Я не концертировала в чью-либо пользу. По моему мнению, на решение избирателей должны влиять совсем другие вещи.
— Например, личное обаяние кандидата?
Рассмеялась и чуть-чуть покраснела:
— Ни в коем случае! Я, наоборот, хотела бы…
— Простите, мы еще вернемся к этому разговору. К нам как раз поступила информация из Приморского региона. Там обработано двенадцать процентов бюллетеней, и по текущим результатам лидирует…
— Ну вот, отвечала, как дурочка, — сказала Звенислава.
Анна пожала плечами. Тебе-то что, для тебя этот марафон — не более чем светское мероприятие. В Приморском регионе, как ни странно, она пока тоже выходила во второй тур, всего на четыре процента отставая от Николаенко. Впрочем, Андрей шел, как говорится, «голова в голову» — на полпроцента следом. Сейчас эту ситуацию вовсю обсуждали политологи за столиком на другом конце зала.
— Как у тебя дела? — спросила Звенислава.
Анна усмехнулась:
— Скоро вся страна узнает, как у меня дела.
— Я имею в виду, вообще, кроме выборов…
— А никакого «кроме» у меня нет.
Безжалостно обрезав ее светские любопытствования — ровный голос, безмятежное лицо: вокруг полным-полно журналистов, — Анна почувствовала себя гораздо лучше. Пришло неизвестно какое по счету дыхание, вернулся азарт, с которым она три месяца назад ринулась в эту гонку. В конце концов, социология — действительно ерунда, причем Игорь совершенно безбожно на этом экономил. Реальной картины до сих пор не знает никто, и сегодняшняя ночь еще может обернуться победой. И вовсе не обязательно по «миисуровскому сценарию».
Победой над НИМ.
Потом она даст ему какой-нибудь министерский портфель. Это будет красиво.
— Ты видишь кого-нибудь из наших?
Не восприняв намека, соседка по столику продолжала светскую беседу. Пришлось ответить — чуть более резко, чем стоило бы:
— Кое-кого; тебя, например. По телевизору.
Звенислава усмехнулась, махнула рукой:
— По телевизору — да. Но, знаешь, некоторые ребята совершенно исчезли с горизонта. Например, никак не могу разыскать одного парня, учился на курс младше тебя… на гитаре играл. Не помнишь? Жалко.
Анна пожала плечами:
— Феноменом МИИСУРО как предвыборной платформой у нас занимался господин Багалий. Вернее, его супруга. Если они соизволят появиться, спроси: наверняка у нее есть все данные.
— Это мысль. Алина должна знать.
В ее голосе не проскользнуло ни малейшей заминки. Да, Слава очень изменилась. Ничего общего с романтической девочкой, когда-то скользившей отчаянными глазищами по головам посетителей библиотеки. Раньше Анна думала, что ту девочку просто надежно упаковали в эстрадный образ, продуманный имиджмейкерами и воплощенный модельерами и визажистами. Но сегодня звезда выглядела весьма демократично: синий костюм, гладкая прическа. И лицо королевы, снизошедшей на равных к своему народу, который ее обожает.
Просто у нее прошло. Она самодостаточна. Она давно не хочет ничего доказать — ему.
Звенислава взглянула на часы.
— Андрей должен скоро подойти, — сообщила она. — Кажется, их с Алиной даже собирались посадить сюда, за наш столик.
На мониторах то и дело мелькала их живописная группа. Один мужчина и три женщины. Со стороны и незаметно, насколько гремучая — а впрочем, кто сказал? — смесь.
Самое забавное, что все три оказались в очень похожих деловых костюмах: будто и вправду униформа учебного заведения. Только на Алине Багалий он смотрелся как вторая кожа, на Звениславе — словно оригинальная модель для сцены, и лишь на ней, Анне Гроссман, — как на корове седло.
А Андрей был… такой, как всегда. Молодой, улыбающийся. Победитель. В этом уже никто не сомневался: начали поступать сведенные данные голосования по стране, и с каждым новым десятком процентов подсчитанных бюллетеней Андрей еще на шаг удалялся от конкурентов. Его столбик на диаграмме возвышался над остальными, похожий на первое место пьедестала почета. Второе уверенно — куда более уверенно, чем по данным «экзит-полов», — держал Владимир Николаенко.
Однако журналисты и политологи уже добрых полчаса муссировали одну тему: если Гроссман и Виерский объединят свои голоса, договорившись о едином кандидате, у оппозиции появится шанс. В данную минуту по этому поводу высказывался Николаенко: его фракция была категорически против внесения накануне выборов поправки к закону, позволяющей передачу голосов, — однако сегодня он совершенно спокоен, так как в рядах оппозиции, пролоббировавшей-таки эту поправку, никогда не наблюдалось единства. Очевидно, что, когда дойдет до дела, никто из них двоих не отдаст другому добровольно свои голоса.
Очевидно, признала Анна. Юрику — ни за что. Вот он появился на мониторе, толстый, брызжущий слюной: мол, в блоке оппозиционных фракций с самого начала говорили о нецелесообразности выдвижения двух кандидатов, но некоторые, извините, политики ставят личные амбиции выше интересов государства…
Личные амбиции!..
Ей показалось, что Андрей улыбнулся. Впрочем, он все время улыбался.
— Госпожа Гроссман, как вы прокомментируете создавшуюся ситуацию?
Она устало обернулась на камеру:
— Вероятно, наш блок проведет экстренное совещание по данному вопросу. Это именно тот случай, когда личное мнение политика не может быть приоритетным.
Ведущий убрал микрофон, и Андрей шепнул:
— Молодец.
Она пожала плечами. Ничего особенного; всего лишь более-менее грамотный уход от ответа.
— Николаенко — политический труп, — вдруг сказала Алина.
— Разве? — удивилась Звенислава. — У него же двадцать восемь процентов.
— Во втором туре ему это не поможет.
Впервые за весь вечер за их столиком заговорили о политике. До сих пор, стоило журналистам оставить их в покое, Андрей тут же заводил очень приятную беседу абсолютно ни о чем. Профессионально сглаживал углы, походя отметила Анна, — хотя далеко не факт, что таковые по-прежнему имеются.
Сейчас он, наоборот, умолк. Едва уловимые смешинки в глазах.
— А я бы не стала недооценивать Палыча. — Анна искоса ловила его взгляд, хоть и обращалась к Алине. — Уверена, что он еще и не начинал как следует задействовать админресурс. Двадцать лет во власти дают какие-никакие преимущества. Более весомые, чем институтские корочки.
Госпожа Багалий презрительно скривила губы. Ничтожество! — неожиданно для себя вспылила Анна, и пришлось приложить усилия, чтобы соответствующая гримаса не отразилась на лице; неподалеку от их столика вовсю орудовал фотокор известного еженедельника. Пресс-секретарь! Никчемная приставка к перспективному супругу!! Мужняя жена!!!
Алина поправила прядь короткой стрижки. Равнодушно повела бровями:
— Возможно. Но если ты, Аня, не сумеешь договориться со своим Виерским, мы с Андреем будем совершенно спокойны.
Он уже не улыбался. Просто смотрел на нее, не отводя глаз.
Это был конец.
Не банальный проигрыш на выборах, а полный крах — без надежды когда-нибудь подняться в большой политике.
На выходе из телецентра Анну никто не встретил: слухи распространяются быстро. Игорь, мерзавец, поленился шевельнуться сам, так мог бы хоть прислать Слуцкую. Впрочем, не исключено, что все они давно разбрелись по домам. Придется самой разыскивать на стоянке машину. Если, конечно, и Михалыч не захотел спать и не укатил ко всем чертям.
Так называемое «совещание оппозиционного блока» больше всего напоминало свару в очереди за водкой или в общественном транспорте. Тесное, случайное помещение в лабиринтах телецентра; жесткий цейтнот — пятнадцать минут до пресс-конференции Центризбиркома. Издевательская пародия на кворум: собственно, любое решение, принятое этой группкой людей без протокола и списков, Николаенко мог бы запросто оспорить в суде как нелегитимное.
Ее аргументы в пользу «миисуровского сценария» второго тура потонули в потоках слюны и брани, извергаемых сторонниками Виерского. И в какой-то момент ей стало все равно. Не было сил повышать голос, подавлять авторитетом, даже выпрямляться во весь рост. Попросту накатила сонливость с неудержимой зевотой.
Анна Гроссман сидела в углу, молча и насмешливо наблюдая за происходящим. Оппозиционный блок вынес на голосование вопрос о передаче голосов единому кандидату. «За» — единогласно. Блок внес предложение о том, что этим кандидатом должен стать Юрий Виерский. «За» — абсолютным большинством голосов.
Анна Гроссман устало улыбнулась и сказала:
— Нет.
На этом и кончилась ее политическая карьера. Завтра — уже сегодня — все масс-медиа, независимо от политической ориентации, будут кричать о шансе, так бездарно утраченном оппозицией. О необъяснимой, ничем не оправданной позиции 1оспожи Гроссман, которая сама же во время марафона заявляла, что… и т.д., и т.п. Естественно, не забудут о ее давнем, еще по МИИСУРО, знакомстве с Андреем Багалием. А потом кто-нибудь припомнит и те самые — такие прозрачные и недвусмысленные! — дебаты на первом канале…
От политика Анны Гроссман не останется ничего. Вернее, останется образ амбициозной, сексуально озабоченной дамочки. Смешной и никому не интересной.
И уж конечно, никогда ей не дождаться от Андрея министерского портфеля.
…В темноте позади телецентра Анна оступилась, подвернула ногу. Проклятые каблуки! Впрочем, теперь она может позволить себе всю оставшуюся жизнь носить кроссовки…
— Анна Исаевна! Аня!!!
Она обернулась.
Темная фигура на темном фоне. Запах табака и пивного перегара. И две светящиеся точки: сигарета и красная лампочка диктофона в руке.
— Никаких комментариев.
— Я не… — Он чертыхнулся, и диктофонный огонек погас. — Здравствуй… те.
Они вошли в тусклый конус фонаря, и Анна машинально взглянула в лицо журналиста, помятое, перечеркнутое косыми тенями. Не то чтобы узнала — вроде бы припомнила: кажется, виделись на какой-то давней студенческой вечеринке… Он учился в «Миссури», это точно.
— Здравствуйте.
— Я хотел перехватить его, — не представляясь, заговорил журналист. — Андрея. Хотя бы здесь: пока не поздно. Пропуск в телецентр еще конает, но в студию не пустили без аккредитации… Сидел в баре, ждал, когда… И проморгал!!! Самым подлым образом проморгал…
Он негромко выматерился сквозь зубы; отшвырнул окурок и тут же полез за новой сигаретой.
— Понимаешь, Анька, кому-то нужно, чтобы именно он управлял страной. Как только он… начнется такое!.. Мы ведь не совсем нормальные люди. Комбинаторика, процент погрешности… ты туда не входишь, это точно. Ты могла бы сейчас быть на его месте: не верю, чтоб ОНИ не предусмотрели запасного варианта. Ты должна помочь! Я, правда, сам не очень представляю себе как…
Первые несколько секунд этого бессвязного монолога Анна прослушала в замешательстве; затем двинулась дальше, высматривая машину. Псих. Что ж, для этой ночи вполне логично закончиться появлением психа…
— Анька! — Его бесцеремонность обескураживала. — Это очень важно, пойми! Ты… помнишь Влада Санина?
Автомобиль возник у самой бровки, словно неожиданный берег в тумане. Темный салон без признаков водителя. Ничего. Слава богу, водить машину она умеет, а с привычками политика первого эшелона все равно пора прощаться.
Она распахнула дверцу.
— Не помню.
…Вспомнила позже, уже проехав несколько кварталов. Пришибленные лица однокашников, на которых постепенно проступало понимание. Им сказали в общежитии, где Андрей в тот день собрал компанию уже не припомнить по какому поводу… Его расширенные глаза на посеревшем, будто карандашный рисунок, лице. Да, там был и этот, журналист… его называли какой-то кличкой вместо имени. И еще тот парень с гитарой, о котором спрашивала сегодня Звенислава…
Как это было давно.
Как это все теперь не важно.
ВЛАДИСЛАВ, первый курс
Я принципиально не занимаюсь хаком. Принципиально — как бы ни старались наши с фирмы взять «на слабо»: одно время чуть ли не каждый день вытягивали из инета истории о том, как какой-нибудь гений взломал цэрэушный сервер или ограбил Всемирный банк. Просто не вижу в этом никакой романтики. Такое же точно воровство, как стащить что-нибудь с прилавка в магазине. И в чем кайф, спрашивается? — даже если не поймают.
Еще не люблю жаргонный компьютерный треп. Нет, погрузиться в чате или конференции с ребятами, которые действительно в теме, — это нормально. Но когда тот же Лешка — грамотный пользователь, и только, — начинает разводиться, как он «трейдил прогу на сорок мег», мне становится смешно. А вообще я и в чатах не особенно зависаю. Они придуманы для тех, кому нужна другая жизнь, вроде сменной обуви. Мне — нет. У меня и ник-то один на все случаи — Vlad.
На работе в мои обязанности входит следить за безопасностью нашей внутренней сети (поясняю: комп шефа, его секретарши Вики, Лешки, Кирилла и мой собственный). Никому эта сеть, разумеется, даром не нужна. В сущности, главное — вовремя скачивать новые антивирусники. Когда у кого-то что-то ломается — тоже ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Например, личное обаяние кандидата?
Рассмеялась и чуть-чуть покраснела:
— Ни в коем случае! Я, наоборот, хотела бы…
— Простите, мы еще вернемся к этому разговору. К нам как раз поступила информация из Приморского региона. Там обработано двенадцать процентов бюллетеней, и по текущим результатам лидирует…
— Ну вот, отвечала, как дурочка, — сказала Звенислава.
Анна пожала плечами. Тебе-то что, для тебя этот марафон — не более чем светское мероприятие. В Приморском регионе, как ни странно, она пока тоже выходила во второй тур, всего на четыре процента отставая от Николаенко. Впрочем, Андрей шел, как говорится, «голова в голову» — на полпроцента следом. Сейчас эту ситуацию вовсю обсуждали политологи за столиком на другом конце зала.
— Как у тебя дела? — спросила Звенислава.
Анна усмехнулась:
— Скоро вся страна узнает, как у меня дела.
— Я имею в виду, вообще, кроме выборов…
— А никакого «кроме» у меня нет.
Безжалостно обрезав ее светские любопытствования — ровный голос, безмятежное лицо: вокруг полным-полно журналистов, — Анна почувствовала себя гораздо лучше. Пришло неизвестно какое по счету дыхание, вернулся азарт, с которым она три месяца назад ринулась в эту гонку. В конце концов, социология — действительно ерунда, причем Игорь совершенно безбожно на этом экономил. Реальной картины до сих пор не знает никто, и сегодняшняя ночь еще может обернуться победой. И вовсе не обязательно по «миисуровскому сценарию».
Победой над НИМ.
Потом она даст ему какой-нибудь министерский портфель. Это будет красиво.
— Ты видишь кого-нибудь из наших?
Не восприняв намека, соседка по столику продолжала светскую беседу. Пришлось ответить — чуть более резко, чем стоило бы:
— Кое-кого; тебя, например. По телевизору.
Звенислава усмехнулась, махнула рукой:
— По телевизору — да. Но, знаешь, некоторые ребята совершенно исчезли с горизонта. Например, никак не могу разыскать одного парня, учился на курс младше тебя… на гитаре играл. Не помнишь? Жалко.
Анна пожала плечами:
— Феноменом МИИСУРО как предвыборной платформой у нас занимался господин Багалий. Вернее, его супруга. Если они соизволят появиться, спроси: наверняка у нее есть все данные.
— Это мысль. Алина должна знать.
В ее голосе не проскользнуло ни малейшей заминки. Да, Слава очень изменилась. Ничего общего с романтической девочкой, когда-то скользившей отчаянными глазищами по головам посетителей библиотеки. Раньше Анна думала, что ту девочку просто надежно упаковали в эстрадный образ, продуманный имиджмейкерами и воплощенный модельерами и визажистами. Но сегодня звезда выглядела весьма демократично: синий костюм, гладкая прическа. И лицо королевы, снизошедшей на равных к своему народу, который ее обожает.
Просто у нее прошло. Она самодостаточна. Она давно не хочет ничего доказать — ему.
Звенислава взглянула на часы.
— Андрей должен скоро подойти, — сообщила она. — Кажется, их с Алиной даже собирались посадить сюда, за наш столик.
На мониторах то и дело мелькала их живописная группа. Один мужчина и три женщины. Со стороны и незаметно, насколько гремучая — а впрочем, кто сказал? — смесь.
Самое забавное, что все три оказались в очень похожих деловых костюмах: будто и вправду униформа учебного заведения. Только на Алине Багалий он смотрелся как вторая кожа, на Звениславе — словно оригинальная модель для сцены, и лишь на ней, Анне Гроссман, — как на корове седло.
А Андрей был… такой, как всегда. Молодой, улыбающийся. Победитель. В этом уже никто не сомневался: начали поступать сведенные данные голосования по стране, и с каждым новым десятком процентов подсчитанных бюллетеней Андрей еще на шаг удалялся от конкурентов. Его столбик на диаграмме возвышался над остальными, похожий на первое место пьедестала почета. Второе уверенно — куда более уверенно, чем по данным «экзит-полов», — держал Владимир Николаенко.
Однако журналисты и политологи уже добрых полчаса муссировали одну тему: если Гроссман и Виерский объединят свои голоса, договорившись о едином кандидате, у оппозиции появится шанс. В данную минуту по этому поводу высказывался Николаенко: его фракция была категорически против внесения накануне выборов поправки к закону, позволяющей передачу голосов, — однако сегодня он совершенно спокоен, так как в рядах оппозиции, пролоббировавшей-таки эту поправку, никогда не наблюдалось единства. Очевидно, что, когда дойдет до дела, никто из них двоих не отдаст другому добровольно свои голоса.
Очевидно, признала Анна. Юрику — ни за что. Вот он появился на мониторе, толстый, брызжущий слюной: мол, в блоке оппозиционных фракций с самого начала говорили о нецелесообразности выдвижения двух кандидатов, но некоторые, извините, политики ставят личные амбиции выше интересов государства…
Личные амбиции!..
Ей показалось, что Андрей улыбнулся. Впрочем, он все время улыбался.
— Госпожа Гроссман, как вы прокомментируете создавшуюся ситуацию?
Она устало обернулась на камеру:
— Вероятно, наш блок проведет экстренное совещание по данному вопросу. Это именно тот случай, когда личное мнение политика не может быть приоритетным.
Ведущий убрал микрофон, и Андрей шепнул:
— Молодец.
Она пожала плечами. Ничего особенного; всего лишь более-менее грамотный уход от ответа.
— Николаенко — политический труп, — вдруг сказала Алина.
— Разве? — удивилась Звенислава. — У него же двадцать восемь процентов.
— Во втором туре ему это не поможет.
Впервые за весь вечер за их столиком заговорили о политике. До сих пор, стоило журналистам оставить их в покое, Андрей тут же заводил очень приятную беседу абсолютно ни о чем. Профессионально сглаживал углы, походя отметила Анна, — хотя далеко не факт, что таковые по-прежнему имеются.
Сейчас он, наоборот, умолк. Едва уловимые смешинки в глазах.
— А я бы не стала недооценивать Палыча. — Анна искоса ловила его взгляд, хоть и обращалась к Алине. — Уверена, что он еще и не начинал как следует задействовать админресурс. Двадцать лет во власти дают какие-никакие преимущества. Более весомые, чем институтские корочки.
Госпожа Багалий презрительно скривила губы. Ничтожество! — неожиданно для себя вспылила Анна, и пришлось приложить усилия, чтобы соответствующая гримаса не отразилась на лице; неподалеку от их столика вовсю орудовал фотокор известного еженедельника. Пресс-секретарь! Никчемная приставка к перспективному супругу!! Мужняя жена!!!
Алина поправила прядь короткой стрижки. Равнодушно повела бровями:
— Возможно. Но если ты, Аня, не сумеешь договориться со своим Виерским, мы с Андреем будем совершенно спокойны.
Он уже не улыбался. Просто смотрел на нее, не отводя глаз.
Это был конец.
Не банальный проигрыш на выборах, а полный крах — без надежды когда-нибудь подняться в большой политике.
На выходе из телецентра Анну никто не встретил: слухи распространяются быстро. Игорь, мерзавец, поленился шевельнуться сам, так мог бы хоть прислать Слуцкую. Впрочем, не исключено, что все они давно разбрелись по домам. Придется самой разыскивать на стоянке машину. Если, конечно, и Михалыч не захотел спать и не укатил ко всем чертям.
Так называемое «совещание оппозиционного блока» больше всего напоминало свару в очереди за водкой или в общественном транспорте. Тесное, случайное помещение в лабиринтах телецентра; жесткий цейтнот — пятнадцать минут до пресс-конференции Центризбиркома. Издевательская пародия на кворум: собственно, любое решение, принятое этой группкой людей без протокола и списков, Николаенко мог бы запросто оспорить в суде как нелегитимное.
Ее аргументы в пользу «миисуровского сценария» второго тура потонули в потоках слюны и брани, извергаемых сторонниками Виерского. И в какой-то момент ей стало все равно. Не было сил повышать голос, подавлять авторитетом, даже выпрямляться во весь рост. Попросту накатила сонливость с неудержимой зевотой.
Анна Гроссман сидела в углу, молча и насмешливо наблюдая за происходящим. Оппозиционный блок вынес на голосование вопрос о передаче голосов единому кандидату. «За» — единогласно. Блок внес предложение о том, что этим кандидатом должен стать Юрий Виерский. «За» — абсолютным большинством голосов.
Анна Гроссман устало улыбнулась и сказала:
— Нет.
На этом и кончилась ее политическая карьера. Завтра — уже сегодня — все масс-медиа, независимо от политической ориентации, будут кричать о шансе, так бездарно утраченном оппозицией. О необъяснимой, ничем не оправданной позиции 1оспожи Гроссман, которая сама же во время марафона заявляла, что… и т.д., и т.п. Естественно, не забудут о ее давнем, еще по МИИСУРО, знакомстве с Андреем Багалием. А потом кто-нибудь припомнит и те самые — такие прозрачные и недвусмысленные! — дебаты на первом канале…
От политика Анны Гроссман не останется ничего. Вернее, останется образ амбициозной, сексуально озабоченной дамочки. Смешной и никому не интересной.
И уж конечно, никогда ей не дождаться от Андрея министерского портфеля.
…В темноте позади телецентра Анна оступилась, подвернула ногу. Проклятые каблуки! Впрочем, теперь она может позволить себе всю оставшуюся жизнь носить кроссовки…
— Анна Исаевна! Аня!!!
Она обернулась.
Темная фигура на темном фоне. Запах табака и пивного перегара. И две светящиеся точки: сигарета и красная лампочка диктофона в руке.
— Никаких комментариев.
— Я не… — Он чертыхнулся, и диктофонный огонек погас. — Здравствуй… те.
Они вошли в тусклый конус фонаря, и Анна машинально взглянула в лицо журналиста, помятое, перечеркнутое косыми тенями. Не то чтобы узнала — вроде бы припомнила: кажется, виделись на какой-то давней студенческой вечеринке… Он учился в «Миссури», это точно.
— Здравствуйте.
— Я хотел перехватить его, — не представляясь, заговорил журналист. — Андрея. Хотя бы здесь: пока не поздно. Пропуск в телецентр еще конает, но в студию не пустили без аккредитации… Сидел в баре, ждал, когда… И проморгал!!! Самым подлым образом проморгал…
Он негромко выматерился сквозь зубы; отшвырнул окурок и тут же полез за новой сигаретой.
— Понимаешь, Анька, кому-то нужно, чтобы именно он управлял страной. Как только он… начнется такое!.. Мы ведь не совсем нормальные люди. Комбинаторика, процент погрешности… ты туда не входишь, это точно. Ты могла бы сейчас быть на его месте: не верю, чтоб ОНИ не предусмотрели запасного варианта. Ты должна помочь! Я, правда, сам не очень представляю себе как…
Первые несколько секунд этого бессвязного монолога Анна прослушала в замешательстве; затем двинулась дальше, высматривая машину. Псих. Что ж, для этой ночи вполне логично закончиться появлением психа…
— Анька! — Его бесцеремонность обескураживала. — Это очень важно, пойми! Ты… помнишь Влада Санина?
Автомобиль возник у самой бровки, словно неожиданный берег в тумане. Темный салон без признаков водителя. Ничего. Слава богу, водить машину она умеет, а с привычками политика первого эшелона все равно пора прощаться.
Она распахнула дверцу.
— Не помню.
…Вспомнила позже, уже проехав несколько кварталов. Пришибленные лица однокашников, на которых постепенно проступало понимание. Им сказали в общежитии, где Андрей в тот день собрал компанию уже не припомнить по какому поводу… Его расширенные глаза на посеревшем, будто карандашный рисунок, лице. Да, там был и этот, журналист… его называли какой-то кличкой вместо имени. И еще тот парень с гитарой, о котором спрашивала сегодня Звенислава…
Как это было давно.
Как это все теперь не важно.
ВЛАДИСЛАВ, первый курс
Я принципиально не занимаюсь хаком. Принципиально — как бы ни старались наши с фирмы взять «на слабо»: одно время чуть ли не каждый день вытягивали из инета истории о том, как какой-нибудь гений взломал цэрэушный сервер или ограбил Всемирный банк. Просто не вижу в этом никакой романтики. Такое же точно воровство, как стащить что-нибудь с прилавка в магазине. И в чем кайф, спрашивается? — даже если не поймают.
Еще не люблю жаргонный компьютерный треп. Нет, погрузиться в чате или конференции с ребятами, которые действительно в теме, — это нормально. Но когда тот же Лешка — грамотный пользователь, и только, — начинает разводиться, как он «трейдил прогу на сорок мег», мне становится смешно. А вообще я и в чатах не особенно зависаю. Они придуманы для тех, кому нужна другая жизнь, вроде сменной обуви. Мне — нет. У меня и ник-то один на все случаи — Vlad.
На работе в мои обязанности входит следить за безопасностью нашей внутренней сети (поясняю: комп шефа, его секретарши Вики, Лешки, Кирилла и мой собственный). Никому эта сеть, разумеется, даром не нужна. В сущности, главное — вовремя скачивать новые антивирусники. Когда у кого-то что-то ломается — тоже ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62