Она не знала, как все сложилось бы у них дальше, но ей хотелось бы узнать.
— Неплохой сегодня денек, — звонко пропел Гилбрин, — можно бы прокатиться, если бы у меня была машина. Интересно, где она теперь?
Против воли она все же улыбнулась. Гил всегда мог заставить ее улыбнуться, даже в самые тяжелые времена. Что-то такое в нем есть. Поэтому она и любила его когда-то, и теперь любит, но иначе, чем в старые времена.
Их всех ждали перемены. Теперь они начнут стареть, в этот раз навсегда. Майя была не против. Бессмертие, даже такое специфическое, как у них, конечно, имело свои преимущества, но теперь Майя отчаянно желала быть смертной.
Большинство эмигрантов чувствовали то же самое. Ну а если кто-то хотел иного, тут уж ничего не поделаешь. Конечно, этот мир несовершенен, но ведь и Остальные были не лучше.
Ей повезло, что она родилась в это время и здесь.
Повезло, только вот Голландец потерян навсегда.
Она не могла сказать, как долго они бродили. Может быть, Гил и знал, но для Майи весь путь был эмоциональной лакуной. Она знала только, что они шли на запад, и теперь их снова встречает река Чикаго. Усталая женщина помедлила у моста, как будто почему-то боялась на него ступить. Глупости, конечно. Никаких причин бояться моста или реки.
Но так же нет причин им радоваться.
— Что-то не так, Майя?
«Ничего, что можно было бы исправить». Но ради Гила она покачала головой.
— Нет, ничего. Давай еще пройдемся.
Они пошли по мосту. На середине Майя испытала внезапное и непреодолимое желание заглянуть за перила, как до встречи с Фило. Она так и сделала: отошла от Гила, перегнулась через решетку и заглянула в зеленую мрачную воду. Водной рябью внизу разбивались фасады множества зданий, но огромный парусный корабль не плавал в отраженном небе.
В воде рядом с ее собственной появилась светловолосая голова Гилбрина:
— Ловишь рыбку в мутной воде?
Они оба знали, что она там ловила. Наконец Майя вздохнула и выпрямилась. Ее взгляд вернулся на землю.
На другой стороне моста стоял человек в мантии. На его обветренном лице — выражение крайнего изумления.
— Я не знаю, что сделать… — начал ее спутник, но вдруг тоже увидел стоявшего без шляпы человека. — Кровь Карима! Чудеса все же бывают!
Сказал ли он что-то еще, Майя не слышала. Она вдруг оказалась рядом с Голландцем, который смотрел так, будто только сейчас начал ее узнавать.
Майя обняла его, а потом, переполненная счастьем, поцеловала. Тут подошел Гилбрин.
— Майя… — прошептал Голландец. Потом его взгляд упал на второго беглеца.
— Вы здесь! — Она все не могла поверить. Должно быть, это сон. — Вы здесь.
— Он меня отпустил, он меня отпустил. — Казалось, Голландец сам в это не верит. — Мы вошли в Мальстрем, бездну, которую вы видели. Нарастал хаос. Нас швыряло из стороны в сторону. Я ждал, что буря разнесет корабль в щепки, как всегда было раньше, но на сей раз не вышло, Я был уверен, что возврата нет. Но когда мы опустились на самое дно гигантского смерча, корабль вдруг взорвался ослепительным светом. — Голландец замигал. — И все. На минуту я ослеп. Свет стал интенсивнее и ярче, чем был даже в логове Сына Мрака. А в следующий момент, оказалось, что я стою на улице и чувствую потребность подойти к этому месту.
— А Сын Мрака? — спросил Гилбрин прежде, чем Майя успела что-то сказать.
— Он там, на корабле.
— Он вас отпустил, — наконец прошептала она. — Он на самом деле вас отпустил. — «И отправил сюда. Сюда».
— Он это и говорит, Майя, дорогая. — Бродяга отошел от них на несколько шагов. — Он это и говорит.
Майя все еще едва могла поверить в случившееся.
— Значит, вы свободны. Вы свободны.
Она почувствовала, как он вздрогнул, и на мгновение испугалась, но потом подняла глаза на его обветренное лицо и увидела, как на его губах медленно появилась детская улыбка.
— Свободен, — прошептал он, как будто впервые до конца осознав это слово. — Я свободен.
— И целый мир перед тобой, — добавил Гилбрин. — Поезжай куда хочешь, с кем хочешь знакомься, — Свободен, — снова повторил Голландец. Он посмотрел на Майю. — Ты поможешь мне, Майя де Фортунато? Я… я не уверен, помню ли, как жить свободным.
— Конечно, помогу. — Она не собиралась оставлять его одного, ни сейчас, ни потом.
Просигналил автомобиль. Тротуары стали заполняться людьми. Взгляд Голландца следил за их земной суетой, а Майя наслаждалась его зачарованностью этим новым миром. Теперь у них есть время изучать его не спеша, время привыкнуть. Фактически, у них есть для этого целая жизнь, как у любого человека на Земле.
Странное это было ощущение, странное, но прекрасное.
Голландец свободен. Он свободен. Майя с ним, и" теперь у него есть будущее, которого можно ждать, и есть с кем разделить.
Он свободен, и этим все сказано.
Сын Мрака приподнялся, затем замер, увидев свою руку.
Это действительно была его рука, бледная, почти как у трупа. Черное поле, которое уже стало для него второй кожей, исчезло. Оно больше вообще не покрывало его тело. Вместо этого на нем оказалась серая облегающая одежда, закрывающая его с ног до головы. Он с запозданием понял, что это тот самый костюм, который был на нем, когда он создал черное поле.
Медленно он стал рассматривать окружающую его обстановку. Рационально устроенная каюта, но без всяких признаков элегантности. Есть только кровать, на которой он сейчас сидел, и шкаф. Никаких украшений, только свет у двери каюты. Шкаф снова привлек его внимание. Он попытался забыть о нем, но взгляд его, несмотря на все усилия, постоянно туда возвращался. Наконец разозлившись, Сын Мрака быстро поднялся и рывком, как будто что-то его заставляло, открыл дверь. Он сам не знал, что ожидал там увидеть, но то, что он действительно увидел, наполнило его ужасом и отвращением.
Внутренняя поверхность шкафа оказалась зеркальной. Он заглянул в большое, в рост человека, зеркало, и увидел, как оттуда на него смотрит смертельно бледное, худое лицо, с морщинами, врезанными в него целыми мирами разрушения и властью, которая лишь уничтожала и никогда не созидала. Светлые волосы, но плоть бледнее, выцветшая настолько, что тонов уже не осталось, лишь единственный горящий красным цветом глаз.
Лицо, которое Сын Мрака надеялся больше никогда не увидеть. И увидев сейчас, в бешенстве захлопнул дверь. Он отступил назад, не в состоянии смириться с увиденным.
Вверху над его каютой кто-то насвистывал веселую матросскую песню.
Принц, который не правил больше тенями, открыл дверь каюты и бросился наружу.
Там не было клетки, как он ожидал. Он стоял на сверкающей палубе корабля, который мог бы родиться в самом сердце кристалла. Корабль блестел со всех сторон, куда бы он ни повернулся, и поначалу это сбивало с толку. Палуба протянулась далеко-далеко, но ее ширина едва ли превышала два его роста. Паруса, развеваясь над головой, создавали образ огромной летящей птицы. Хищной птицы.
Свист, прекратившийся, когда он вышел из каюты, опять возник у него за спиной. Сын Мрака развернулся и посмотрел туда, где у штурвала возвышалась одинокая фигура, снова насвистывающая ту же песню, хотя, чтобы свистеть, у нее отсутствовали губы.
Рулевой замер, затем медленно повел одним огромным будто нарисованным глазом в его сторону.
— Приветствую вас на борту, капитан. Мы с нетерпением ждали вашего прибытия. Долго ждали.
— Ты! — Сын Мрака загрохотал ступенями, поднимаясь на мостик, чтобы схватить аниматрона. Однако примерно в футе от своей предполагаемой цели бывшего тирана остановила невидимая стена. Как бы он в нее ни колотил, добраться до механического рулевого он не мог. Он больше не имел доступа к энергии, которой распоряжался веками. У него оставалась лишь собственная физическая сила, и той было прискорбно мало. Окончательно выдохнувшись, он отступил.
Отступил тот, кто управлял мирами и разрушал вселенные.
Фило спокойно на него смотрел.
— Какие будут приказания, капитан?
— Приказания? — Бледный узник снова кинулся вперед. — Приказания? Поверни эту штуку назад! Верни меня в мои владения! Я приказываю!
Аниматрон хмыкнул:
— Не могу, капитан. Это был последний порт захода. Впереди свободное плавание до конца путешествия.
— Куда, куда мы идем?
Казалось, аниматрон задумался и наконец ответил:
— Знаете ли, капитан, теперь это зависит только от него, от корабля. У него собственный разум. И очень решительный. Но могу сказать вам одну вещь…
Сын Мрака вовсе не был уверен, что он хочет услышать ответ до конца, но что-то заставило его сказать:
— Скажи, скажи мне.
Фило протянул руку и обвел бесконечную пустоту, которая окружала корабль.
— Место, куда мы идем, выглядит точно так же, капитан.
В точности так же.
«В точности так же». Сын Мрака отказывался в это поверить.
— А как же следующий порт захода?
— То был последний, капитан. Как я уже сказал, впереди — свободное плавание Впервые в голосе механического человека прозвучало нечто похожее на удовлетворение.
— Устраивайтесь, капитан. Корабль наконец ваш, как вы и хотели, мой господин Ваш навсегда.
Покоритель миров и разрушитель вселенных стоял и смотрел, онемев от ужаса, когда ему открылась вся глубина вынесенного приговора, а Фило снова стал крутить штурвал.
Настроение у него было приподнятое, и он начал насвистывать еще одну песню.
Прекрасный день для плавания.
Теперь всегда так и будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
— Неплохой сегодня денек, — звонко пропел Гилбрин, — можно бы прокатиться, если бы у меня была машина. Интересно, где она теперь?
Против воли она все же улыбнулась. Гил всегда мог заставить ее улыбнуться, даже в самые тяжелые времена. Что-то такое в нем есть. Поэтому она и любила его когда-то, и теперь любит, но иначе, чем в старые времена.
Их всех ждали перемены. Теперь они начнут стареть, в этот раз навсегда. Майя была не против. Бессмертие, даже такое специфическое, как у них, конечно, имело свои преимущества, но теперь Майя отчаянно желала быть смертной.
Большинство эмигрантов чувствовали то же самое. Ну а если кто-то хотел иного, тут уж ничего не поделаешь. Конечно, этот мир несовершенен, но ведь и Остальные были не лучше.
Ей повезло, что она родилась в это время и здесь.
Повезло, только вот Голландец потерян навсегда.
Она не могла сказать, как долго они бродили. Может быть, Гил и знал, но для Майи весь путь был эмоциональной лакуной. Она знала только, что они шли на запад, и теперь их снова встречает река Чикаго. Усталая женщина помедлила у моста, как будто почему-то боялась на него ступить. Глупости, конечно. Никаких причин бояться моста или реки.
Но так же нет причин им радоваться.
— Что-то не так, Майя?
«Ничего, что можно было бы исправить». Но ради Гила она покачала головой.
— Нет, ничего. Давай еще пройдемся.
Они пошли по мосту. На середине Майя испытала внезапное и непреодолимое желание заглянуть за перила, как до встречи с Фило. Она так и сделала: отошла от Гила, перегнулась через решетку и заглянула в зеленую мрачную воду. Водной рябью внизу разбивались фасады множества зданий, но огромный парусный корабль не плавал в отраженном небе.
В воде рядом с ее собственной появилась светловолосая голова Гилбрина:
— Ловишь рыбку в мутной воде?
Они оба знали, что она там ловила. Наконец Майя вздохнула и выпрямилась. Ее взгляд вернулся на землю.
На другой стороне моста стоял человек в мантии. На его обветренном лице — выражение крайнего изумления.
— Я не знаю, что сделать… — начал ее спутник, но вдруг тоже увидел стоявшего без шляпы человека. — Кровь Карима! Чудеса все же бывают!
Сказал ли он что-то еще, Майя не слышала. Она вдруг оказалась рядом с Голландцем, который смотрел так, будто только сейчас начал ее узнавать.
Майя обняла его, а потом, переполненная счастьем, поцеловала. Тут подошел Гилбрин.
— Майя… — прошептал Голландец. Потом его взгляд упал на второго беглеца.
— Вы здесь! — Она все не могла поверить. Должно быть, это сон. — Вы здесь.
— Он меня отпустил, он меня отпустил. — Казалось, Голландец сам в это не верит. — Мы вошли в Мальстрем, бездну, которую вы видели. Нарастал хаос. Нас швыряло из стороны в сторону. Я ждал, что буря разнесет корабль в щепки, как всегда было раньше, но на сей раз не вышло, Я был уверен, что возврата нет. Но когда мы опустились на самое дно гигантского смерча, корабль вдруг взорвался ослепительным светом. — Голландец замигал. — И все. На минуту я ослеп. Свет стал интенсивнее и ярче, чем был даже в логове Сына Мрака. А в следующий момент, оказалось, что я стою на улице и чувствую потребность подойти к этому месту.
— А Сын Мрака? — спросил Гилбрин прежде, чем Майя успела что-то сказать.
— Он там, на корабле.
— Он вас отпустил, — наконец прошептала она. — Он на самом деле вас отпустил. — «И отправил сюда. Сюда».
— Он это и говорит, Майя, дорогая. — Бродяга отошел от них на несколько шагов. — Он это и говорит.
Майя все еще едва могла поверить в случившееся.
— Значит, вы свободны. Вы свободны.
Она почувствовала, как он вздрогнул, и на мгновение испугалась, но потом подняла глаза на его обветренное лицо и увидела, как на его губах медленно появилась детская улыбка.
— Свободен, — прошептал он, как будто впервые до конца осознав это слово. — Я свободен.
— И целый мир перед тобой, — добавил Гилбрин. — Поезжай куда хочешь, с кем хочешь знакомься, — Свободен, — снова повторил Голландец. Он посмотрел на Майю. — Ты поможешь мне, Майя де Фортунато? Я… я не уверен, помню ли, как жить свободным.
— Конечно, помогу. — Она не собиралась оставлять его одного, ни сейчас, ни потом.
Просигналил автомобиль. Тротуары стали заполняться людьми. Взгляд Голландца следил за их земной суетой, а Майя наслаждалась его зачарованностью этим новым миром. Теперь у них есть время изучать его не спеша, время привыкнуть. Фактически, у них есть для этого целая жизнь, как у любого человека на Земле.
Странное это было ощущение, странное, но прекрасное.
Голландец свободен. Он свободен. Майя с ним, и" теперь у него есть будущее, которого можно ждать, и есть с кем разделить.
Он свободен, и этим все сказано.
Сын Мрака приподнялся, затем замер, увидев свою руку.
Это действительно была его рука, бледная, почти как у трупа. Черное поле, которое уже стало для него второй кожей, исчезло. Оно больше вообще не покрывало его тело. Вместо этого на нем оказалась серая облегающая одежда, закрывающая его с ног до головы. Он с запозданием понял, что это тот самый костюм, который был на нем, когда он создал черное поле.
Медленно он стал рассматривать окружающую его обстановку. Рационально устроенная каюта, но без всяких признаков элегантности. Есть только кровать, на которой он сейчас сидел, и шкаф. Никаких украшений, только свет у двери каюты. Шкаф снова привлек его внимание. Он попытался забыть о нем, но взгляд его, несмотря на все усилия, постоянно туда возвращался. Наконец разозлившись, Сын Мрака быстро поднялся и рывком, как будто что-то его заставляло, открыл дверь. Он сам не знал, что ожидал там увидеть, но то, что он действительно увидел, наполнило его ужасом и отвращением.
Внутренняя поверхность шкафа оказалась зеркальной. Он заглянул в большое, в рост человека, зеркало, и увидел, как оттуда на него смотрит смертельно бледное, худое лицо, с морщинами, врезанными в него целыми мирами разрушения и властью, которая лишь уничтожала и никогда не созидала. Светлые волосы, но плоть бледнее, выцветшая настолько, что тонов уже не осталось, лишь единственный горящий красным цветом глаз.
Лицо, которое Сын Мрака надеялся больше никогда не увидеть. И увидев сейчас, в бешенстве захлопнул дверь. Он отступил назад, не в состоянии смириться с увиденным.
Вверху над его каютой кто-то насвистывал веселую матросскую песню.
Принц, который не правил больше тенями, открыл дверь каюты и бросился наружу.
Там не было клетки, как он ожидал. Он стоял на сверкающей палубе корабля, который мог бы родиться в самом сердце кристалла. Корабль блестел со всех сторон, куда бы он ни повернулся, и поначалу это сбивало с толку. Палуба протянулась далеко-далеко, но ее ширина едва ли превышала два его роста. Паруса, развеваясь над головой, создавали образ огромной летящей птицы. Хищной птицы.
Свист, прекратившийся, когда он вышел из каюты, опять возник у него за спиной. Сын Мрака развернулся и посмотрел туда, где у штурвала возвышалась одинокая фигура, снова насвистывающая ту же песню, хотя, чтобы свистеть, у нее отсутствовали губы.
Рулевой замер, затем медленно повел одним огромным будто нарисованным глазом в его сторону.
— Приветствую вас на борту, капитан. Мы с нетерпением ждали вашего прибытия. Долго ждали.
— Ты! — Сын Мрака загрохотал ступенями, поднимаясь на мостик, чтобы схватить аниматрона. Однако примерно в футе от своей предполагаемой цели бывшего тирана остановила невидимая стена. Как бы он в нее ни колотил, добраться до механического рулевого он не мог. Он больше не имел доступа к энергии, которой распоряжался веками. У него оставалась лишь собственная физическая сила, и той было прискорбно мало. Окончательно выдохнувшись, он отступил.
Отступил тот, кто управлял мирами и разрушал вселенные.
Фило спокойно на него смотрел.
— Какие будут приказания, капитан?
— Приказания? — Бледный узник снова кинулся вперед. — Приказания? Поверни эту штуку назад! Верни меня в мои владения! Я приказываю!
Аниматрон хмыкнул:
— Не могу, капитан. Это был последний порт захода. Впереди свободное плавание до конца путешествия.
— Куда, куда мы идем?
Казалось, аниматрон задумался и наконец ответил:
— Знаете ли, капитан, теперь это зависит только от него, от корабля. У него собственный разум. И очень решительный. Но могу сказать вам одну вещь…
Сын Мрака вовсе не был уверен, что он хочет услышать ответ до конца, но что-то заставило его сказать:
— Скажи, скажи мне.
Фило протянул руку и обвел бесконечную пустоту, которая окружала корабль.
— Место, куда мы идем, выглядит точно так же, капитан.
В точности так же.
«В точности так же». Сын Мрака отказывался в это поверить.
— А как же следующий порт захода?
— То был последний, капитан. Как я уже сказал, впереди — свободное плавание Впервые в голосе механического человека прозвучало нечто похожее на удовлетворение.
— Устраивайтесь, капитан. Корабль наконец ваш, как вы и хотели, мой господин Ваш навсегда.
Покоритель миров и разрушитель вселенных стоял и смотрел, онемев от ужаса, когда ему открылась вся глубина вынесенного приговора, а Фило снова стал крутить штурвал.
Настроение у него было приподнятое, и он начал насвистывать еще одну песню.
Прекрасный день для плавания.
Теперь всегда так и будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47