от прически до каблуков. — Слушай, я тут как раз хотела заскочить пообедать… давай вместе, а? Посидим, потрындим…
— Прости, я спе…
— Я тоже. В тысячу мест надо успеть! Но здоровье-то одно. И видимся, согласись, не так часто…
Они вообще ни разу не виделись. С тех самых пор, как… уже, наверное, с четверть века.
И вдруг Юлия напряглась, подобралась изнутри. Очень может быть, что эта встреча на улице не более случайна, чем утренний звонок Руслана Цыбы. Возможно, ей решили как следует напомнить о том, что не принято вспоминать в приличном обществе, где вращались выдающиеся ученые страны Юлия Румянцева и, главное, ее супруг. Человек, у которого слишком неоднозначное прошлое, чтобы выпустить его за границу.
Ей хотят напомнить; пусть. Но не исключено также, что именно сейчас ей начертят и реальный путь к выходу, хотя бы укажут направление. Ленка — неплохой выбор: все-таки пять лет в одних и тех же четырех стенах. Она, Юлия, уловит и поймет любой намек.
Раз уж ОНИ в силу каких-то причин не могут позволить себе выражать свои пожелания, как всегда, открытым текстом. В ее приват-почте не оказалось ни единого гриф-мессиджа.
И у Сани — тоже. Она проверяла.
— А я — домохозяйка! — с гордостью сказала Ленка.
Самое удивительное, что гордость была настоящей. Без тени вызова или бравады, маскирующих комплекс неполноценности. Нет, никакими комплексами тут и не пахло. Она была более чем довольна собой. Хотя выглядела, прямо скажем, на все свои сорок восемь.
— Нет, обычно я готовлю сама. — Она откусила ломтик морской тартинки с икрой и запила бивитаминным коктейлем. — Но у Наташки тоже вкусно. И полезно, главное. Когда времени не хватает… Знаешь, сегодня заседание Лиги Хранительниц Очага, я ее председатель, потом Ассамблея по трудным детям, вечером банкет у «Теплых домов», а между всем этим еще презентаций штуки три… ну, на все не попаду, это точно. Скажи, Юлька, у академиков тоже такая жизнь сумасшедшая?
Юлия невольно улыбнулась:
— Ну, я пока еще только член-корреспондент.
— Значит, поспокойнее? Тогда приходи к нам на Лигу. У тебя ведь семья есть… Я и Лановую звала, — Ленка обвела широким жестом помещение «Двух калорий», словно приглашая ресторан быть представителем своей владелицы, — но она же не замужем. Стесняется, бедняжка.
Образ «бедняжки Лановой» — ее, цветущую и преуспевающую бизнес-стерву, Юлия не так давно видела по люкс-визиону — был настолько нелеп и комичен, что захотелось по-девчоночьи прыснуть в кулачок. Она отпила глоток обогащенного сока. Взять себя в руки, не расслабляться. С какой это стати Ленка упомянула… семью?..
Прощупать почву. Осторожно.
— А чем занимается ваша Лига?
— Ну-у… — Ленка широко развела руками. — Всем. Несмотря на высочайшие темпы развития нашей страны, некоторые еще недостаточно четко представляют себе место женщины в современном обществе. В деловой или там научной сфере — куда ни шло. Но в семье мы остаемся одна… один на один с нашими проблемами: дети, муж…
Юлия с коротким звяком поставила бокал на столик. Оно?!.
Ее собеседница отправила в рот последний кусочек тартинки — и вдруг перестала жевать. Вокруг ее любопытных глаз отчетливо обозначились лучики-морщинки.
— А это правда, Юль? Мне еще тогда рассказывали, так сразу не поверила… Ну, что ты вышла замуж за Вениаминыча?
Кивнула:
— Правда.
— И… до сих пор живете?
Снова кивнула, молча. Сложное выражение Ленкиного лица не поддавалось описанию. Игра?
— Так ему ж, наверное, уже под восемьдесят… Хотя сейчас такие стимуляторы выпускают, что и в сто запросто. Некоторые из наших членкинь настроены категорически против, но вообще Лига одобряет научные инновации. Почему мы должны отставать от прогресса, если он возвращает радости жизни? Но ты молодчина, Юлька. Такие мужики на дороге не валяются.
Юлия ждала продолжения. Розовые пузырьки поднимались из оранжевой глубины сока и лопались на поверхности бокала.
Если не сейчас, то — промах. Все-таки случайная встреча, и ничего больше.
— Но круче всех вышла замуж Алька Багалий, — мечтательно протянула Ленка. — Вовремя она его окрутила. А к ней же, кажется, Линичук неровно дышал… ну, Гэндальф. И знаешь что?
— Что? — безразлично спросила Юлия.
Ленка склонилась над столиком и доверительно прошептала:
— Уверена: если б Алина вышла за него, Гэндальф и был бы сейчас Президентом страны.
— Меня нет, — бросила Юлия в монитор внутреннего селектора.
Она знала, что в этот самый момент ее непонятное поведение вовсю обсуждают социологические красотки в своих полупрозрачных сотах за стеной; что уровнем выше жук Богуцкий корпит над отчетом и, конечно, сбросит его на сервер ученого совета куда раньше, чем пошевелится членкор Румянцева; что программа летит ко всем чертям вместе с ее академическим званием… Ее здесь нет. И правда, уж лучше стоило пойти с Ленкой на заседание этой их бабьей Лиги…
Доверительная беседа бывших сожительниц по общежитию сошла на нет раньше, чем закончился сок и салатики от «Двух калорий». Так и должно было произойти. Они успели перебрать нескольких общих знакомых и незаметно оказались перед тем рубежом, за которым маячило неизбежное — «а помнишь…».
А помнить… не то чтобы нельзя. Но уж очень не хотелось бы. Табуированная тема на грани непристойного. Кстати, может быть, потому что в расшифровке аббревиатуры присутствует слово «международный»?
А Саня до последнего — даже лет пять назад еще случалось — представлялся «преподавателем МИИСУРО». Совсем незнакомым людям. И по-мальчишески забавлялся, глядя на их оторопелые, шокированные лица. Но — почти никогда не упоминал «Миссури» в разговорах с ней. Тщательно, вплоть до невероятного, изгонял это понятие из их общего «а помнишь…». Почему? Стыд?.. Страх?..
Она и сама всю жизнь боялась. За него, за детей. Какой это был ужас пятнадцать лет назад, когда перевернули вверх ногами весь их дом, разыскивая неизвестно что и неизвестно зачем. ЧТО — она поняла гораздо позже… А сначала был постоянный кошмар ночь за ночью: а если бы Катю и годовалого Валика не отвезли тогда к бабушке?!. И если бы Саня, еще молодой и склонный к красивым жестам, не пригласил ее на романтический ужин в загородном ресторане, перелившийся в романтическую ночь в загородной гостинице…
Всего лишь старый компьютер. Всего лишь бредовые полуночные россказни парня из комнаты напротив — как некстати вспомнила его сегодня Ленка… Все это Юлия Румянцева предпочла давно и бесповоротно забыть. Спокойно делала научную карьеру, не размахивая понапрасну дипломом одиозного учебного заведения. Такая же, как все; врожденный интеллект, широкая эрудиция и способность творчески мыслить еще никому не вменялись в вину. Она никогда не хранила никаких тайн. Никогда не имела отношения к чему-то крамольному и тем более преступному.
И Саня — не имел. ОНИ просто перестраховываются.
Но так или иначе он никуда не полетит. Она сумеет найти нужные слова. Вечером.
Снова пискнул видеофон: на разгорающемся мониторе мелькнула призрачная физиономия Богуцкого. Дурак. Чем подслушивать ее разговоры, лучше бы сварганил поскорее отчет по программе. Что ж, было бы стыдно дать обскакать себя такому дремучему идиоту.
— Юлия Румянцева. Слушаю.
— Вы уже на месте, Юлия Николаевна? Как хорошо: тут из Института сравнительной политологии третий час вас добиваются… Соединяю.
…Она смогла. Взять себя в руки, жестко переключить внутренний рубильник ролевых функций: солидный ученый, а не обезумевшая женщина со взрывом над Атлантикой в глазах… Сумела дописать статью — с учетом послеобеденных данных от заново накрасившихся социологинь — и вовремя сбросить ее на «Демос&Социс». Села за отчет по программе и успела сделать добрых две трети; завтра можно будет не спеша доработать и сдать в первой половине дня. Заглянув на неофициальный внутриинститутский форум, не без удовлетворения узнала, что сырую писанину Богуцкого в ученом совете завернули чуть ли не со строгим выговором…
Вечер неторопливо, но приближался. Решающий вечер в кругу семьи.
Наконец рабочий день кончился. Юлия уже садилась в лифт-капсулу, когда клипса мягко щекотнула ухо.
— Это я. — Было слышно, что Саня улыбается, а за его спиной плещется море. — Так получилось, я уже на побережье. Переночую тут в гостинице, страшно не хочется завтра вставать в несусветную рань… Извини, Юленька. Поужинайте сегодня без меня… Через три дня вернусь. Поцелуй детей.
Где-то далеко-далеко хохотнула чайка.
ГЕОРГИЙ
Внизу простирались полосатые поля. Зеленовато-желтая полоса, за ней ярко-золотая, потом охристая, коричневая, опять желтая, свеже-зеленая — озимые, черная — под пар… Местами форс-комбайны оставили поперек полос причудливый узор из кругов и колец, похожий на рисунки инопланетян.
— В западном квадрате плохо взошли, — крикнул Богдан. — Придется пересеивать.
Ветер подхватил и унес половину его слов, Георгий восстановил их по губам. Непривычные люди вообще не могут разговаривать на открытых флай-платформах. Но кто-кто, а он сам и его сыновья давно привыкли. Флай-платформа — единственное экологически чистое средство передвижения, пригодное для того, чтобы по-настоящему осмотреть земли. Она летит достаточно быстро и низко, достаточно высоко и медленно. И только она — всякие там телепорткатера и пневмогрузовики отдыхают! — дает возможность ощутить на лице ветер. И свободу.
— А как там с четвертой гречихой? — обернулся он к сыну. — Убрали?
— Экспериментальную— да. — Богдан запрокинул голову, он тоже ловил кайф от полета, каждый раз — как впервые. — А на контрольных участках пока дозревает, Мишка вчера проверял. Дней пять-шесть еще.
— Многовато. — Георгий взглянул на солнце. Оно стояло довольно низко: осень. Пятого урожая в этом сезоне уже не снимешь — а жаль. И озимые подкачали: наверняка генетики снова что-то напутали, на днях надо будет грозно нагрянуть к ним в лабораторию… Впрочем, все это мелочи жизни. По сравнению с чистым ветром и бескрайними полями внизу.
— Я думаю слетать на северный край. — Пышные волосы Богдана летели за ним, словно хвост кометы. — И вроде бы все на сегодня. А у тебя, бать?
Георгий бы попристальнее осмотрел озимые — перед тем, как учить жизни генетиков, — но высказать это предложение помешала щекотка мобил-чипа на вороте.
— Привет, батя! — Средний сын сегодня остался дома, Светка просила его что-то сделать по хозяйству. — Вы долго еще? Тут к тебе гости. Женщина. Городская. Красивая.
Мишка приглушенно рассмеялся и добавил полушепотом:
— Давай быстрее, а то мамка нервничает.
* * *
Когда Георгий с Богданом вошли в светлицу, Светлана — и в самом деле растерянная, словно школьница, — уже поила гостью чаем. Трансформенный стол, раздвинутый на полметра шире обычного, ломился от домашней снеди и быстрой выпечки; Мишка-сладкоежка с набитыми щеками заговорщически подмигнул отцу и брату.
Но прежде всего Георгий увидел косу. Черную косу, причудливо сплетенную из мелких косичек и прядей, почти касавшуюся пола.
Коса шевельнулась, как живая; женщина обернулась им навстречу. Конечно, она постарела. Но — по сравнению и со стушевавшейся Светкой, и с ним самим… они ведь ровесники, даже на пару лет моложе, — выглядела просто фантастически юной.
— Привет, Гера.
— Здравствуй.
Он вдруг тоже донельзя смутился. Отступил на шаг, едва ли не прячась за спиной сына:
— Вот это Богдан, мой старший. С женой и Михаилом вы уже, наверное…
Все равно надо бы ее представить, он все-таки хозяин, и она приехала именно к нему:
— Звенислава.
Правила хорошего тона требовали сказать что-то еще, но что? «Мы вместе учились» — кто знает, как она к этому отнесется, по нынешним-то временам. А «знаменитая певица»… Светка и так в курсе — когда-то днем и ночью крутила кассету на стареньком шипящем магнитофоне, — а ребятам вряд ли будет понятно. И потом, она скорее всего сама бы добавила: «Бывшая…»
Георгий внезапно осознал, что уже с полминуты нелепо переминается с ноги на ногу, уставившись в пол. Черт возьми. Хуже Светланы.
— Мальчики, за стол, — засуетилась жена, расставляя тарелки. — Вы же, наверное, устали, проголодались… Знаете, госпожа Звенислава, они каждый день облетают все угодья. И сами работают на полях, даром что персонал и техника… Земля, она ведь требует постоянного внимания! Я так рада, что сыновья пошли по отцовским стопам, тоже трудятся на земле… кроме нашего младшенького, Никиты.
— Ник у нас учится по космической программе, — зажевав пирогом гордость и зависть, невнятно выдал Мишка. — Первый состав экспедиции!
— Их еще сто раз будут тасовать и отсеивать, — солидно бросил Богдан. — Но Никита и вправду способный. Жалко, что вы с ним не познакомитесь.
— Ты надолго? — спросил Георгий; тут же прикусил язык. Вот дурак.
Звенислава отпила чаю и улыбнулась:
— Вечером улетаю. У меня же дочка, я стараюсь пока поменьше оставлять ее одну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Прости, я спе…
— Я тоже. В тысячу мест надо успеть! Но здоровье-то одно. И видимся, согласись, не так часто…
Они вообще ни разу не виделись. С тех самых пор, как… уже, наверное, с четверть века.
И вдруг Юлия напряглась, подобралась изнутри. Очень может быть, что эта встреча на улице не более случайна, чем утренний звонок Руслана Цыбы. Возможно, ей решили как следует напомнить о том, что не принято вспоминать в приличном обществе, где вращались выдающиеся ученые страны Юлия Румянцева и, главное, ее супруг. Человек, у которого слишком неоднозначное прошлое, чтобы выпустить его за границу.
Ей хотят напомнить; пусть. Но не исключено также, что именно сейчас ей начертят и реальный путь к выходу, хотя бы укажут направление. Ленка — неплохой выбор: все-таки пять лет в одних и тех же четырех стенах. Она, Юлия, уловит и поймет любой намек.
Раз уж ОНИ в силу каких-то причин не могут позволить себе выражать свои пожелания, как всегда, открытым текстом. В ее приват-почте не оказалось ни единого гриф-мессиджа.
И у Сани — тоже. Она проверяла.
— А я — домохозяйка! — с гордостью сказала Ленка.
Самое удивительное, что гордость была настоящей. Без тени вызова или бравады, маскирующих комплекс неполноценности. Нет, никакими комплексами тут и не пахло. Она была более чем довольна собой. Хотя выглядела, прямо скажем, на все свои сорок восемь.
— Нет, обычно я готовлю сама. — Она откусила ломтик морской тартинки с икрой и запила бивитаминным коктейлем. — Но у Наташки тоже вкусно. И полезно, главное. Когда времени не хватает… Знаешь, сегодня заседание Лиги Хранительниц Очага, я ее председатель, потом Ассамблея по трудным детям, вечером банкет у «Теплых домов», а между всем этим еще презентаций штуки три… ну, на все не попаду, это точно. Скажи, Юлька, у академиков тоже такая жизнь сумасшедшая?
Юлия невольно улыбнулась:
— Ну, я пока еще только член-корреспондент.
— Значит, поспокойнее? Тогда приходи к нам на Лигу. У тебя ведь семья есть… Я и Лановую звала, — Ленка обвела широким жестом помещение «Двух калорий», словно приглашая ресторан быть представителем своей владелицы, — но она же не замужем. Стесняется, бедняжка.
Образ «бедняжки Лановой» — ее, цветущую и преуспевающую бизнес-стерву, Юлия не так давно видела по люкс-визиону — был настолько нелеп и комичен, что захотелось по-девчоночьи прыснуть в кулачок. Она отпила глоток обогащенного сока. Взять себя в руки, не расслабляться. С какой это стати Ленка упомянула… семью?..
Прощупать почву. Осторожно.
— А чем занимается ваша Лига?
— Ну-у… — Ленка широко развела руками. — Всем. Несмотря на высочайшие темпы развития нашей страны, некоторые еще недостаточно четко представляют себе место женщины в современном обществе. В деловой или там научной сфере — куда ни шло. Но в семье мы остаемся одна… один на один с нашими проблемами: дети, муж…
Юлия с коротким звяком поставила бокал на столик. Оно?!.
Ее собеседница отправила в рот последний кусочек тартинки — и вдруг перестала жевать. Вокруг ее любопытных глаз отчетливо обозначились лучики-морщинки.
— А это правда, Юль? Мне еще тогда рассказывали, так сразу не поверила… Ну, что ты вышла замуж за Вениаминыча?
Кивнула:
— Правда.
— И… до сих пор живете?
Снова кивнула, молча. Сложное выражение Ленкиного лица не поддавалось описанию. Игра?
— Так ему ж, наверное, уже под восемьдесят… Хотя сейчас такие стимуляторы выпускают, что и в сто запросто. Некоторые из наших членкинь настроены категорически против, но вообще Лига одобряет научные инновации. Почему мы должны отставать от прогресса, если он возвращает радости жизни? Но ты молодчина, Юлька. Такие мужики на дороге не валяются.
Юлия ждала продолжения. Розовые пузырьки поднимались из оранжевой глубины сока и лопались на поверхности бокала.
Если не сейчас, то — промах. Все-таки случайная встреча, и ничего больше.
— Но круче всех вышла замуж Алька Багалий, — мечтательно протянула Ленка. — Вовремя она его окрутила. А к ней же, кажется, Линичук неровно дышал… ну, Гэндальф. И знаешь что?
— Что? — безразлично спросила Юлия.
Ленка склонилась над столиком и доверительно прошептала:
— Уверена: если б Алина вышла за него, Гэндальф и был бы сейчас Президентом страны.
— Меня нет, — бросила Юлия в монитор внутреннего селектора.
Она знала, что в этот самый момент ее непонятное поведение вовсю обсуждают социологические красотки в своих полупрозрачных сотах за стеной; что уровнем выше жук Богуцкий корпит над отчетом и, конечно, сбросит его на сервер ученого совета куда раньше, чем пошевелится членкор Румянцева; что программа летит ко всем чертям вместе с ее академическим званием… Ее здесь нет. И правда, уж лучше стоило пойти с Ленкой на заседание этой их бабьей Лиги…
Доверительная беседа бывших сожительниц по общежитию сошла на нет раньше, чем закончился сок и салатики от «Двух калорий». Так и должно было произойти. Они успели перебрать нескольких общих знакомых и незаметно оказались перед тем рубежом, за которым маячило неизбежное — «а помнишь…».
А помнить… не то чтобы нельзя. Но уж очень не хотелось бы. Табуированная тема на грани непристойного. Кстати, может быть, потому что в расшифровке аббревиатуры присутствует слово «международный»?
А Саня до последнего — даже лет пять назад еще случалось — представлялся «преподавателем МИИСУРО». Совсем незнакомым людям. И по-мальчишески забавлялся, глядя на их оторопелые, шокированные лица. Но — почти никогда не упоминал «Миссури» в разговорах с ней. Тщательно, вплоть до невероятного, изгонял это понятие из их общего «а помнишь…». Почему? Стыд?.. Страх?..
Она и сама всю жизнь боялась. За него, за детей. Какой это был ужас пятнадцать лет назад, когда перевернули вверх ногами весь их дом, разыскивая неизвестно что и неизвестно зачем. ЧТО — она поняла гораздо позже… А сначала был постоянный кошмар ночь за ночью: а если бы Катю и годовалого Валика не отвезли тогда к бабушке?!. И если бы Саня, еще молодой и склонный к красивым жестам, не пригласил ее на романтический ужин в загородном ресторане, перелившийся в романтическую ночь в загородной гостинице…
Всего лишь старый компьютер. Всего лишь бредовые полуночные россказни парня из комнаты напротив — как некстати вспомнила его сегодня Ленка… Все это Юлия Румянцева предпочла давно и бесповоротно забыть. Спокойно делала научную карьеру, не размахивая понапрасну дипломом одиозного учебного заведения. Такая же, как все; врожденный интеллект, широкая эрудиция и способность творчески мыслить еще никому не вменялись в вину. Она никогда не хранила никаких тайн. Никогда не имела отношения к чему-то крамольному и тем более преступному.
И Саня — не имел. ОНИ просто перестраховываются.
Но так или иначе он никуда не полетит. Она сумеет найти нужные слова. Вечером.
Снова пискнул видеофон: на разгорающемся мониторе мелькнула призрачная физиономия Богуцкого. Дурак. Чем подслушивать ее разговоры, лучше бы сварганил поскорее отчет по программе. Что ж, было бы стыдно дать обскакать себя такому дремучему идиоту.
— Юлия Румянцева. Слушаю.
— Вы уже на месте, Юлия Николаевна? Как хорошо: тут из Института сравнительной политологии третий час вас добиваются… Соединяю.
…Она смогла. Взять себя в руки, жестко переключить внутренний рубильник ролевых функций: солидный ученый, а не обезумевшая женщина со взрывом над Атлантикой в глазах… Сумела дописать статью — с учетом послеобеденных данных от заново накрасившихся социологинь — и вовремя сбросить ее на «Демос&Социс». Села за отчет по программе и успела сделать добрых две трети; завтра можно будет не спеша доработать и сдать в первой половине дня. Заглянув на неофициальный внутриинститутский форум, не без удовлетворения узнала, что сырую писанину Богуцкого в ученом совете завернули чуть ли не со строгим выговором…
Вечер неторопливо, но приближался. Решающий вечер в кругу семьи.
Наконец рабочий день кончился. Юлия уже садилась в лифт-капсулу, когда клипса мягко щекотнула ухо.
— Это я. — Было слышно, что Саня улыбается, а за его спиной плещется море. — Так получилось, я уже на побережье. Переночую тут в гостинице, страшно не хочется завтра вставать в несусветную рань… Извини, Юленька. Поужинайте сегодня без меня… Через три дня вернусь. Поцелуй детей.
Где-то далеко-далеко хохотнула чайка.
ГЕОРГИЙ
Внизу простирались полосатые поля. Зеленовато-желтая полоса, за ней ярко-золотая, потом охристая, коричневая, опять желтая, свеже-зеленая — озимые, черная — под пар… Местами форс-комбайны оставили поперек полос причудливый узор из кругов и колец, похожий на рисунки инопланетян.
— В западном квадрате плохо взошли, — крикнул Богдан. — Придется пересеивать.
Ветер подхватил и унес половину его слов, Георгий восстановил их по губам. Непривычные люди вообще не могут разговаривать на открытых флай-платформах. Но кто-кто, а он сам и его сыновья давно привыкли. Флай-платформа — единственное экологически чистое средство передвижения, пригодное для того, чтобы по-настоящему осмотреть земли. Она летит достаточно быстро и низко, достаточно высоко и медленно. И только она — всякие там телепорткатера и пневмогрузовики отдыхают! — дает возможность ощутить на лице ветер. И свободу.
— А как там с четвертой гречихой? — обернулся он к сыну. — Убрали?
— Экспериментальную— да. — Богдан запрокинул голову, он тоже ловил кайф от полета, каждый раз — как впервые. — А на контрольных участках пока дозревает, Мишка вчера проверял. Дней пять-шесть еще.
— Многовато. — Георгий взглянул на солнце. Оно стояло довольно низко: осень. Пятого урожая в этом сезоне уже не снимешь — а жаль. И озимые подкачали: наверняка генетики снова что-то напутали, на днях надо будет грозно нагрянуть к ним в лабораторию… Впрочем, все это мелочи жизни. По сравнению с чистым ветром и бескрайними полями внизу.
— Я думаю слетать на северный край. — Пышные волосы Богдана летели за ним, словно хвост кометы. — И вроде бы все на сегодня. А у тебя, бать?
Георгий бы попристальнее осмотрел озимые — перед тем, как учить жизни генетиков, — но высказать это предложение помешала щекотка мобил-чипа на вороте.
— Привет, батя! — Средний сын сегодня остался дома, Светка просила его что-то сделать по хозяйству. — Вы долго еще? Тут к тебе гости. Женщина. Городская. Красивая.
Мишка приглушенно рассмеялся и добавил полушепотом:
— Давай быстрее, а то мамка нервничает.
* * *
Когда Георгий с Богданом вошли в светлицу, Светлана — и в самом деле растерянная, словно школьница, — уже поила гостью чаем. Трансформенный стол, раздвинутый на полметра шире обычного, ломился от домашней снеди и быстрой выпечки; Мишка-сладкоежка с набитыми щеками заговорщически подмигнул отцу и брату.
Но прежде всего Георгий увидел косу. Черную косу, причудливо сплетенную из мелких косичек и прядей, почти касавшуюся пола.
Коса шевельнулась, как живая; женщина обернулась им навстречу. Конечно, она постарела. Но — по сравнению и со стушевавшейся Светкой, и с ним самим… они ведь ровесники, даже на пару лет моложе, — выглядела просто фантастически юной.
— Привет, Гера.
— Здравствуй.
Он вдруг тоже донельзя смутился. Отступил на шаг, едва ли не прячась за спиной сына:
— Вот это Богдан, мой старший. С женой и Михаилом вы уже, наверное…
Все равно надо бы ее представить, он все-таки хозяин, и она приехала именно к нему:
— Звенислава.
Правила хорошего тона требовали сказать что-то еще, но что? «Мы вместе учились» — кто знает, как она к этому отнесется, по нынешним-то временам. А «знаменитая певица»… Светка и так в курсе — когда-то днем и ночью крутила кассету на стареньком шипящем магнитофоне, — а ребятам вряд ли будет понятно. И потом, она скорее всего сама бы добавила: «Бывшая…»
Георгий внезапно осознал, что уже с полминуты нелепо переминается с ноги на ногу, уставившись в пол. Черт возьми. Хуже Светланы.
— Мальчики, за стол, — засуетилась жена, расставляя тарелки. — Вы же, наверное, устали, проголодались… Знаете, госпожа Звенислава, они каждый день облетают все угодья. И сами работают на полях, даром что персонал и техника… Земля, она ведь требует постоянного внимания! Я так рада, что сыновья пошли по отцовским стопам, тоже трудятся на земле… кроме нашего младшенького, Никиты.
— Ник у нас учится по космической программе, — зажевав пирогом гордость и зависть, невнятно выдал Мишка. — Первый состав экспедиции!
— Их еще сто раз будут тасовать и отсеивать, — солидно бросил Богдан. — Но Никита и вправду способный. Жалко, что вы с ним не познакомитесь.
— Ты надолго? — спросил Георгий; тут же прикусил язык. Вот дурак.
Звенислава отпила чаю и улыбнулась:
— Вечером улетаю. У меня же дочка, я стараюсь пока поменьше оставлять ее одну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62