— Нет.
Несколько минут в комнате висело напряжение, потом негр открыл глаза. Он не мог произнести ни слова, но взгляд его, устремленный на Голландца, говорил о многом.
Внезапно комната наполнилась пронзительным звуком, так что Голландцу захотелось заткнуть уши. Негр хотел встать, но Гилбрин ему не позволил. Маленький жилистый парень просто уставился на какое-то устройство на одном из столов.
— Звонить может кто угодно, Мастер Таррика. Поверь.
Вскоре телефонный звон прекратился, но включилась другая машинка. Голландец услышал голос, как будто принадлежащий Хамману Таррике. Но тут другой голос приковал его внимание.
— Гилбрин, если это до тебя дойдет… У меня все нормально. Я…
Когда-то Голландец знал этот голос. Он был частью его самого, забыть такое нельзя, но голос принадлежал давно умершему человеку. Невозможно, чтобы это была она.
Шустрый Гилбрин кинулся к телефону, но он еще не коснулся его, когда все они услышали щелчок. Что-то прервало связь на том конце.
— Майя, — промолвил клоун.
— Мария… — неосознанно поправил Голландец.
— Что-то случилось. Быстрее к ней! — Гилбрин повернулся к Таррике, который уже умудрился сесть.
Негр махнул рукой, показывая, насколько понял Голландец, что он обойдется без них.
Голландец положил руку на плечо Гилбрина и, когда тот взглянул в его утонувшее во времени лицо, произнес:
— Ты отведешь меня к ней.
— Но я не знаю как! Я ее не чувствую. Ее либо закрывает поле, либо…
Голландец не хотел этого слышать.
— Ты приведешь ее к…
По комнате пронесся порыв ледяного ветра, нет, не по комнате, а по его душе. Голландец понимал, что это означает, но такое совпадение — это уж слишком! Звонок и появление «Отчаяния» должны быть связаны.
Он знал, где это чертово судно, и она должна быть там.
— Пошли со мной, — скомандовал он Гилбрину, крепче держа его за плечо, когда повлек своего недовольного спутника из комнаты.
На это потребовалось усилие, и он почти пожалел о том, что сделал, когда весь хаос ситуации открылся ему.
«Отчаяние» охотился, в чем абсолютно не было смысла, и очевидно, что охотился он за Фило и темноволосой женщиной; ее черт Голландец не мог разглядеть в тусклом свете уличного фонаря. Лицом к лицу с ними стоял мальчишка с хитрым лицом, тот самый, которого он видел возле громадной статуи.
Следующие мгновения слились в сплошной туман. Он видел, что она вырвалась, но не так, как собиралась. Он пытался ее спасти, однако действиям его мешали чувства, давно им похороненные. Голландец спас ее, но лишь ценой того, что забыл о грозящей обоим опасности.
Он забыл об «Отчаянии». Единственный взгляд в лицо женщины, которую он поднял с земли, — и даже ужасное судно, его вечная тюрьма, померкло в сознании. В мыслях осталось только одно.
Мария. Давно утерянная любовь.
Он мог бы стоять здесь до самого Конца этого мира, глядя на ее возвращенную красоту. Это не просто сходство. Это — она сама.
Он произнес ее имя, ожидая, что она откликнется, но она смотрела мимо. Мгновение Голландец недоумевал, но потом оглянулся и увидел, как к ним приближается «Отчаяние» На вид это может быть и веревочным трапом, однако Голландец знал, что вовсе не ветер относит его к ним.
Но было поздно Вместо городской улицы они стояли теперь на палубе проклятого призрачного судна.
В этом мире он потерпел еще более сокрушительное поражение, чем прежде. И что еще хуже, он теперь и ее обрек этой прискорбной судьбе, еще один мир — смерти.
***
Хамман Таррика сел на тахте, все еще чувствуя слабость, но постепенно приходя в себя. О времени, когда он оставался добычей Рошаля, воспоминаний не осталось. Если бы не присутствие этого отвратительного ангела смерти, Лодочника, он подумал бы, что Гилбрин рассказывает сказки.
«Таррика!»
Он зарычал, собирая силы ответить на ментальный призыв. Связь установилась не полностью, он чувствовал только мысли, не образы, но Таррика и так понял, кто это хочет вступить с ним в контакт. Сосредоточившись, он ответил вызывавшему:
«В чем дело, Гилбрин?»
Голос этого шутника звучал растерянно, что в таких обстоятельствах неудивительно.
«Таррика, насколько ты силен в телепортации?»
Телепортация? Он видел, как Лодочник, нет, Голландец, использует эту способность очень легко. Но у Странников такое умение было редкостью, дар лишь самых сильных или безрассудных. Сам Таррика применял телепортацию, или перенос — термин может быть каким угодно, — только один раз и болел потом целый день. Естественно, сейчас он этого сделать не может, один — не может.
А если не один?
«Гилбрин, дай минуту подумать».
«Минуту могу, господин Таррика, но не больше! Думаю, Август де Фортунато начал уставать от моей эксцентричной фигуры».
Август де Фортунато? Негр выпрямился, с него слетели все остатки летаргии.
«Гилбрин! Отдай мне свой разум! Полностью слейся со мной! Пусть твоя сила станет моей!»
«Вам что-нибудь еще? Должен вам сказать, я давно потерял девственность, — ядовито, но явно обеспокоенно спросив второй беглец. — Он приближается».
«Давай!»
Внезапно разум Таррики наполнили все мысли Гилбрина. Никогда раньше он не чувствовал такой детской чехарды идей. Чудо, что этот фигляр вообще действует, однако вплетенный в эту мешанину, функционировал коварный дьявольский ум, очень эффективно прикрывавшийся детской игрой.
В другое время он с удовольствием бы исследовал весь ход мыслительного процесса шустрого маленького парня, но сначала надо Гилбрина спасти.
«Следуй за мной!» — скомандовал Хамман Таррика, то, что он намеревался сделать, должно получиться. Бродяга тоже обладал мощью, большей, чем он ожидал. Возможно, по-своему Бродяга не слабее его самого.
Гилбрин понял, что он собирался сделать, но вдруг добавил:
«Я не один, Таррика! Я держусь за…»
«Ладно». Не беспокойся, негру не нужно объяснять дальше. Наверное, с Гилбрином Майя. Кому же еще нужна помощь? Не Голландцу же. Он знает, где живет Таррика, и может попасть сюда легче, чем любой другой. Конечно, это Майя, но раз Таррика не чувствует ее мыслей, значит, она без сознания или хуже.
Он закрыл глаза. На него накатила волна дурноты, но ненадолго, он с ней справился. Силы ему придавал гнев на то, что Рошаль так легко изловил его.
«Иди ко мне, Гилбрин. Сюда».
Сначала ощущалось сопротивление, но вот он почувствовал приближение светловолосого шутника. Был кто-то еще, но кто, разобрать нельзя. Это только подкрепило его уверенность, что Майя без сознания, возможно, серьезно ранена.
Казалось, Гилбрин несется к нему, становясь все больше.
В квартире раздалось потрескивание разрядов. Таррика почувствовал, как на его теле встал дыбом каждый волосок.
— Дети Карима! Ну и забавный способ перемещаться! — прогремел знакомый голос Бродяги.
Послышался громкий чмокающий звук, и Таррика почувствовал, как опало энергетическое поле.
Хамман Таррика боялся открыть глаза. Казалось, по нему проехал поезд.
Гилбрин-Бродяга стоял у телефона, почти там же, откуда его забрал Голландец. От усталости выглядел он значительно хуже, его яркая одежда в одних местах оказалась порвана, в других вымазана в грязи. С рукава капала какая-то темная жидкость, а на правой щеке красовались две длинные, но неглубокие царапины.
Рядом с ним стояла не Майя. Насколько он мог понять, фигура даже не была живой, хотя это очень хорошая имитация.
— Ты не мог проделать все это побыстрее? — спросил Гилбрин с усталой улыбкой.
Он протянул руку к бутылке виски, которая сама к нему прыгнула. С большим смаком усталый беглец отпил прямо из горлышка.
— Что это рядом с тобой, трюкач? Что с Майей и Лодочником?
— "Отчаяние", — заметила высокая фигура, как будто это объясняло все.
По форме фигура была человеческой, но имела стилизованную голову попугая. Таррике она показалась сбежавшим персонажем Диснейленда. Затем он внимательно присмотрелся к этому созданию и понял, что, хотя механического моряка с первого взгляда можно принять за забавную игрушку, в нем было некое ощущение бытия, чувство жизни, которое характеризовало андроида сильнее, чем, возможно, он и Гилбрин могли оценить.
— Никогда не видел ничего подобного, — начал Гилбрин-Бродяга, игнорируя замечания своего причудливого компаньона. Поразительно то, что кого-то вообще можно было назвать причудливым рядом с этим, сверкающим всеми цветами радуги беглецом. — Там был корабль, призрачный корабль. Но он до нас даже не дотронулся.
— Веревочные трапы. — Попугай впился глазами в Таррику.
— Корабль, а потом они оба просто исчезли.
— Рекрутировали их, парень, хотя не могу сказать почему.
— Рекрутировали? — спросил негр.
Механический человек, казалось, хотел объяснить, но Таррика жестом приказал ему замолчать. У него было множество вопросов о Голландце, о корабле, о роли, которую сыграл попугай, но были и другие, ответы на них нужны ему тотчас.
— Сначала ответь, женщина не ранена?
— Ага.
— Этого пока достаточно.
— Достаточно? — Гилбрин взглянул на него, как на сумасшедшего. — Как ты можешь так говорить?
Таррика встал. На это требовались усилия, но ему хотелось продемонстрировать Бродяге хоть видимость силы.
— Я могу так говорить, потому что оба они, очевидно, живы и с ними все нормально, хоть и, не здесь. — Он не желал вникать, где это «не здесь» находится.
Вполне возможно, что Майя де Фортунато пропала навсегда, обреченная плыть сквозь время вместе с человеком, который, вероятно, был причиной смерти бесчисленных земных миров Он просто не в состоянии думать об этом, как с самого своего «пробуждения» старался не думать, где сейчас может быть Рииз. Если Рошаль следил за Таррикой, то можно предположить, что еще один мог следить и за… Нет, не думать об этом! Не сейчас.
— Ты сказал, Гилбрин, что едва ускользнул от Августа де Фортунато. Я так понял, что он непосредственно работал с Рошалями.
— Он распоряжался мерзкими кляксами.
— Да, в этом варианте все идет иначе. Притворство отброшено. Де Фортунато открыто выступает против нас. Интересно почему. Столько жизней провести, лицемеря и скрываясь в тени.
Они знают, что вы были в отеле, так?
Гилбрин отчасти снова стал самим собой:
— Больше я никогда не закажу обслуживание в номере.
Предпочитаю есть свою еду, а не чтоб еда меня ела.
«Наверняка Рииза забрали». Таррика не мог решить иначе. Но он стряхнул с себя мысли о его судьбе, как и прежде, ему приходилось подавлять чувства, связанные с друзьями и соратниками, уловленными Сыном Мрака. Рииз был мертв, только так и следовало думать об этом.
— Подозреваю, что здесь оставаться опасно. — Он видел, что и Гилбрин считает так же. Что думает аниматрон, не поймешь. — Надо куда-нибудь перейти.
— Наверное, так, — согласился Гилбрин все еще погруженный в мысли о Майе. — Он, ну, Лодочник, он так хотел спасти Майю. Старина Август просто разрывался, так ему хотелось заполучить всех. Вот я вытащил этого чудака.
Маленький негодяй не знал, в какую сторону ему кидаться, ему нужны были все. Ты бы видел его, Таррика. Де Фортунато выглядит просто как гадкий мальчишка, но опасен он, как всегда. — Он указал на их нового товарища. — Я связался с тобой как раз перед тем, как Август хотел сделать нас обоих странниками буквально — отправить странствовать в вечность. И говорю тебе, я очень, очень благодарен за то, что ты сделал.
— Думаю, разрушение угрожало вам меньше, чем ты, шутник, представляешь. Я не верю, что Август де Фортунато решился бы повредить нашего друга прямо на месте, а вот насчет тебя я сомневаюсь.
— Ну спасибо тебе, успокоил, — проворчал Бродяга.
Таррика потопал ногами, они все еще болели, но все равно он был уверен, что поспеет за остальными.
— Все это надо еще обсудить, а сейчас пора идти. У меня есть одно местечко, думаю, там безопасно. Там и поговорим.
— Я должен найти своего капитана.
Оба странника посмотрели на аниматрона, который поднял голову и, в свою очередь, рассматривал их.
— Как ты утверждаешь, для нас они потеряны, — возразил Таррика. — Нам нужно заниматься своими проблемами.
Мы должны самое малое избежать когтей Сына Мрака до следующего странствия.
Слова прозвучали трусливо, но не считаться с положением было нельзя.
— Еще не сейчас, — продолжал настаивать попугай своим обычным голосом.
Скрипучий тон, почти как у киношного пирата, был единственным, что придавало его голосу какую-то эмоциональность. Но его спокойствие в такой момент Таррике переварить не удавалось.
— "Отчаяние", проклятый наш господин, он еще только охотится за своими частями. Мальстрем — крутой дружок, он расшвыривает его во времени при каждой встрече.
Это была самая длинная и самая изысканная речь, которую они слышали от аниматрона. Однако Гилбрин растерялся лишь на секунду.
— И что все это означает, мой пернатый узник?
Широко открытый немигающий глаз в упор смотрел на Гилбрина, пока тот не отвел взгляда.
— Капитан назвал меня Фило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47