А бывало, дни летели в бешеной гонке, работа сменялась игрой, дремота — скудной трапезой.
Однажды Ребел заметила, что вся орхидея вокруг деревни обсыпана паутиной, белые сеточки не больше коробочек хлопка покрывали растение, как изморозью. Дети играли ржавой банкой при сумрачном, точно зимнем, свете.
Мальчишка прыгнул в круг и носком ноги отбросил банку как можно дальше. Другой, который стоял в стороне, подпрыгнул и попробовал ее отбить. Какая-то девочка застряла в середине круга. Ее прогнали громкими насмешками. После этого игра возобновилась.
Гретцин сидела на пороге и плела из травы циновку, чтобы завесить прохудившуюся стену. Ребел поздоровалась и спросила:
— Откуда появились эти пауки?
— А как вы думаете? Из резервуаров, — с досадой ответила Гретцин. — Это какие-то рассадники паразитов. Вчера бы посмотрели, тут были сплошные комары. Прямо тучи. — Она отложила циновку в сторону. — Фу-я спит. Подождите, я приведу малыша.
Через минуту Гретцин вернулась, ведя за руку Чарли.
— Не хочу! — кричал он. — Я хочу играть.
Увидев Ребел, он ударился в слезы.
Ребел вдруг стало грустно оттого, что мальчик ее не любит. И тут неудача.
— Хороший знак, — сказала Ребел Гретцин. — Проявление характера. — Она погладила мальчика по голове. Нежный недавно выросший пушок щекотал ее ладонь, как статическое электричество. Косичку Гретцин отрезала — наверно, дети его дразнили. — Я не задержу тебя надолго, Чарли.
Ребел усыпила мальчика и стала работать.
Час спустя она отпустила Чарли и позвала Гретцин:
— Делать уже почти нечего. Индивидуальность пока что хрупкая, но со временем она окрепнет. В общем, он почти уже неотличим от человека.
— Неотличим от человека? — переспросила Гретцин.
— Да, и как раз вовремя, потому что скоро мы прибудем на Марс. Не знаю, как Уайет распорядится поступить с Чарли. — Ребел прикрыла улыбкой неуверенность в будущем мальчика. — Зуб даю, вы будете рады от него отдохнуть.
— Да. Было бы здорово.
* * *
Первый после долгого времени выход в открытый космос стал потрясением. Судя по всему, еще там, в Кластере Эроса, к оболочке прилипли дрейфующие споры, и теперь ее покрывал сплошной ковер из вакуумных цветов. Цветы были повсюду, они росли пучками и гроздьями. Бутоны медленно поворачивались вслед за Солнцем.
Шлюз и несколько десятков метров вокруг очистили, и обнажилось тусклое, неровное, все в ямах покрытие. К чистой поверхности успели приварить множество опорных колец. Ребел остановилась, вдела ноги в два кольца и вдруг почувствовала необъяснимое желание собирать эти цветы. Она с удовольствием взяла бы скребок.
Уайет наблюдал за отлетом комбинов. К одному катеру снаружи прикрепили слой за слоем почти пятьсот холодильных камер, они образовали нечто наподобие шара. В этих черных гробах лежали комбины, их горла и легкие наполняло защитное желе. Вокруг суетились астронавты.
— Смотри! — Ребел дотронулась до руки Уайета и показала пальцем.
По геодезику к ним ползли две фигуры в серебристых скафандрах без всяких эмблем. Среди карнавального буйства красок, отличающего одежду рабочих из резервуаров и выстроенных в орхидее деревень, эти двое выделялись так же резко, как крокетный шар в наборе пасхальных яиц Фаберже.
По внутренней связи сквозь треск донеслось:
— И как это комбины доверили вам заниматься их отправкой в холодильниках после всего, что вы им сделали?
— Разве вам не поручили выяснить, насколько глубоко цветы проели покрытие, Мурфилдз? — спросил Уайет.
Серебристые фигуры подползли почти к самым его ногам, укрепились в кольцах и встали.
— Это я и пришла доложить. В самых тонких местах не меньше четырех дюймов. Беспокоиться не о чем.
Астронавты приволокли одноразовый термоядерный двигатель, снабженный километровой штангой, и прикрепили его к катеру — выхлопом, естественно, наружу. Потом отскочили в разные стороны и при помощи длинных тросов сдернули экранирование.
— Если хотите, останьтесь и посмотрите этот спектакль, Конни. Привет, Фрибой. Я вижу, ты все еще с нами.
— Верен как пес, — сухо процедила Констанция.
Из двигателя вырвался почти невидимый сноп раскаленной плазмы, и неуклюжая конструкция двинулась в путь.
«Три дня, — думала Ребел. — За два дня катер достигнет Марса, силы Народной обороны перехватят его, поставят двигатели, остановят и разгрузят. Еще день на то, чтобы комбины построили транспортное кольцо, которое доведет относительную скорость геодезика до нуля, после чего она окажется на орбите вокруг Марса. Небольшая ошибка, и они пропустят кольцо, все это железо, а заодно — и люди врежутся в планету».
— Комбины беззащитны, как колба с зародышами, — сказала Констанция. — Не могу представить, как они доверились вам. Я бы ни за что…
— Комбины не люди. — Уайет повернулся к ней зеркальным визором. — Они не помнят зла.
Констанция отвела глаза и стала смотреть на удаляющийся катер, потом снова устремила взгляд на Уайета и с внезапной горячностью сказала:
— Какое счастье, что на Марсе мы расстанемся!
Она нагнулась, взялась руками за опорные кольца и осторожно поползла к шлюзу. Фрибой последовал за ней.
Когда Констанция скрылась из виду, Уайет мягко проговорил:
— Мне будет не хватать этой женщины.
* * *
На следующий день Ребел обнаружила, что деревня обезлюдела. Пауки оплели все шалаши белым саваном. Посреди двора кружилась оторвавшаяся от каркаса и подхваченная вихрем плетеная стена.
— Эй, есть тут кто? — крикнула Ребел.
Тишина, только жужжание мух.
Все шалаши были пусты, но пожитки лежали нетронутые. Около двери Фу-я плавала банка с загустевшими чернилами и застрявшей в них кисточкой. С помощью двоих самураев Ребел изучила все извилистые тропинки, ведущие от деревни к частным огородам, другим полянам и куда-то еще. Они прошли по тропе, помеченной красными флажками, затем синими, но не нашли ничего, кроме пустых шалашей.
Ребел прерывисто вздохнула. Она чувствовала, как из глубины орхидеи к ней незримо и беззвучно подкрадывается страх.
— Трис, что здесь произошло?
Второй самурай подал Трису окровавленный лоскут, к которому его привели мухи. Трис развернул тряпку и осмотрел сломанную плату психосхем.
— Вербовка силой, — заключил он. — Очень ловко сработано, кто бы это ни был. Сняли часового, окружили деревню, не упустили ни одного человека. Подвергли принудительному программированию и увели.
— Увели? — спросила Ребел. — Куда увели? Зачем?
Трис сгибал и разгибал плату заскорузлыми пальцами. Наконец он пожал плечами:
— Ладно. Пошли расскажем обо всем шефу.
— Мне это не нравится, — сказал Уайет. — Никому из нас это не нравится, и есть только один выход. — Он встряхивал в руке игральные кости и назойливо ими стучал. Потом бросил их и сгреб снова. — Мы не знаем наверняка, что это Уизмон. Но не надо себя обманывать: ко мне уже два дня не поступают сведения из резервуаров. Только Уизмон мог выловить моих шпионов и заставить их замолчать.
Они стояли в пустом холле шератона. Уайет отпустил всех самураев и потушил свет, чтобы ничто не мешало думать. В помещение проникал лишь свет орхидеи.
— О чем ты споришь сам с собой? — в отчаянии спросила Ребел.
— Я намечаю линию поведения. — Уайет снова встряхнул игральные кости. — Мне нельзя бороться с Уизмоном в образе воина. Он сможет предсказать каждый мой шаг. Я справлюсь с ним только в образе жреца. Правильно? — Уайет подождал, ни один из его голосов не возражал. — Хорошо. По крайней мере об этом мы договорились.
Кости застучали снова.
— Бога ради, что ты привязался к этим костям?
— Это генератор случайных чисел. Подчинив ему мои действия, я не дам Уизмону их вычислить. Кости уже решили, что мы будем сражаться на его территории. Теперь они решат, сколько я возьму с собой самураев.
Он опять бросил кости и замолчал.
В темноте и тишине мысли Ребел постоянно возвращались к Чарли. Его личность еще слаба. Любая грубая попытка перепрограммирования погубит его, не только уничтожит индивидуальность, но и парализует большинство функций, регулируемых вегетативной нервной системой. В лучшем случае он впадет в ступор. А в худшем — умрет.
— Они не станут перепрограммировать детей, правда?
— Как сказать! — рассеянно ответил Уайет. — Работорговцы не стали бы, захватив родителей. А Уизмон… Кто его знает? Неизвестно даже, зачем он это сделал. Мне доложили, что он напал только на эту деревню. Это не простое совпадение. — Уайет глубоко вздохнул. — Так. Пора с ним встретиться.
Поддавшись секундному порыву, Ребел спросила:
— Можно мне пойти с тобой? Уайет бросил кости и посмотрел на результат.
— Да.
Когда лифт медленно поднимался к центральному стыковочному узлу, Ребел спросила, сколько самураев Уайет возьмет с собой.
— Ни одного, — мрачно ответил он. И веселым голосом добавил:
— Тогда уж мы точно застанем Уизмона врасплох. Мне не терпится посмотреть, как все это будет.
* * *
Они облетели орхидею. По мере приближения резервуаров стали видны покрывающие металлические стены светящиеся линии: эмблемы банд, границы территорий, угрозы и предупреждения — маленькая пропагандистская война надписей. И — никакого движения. Жители или сбежали, или попали в банды.
— Я боюсь, — призналась Ребел.
— Я тоже, — ухмыльнулся Уайет.
Чем ближе Ребел подплывала к резервуару, тем меньше понимала, зачем ей это понадобилось. Ей хотелось помочь вызволить Чарли, но сейчас в решительную минуту это желание показалось ей глупым донкихотством. Она не испытывала к этому ребенку особой любви. Да и он к ней, пожалуй, тоже. Почему же она это делает?
Может, потому что этого не сделала бы Эвкрейша?
Они спустились на четырнадцатый резервуар. Внешние двери шлюза были сорваны во время какой-то недавней стычки, ржавчина сохранила следы, оставшиеся после взрыва. Но судя по тому, как лениво и беззаботно плавали внутри смутно различимые фигуры часовых, война между бандами закончилась.
Когда Ребел и Уайет влетели в шлюз, из тени вынырнули две шустрые бабы, приняли у них метлы и обыскали на предмет оружия. Не только лица, но и тела женщин были покрыты тигровыми полосами светящейся краски. Плавали они абсолютно голыми.
— Мы пришли к Уизмону, — сказал Уайет, когда одна из женщин взялась за программер. — Скажите ему, что с ним хочет поговорить его наставник.
Женщины быстро переглянулись, будто не понимая, что им говорят. Одна улыбнулась и облизнула губы. Потом снова потянулась к нему с программером, и Уайет нетерпеливо оттолкнул прибор:
— Послушайте, ваш хозяин не станет… Зарычав, женщина схватила голову Уайета обеими руками и оттянула ее назад. Он застонал от боли и стал вырываться. Женщина кошачьим движением обвила ноги вокруг бедер Уайета, а руками подперла ему подбородок. Она так налегла на Уайета, что тот бессильно повис в воздухе. Все это случилось в одно мгновение.
— Эй! — крикнула Ребел и через секунду тоже повисла в воздухе, зажатая, будто в тисках, так, что едва была способна дышать (говорить она не могла, это точно).
Ребел попыталась ударить женщину по спине, но не смогла дотянуться, и вместо сильных ударов получалось легонькое похлопывание.
Ребел в ужасе увидела, как первая «дикая кошка» приладила ко лбу Уайета программер и включила его. Уайет замер. Прибор тихо загудел. «Я не позволю сделать это со мной, — поклялась про себя Ребел. — Лучше умру!» И вновь попыталась вырваться из железных объятий.
Часовые, не принимавшие участия в схватке, с интересом наблюдали за происходящим. При этом они продолжали рыскать по шлюзу и ни разу не проронили ни слова. Это было молчание нелюдей. Двое из часовых чуть не столкнулись, но, даже не взглянув друг на друга, беспечно хлопнули в ладоши и разъехались в разные стороны. Наконец в программере зажегся красный сигнал, и Уайета отпустили. Теперь он плавал совершенно безучастный, с пустым взглядом.
Женщины повернулись к Ребел.
— Выше нос, солнышко!
Внезапным ударом ноги Уайет выбил из рук женщины маленький, дешевый программер, и он отлетел в лицо той, что держала Ребел. На миг Ребел освободилась. Она развернулась и что есть силы залепила своей обидчице в нос. Из-под кулака брызнула кровь. К этому времени на Ребел и Уайета бросилось сразу с десяток часовых, и их снова схватили.
Одна из «диких кошек» подобрала программер, открыла его и что-то поменяла внутри. Потом пробежала пальцем по лбу Уайета, лицом прикоснулась к его лицу и понюхала его губы. Вид у нее стал озадаченный. Между тем остальные связали Уайета и Ребел по рукам и ногам.
— Уайет! С тобой все в порядке? — спросила Ребел.
— Ага, — сказал Уайет.
Двое часовых зацепили руки пленных веревкой и двинулись вперед. Другие подталкивали Ребел и Уайета сзади.
— Это мой коронный номер. При разработке тетрона мы заложили возможность доступа к метапрограммированию. Все время, пока они программировали одну личность, другая возвращала ее к исходному состоянию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Однажды Ребел заметила, что вся орхидея вокруг деревни обсыпана паутиной, белые сеточки не больше коробочек хлопка покрывали растение, как изморозью. Дети играли ржавой банкой при сумрачном, точно зимнем, свете.
Мальчишка прыгнул в круг и носком ноги отбросил банку как можно дальше. Другой, который стоял в стороне, подпрыгнул и попробовал ее отбить. Какая-то девочка застряла в середине круга. Ее прогнали громкими насмешками. После этого игра возобновилась.
Гретцин сидела на пороге и плела из травы циновку, чтобы завесить прохудившуюся стену. Ребел поздоровалась и спросила:
— Откуда появились эти пауки?
— А как вы думаете? Из резервуаров, — с досадой ответила Гретцин. — Это какие-то рассадники паразитов. Вчера бы посмотрели, тут были сплошные комары. Прямо тучи. — Она отложила циновку в сторону. — Фу-я спит. Подождите, я приведу малыша.
Через минуту Гретцин вернулась, ведя за руку Чарли.
— Не хочу! — кричал он. — Я хочу играть.
Увидев Ребел, он ударился в слезы.
Ребел вдруг стало грустно оттого, что мальчик ее не любит. И тут неудача.
— Хороший знак, — сказала Ребел Гретцин. — Проявление характера. — Она погладила мальчика по голове. Нежный недавно выросший пушок щекотал ее ладонь, как статическое электричество. Косичку Гретцин отрезала — наверно, дети его дразнили. — Я не задержу тебя надолго, Чарли.
Ребел усыпила мальчика и стала работать.
Час спустя она отпустила Чарли и позвала Гретцин:
— Делать уже почти нечего. Индивидуальность пока что хрупкая, но со временем она окрепнет. В общем, он почти уже неотличим от человека.
— Неотличим от человека? — переспросила Гретцин.
— Да, и как раз вовремя, потому что скоро мы прибудем на Марс. Не знаю, как Уайет распорядится поступить с Чарли. — Ребел прикрыла улыбкой неуверенность в будущем мальчика. — Зуб даю, вы будете рады от него отдохнуть.
— Да. Было бы здорово.
* * *
Первый после долгого времени выход в открытый космос стал потрясением. Судя по всему, еще там, в Кластере Эроса, к оболочке прилипли дрейфующие споры, и теперь ее покрывал сплошной ковер из вакуумных цветов. Цветы были повсюду, они росли пучками и гроздьями. Бутоны медленно поворачивались вслед за Солнцем.
Шлюз и несколько десятков метров вокруг очистили, и обнажилось тусклое, неровное, все в ямах покрытие. К чистой поверхности успели приварить множество опорных колец. Ребел остановилась, вдела ноги в два кольца и вдруг почувствовала необъяснимое желание собирать эти цветы. Она с удовольствием взяла бы скребок.
Уайет наблюдал за отлетом комбинов. К одному катеру снаружи прикрепили слой за слоем почти пятьсот холодильных камер, они образовали нечто наподобие шара. В этих черных гробах лежали комбины, их горла и легкие наполняло защитное желе. Вокруг суетились астронавты.
— Смотри! — Ребел дотронулась до руки Уайета и показала пальцем.
По геодезику к ним ползли две фигуры в серебристых скафандрах без всяких эмблем. Среди карнавального буйства красок, отличающего одежду рабочих из резервуаров и выстроенных в орхидее деревень, эти двое выделялись так же резко, как крокетный шар в наборе пасхальных яиц Фаберже.
По внутренней связи сквозь треск донеслось:
— И как это комбины доверили вам заниматься их отправкой в холодильниках после всего, что вы им сделали?
— Разве вам не поручили выяснить, насколько глубоко цветы проели покрытие, Мурфилдз? — спросил Уайет.
Серебристые фигуры подползли почти к самым его ногам, укрепились в кольцах и встали.
— Это я и пришла доложить. В самых тонких местах не меньше четырех дюймов. Беспокоиться не о чем.
Астронавты приволокли одноразовый термоядерный двигатель, снабженный километровой штангой, и прикрепили его к катеру — выхлопом, естественно, наружу. Потом отскочили в разные стороны и при помощи длинных тросов сдернули экранирование.
— Если хотите, останьтесь и посмотрите этот спектакль, Конни. Привет, Фрибой. Я вижу, ты все еще с нами.
— Верен как пес, — сухо процедила Констанция.
Из двигателя вырвался почти невидимый сноп раскаленной плазмы, и неуклюжая конструкция двинулась в путь.
«Три дня, — думала Ребел. — За два дня катер достигнет Марса, силы Народной обороны перехватят его, поставят двигатели, остановят и разгрузят. Еще день на то, чтобы комбины построили транспортное кольцо, которое доведет относительную скорость геодезика до нуля, после чего она окажется на орбите вокруг Марса. Небольшая ошибка, и они пропустят кольцо, все это железо, а заодно — и люди врежутся в планету».
— Комбины беззащитны, как колба с зародышами, — сказала Констанция. — Не могу представить, как они доверились вам. Я бы ни за что…
— Комбины не люди. — Уайет повернулся к ней зеркальным визором. — Они не помнят зла.
Констанция отвела глаза и стала смотреть на удаляющийся катер, потом снова устремила взгляд на Уайета и с внезапной горячностью сказала:
— Какое счастье, что на Марсе мы расстанемся!
Она нагнулась, взялась руками за опорные кольца и осторожно поползла к шлюзу. Фрибой последовал за ней.
Когда Констанция скрылась из виду, Уайет мягко проговорил:
— Мне будет не хватать этой женщины.
* * *
На следующий день Ребел обнаружила, что деревня обезлюдела. Пауки оплели все шалаши белым саваном. Посреди двора кружилась оторвавшаяся от каркаса и подхваченная вихрем плетеная стена.
— Эй, есть тут кто? — крикнула Ребел.
Тишина, только жужжание мух.
Все шалаши были пусты, но пожитки лежали нетронутые. Около двери Фу-я плавала банка с загустевшими чернилами и застрявшей в них кисточкой. С помощью двоих самураев Ребел изучила все извилистые тропинки, ведущие от деревни к частным огородам, другим полянам и куда-то еще. Они прошли по тропе, помеченной красными флажками, затем синими, но не нашли ничего, кроме пустых шалашей.
Ребел прерывисто вздохнула. Она чувствовала, как из глубины орхидеи к ней незримо и беззвучно подкрадывается страх.
— Трис, что здесь произошло?
Второй самурай подал Трису окровавленный лоскут, к которому его привели мухи. Трис развернул тряпку и осмотрел сломанную плату психосхем.
— Вербовка силой, — заключил он. — Очень ловко сработано, кто бы это ни был. Сняли часового, окружили деревню, не упустили ни одного человека. Подвергли принудительному программированию и увели.
— Увели? — спросила Ребел. — Куда увели? Зачем?
Трис сгибал и разгибал плату заскорузлыми пальцами. Наконец он пожал плечами:
— Ладно. Пошли расскажем обо всем шефу.
— Мне это не нравится, — сказал Уайет. — Никому из нас это не нравится, и есть только один выход. — Он встряхивал в руке игральные кости и назойливо ими стучал. Потом бросил их и сгреб снова. — Мы не знаем наверняка, что это Уизмон. Но не надо себя обманывать: ко мне уже два дня не поступают сведения из резервуаров. Только Уизмон мог выловить моих шпионов и заставить их замолчать.
Они стояли в пустом холле шератона. Уайет отпустил всех самураев и потушил свет, чтобы ничто не мешало думать. В помещение проникал лишь свет орхидеи.
— О чем ты споришь сам с собой? — в отчаянии спросила Ребел.
— Я намечаю линию поведения. — Уайет снова встряхнул игральные кости. — Мне нельзя бороться с Уизмоном в образе воина. Он сможет предсказать каждый мой шаг. Я справлюсь с ним только в образе жреца. Правильно? — Уайет подождал, ни один из его голосов не возражал. — Хорошо. По крайней мере об этом мы договорились.
Кости застучали снова.
— Бога ради, что ты привязался к этим костям?
— Это генератор случайных чисел. Подчинив ему мои действия, я не дам Уизмону их вычислить. Кости уже решили, что мы будем сражаться на его территории. Теперь они решат, сколько я возьму с собой самураев.
Он опять бросил кости и замолчал.
В темноте и тишине мысли Ребел постоянно возвращались к Чарли. Его личность еще слаба. Любая грубая попытка перепрограммирования погубит его, не только уничтожит индивидуальность, но и парализует большинство функций, регулируемых вегетативной нервной системой. В лучшем случае он впадет в ступор. А в худшем — умрет.
— Они не станут перепрограммировать детей, правда?
— Как сказать! — рассеянно ответил Уайет. — Работорговцы не стали бы, захватив родителей. А Уизмон… Кто его знает? Неизвестно даже, зачем он это сделал. Мне доложили, что он напал только на эту деревню. Это не простое совпадение. — Уайет глубоко вздохнул. — Так. Пора с ним встретиться.
Поддавшись секундному порыву, Ребел спросила:
— Можно мне пойти с тобой? Уайет бросил кости и посмотрел на результат.
— Да.
Когда лифт медленно поднимался к центральному стыковочному узлу, Ребел спросила, сколько самураев Уайет возьмет с собой.
— Ни одного, — мрачно ответил он. И веселым голосом добавил:
— Тогда уж мы точно застанем Уизмона врасплох. Мне не терпится посмотреть, как все это будет.
* * *
Они облетели орхидею. По мере приближения резервуаров стали видны покрывающие металлические стены светящиеся линии: эмблемы банд, границы территорий, угрозы и предупреждения — маленькая пропагандистская война надписей. И — никакого движения. Жители или сбежали, или попали в банды.
— Я боюсь, — призналась Ребел.
— Я тоже, — ухмыльнулся Уайет.
Чем ближе Ребел подплывала к резервуару, тем меньше понимала, зачем ей это понадобилось. Ей хотелось помочь вызволить Чарли, но сейчас в решительную минуту это желание показалось ей глупым донкихотством. Она не испытывала к этому ребенку особой любви. Да и он к ней, пожалуй, тоже. Почему же она это делает?
Может, потому что этого не сделала бы Эвкрейша?
Они спустились на четырнадцатый резервуар. Внешние двери шлюза были сорваны во время какой-то недавней стычки, ржавчина сохранила следы, оставшиеся после взрыва. Но судя по тому, как лениво и беззаботно плавали внутри смутно различимые фигуры часовых, война между бандами закончилась.
Когда Ребел и Уайет влетели в шлюз, из тени вынырнули две шустрые бабы, приняли у них метлы и обыскали на предмет оружия. Не только лица, но и тела женщин были покрыты тигровыми полосами светящейся краски. Плавали они абсолютно голыми.
— Мы пришли к Уизмону, — сказал Уайет, когда одна из женщин взялась за программер. — Скажите ему, что с ним хочет поговорить его наставник.
Женщины быстро переглянулись, будто не понимая, что им говорят. Одна улыбнулась и облизнула губы. Потом снова потянулась к нему с программером, и Уайет нетерпеливо оттолкнул прибор:
— Послушайте, ваш хозяин не станет… Зарычав, женщина схватила голову Уайета обеими руками и оттянула ее назад. Он застонал от боли и стал вырываться. Женщина кошачьим движением обвила ноги вокруг бедер Уайета, а руками подперла ему подбородок. Она так налегла на Уайета, что тот бессильно повис в воздухе. Все это случилось в одно мгновение.
— Эй! — крикнула Ребел и через секунду тоже повисла в воздухе, зажатая, будто в тисках, так, что едва была способна дышать (говорить она не могла, это точно).
Ребел попыталась ударить женщину по спине, но не смогла дотянуться, и вместо сильных ударов получалось легонькое похлопывание.
Ребел в ужасе увидела, как первая «дикая кошка» приладила ко лбу Уайета программер и включила его. Уайет замер. Прибор тихо загудел. «Я не позволю сделать это со мной, — поклялась про себя Ребел. — Лучше умру!» И вновь попыталась вырваться из железных объятий.
Часовые, не принимавшие участия в схватке, с интересом наблюдали за происходящим. При этом они продолжали рыскать по шлюзу и ни разу не проронили ни слова. Это было молчание нелюдей. Двое из часовых чуть не столкнулись, но, даже не взглянув друг на друга, беспечно хлопнули в ладоши и разъехались в разные стороны. Наконец в программере зажегся красный сигнал, и Уайета отпустили. Теперь он плавал совершенно безучастный, с пустым взглядом.
Женщины повернулись к Ребел.
— Выше нос, солнышко!
Внезапным ударом ноги Уайет выбил из рук женщины маленький, дешевый программер, и он отлетел в лицо той, что держала Ребел. На миг Ребел освободилась. Она развернулась и что есть силы залепила своей обидчице в нос. Из-под кулака брызнула кровь. К этому времени на Ребел и Уайета бросилось сразу с десяток часовых, и их снова схватили.
Одна из «диких кошек» подобрала программер, открыла его и что-то поменяла внутри. Потом пробежала пальцем по лбу Уайета, лицом прикоснулась к его лицу и понюхала его губы. Вид у нее стал озадаченный. Между тем остальные связали Уайета и Ребел по рукам и ногам.
— Уайет! С тобой все в порядке? — спросила Ребел.
— Ага, — сказал Уайет.
Двое часовых зацепили руки пленных веревкой и двинулись вперед. Другие подталкивали Ребел и Уайета сзади.
— Это мой коронный номер. При разработке тетрона мы заложили возможность доступа к метапрограммированию. Все время, пока они программировали одну личность, другая возвращала ее к исходному состоянию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41