Джима постепенно заворожили не столько воспоминания, сколько возможности его памяти и, следовательно, возможности и ограничения его нового «я».
Он всегда считал, что находится в отличной физической форме, и поэтому настолько принимал свое тело как должное, что, как правило, забывал, что у него есть свои запросы. Теперь, лишившись тела, он с удивлением обнаружил, насколько оно было загружено и сколько сигналов посылало ему. Разум всегда получал множество импульсов от тела, начиная с подтверждений, что все в порядке, и кончая сигналами тревоги, от усталости до настоящей боли. Просто он считал это частью жизненного процесса и, как правило, обрабатывал их автоматически.
Теперь, когда помехи тела не мешали ему думать, он ощутил, чего ему не хватало. Теперь он мог не только мечтать, но и размышлять с необычайной ясностью.
Он мог переключаться с одной темы или мысли на другую и, переключившись, посвятить все свое внимание новой теме, будто старая и не существовала. В то же время тема его размышлений не захватывала его до такой степени, чтобы он не осознавал окружающего.
Проблема была в том, что теперь Джим не получал чисто физического удовольствия, которым в тех или иных количествах награждало его тело, когда он о нем заботился. Он ощущал странную легкость — не такую, как при меньшей силе тяжести, а как будто у него к ногам были привязаны наполненные гелием шары. Он как будто поднимался, но только подошвами; и каждый шаг требовал усилий для поддержания равновесия. Это ощущение было интеллектуальное, а не физическое, но его можно было назвать только легкостью.
Одной из новых любопытных особенностей была способность его изменять отношение, с которым он обычно рассматривал какой-нибудь предмет, и видеть его в новом и необычном свете. Как правило, обычный взгляд, отражавший прежнюю реакцию тела на предмет, исчезал и его ощущения переходили к совершенно новому восприятию, игнорировавшему связь предмета с тем, как тело может его использовать.
Лучшим примером этого стало кресло, которое он купил для своей двухкомнатной квартиры в офицерском общежитии. Джим всегда любил это кресло; но сейчас, анализируя память о нем с бестелесной точки зрения, он находил его самым абсурдно построенным из всех предметов, какие он когда-либо видел. В конце концов он не мог не посмеяться над ним.
Кресло будто состояло из углов и шишек. Глядя на него, сложно было представить, что за странные существа считали такое уродство удобным. Сиденье, спинка и подставка для ног еще имели какой-то смысл — они явно частично вмещали то, что должны были поддерживать. Но вот эти странные палки, торчащие вперед из краев спинки...
— А у тебя сегодня хорошее настроение, — сказал Моллен.
Джим внезапно осознал, что он смеялся вслух. Взглянув вовне, он увидел, что генерал входит в шатер через откидной клапан. За ним вошли несколько человек в белых рабочих комбинезонах. Двоих из них Джим узнал — они были из наземной бригады по обслуживанию истребителей.
— И зачем они все явились? — спросил он у Моллена.
— Осмотреть тебя перед отлетом, разумеется, — ответил генерал.
— Нет, не стоит, — откликнулся Джим.
— Нет? — удивился Моллен. Техники, уже направлявшиеся к входному люку Джима, застыли на месте. — Что значит нет?
— Это значит, что меня незачем проверять, сэр, — ответил Джим. — Я и так могу вам сказать, что у меня все в порядке.
— Понятно, — Моллен прищурился, — и давно ты стал таким специалистом по интеграционным двигателям?
— А мне это ни к чему, — ответил Джим, — я и так чувствую, что у меня внутри все в порядке.
— Пилоты всегда говорят так на медосмотрах, — заметил Моллен. — Пусть лучше эксперты все-таки на тебя посмотрят.
Он повернулся к техникам и подал им утвердительный сигнал.
— Действуйте, — добавил он.
Они взялись за дело. Джим больше не протестовал, хотя на его ощущения как корабля наложились человеческие воспоминания, и — хотя боли, конечно, не было — казалось, что ему делают операцию на внутренних органах без наркоза.
Немного потренировавшись, Джим научился определять, где именно внутри него находились рабочие и что они делали. Он почувствовал себя спокойнее: больше с ним ничего не сделают без его ведома.
Моллен все еще стоял снаружи, заложив руки за спину, и смотрел, как люди входят и выходят в открытый настежь люк корабля. Джим заметил, что на борт проносили не только оборудование для техосмотра. Некоторые ящики рабочие, уходя, надежно закрепляли.
Он пытался заглянуть внутрь, но ящики не были частью его самого и оставались непрозрачными.
— Что это они заносят, сэр? — спросил он генерала.
— Дополнительные информационные узлы и инструменты для Мэри, — ответил Моллен. — Она не сможет пользоваться ими напрямую, но сможет указать тебе, как найти то, что ей нужно, и увидит все через тебя. И еще там есть место для хранения информации, собранной во время путешествия.
— И сколько же ей понадобится места? — спросил Джим. В самом маленьком из ящиков вполне уместилась бы целая библиотека.
— Понятия не имею, — весело отозвался Моллен. — Все вопросы к ней.
— Потому что я внутри тебя, а не корабля! — сказала Мэри. — Любая такая линия проходила бы через клетки твоего мозга и твои голосовые связки.
— О, — вырвалось у Джима.
— Именно, — отозвалась Мэри.
— Извини, я об этом не подумал, — добавил он.
Он подождал, пока она скажет: «Ничего страшного, любой мог бы так ошибиться», но она больше ничего не сказала.
— Извини, конечно, — произнес Джим наконец, — но я признал свою ошибку и извинился. Обычно на это как-то отзываются.
— Боже, а мы даже еще не взлетели, — заметила Мэри. — Джим, это я должна извиниться. Я погружаюсь в дело и забываю обращаться с людьми по-человечески. Извини.
— Мы квиты, — сказал Джим серьезно.
К его удовольствию, Мэри рассмеялась, хоть и беззвучно.
— Нет, не квиты, — сказала она. — Ты заставляешь меня смеяться. Никто этого не делал уже много лет. Я раньше думала, что это потому, что ты безмозглый летун — отважный, мужественный и все такое, но все равно безмозглый. Но я столько времени изучала тебя, и теперь понимаю лучше. Прости меня, Джим; я научусь сдерживаться и не идти напролом. Я всегда выполняла то, что намечала, так что прими это как обещание.
— Ну, честно говоря, — заметил Джим, — теперь я чувствую себя виноватым. Со мной тоже наверняка было не всегда так уж легко.
— У тебя было больше причин для этого. Но так или иначе, теперь мы будем вести себя лучше, правда?
— Обязательно, — торжественно подтвердил Джим.
— Гости прибыли.
Разговаривали они наедине в разуме Джима. Теперь же Джим взглянул наружу и увидел, как «начальство» Моллена проходит через клапан в стене шатра. Их было около дюжины, поровну мужчин и женщин, все гражданские и не моложе сорока.
— Почему это, — напоследок сказал он Мэри, — говорить ты можешь только через меня, а вот увидела их раньше меня?
— Ты их видел. Ты все время все видишь, и внутри корабля, и снаружи. И слышишь тоже, — объяснила Мэри. — Ты и сам это знаешь. Просто ты не обратил на них внимания, а я обратила.
— Понятно, — ответил Джим.
Потом он вслух обратился к Моллену и гостям:
— Добро пожаловать.
Стоя спиной к входящим, Моллен предупреждающе покачал головой. Джим умолк, и Моллен повернулся к гостям, чтобы лично их поприветствовать. Когда они разместились у корпуса, Моллен всем пожал руки и со всеми побеседовал, а потом повернулся к «ИДругу».
— Полковник, — сказал он, — по причине вашего с доктором Гэллегер отлета для исследования пространства за территорией лаагов мы имеем честь принять гостей из высшего органа власти в стране. Господин вице-президент, это полковник Джим Уандер и доктор Мэри Гэллегер.
Произнося это, он развернулся вполоборота к высокому человеку лет пятидесяти на вид, спортивного телосложения, в сером костюме и синем плаще.
— Здравствуйте, Джим, доктор Гэллегер, — сказал гость.
— Встретиться с вами большая честь для меня, сэр, — сказал Джим. — И доктор Гэллегер присоединяется к моему мнению.
— Смотрится он, конечно, неплохо, но голосовать бы за него я не стала. И не голосовала, — неслышно заметила Мэри в голове у Джима. — Хотя работа, конечно, неблагодарная.
— Джим, Мэри, нация желает вам всего наилучшего.
— Спасибо, сэр, — ответил Джим.
«Ритуал довольно странный, — подумал он, — даже смешной».
— Господин государственный секретарь, это Джим Уандер и доктор Гэллегер, — сказал Моллен, повернувшись к следующему гостю. — Джим, Мэри, это государственный секретарь Джейкоб Прейсс.
Государственному секретарю было лет шестьдесят или даже больше. Этого невысокого коренастого человека настолько явно переполняла энергия, что ему трудно было стоять спокойно.
— Вы там себя поберегите, — сказал Прейсс. — Вы и не представляете, как вы для нас важны.
— Вице-президент ему и в подметки не годится, — заметила Мэри.
— Мы, конечно, будем осторожны, сэр, — ответил Джим, — но согласитесь, задание прежде всего.
— Ну разумеется, — согласился Прейсс. — Удачи вам обоим.
— Спасибо, сэр.
— Сенатор, Джим Уандер и доктор Гэллегер. Джим, Мэри, это сенатор Анита Вонг...
Встреча продолжалась. Продолжался и неслышный комментарий Мэри по поводу всех, кто с ними встречался. Некоторые ее замечания были настолько уместными и едкими, что Джим с трудом сохранял свой торжественный тон в ответах вслух. Наконец церемония представления закончилась. Вице-президент произнес короткую речь, восхваляя их за то, что они отправятся в места, куда не ступала нога человека. Потом все посетители отошли, будто отлет «ИДруга» мог оказаться взрывоопасным.
— Удачи вам, — вполголоса произнес Моллен. — А теперь выметайтесь отсюда.
Он говорил достаточно тихо, чтобы важные посетители его не расслышали, но Джим хорошо разобрал его слова.
Он переключил свои мысли на оборудование для фазового перехода.
Через мгновение их окружали космос и звезды.
Глава двенадцатая
— Да мы же никуда не улетели, — сказала Мэри. — Мы всего за несколько сотен тысяч километров от Земли.
— Точно, — отозвался Джим. — Так и указано в директивах, которые мне заложили в память.
Внезапно вокруг них выстроились пять двухместных истребителей. Корабли были совершенно безликие — без обозначений эскадрильи или сектора.
— Наше сопровождение, — сказал Джим Мэри. — Спорим, они с границы, а не откуда-то еще с Земли?
— «ИДруг», — вызвали их по межкорабельной связи, — это командир эскадрильи вашего сопровождения. Готовы к переходу?
— Слышу вас, командир, — ответил Джим по той же линии. — Готовы к переходу, спасибо за сопровождение.
— У нас приказ. Тогда делаем переход. Согласно координатам в вашей программе, на счет раз... два... три... переход!
Они прыгнули.
В космосе рядом с ними плыл огромный командный корабль.
— Мы вас покидаем, «ИДруг», — сказал командир сопровождавшей их эскадрильи.
— Еще раз спасибо за сопровождение, командир — сказал Джим.
— Не за что, «ИДруг».
Они улетели.
— А что теперь? — поинтересовалась Мэри.
— Теперь другое сопровождение, могу поспорить, — сказал Джим. — Тут и гадать особенно нечего. Моллен не хотел, чтобы мы добирались до границы территории людей без охраны — и без наблюдения. Но ни один экипаж не должен знать направление нашего движения или догадаться о нашем задании. На всякий случай.
— На какой еще всякий случай? — сердито пробурчала Мэри.
— На случай всякого случая, — ответил Джим. — Любой возможной неприятности нужно постараться избежать. Так гласит правило номер шестнадцать миллионов один. А вот и следующая команда.
Вокруг них появилось очередное построение из пяти истребителей.
— «ИДруг», это командир эскадрильи сопровождения, мы поведем вас до границы в сектор Бразилия. Готовы к переходу?
— Слышу вас, командир эскадрильи, — отозвался Джим. — «ИДруг» готов к переходу, спасибо за сопровождение.
— Такая работа. Тогда делаем переход. На счет раз... два... три... переход!
На этот раз, когда они прибыли, рядом с ними не было командного корабля. Но сопровождение их покинуло, а вскоре рядом появилось новое.
— «ИДруг», — у говорившего был заметный акцент, — Это командир эскадрильи для сопровождения вас к следующей точке перехода. Готовы к переходу?
Дальше последовало все то же самое.
— А что, если патруль лаагов по ту сторону границы заметит, как мы тут прыгаем? — поинтересовалась Мэри.
— Опять-таки могу поспорить, что на границе подразделение наших кораблей следит за деятельностью лаагов, чтобы ни один их корабль не подошел близко и не мог засечь нас приборами. Если они наткнутся на лаагов, нам наверняка сообщат, что следующая точка перехода изменилась.
Она ничего не ответила, но Джиму в ее молчании почувствовалась тень сомнения.
— Нет, ни генерал, ни кто-нибудь другой мне этого не говорили, — сказал он. — Но у тебя своя специальность, а у меня своя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он всегда считал, что находится в отличной физической форме, и поэтому настолько принимал свое тело как должное, что, как правило, забывал, что у него есть свои запросы. Теперь, лишившись тела, он с удивлением обнаружил, насколько оно было загружено и сколько сигналов посылало ему. Разум всегда получал множество импульсов от тела, начиная с подтверждений, что все в порядке, и кончая сигналами тревоги, от усталости до настоящей боли. Просто он считал это частью жизненного процесса и, как правило, обрабатывал их автоматически.
Теперь, когда помехи тела не мешали ему думать, он ощутил, чего ему не хватало. Теперь он мог не только мечтать, но и размышлять с необычайной ясностью.
Он мог переключаться с одной темы или мысли на другую и, переключившись, посвятить все свое внимание новой теме, будто старая и не существовала. В то же время тема его размышлений не захватывала его до такой степени, чтобы он не осознавал окружающего.
Проблема была в том, что теперь Джим не получал чисто физического удовольствия, которым в тех или иных количествах награждало его тело, когда он о нем заботился. Он ощущал странную легкость — не такую, как при меньшей силе тяжести, а как будто у него к ногам были привязаны наполненные гелием шары. Он как будто поднимался, но только подошвами; и каждый шаг требовал усилий для поддержания равновесия. Это ощущение было интеллектуальное, а не физическое, но его можно было назвать только легкостью.
Одной из новых любопытных особенностей была способность его изменять отношение, с которым он обычно рассматривал какой-нибудь предмет, и видеть его в новом и необычном свете. Как правило, обычный взгляд, отражавший прежнюю реакцию тела на предмет, исчезал и его ощущения переходили к совершенно новому восприятию, игнорировавшему связь предмета с тем, как тело может его использовать.
Лучшим примером этого стало кресло, которое он купил для своей двухкомнатной квартиры в офицерском общежитии. Джим всегда любил это кресло; но сейчас, анализируя память о нем с бестелесной точки зрения, он находил его самым абсурдно построенным из всех предметов, какие он когда-либо видел. В конце концов он не мог не посмеяться над ним.
Кресло будто состояло из углов и шишек. Глядя на него, сложно было представить, что за странные существа считали такое уродство удобным. Сиденье, спинка и подставка для ног еще имели какой-то смысл — они явно частично вмещали то, что должны были поддерживать. Но вот эти странные палки, торчащие вперед из краев спинки...
— А у тебя сегодня хорошее настроение, — сказал Моллен.
Джим внезапно осознал, что он смеялся вслух. Взглянув вовне, он увидел, что генерал входит в шатер через откидной клапан. За ним вошли несколько человек в белых рабочих комбинезонах. Двоих из них Джим узнал — они были из наземной бригады по обслуживанию истребителей.
— И зачем они все явились? — спросил он у Моллена.
— Осмотреть тебя перед отлетом, разумеется, — ответил генерал.
— Нет, не стоит, — откликнулся Джим.
— Нет? — удивился Моллен. Техники, уже направлявшиеся к входному люку Джима, застыли на месте. — Что значит нет?
— Это значит, что меня незачем проверять, сэр, — ответил Джим. — Я и так могу вам сказать, что у меня все в порядке.
— Понятно, — Моллен прищурился, — и давно ты стал таким специалистом по интеграционным двигателям?
— А мне это ни к чему, — ответил Джим, — я и так чувствую, что у меня внутри все в порядке.
— Пилоты всегда говорят так на медосмотрах, — заметил Моллен. — Пусть лучше эксперты все-таки на тебя посмотрят.
Он повернулся к техникам и подал им утвердительный сигнал.
— Действуйте, — добавил он.
Они взялись за дело. Джим больше не протестовал, хотя на его ощущения как корабля наложились человеческие воспоминания, и — хотя боли, конечно, не было — казалось, что ему делают операцию на внутренних органах без наркоза.
Немного потренировавшись, Джим научился определять, где именно внутри него находились рабочие и что они делали. Он почувствовал себя спокойнее: больше с ним ничего не сделают без его ведома.
Моллен все еще стоял снаружи, заложив руки за спину, и смотрел, как люди входят и выходят в открытый настежь люк корабля. Джим заметил, что на борт проносили не только оборудование для техосмотра. Некоторые ящики рабочие, уходя, надежно закрепляли.
Он пытался заглянуть внутрь, но ящики не были частью его самого и оставались непрозрачными.
— Что это они заносят, сэр? — спросил он генерала.
— Дополнительные информационные узлы и инструменты для Мэри, — ответил Моллен. — Она не сможет пользоваться ими напрямую, но сможет указать тебе, как найти то, что ей нужно, и увидит все через тебя. И еще там есть место для хранения информации, собранной во время путешествия.
— И сколько же ей понадобится места? — спросил Джим. В самом маленьком из ящиков вполне уместилась бы целая библиотека.
— Понятия не имею, — весело отозвался Моллен. — Все вопросы к ней.
— Потому что я внутри тебя, а не корабля! — сказала Мэри. — Любая такая линия проходила бы через клетки твоего мозга и твои голосовые связки.
— О, — вырвалось у Джима.
— Именно, — отозвалась Мэри.
— Извини, я об этом не подумал, — добавил он.
Он подождал, пока она скажет: «Ничего страшного, любой мог бы так ошибиться», но она больше ничего не сказала.
— Извини, конечно, — произнес Джим наконец, — но я признал свою ошибку и извинился. Обычно на это как-то отзываются.
— Боже, а мы даже еще не взлетели, — заметила Мэри. — Джим, это я должна извиниться. Я погружаюсь в дело и забываю обращаться с людьми по-человечески. Извини.
— Мы квиты, — сказал Джим серьезно.
К его удовольствию, Мэри рассмеялась, хоть и беззвучно.
— Нет, не квиты, — сказала она. — Ты заставляешь меня смеяться. Никто этого не делал уже много лет. Я раньше думала, что это потому, что ты безмозглый летун — отважный, мужественный и все такое, но все равно безмозглый. Но я столько времени изучала тебя, и теперь понимаю лучше. Прости меня, Джим; я научусь сдерживаться и не идти напролом. Я всегда выполняла то, что намечала, так что прими это как обещание.
— Ну, честно говоря, — заметил Джим, — теперь я чувствую себя виноватым. Со мной тоже наверняка было не всегда так уж легко.
— У тебя было больше причин для этого. Но так или иначе, теперь мы будем вести себя лучше, правда?
— Обязательно, — торжественно подтвердил Джим.
— Гости прибыли.
Разговаривали они наедине в разуме Джима. Теперь же Джим взглянул наружу и увидел, как «начальство» Моллена проходит через клапан в стене шатра. Их было около дюжины, поровну мужчин и женщин, все гражданские и не моложе сорока.
— Почему это, — напоследок сказал он Мэри, — говорить ты можешь только через меня, а вот увидела их раньше меня?
— Ты их видел. Ты все время все видишь, и внутри корабля, и снаружи. И слышишь тоже, — объяснила Мэри. — Ты и сам это знаешь. Просто ты не обратил на них внимания, а я обратила.
— Понятно, — ответил Джим.
Потом он вслух обратился к Моллену и гостям:
— Добро пожаловать.
Стоя спиной к входящим, Моллен предупреждающе покачал головой. Джим умолк, и Моллен повернулся к гостям, чтобы лично их поприветствовать. Когда они разместились у корпуса, Моллен всем пожал руки и со всеми побеседовал, а потом повернулся к «ИДругу».
— Полковник, — сказал он, — по причине вашего с доктором Гэллегер отлета для исследования пространства за территорией лаагов мы имеем честь принять гостей из высшего органа власти в стране. Господин вице-президент, это полковник Джим Уандер и доктор Мэри Гэллегер.
Произнося это, он развернулся вполоборота к высокому человеку лет пятидесяти на вид, спортивного телосложения, в сером костюме и синем плаще.
— Здравствуйте, Джим, доктор Гэллегер, — сказал гость.
— Встретиться с вами большая честь для меня, сэр, — сказал Джим. — И доктор Гэллегер присоединяется к моему мнению.
— Смотрится он, конечно, неплохо, но голосовать бы за него я не стала. И не голосовала, — неслышно заметила Мэри в голове у Джима. — Хотя работа, конечно, неблагодарная.
— Джим, Мэри, нация желает вам всего наилучшего.
— Спасибо, сэр, — ответил Джим.
«Ритуал довольно странный, — подумал он, — даже смешной».
— Господин государственный секретарь, это Джим Уандер и доктор Гэллегер, — сказал Моллен, повернувшись к следующему гостю. — Джим, Мэри, это государственный секретарь Джейкоб Прейсс.
Государственному секретарю было лет шестьдесят или даже больше. Этого невысокого коренастого человека настолько явно переполняла энергия, что ему трудно было стоять спокойно.
— Вы там себя поберегите, — сказал Прейсс. — Вы и не представляете, как вы для нас важны.
— Вице-президент ему и в подметки не годится, — заметила Мэри.
— Мы, конечно, будем осторожны, сэр, — ответил Джим, — но согласитесь, задание прежде всего.
— Ну разумеется, — согласился Прейсс. — Удачи вам обоим.
— Спасибо, сэр.
— Сенатор, Джим Уандер и доктор Гэллегер. Джим, Мэри, это сенатор Анита Вонг...
Встреча продолжалась. Продолжался и неслышный комментарий Мэри по поводу всех, кто с ними встречался. Некоторые ее замечания были настолько уместными и едкими, что Джим с трудом сохранял свой торжественный тон в ответах вслух. Наконец церемония представления закончилась. Вице-президент произнес короткую речь, восхваляя их за то, что они отправятся в места, куда не ступала нога человека. Потом все посетители отошли, будто отлет «ИДруга» мог оказаться взрывоопасным.
— Удачи вам, — вполголоса произнес Моллен. — А теперь выметайтесь отсюда.
Он говорил достаточно тихо, чтобы важные посетители его не расслышали, но Джим хорошо разобрал его слова.
Он переключил свои мысли на оборудование для фазового перехода.
Через мгновение их окружали космос и звезды.
Глава двенадцатая
— Да мы же никуда не улетели, — сказала Мэри. — Мы всего за несколько сотен тысяч километров от Земли.
— Точно, — отозвался Джим. — Так и указано в директивах, которые мне заложили в память.
Внезапно вокруг них выстроились пять двухместных истребителей. Корабли были совершенно безликие — без обозначений эскадрильи или сектора.
— Наше сопровождение, — сказал Джим Мэри. — Спорим, они с границы, а не откуда-то еще с Земли?
— «ИДруг», — вызвали их по межкорабельной связи, — это командир эскадрильи вашего сопровождения. Готовы к переходу?
— Слышу вас, командир, — ответил Джим по той же линии. — Готовы к переходу, спасибо за сопровождение.
— У нас приказ. Тогда делаем переход. Согласно координатам в вашей программе, на счет раз... два... три... переход!
Они прыгнули.
В космосе рядом с ними плыл огромный командный корабль.
— Мы вас покидаем, «ИДруг», — сказал командир сопровождавшей их эскадрильи.
— Еще раз спасибо за сопровождение, командир — сказал Джим.
— Не за что, «ИДруг».
Они улетели.
— А что теперь? — поинтересовалась Мэри.
— Теперь другое сопровождение, могу поспорить, — сказал Джим. — Тут и гадать особенно нечего. Моллен не хотел, чтобы мы добирались до границы территории людей без охраны — и без наблюдения. Но ни один экипаж не должен знать направление нашего движения или догадаться о нашем задании. На всякий случай.
— На какой еще всякий случай? — сердито пробурчала Мэри.
— На случай всякого случая, — ответил Джим. — Любой возможной неприятности нужно постараться избежать. Так гласит правило номер шестнадцать миллионов один. А вот и следующая команда.
Вокруг них появилось очередное построение из пяти истребителей.
— «ИДруг», это командир эскадрильи сопровождения, мы поведем вас до границы в сектор Бразилия. Готовы к переходу?
— Слышу вас, командир эскадрильи, — отозвался Джим. — «ИДруг» готов к переходу, спасибо за сопровождение.
— Такая работа. Тогда делаем переход. На счет раз... два... три... переход!
На этот раз, когда они прибыли, рядом с ними не было командного корабля. Но сопровождение их покинуло, а вскоре рядом появилось новое.
— «ИДруг», — у говорившего был заметный акцент, — Это командир эскадрильи для сопровождения вас к следующей точке перехода. Готовы к переходу?
Дальше последовало все то же самое.
— А что, если патруль лаагов по ту сторону границы заметит, как мы тут прыгаем? — поинтересовалась Мэри.
— Опять-таки могу поспорить, что на границе подразделение наших кораблей следит за деятельностью лаагов, чтобы ни один их корабль не подошел близко и не мог засечь нас приборами. Если они наткнутся на лаагов, нам наверняка сообщат, что следующая точка перехода изменилась.
Она ничего не ответила, но Джиму в ее молчании почувствовалась тень сомнения.
— Нет, ни генерал, ни кто-нибудь другой мне этого не говорили, — сказал он. — Но у тебя своя специальность, а у меня своя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47