозовела. Розовый цвет стал темнеть, и стало ясно, что поверхность раскаляется добела, чтобы намертво привариться к корпусу «ИДруга» с одного прикосновения.
Второй корабль появился с другой стороны «ИДруга», на этот раз на более безопасной дистанции в четыре-пять километров. Но у него тоже были полозья, и они тоже начали нагреваться у них на глазах.
— Еще должны быть два корабля, чтобы зацепить нас со всех сторон, — заметил Джим. — Время уходит, дорогуша.
— Путь свободен, Джим Уандер! Путь свободен — давай! Давай!
Как только эти слова вырвались из разума Мэри, Джим почувствовал, что к нему возвращается контроль над «ИДругом». Появились еще два корабля с полозьями, а первые два пододвигались поближе. Он давно рассчитал в уме фазовый переход к центру галактики и теперь почти автоматически ввел его в механизм контроля перехода.
Они сделали прыжок.
Они оказались в пустом пространстве, вокруг горели незнакомые звезды.
— Как далеко мы забрались? — спросила Мэри.
— Как минимум на три световых года, — мрачно отозвался Джим. — Думаю, врасплох мы их застали — может, и сумеем добраться до нейтральной территории.
Он снова рассчитал и выполнил переход, потом еще один...
Он изучал пространство во всех направлениях, с радостью снова используя корабельные приборы с их мощным дальним обзором.
— Посмотри, звезды типа G0, как мы видели раньше — наверное, мы уже выбрались за границу лаагов. Может, это Рауль и имел в виду под раем...
Он прервался. Кабина корабля вдруг наполнилась невидимыми формами жизни.
Глава двадцать третья
«Невероятно, — подумал Джим. — Да еще и неописуемо».
Сквонка, Мэри и его окружало нечто, что можно было описать только как неисчислимое множество невидимых светлячков. Казалось бы, сочетание «невидимые светлячки» было очень странным, но никак иначе описать их было нельзя. Физически они были невидимы, даже приборы «ИДруга» их не улавливали. Но в уме он ясно видел их как множество живых разноцветных огоньков. Цвета бесконечно менялись, так что они будто стояли посреди радуги, которая постоянно складывалась из множества мелких частиц.
И они беспрерывно двигались.
Кроме того, они были не только в корабле, но и вокруг него. Они были в кабине корабля, они были наполовину внутри оболочки корабля, они были вне корабля, роились в космосе и тянулись в межзвездном пространстве как хвост кометы.
— ...Они нас видят! Как тот, другой!
— ...Этот не видит.
— ...Но эти двое видят. Так замечательно видеть вас и быть увиденными вами!
Голоса их звенели у Джима в мозгу, каждый голос выделялся и легко запоминался. На мгновение каждый голос было слышно по отдельности, пока они все не слились в шум приветствий от сотен тысяч таких индивидуальных голосов.
— Кто вы? — спросил Джим.
— Я — это я, — ответил хор голосов.
Джим мысленно покачал головой в изумлении.
— Если бы вы говорили по очереди, мы бы лучше вас расслышали, — сказала Мэри.
— Конечно, если хотите, но что это за способ слышать? — сказал один голос. — Мы любили вашего друга. Мы и вас, я думаю, полюбим. Почему нет побольше таких, как вы, кого можно любить?
— Не знаю, что вы имеете в виду под способом слышать, — ответила Мэри. — И как это — нас можно любить?
— А что, вызывать желание любить можно по-разному? — спросил другой голос.
— Я первая спросила, — сказала Мэри.
— Нет, я первый, — заявил голос, который первым согласился говорить по отдельности.
— Попалась, — пробормотал Джим.
— Что значит «попалась»?
— Нет, все-таки, что вы имеете в виду под способом слышать, — настойчиво продолжила Мэри, — и почему нас с Джимом можно любить?
— Есть только один способ слышать, — сказал голос, заговоривший с ними последним, — и только один способ видеть. Эта маленькая дыра, ваш другой друг, не слышит и не видит нас.
— Вы про сквонка?
— Ну вот, опять, — вздохнул голос. — Вы точно как тот ваш друг, который мог видеть и слышать нас. Конечно, когда нас не видят, это для нас очень болезненно. Вот поэтому мы велели другим вашим друзьям не подходить. Этого мы пустили с вами только потому, что вы двое нас видите и слышите, и мы хотели с вами поговорить. Но вы точно как ваш друг, что был здесь раньше, — мы очень его любили. Он начинал что-нибудь нам говорить и не говорил. И вы так сейчас сделали. Ты сказала «Вы про...», а потом остановилась.
— Я не остановилась, — возразила Мэри, — я сказала, что его зовут сквонк.
— Вот опять. Ты сказала «Его зовут...».
— У нас, похоже, коммуникативная проблема, — заметил Джим. — Когда мы говорим «сказал, говорить», то обычно имеем в виду физические звуки, производимые нами в воздух...
— Разумеется! — ответил говорящий. Про себя Джим назвал его «Вопрос Первый», а поскольку остальных было много, их он обозначил «Вопрос Плюс». — Ты, конечно, все сильно искажаешь, но я, похоже, понял. Вы изменяете свою дыру, чтобы общаться. Но зачем, если можно говорить?
— Когда ты меня прервал, я как раз начал... — заговорил Джим.
— Извини, я и правда тебя прервал.
— ...Да, ему очень жаль.
— ...Очень, очень жаль.
— ...И нам всем тоже очень жаль.
— ...Мы тоже могли прервать, мы не знали, что вы не можете одновременно говорить и слушать.
Последовал вихрь объяснений и извинений, потом он умолк и опять заговорил один голос:
— Теперь я буду ждать, пока ты не скажешь, что закончил говорить.
— Это может быть неудобно, — вставила Мэри. — Почему бы вам просто не подождать, пока один из нас не сделает паузу? Когда мы готовы слушать, мы обычно делаем паузу.
— Хорошо, я так и сделаю, и все остальные тоже. Так кто последним задавал вопрос?
— А ты разве не знаешь? — спросила Мэри.
— Конечно, знаю, я просто стараюсь быть вежливым.
— Джим пытался объяснить, что то, что вы называете «говорить», мы называем «думать»...
— Ну вот, — грустно заметил голос. — Ты как раз собиралась сказать мне, как вы что-то называете, и вдруг сказала...
— Продолжай, — сказала Мэри после минутной паузы.
— Я не говорил, чего ты не сказала, — продолжил Вопрос Первый. — Я имел в виду, что ты сказала ничего, пробел.
— Позвольте мне сделать предложение, — сказал Джим.
— Конечно, — отозвался Вопрос Первый.
— Как я уже сказал, у нас коммуникативная проблема.
— Да, ты сказал, — ответил Вопрос Первый. — Повторять необязательно.
— Извини, — сказал Джим. «Ну вот, опять меня заносит», — подумал он нервно. — У меня есть предложение, которое может помочь нам решить эту проблему.
— Отлично, — откликнулся Вопрос Первый.
— Вот в чем оно состоит. Я начну говорить и объясню как можно полнее про Мэри и про меня. Когда я закончу, то скажу «Я закончил». Потом один из вас мне ответит и скажет, что из моих слов вы услышали, а что нет. Таким образом мы сможем узнать, где мы перестаем друг друга понимать и почему. Если вы не против, я сейчас начну говорить. Вы все будете слушать молча, пока я не скажу «Я закончил». Потом один из вас ответит, а Мэри и я будем только слушать, пока говорящий не скажет: «Я закончил». Потом я опять буду говорить, пока не скажу: «Я закончил». Вы ответите по тому же правилу и так далее. Согласны? Я закончил.
— Согласны. Я закончил, — сказал Вопрос Первый.
— Молодец, Джим, — заметила Мэри.
— Спасибо, но повтори это потом, когда у меня найдется время оценить комплимент, ладно? — сказал Джим.
Он перевел внимание обратно на их невидимо-видимую аудиторию.
— Ладно, я начну, — сказал он. — В какой-то мере мы способны разговаривать, но когда понятие, стоящее за нашей мыслью, неизвестно слушателю или не может быть им понято, вместо него не передается ничего. Слушатель слышит пропуск, пробел, как сказал Вопрос Первый — так я назвал того из вас, кто говорил больше всего.
В результате этого в том, что я сейчас вам скажу, несомненно, будет много пробелов. Я надеюсь, что выяснение того, где именно находятся пробелы, поможет нам определить зоны взаимонепонимания. И мы сможем попытаться заполнить эти пробелы смыслом, пытаясь определить неизвестные понятия.
Для начала я уже понял, что вы не видите разницы между нами и кое-кем из тех, кого вы называете нашими друзьями. Третье живое существо на этом корабле, которое вы по непонятным мне причинам называете дырой, отличается от меня и Мэри. Мэри и я называем себя людьми. У нас есть тела с двумя ногами, двумя руками и головой. У существа, которое мы называем сквонком, третьего пассажира корабля, две ноги, голова и шесть щупальцев, но нет рук.
Мы с Мэри родом с планеты, вращающейся вокруг солнца далеко отсюда, с другой стороны территории, населенной живыми существами, которых мы называем лаагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47